Сердцеед
Закрыв глаза, Блум мысленно отчитала себя за глупость и безрассудство, что граничило с непростительной наивностью. С нелепой и неубиваемой верой в добро, которое живёт в любом человеке, даже если он сам не признает этого. В частичку света, которую неподвластно потушить никакой тьме.
– Два квартала. – Открыв глаза и спустившись с велосипеда, ответила незнакомцу Бонни. – Можете проводить меня до ближайшего фонаря.
Она тут же указала в сторону перекрестка, где тусклым желто-оранжевым лучом горел одинокий фонарный столб, вырывающий из мрака замшелую улицу.
– Как пожелаете. – Удовлетворённо кивнув головой, сказал Зедекия, сделав шаг в сторону, чтобы пропустить брюнетку вперёд.
Перемещаясь вдоль покосившихся заборов и домов, Бон нервно сжимала рукоятки велосипеда, мысленно вознося молитву небесам о том, чтобы не пожалеть об этом глупом решении.
– Раз уж на эти два квартала я выступаю вашим телохранителем, – Покосившись в сторону девушки, нарушил молчание мужчина. – Думаю, мне стоит представиться.
Ни в первый раз, отмечая обходительную манеру спутника вести диалог, Бонни непроизвольно дрогнула в улыбке уголками губ и тихо усмехнулась.
– Вероятно. – Согласилась с незнакомцем она.
– Зедекия Олдридж.
– Бонни Блум. – Без промедления выдала в ответ девушка, самоосуждающе зажмурив глаза.
К сожалению: ни фамилия, ни имя, ни внешность брюнетки не проливали ни капли света на интересующие Зедекию вопросы. Эта девушка оставалась для Олдриджа чистым листом, с хрустальным сердцем, в котором словно в бокале плескалась ярко-алая кровь без каких–либо примесей грязи и гнили. Необъяснимо, странно и оттого безгранично интригующе! Впервые за много тысячелетий, кто-то стал по-настоящему интересен шатену. Настолько, что Олдридж не планировал скупиться на беседы.
– Приятно познакомится, "Бонни – не боящаяся монстров". – Теряя контроль над губами, которые изогнулись в намеке на улыбку, сказал Зед.
– Взаимно. – Без доли лукавства ответила Блум, покосившись в сторону мужчины, что вызывал внутри нее резонанс эмоций.
– Вы давно здесь живёте? – Посмотрев на уличный фонарь, что принялся барахлить и содрогаться световыми вспышками, поинтересовался Олдридж.
– В Син-Руте? – Переспросила брюнетка, встречая нечёткий кивок своего телохранителя. – Давно. – Устремив взгляд вперёд, с досадой призналась Бон. – Настолько давно, что мечтаю уехать отсюда.
– Вот как? – Без особого удивления спросил Зедекия, разделяя желание Блум.
– А вы, я так полагаю, здесь недавно?
Прищурив глаза, Зед молчаливо кивнул в ответ девушке, которая, как ему показалось, задала свой вопрос лишь для того, чтобы сместить фокус беседы со своей персоны. С причин, что побуждали Бон мечтать о побеге из Син-Рута, которых по собственным меркам Олдриджа, было бесчисленное количество.
– Только приехал. – Заведя руки за спину и расправив по привычке плечи, ответил Зедекия.
– Вот как? – Насмешливо проронила девушка, с шумом переступая по разбитому асфальту под дребезжание велосипеда. – И как вам город?
– Это далеко не первый мой визит в Син-Рут. – Улыбнувшись голосом, ответил Зед, отмечая про себя, что подобное эмоциональное попущение случается с ним все чаще после встречи с Бон.
Услышав слова мужчины, Блум с интересом повернула голову в сторону незнакомца. Тревога, словно сползающее одеяло, постепенно обнажало ее расположение к Олдриджу, что вел себя рядом с ней легко и непринужденно, но при этом не позволял себе переступать незримые рамки дозволенного.
