Третье пришествие. Звери Земли

Глава 1

Рояль в кустах

Ничто так не прочищает мозги, как пуля, угодившая в голову.

Так любил говорить один мой знакомый сталкер, ныне покойный, – правда, сам он загнулся не от пули, а от банального цирроза.

Пуля угодила не в мою голову, в стену на полметра выше ее – и раскрошила кирпич, обсыпав меня белой силикатной крошкой. Но мозги от остатков сонливости прочистила очень хорошо.

Пришлось оставить мысль о привале и хотя бы получасовом сне: преследователей не остановила полоса препятствий на месте бывшего Балтийского вокзала, густо напичканная всяческими ловушками, и даже не сильно задержала. И мост через Обводный канал они прошли аккуратненько, не потревожив колонию «ведьминых гнезд», а я так надеялся, что потеряют хотя бы одного-двоих…

Не потеряли. Приблизились сотни на полторы метров, нащупали меня биодетектором и послали свинцовый привет: не спи, Питер Пэн, мы здесь, мы рядом! Даже задремать не успел.

Убивать меня они не планировали… По крайней мере парочкой удобных случаев не воспользовались. Похоже, я нужен им живым. Их план проще: утомить, загонять до предсмертного состояния и взять тепленьким, но не способным сопротивляться.

Низко пригибаясь, я выбрался из-за бетонной балюстрады, где наладился было прикорнуть. Завернул за угол, убравшись из сектора огня. И сразу же перешел на бег. Вокруг была промзона, относительно чистая, ловушки здесь имелись, но единичные. И надеяться стоило лишь на ноги…

А вот они как раз подводили… Подкашивались. Им, ногам, нестерпимо хотелось перевести организм в горизонтальное положение – часов хотя бы на несколько.

Но даже получаса нам с организмом отдохнуть не позволили. Возобновилась игра в кошки-мышки, причем в роли мышки выступал Петр Панов по прозвищу Питер Пэн (то есть я), привыкший совсем к другим ролям.

Недооценил я «черных пантер», недооценил… Решил, что мне – опытному сталкеру, да еще обладающему аномальными способностями, – не составит труда оторваться в Зоне от боевиков, пусть и хорошо подготовленных.

Даже без оружия и снаряжения оторвусь, наивно думал я, все здешние ловушки и опасные аномалии станут моими невольными союзниками, пожирающими преследователей одного за другим.

Ошибался.

О Зоне «черные пантеры» понятие имели… Не знаю, кто и зачем их натаскивал, но познания у противников, как мне показалось, были скорее теоретические, а полевой опыт – минимальный… Но и этого хватало, чтобы не лезть по-глупому в ловушки, куда я пытался их заманить. А дальше в дело вступало их преимущество в числе и в оружии – придумать и подготовить западню похитрее и посложнее не было ни времени, ни возможности…

Свое оружие (вернее, трофейное) – ПММ с полностью опустошенным магазином – я выбросил, сделав два последних выстрела. Ни к чему таскать лишнюю тяжесть, коли уж разжиться боеприпасами для него никакой надежды нет. Ну, разве что попадется на пути погибший сталкер с карманами, набитыми 9-миллиметровыми патронами к «макар макарычу». С той же примерно вероятностью, если вдруг возникнет желание слабать «Мурку» или «Чижика-пыжика», можно обнаружить в ближайших кустах концертный рояль…

Сталкеры старой формации – мой отец Максим Кириллович Панов, например, – имеют в Зоне тайники, небольшие складики с минимальным запасом на черный день: хотя бы один ствол, боеприпасы к нему, аптечка, продукты…

Увы, меня к таким сталкерам – запасливым и предусмотрительным – отнести нельзя. Привык за десять лет службы в Виварии, что всем обеспечивает государство. А где находятся в Зоне отцовские тайники, я понятия не имел…

Знал местонахождение пары его капитальных схронов, расположенных снаружи Периметра. Даже хотел вооружиться и экипироваться в одном из них, но «черные пантеры» не позволили. Гнали, как зверя на облавной охоте, в глубь Зоны: ни развернуться, ни пробиться обратно к Периметру.

Единственная надежда вооружиться и сыграть с преследователями на равных – остров Новая Голландия.

Там почти с самого возникновения питерской Зоны размещался филиал номер семнадцать ЦАЯ, кодовое обозначение «Виварий». А я служил в нем заместителем начальника, отвечал за работу с исследуемыми аномалами, в основном за опыты в полевых условиях…

Сейчас наша база из Новой Голландии эвакуирована – причиной послужил мини-Прорыв Зоны на территорию, нормально жить и работать там стало невозможно. Но я хорошо знаю, с какими трудами завозили на остров собранные там запасы: по воде, из Кронштадта, на парусно-гребных транспортниках. Вывезти все при спешной эвакуации, разумеется, не успели – оставили на законсервированных складах и запасы продовольствия, и амуницию, и оружие…

И мой план «би», спешно сочиненный в ходе марафона по Зоне – когда стало ясно, что ее ловушки чужаков не остановят, – состоял в том, чтобы добраться хотя бы с небольшой форой до Новой Голландии и расконсервировать тамошние кладовые, в первую очередь оружейную.

Ну а потом в родном доме и стены помогут, уж Питер Пэн знает там все щелочки и лазеечки, вплоть до потайного туннеля, уводящего далеко за пределы острова.

Лишь перебравшись через Обводный, я сообразил: шанс добраться до Новой Голландии невелик… Банально не хватит сил. Устал, вымотался – третьи сутки подряд на ногах. Преследователи гораздо свежее. Сели они мне на хвост ранним утром после бессонной ночи (не для них, для меня – бессонной, причем и накануне поспал пару часов вполглаза).

К тому же они вполне могли иметь с собой какую-нибудь бодрящую спецхимию. Меня сейчас шприц-тюбик «Прилива-2» живо бы поставил на ноги. Молодым оленем доскакал бы я до Новой Голландии. Да где ж его взять-то, шприц-тюбик? Только в Новой Голландии… Заколдованный круг какой-то, а в центре его – отрубающийся от недосыпа и усталости Питер Пэн.

Они старательно загоняли меня в ловушку – в огромный четырехугольник, ограниченный с трех сторон Обводным каналом, реками Екатерингофкой и Фонтанкой и заполненный по большей части промзонами…

Площадь-то там большая, да только особо не побегаешь. Единственный мост через Екатерингофку разрушен под ноль, от двух мостов через Фонтанку кое-что уцелело, но на другой берег по уцелевшим обломкам не перебраться. Большинство зданий загажено «синим студнем», а на бывшем комбинате имени Степана Разина – многочисленная колония Красных мутантов, соваться туда без оружия – самоубийство.

Выбор невелик: либо враги сумеют меня прижать к водной преграде, либо не сумеют, – и тогда через пару часов игры в догонялки я упаду и не встану, отрублюсь… Дальнейшее – нащупать меня биодетектором и упаковать – станет делом техники.

Ночь… Как же мне нужна была хорошая темная ночь, когда даже опытные люди шляться по Зоне не рискуют – ни фонари, ни ночная оптика не позволяют визуально засечь многие ловушки.

Но июньские дни в Питере кажутся бесконечными, длятся и длятся. До ночи – белесой и коротенькой, на два-три часа, – не дотянуть… Да еще и туман сегодня подкачал, видимость, как на грех, почти идеальная по здешним меркам, метров двести пятьдесят. Все одно к одному, и все против меня.

И я решил сыграть в поддавки… Перестал рваться вправо, в жилую застройку. Двинул по прямой к Фонтанке в максимальном темпе, что оказались способны выдать подкашивающиеся ноги.

Новый план был прост и стоял, как Ойкумена древних, на трех китах: авось, небось и как-нибудь… Авось повезет и как-нибудь переправлюсь через реку без моста… Небось найдутся какие-нибудь обломки на берегу, способные послужить подручным плавательным средством… Или вдруг кто-то подсуетился и залатал средний разрушенный пролет Старо-Калинкина моста. Мир вообще и питерская Зона в частности не без добрых людей – например, через Троицкий мост на Неве, не до конца сведенный, натянута вполне приличная пешеходная переправа из тросов.

Увы… Не дошли руки добрых людей до Старо-Калинкина…

Обнаружив и осознав этот печальный факт, я вложил остаток сил в марш-бросок вдоль берега. Набережной здесь не осталось от слова «вообще». Исчезли и каменная облицовка берега, и парапет, и проезжая часть, тянувшаяся вдоль реки. Берег спускался к воде под пологим углом, был завален всякой всячиной и успел густо порасти черными и перекрученными кустами-мутантами.