– Давайте, попробую угадать, – Задумчиво предложила Бонни. – Вы здесь по работе?
– Именно так. – Поощряя прозорливость брюнетки, ответил Зед. – Но я привык называть это не работой, а предназначением.
– Вы учитель? – После недолгого раздумья, спросила девушка.
– Не совсем, – Посмотрев на столб, до которого оставалось не больше десятка шагов, сказал Олдридж. – Моя деятельность больше связана с судебной практикой.
– Син-Рут и правосудие – слова несовместимые. – Тяжело и со знанием дела вздохнула брюнетка. – Но, надеюсь, вам удастся оставаться непредвзятым в своих решениях.
– Меня сложно подкупить, – Приближаясь к фонарному столбу, твердо заявил Зедекия, который как никто другой знал Син-Рут изнутри.
Прогнивший и растлевший душой, этот город славился своей преступностью и криминальными хрониками. Такими, что уходили корнями под толщу земной коры.
– Я слишком предан справедливости.
В этот самый момент, когда они остановились под моргающей лампой, что и без неисправности светила довольно тускло, Блум наконец-то увидела своего спутника, впав при этом в недоумевающий ступор. Перед ней стоял высокий и весьма красивый мужчина, в длинном винтажном плаще, поверх черной водолазки и классических брюк. Незнакомец, который сегодня так странно смотрел в ее сторону, сидя за дальним столиком в кофейни.
– Это вы? – Ощущая, как по ее позвоночнику расползается изморозь, Бонни рывком подтянула к себе велосипед. – Я вас знаю, вы были сегодня в "О'Коннели". – Мужчина ничего не ответил, а его лицо не выражало никаких эмоций, из-за чего брюнетка с силой зажмурила глаза. – Вы преследуете меня?
Отведя взгляд от девушки, и сдержав ухмылку, что непрошеным гостем решила сегодня поселиться на его лице, Олдридж медленно облизал губы. Версия о шпионаже за той, чье сердце он с лёгкостью мог услышать за десяток кварталов от него, напоминала отменную шутку, над которой могли посмеяться не многие. И уж точно не Бонни Блум.
– Если мне не изменяет память, – Осенив пеплом своих глаз брюнетку, рассудительно проговорил Зедекия. – Это вы и ваш велосипед чуть было не наехали на меня.
Поправив капюшон, Бонни бегло отвела взгляд от шатена, чьи глаза, казалось, видели ее насквозь. Не раздевали, как это часто случалось при встрече с мужчинами Син-Рута, не посылали двусмысленных намеков, а заглядывали куда-то глубже ее тела и души.
– Спасибо, что проводили. – Избегая встречи с глазами Олдриджа, сухо поблагодарила мужчину Блум.
– Спасибо, что не отказали мне в этой чести. – Слегка склонив голову, ответил Зедекия, заглядывая в утопающее под навесом из капюшона лицо. – Мне было весьма приятна ваша компания.
Сказав это, шатен галантно протянул руку девушке, что с подозрением окинула ее взглядом, прежде чем нерешительно заглянуть в лицо Зедекии, чью поясницу тут же принялся жалить рой воинственных мурашек.
– Да… – Не смотря на подозрительное стечение обстоятельств, выдохнула Бонни. – Мне тоже…
Нерешительно протянув руку в ответ, девушка слегка заскользила кончиками пальцев по мужской коже, испытав на них лёгкое жжение. Такое, словно бы к подушечкам приложили лист крапивы. Не убирая руки, Бонни в смятении посмотрела на Зедекию, чьи зрачки зеркальным блеском отразились в ее глазах. И в этот самый миг, раздался он…
СТУК!
Звук, собравший в себе миллиарды ударов, что доносились в равной степени громко и синхронно, безжалостно врезаясь в женские перепонки и причиняя ей тем самым боль. Отдернув руку и отшатнувшись от Олдриджа, Бонни Блум испуганно запрыгнула на велосипед и, не глядя на мужчину, еле слышно сказала:
– Простите. Мне нужно идти.
Резво закрутив педали в сторону дома, который располагался в конце следующего квартала, брюнетка стремительно понеслась по улице, оставляя позади себя озадаченного Зедекию. Шатена, который по привычке нахмурил брови, наблюдая за тем, как Бонни переезжает дорогу и сворачивает к воротам, за которыми стоял особняк, в самом, что ни на есть, плачевном состоянии. В таком, где не захотели бы жить даже крысы, не говоря уже о юной девушке.
Запустив руки в карманы пальто, Олдридж еще несколько мгновений стоял и смотрел на мрачный "сарай", что некогда был архитектурным шедевром. На место, где жила бариста, чье желание сбежать из этого города, становилось все более понятным. Но все же, вопросов на ее счёт было слишком много. Настолько, что Зедекии не хватило бы и месяца столкновений с ней после рабочего дня.
Ухмыльнувшись подобной мысли, шатен уронил голову на грудь и, развернувшись в противоположном направлении, медленно зашагал в сторону поместья. Туда, где он планировал найти ответ на вопрос: «Кто же такая Бонни Блум, что из–за нее он впервые потерял контроль над своими эмоциями?»
⊶⊷⊶⊷⊶⊷⊶⊷⊶⊷
Глава 3
⊶⊷⊶⊷⊶⊷⊶⊷⊶⊷
Забежав в дом, Бонни без промедления закрыла дверь и, не задерживаясь на пороге, поспешила в сторону своей комнаты. Ее дыхание было неровным, отчасти из-за быстрой езды, но в основном из-за случившегося в квартале от особняка. Из-за стука, который до сих пор звучал у нее в голове, но теперь словно бы бился о стены обтянутые войлоком.
Стараясь идти быстро и при этом беззвучно, Блум пробиралась по обтрепанному коридору, в котором давно было не узнать то место, где она росла. Которое так любила и мечтала однажды перенять в наследство. Дом, что остался лишь в ее воспоминаниях, меркнущих на фоне унылой реальности, которую нельзя было назвать иначе, чем разруха.
Особняк пришел в упадок фактически сразу, как умерла ее мать. Дом и земля, комнаты и коридоры теперь напоминали картины из фильмов ужасов, где повсеместно клубилась пыль, а стены и потолки были увешаны паутиной, да плесенью, что слишком быстро разрослась по зданию, как внутри, так и снаружи. Зияющие дыры в стенах, любезно обнажённые почерневшими обоями, напоминали страшные глазницы чудовищ, что следили за жильцами дома. Прогнившие половицы, скрипящие ламели, сброшенные в углы стулья и газеты, прожженные сигаретами ковры и шторы, пустые бутылки, которых ото дня ко дню, становилось все больше и больше, невзирая на усилия Бонни избавиться от них раз и навсегда. Обвалившаяся крыша, обеспечивала дом извечной сыростью. А пробитые в порыве гнева или веселья окна, обеспечивали жильцов этого кошмара знатными сквозняками.
Взглянув на это архитектурное отрепье, никому бы и в голову не пришло, что некогда это здание и сад, могли вызывать всеобщее восхищение. Никто бы не поверил, что родовое поместье семьи Мур, которым они владели на протяжении трёх ста лет, было славой северного Син-Рута. Как и не вспомнили бы истинных владельцев, весьма состоятельных людей, которые всегда поддерживали престиж и экономику штата, при помощи ткацкого производства, обеспечивающего городок рабочими местами и несоизмеримой прибылью.
Однако сладостный сон превратился в кошмар, в тот же день, как мать Бонни вышла замуж за Дэкера Блума. Алчного и притом неразумного мота, который не знал цену деньгам и не умел их ни беречь, ни зарабатывать. К сожалению, известно об этом Бонни, да и посторонним людям, стало лишь после смерти ее матери. Когда отчим стал жить на широкую ногу, потакая своим капризам и прихотям детей, в число которых, Бон-Бон, конечно же, не входила.
Но зато она была дочерью своей матери! Той, что благоразумно оставила ей наследство, в которое брюнетка могла вступить уже через два года. И это отчасти удерживало Бонни на месте. В доме, что давно стал ей чужим. В семье, где для нее не было места. В городе, где она была пленницей.
По завещанию, Блум могла получить доступ к сберегательному счету лишь по исполнению двадцати пяти лет. До тех пор, к этим деньгам никто не мог прикасаться, что, безусловно, было прозорливо со стороны покойной, которая вероятно знала о своем избраннике больше, чем могло показаться на первый взгляд. Однако было в завещание матери и одно упущение. Вступить в наследство Бон-Бон могла, лишь соблюдая условия, которые требовали от нее присутствия на полуострове. А конкретно на землях семейного поместья Мур. И именно это условие извечно откладывало побег Бонни, чьей целью было дожить до заветного возраста и, получив деньги, убраться из Син-Рута как можно дальше. Туда, где она никогда больше не увидит людей, которые всем своим видом выказывали к ней свое пренебрежение. Семью, что продала каждый кусочек ее памяти, утоляя свои непомерные аппетиты, оставляя нетронутой только фабрику. Единственное воспоминание об отце, которое Дэкер Блум мог уничтожить со дня на день.
– Вы только посмотрите! – Преграждая путь Бонни, воскликнул Левай. – Взгляните, кто наконец-таки объявился.
Сводный брат Блум, шел в комплекте со своей сестрой близняшкой – Рут. Рыжеволосый мужчина, старше брюнетки на несколько лет, не вызывал у нее никаких эмоций, кроме отвращения и страха. Мерзкий и противный, он извечно вторгался на ее территорию, желая заполучить то, чего не заслуживал.
– Привет, Левай. – Не глядя на мужчину, поздоровалась Бонни.
– Куда спешишь, потаскушка? – С насмешкой спросил мужчина, сверкая в сторону сестры липким взглядом.
– Пропусти меня. – Пытаясь обойти брата, попросила Бон. – Я устала и хочу спать.
– Так устала, что не сделаешь мне приятно? – Источая презрение, граничащее с похотью, рассмеялся Левай, не позволяя брюнетке попасть на лестницу. – Ну же, Бон, не ломайся. – Надвигаясь на нее, протянул мужчина. – Не заставляй меня применять силу. – Прошептал он, своими тонкими губами, что были обрамлены рыжей бородкой, с шумом опустив руку на стену, перед лицом сестры.
Рассматривая складки на мужском рукаве, Бонни надеялась, что он уберет руку и наконец-таки даст ей возможность пройти и спрятаться в своей комнате.
– Посмотри на меня, – С презрением фыркнул мужчина, приблизив губы к женской мочке, из-за чего отвращение подогнуло ее колени. – Ты должна быть на седьмом небе от счастья, что я обратил внимание на такую как ты…
Прижавшись к стене, чья сырость, казалось, начинала пропитывать женскую куртку, Бонни упрямо не поднимала глаз на лицо мужчины, который считал ее вещью. На сводного брата, чей взгляд покрывал ее грязью и липким желанием похотливых мыслей.
– Ай! – Застонав, вскрикнула Блум, когда он в раздражении дёрнул ее за волосы, задрав лицо к блеклому свету коридорной лампы. – Левай, отпусти! Мне больно!
На лице мужчины моментально расплылась жестокая и удовлетворенная улыбка.
– Ранят не только поступки Бон-Бон, но и отношение. Твое высокомерие и самомнение, – С рычанием произнес мужчина, опалив дыханием щеку и шею сводной сестры. – Думаешь, ты лучше меня? Лучше нас? Думаешь, ты неприкосновенна? – Сильнее стянув волосы брюнетки, с нескрываемой ненавистью спросил Левай.
Зажмурив глаза, Бонни молчаливо сглотнула ответ, который наверняка не удовлетворил бы мужчину. Ведь цель его вопросов был вовсе не диалог, а унижение, которое брюнетка переживала каждый раз встречаясь с братом. Насилие, – моральное и физическое – к которому невозможно было подготовиться заранее или хотя бы мало-мальски привыкнуть.
– Я бы убил тебя, – Мечтательно пророкотал мужчина, оскалив зубы в мерзкой улыбке. – Сделал тебя своей, а после… – Поднимаясь второй рукой к горлу девушки, прошипел одержимо мужчина. – Свернул бы твою тоненькую шейку.
Облизав судорожно губы, Левай уставился на шею Бонни, где пульсирующая венка испуганно пропускала через себя дрожь женского сердцебиения. Артерия, которой ему нестерпимо хотелось коснуться губами. Соблазн, поддавшись которому, мужчина точно бы не устоял и воплотил в жизнь все те угрозы, которые красочными полотнами рисовались в извращенном воображении.
– Но, – Разочарованно отстранившись, выдохнул Левай. – Ты ещё нужна нам живой.
Тяжело дыша, Бонни открыла глаза и судорожно сглотнула, предвкушая свободу от тисков, которые все еще удерживали ее на месте. Стоило брюнетке поверить в окончание этого пыточного акта, как брат с силой дернул ее за волосы и без толики сострадания ударил головой о стену. Испытывая режущую боль в области брови, девушка шипящим стоном вырвалась из рук Левая, который тут же ослабил хватку.
– Что здесь происходит? – Шоркая ногами и волоча по полу пояс своего шелкового халата, спросил Дэкер, чей взгляд никак не мог сфокусироваться на сыне и падчерице. – Что за шум?
Опустошенная наполовину бутылка в руке отчима, яркой жидкостью плескалась из стороны в сторону, пока мужчина приближался к Леваю и Бонни, по чьему веку поползла тонкая змейка теплой крови. Дэкер Блум, никогда не пренебрегал дешёвым пойлом. Ему было плевать на сорт, бренды и качество выпивки, ведь после второй бутылки они мало чем отличались между собой. Многим важнее для мужчины были вещи. Разодетый словно король среди помоев, он спускал на наряды каждый свободный цент, пренебрегая нуждами окружающих и даже временами родных детей. Игнорируя траты на физиологические потребности, а так же заботы о жизнеспособности дома, которые негласно падали на плечи Блум.
– Расскажешь ему, сестричка?– Злорадно усмехнулся Левай, привлекая плавающий взгляд отца к брюнетке.
– Что? – В непонимании поморщился мужчина, теряя на мгновение равновесие и фокус. – Ты… – Он широко раскрыл глаза и завалился вперед, в сторону падчерицы. – Что ты опять натворила, мерзкая тварь!? – Расплескав часть виски на свои туфли и брюки, взревел гневно Дэкер.
– Ничего. – Потупив взгляд в пол, как можно спокойней прошептала девушка.
– Ну, не скромничай, – Убрав руку от стены, но все еще не позволяя Бонни сбежать, лукаво сказал Левай. – Такой важной персоне как ты, это не к лицу. – Взглянув на отца, в чьих глазах заплясало пламя ненависти, мужчина самодовольно продолжил. – Другое дело мы – простые смертные, не выказывающие должного уважения наследнице. Той, в чьем присутствии мы должны падать ниц.
– Вот значит как?! – Приблизившись вплотную к падчерице, вскрикнул в презрении Дэкер, окатив ее лицо своим смердящим дыханием. – Думаешь, ты особенная? Думаешь, ты лучше нас?
– Я такого не говорила. – Отвернув лицо, ответила отчиму Бон-Бон.
– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – Заорав на весь особняк и, забрызгав слюной волосы брюнетки, взбесился мужчина.
Медленно повернув лицо в сторону Дэкера и Левая, Блум молчаливо взглянула на отчима, искренне надеясь, что эта беседа закончится раньше, чем на ее теле вновь появятся новые синяки и отметины.
– Прекрати, пап, – Положив руку на плечо старика, с снисхождением проговорил мужчина. – Не стоит тратить на нее свои силы и нервы.
Тяжело сглотнув, Бонни с отчаянием посмотрела на сводного брата, в чьих глазах танцевало нефритовое пламя жестокости. К сожалению, подобный акт дипломатичности не нес в себе никакого созидания. В случае с этими людьми, он лишь провоцировал агрессию, которая негласно давала право мужчинам семейства Блум распускать свои руки.
– Мы для нее пустое место. – Сверкая злорадством в сторону сводной сестры, прошептал на ухо отцу Левай.
Дрожа одрябшим лицом и краснея словно гранат, Дэкер в отвращении скривил губы и обрушил на щеку падчерицы звонкую пощечину.
– Думаешь, раз твоя тупая мамаша награбила для тебя наследство из моего кармана, ты имеешь право превозноситься над нами? – Медленно моргая и размазывая слова, словно сливочное масло по зубам, спросил у "дочери" мужчина.
– Нет, сэр. – Сдерживая слезы боли и оскорбления, прошептала Бонни, чью щеку украсил алый след оплеухи.
– Что!? – Щуря глаза и чуть ли не наваливаясь на девушку, проорал мужчина, сотрясая и без того дряблые стены дома. – Смотри на меня, я сказал!
– Я не превозношусь над вами. – Посмотрев на Дэкера, чуть громче, ответила Бон-Бон. – И не считаю себя лучше вас…
Не дав договорить падчерице, Дэкер с силой впился пальцами в щеки девушки, приблизив к ней свое лицо, покрытое повсеместно лопнувшими капиллярами, которые утопали в седой щетине, украшенной, словно рождественская ёлка, крошками еды.
– Ты ничтожество. – Внушая, проговорил мужчина, вызывая у Бонни рвотный рефлекс от зловонной близости. – Ты грязь и такая же идиотка, как и твоя мать, безмозглая аристократка, жаждавшая тепла и ласки, отдавшаяся мне ради своей никчёмной дочери, в надежде, что я заменю ей отца. – Насмешка, тошнотворной отрыжкой ударила в нос брюнетки, из-за чего та, задержала дыхание и закрыла глаза.
Но стоило векам Бон-Бон сомкнуться, как Дэкер сильнее сжал пальцами щеки падчерицы, причинив ей тем самым новую порцию боль.
– Забудь о деньгах, которые тебе оставила твоя покойная мамаша! Я заберу у тебя все! Все до последней копейки – каждый доллар и цент! – Сверкая алчностью в сторону брюнетки, процедил с презрением мужчина. – Можешь считать, что так ты отплатишь мне за мою доброту. – Прогоготал Дэкер, покосившись в сторону сына. – За крышу над головой и мое безмерное терпение к такой потаскухе, которая раздвигала ноги перед каждым встречным в этом городе, позоря имя нашей славной семьи.
Скрестив руки на груди, Левай широко улыбнулся и провел языком по зубам, признавая себя первоисточником слухов о репутации Бон-Бон в глазах отца.
–Я заберу деньги. – Словно бы убеждая себя самого в возможности осуществления намеченного плана, проворчал Дэкер. – Заберу и выставлю тебя за порог этого дома. Туда, где тебе и место. Ведь грязь, должна оставаться на улице.
– Пап!? – Окликнула мужчину Рут, рассматривая фото в телефоне. – Ты куда ушел? – Замерев на пороге гостиной, единственной комнаты в этих руинах, что все еще напоминала жилую, сводня сестра с интересом посмотрела на собравшихся перед лестницей. – Что у вас тут? Семейные посиделки, а меня не позвали? – Ерничая, усмехнулась девушка, рассматривая сводную сестру, с чьей брови сочилась кровь, стекая по щеке на пальцы отца.
– Не выдумывай, цветочек, – Сладостно улыбнулся Дэкер, отталкивая от себя падчерицу, что сразу же схватилась за щеки, которые горели от боли и унижения. – Ничего важного. Просто играю роль хорошего отца, что пытается вразумить и воспитать твою безмозглую сестру.
– Скука. – Старательно скрывая любой намек на сочувствие, выдала девушка, тряхнув своими золотисто-рыжими локонами, прежде чем вновь опустила взгляд на мобильный. – Я пришла сказать, что там начинается твоя передача.
– Отлично, – Делая глоток с горла, ответил Дэкер, не сдвинувшись с места.
– Так ты идешь? – С напускным равнодушием переспросила у отца Рут.
Окинув падчерицу взглядом полным брезгливости, мужчина наконец-то развернулся в сторону дочери и, широко расставив руки, поплелся в ее сторону.
– Конечно, – Фактически мурча, ответил мужчина. – Но для начала обними своего старика.
Обхватит тут же отца за талию, Рут медленно потянула Дэкера в гостиную, успев при этом посмотреть себе за спину и бросить Бонни взгляд, ради которого брюнетка продолжала возвращаться в это место. В дом, где она все еще видела зерно, пусть и призрачной, но надежды.
– Не думай, что мы закончили. – Преградив лестницу, с угрозой проговорил Левай, властно запустив руку на талию девушки. – Мой отец не вечно будет рядом. Рано или поздно, я все равно заполучу то, что по праву мое. – Его губы коснулись разбитой брови Бонни, окрашиваясь в червонный цвет. – Ты станешь моей и потом я уничтожу тебя. Смешаю с грязью и сделаю так, чтобы никто и никогда, не захотел прикоснуться к тебе, после меня.
Облизав женскую кровь со своих губ, Левай злобно улыбнулся сестре, после чего убрал руку с ее талии и вальяжно направился вслед за Рут и Дэкером. Часто задышав, Бонни безжизненно отшатнулась назад и, закрыв глаза, закусила губы в попытке сдержать рыдания, которые были способны разорвать ее грудную клетку. Обхватив себя руками, она содрогнулась в леденящих воображениях судорогах страха, покосившись при этом в сторону гостиной, откуда лучился неоновый свет телевизора. Туда, где сидели люди, что неустанно напоминали ей о суровой реальности бытия. О жизни, в которой Блум не решала ровным счётом ничего. О судьбе, что наверняка оборвется раньше положенного, так и не подарив ей шанс на побег из этого ада.
⊶⊷⊶⊷⊶⊷⊶⊷⊶⊷
Раскачиваясь в кресле, Зедекия сидел в библиотеке поместья, рассматривая ровные ряды книг, корешки которых были испытаны временем, войнами и природными условиями. Собирая все, что хоть как-то могло пролить свет на его предназначение, а точнее на избавление от него, шатен скрупулезно искал письмена и руны, тая надежу на освобождение. Олдридж копировал наскальные записи и вычислял тех, кто хотя бы отдаленно мог слышать о подобных ему тварях. Но после безуспешных поисков, что исчислялись ни одним тысячелетием, Зедекия просто напросто сдался. Он смирился под участь злого рока и принял свое проклятие, как нечто неизлечимое. Проказу, что лишила его надежды и любви, отобрав душу и сделав козлом отпущения, на чью долю пал жребий вершить суд.
Отмахнувшись от воспоминаний, Зед опустил взгляд в книгу. Лежащая на столе рукопись, была испещрена множеством иероглифов мертвого языка: дитя латыни и иврита с примесью символов, что не были присущи ни одному из ныне живущих народов. Олдридж нашел эту ветошь много столетий назад в одном из городов на южных берегах Атлантического океана. Подобные артефакты, словно бы порождали с Зедекией некую связь, желая быть найденными именно им. Тем, кто отчаянно искал ответы и не прекращал стучать в закрытые двери.