Способных держаться на воде обломков хватало… К сожалению, размер ни одного из них не позволял выдержать человека. Времени же на постройку самого примитивного плота не было. Погоня отставала на минуту, на две, самое большее… Плыть же, держась за какую-нибудь доску, не имело смысла. С тем же успехом можно махнуть налегке вплавь на тот берег.

Вернее, с тем же неуспехом… Воды невской дельты напичканы всевозможной опасной для жизни и здоровья гадостью, толком никем не изученной. Мы слишком мало знаем о том, кого и что можно встретить в глубине, сущности же, оказывающиеся порой у берегов и у поверхности, оптимизму в этом вопросе не способствуют…

Совсем подопрет – все же попытаюсь уйти вплавь… Но до чего же не хочется.

Доски… Сорванная с петель дверь… Обломки мебели… Не то, все не то.

И тут я слышу странный звук с реки… Рокочущий, накатывающийся с запада. Что за…

Ага… Вот оно что… Похоже, опции «заплыв в одежде» я тоже лишился. По Фонтанке, причем со стороны залива, против течения, быстро катится волна жидкости неприятного желтого цвета…

МПВ, будь она неладна… Вот не было печали.

Как известно, конная статуя императора, именовавшаяся Медным Всадником, неведомо куда исчезла со своего гранитного постамента. И памятник сейчас зовут Медной Гадюкой – из всей скульптурной композиции уцелела лишь змея.

А медные конь со всадником прочно обосновались в сталкерском фольклоре. Многие непонятные происшествия в Зоне не совсем всерьез списывают на происки призрачного наездника, объезжающего по ночам улицы основанного им города.

В частности, гидрографический феномен – обратное течение непонятной желтой жидкости, случающееся изредка в отдельных протоках и каналах невской дельты – именуют Мочой Петра Великого, сокращенно МПВ. Наверное, изначально имелась в виду моча Медного Коня, но из утвердившегося термина конь куда-то исчез…

МПВ – явление крайне редкое, неизученное и непредсказуемое. В иной год случается два-три раза, а в иной вообще не случается. Длится час-полтора и охватывает один-два водных потока в черте города, крайне редко более… В результате знают о природе и происхождении МПВ чуть меньше, чем ничего. Даже химический состав желтой жидкости, по-моему, неизвестен – по крайней мере в открытых публикациях этот вопрос не освещался.

В принципе появление МПВ весьма напоминает обратное течение во впадающих в океан реках в момент прилива… Да только в Маркизовой луже заметных без микроскопа приливов не бывает.

Илья Эбенштейн не раз просил и меня, и других скаутов Вивария взять при оказии образец «мочи» – на всякий случай, вдруг эта пакость прокатится однажды по каналам, омывающим Новую Голландию: надо бы знать, чего можно от нее ожидать… Но оказии так и не случилось, больно уж локальный и непредсказуемый феномен.

И в воду-то не хотелось лезть абсолютно, а уж в эту непонятную жидкость тем более…

Кстати, а что за территория примыкает к берегу? Не руины ли «Адмиралтейских верфей»? Уж здесь-то вполне могло бы оказаться хоть какое-то плавсредство… Модель корабля, например, размером с нормальную моторку. Я согласен даже на простую лодку. На гребную хотя бы, не моторную, помашу уж веслами, все равно мотор едва ли заведется…

Но мои мечты о лодке – это поиски рояля в кустах, когда приспичило сбацать «Мурку». Потому что по левую руку развалины отнюдь не испытательного полигона «Верфей», а конференц-зала или чего-то в том же роде, на берегу кое-где валяются стулья с откидными сиденьями, соединенные в длинные секции… Несколько таких секций, можно, наверное, связать в подобие плота, способного поднять человека… Можно, однако некогда…

И тут я вижу ЕГО.

Рояль в кустах…

Без метафор, самый натуральный концертный рояль. Белый и здоровенный. Конференц-зал, не иначе, использовался и для концертов в предпраздничные дни…

Стоял рояль наклонно на пологом берегу, метрах в трех от воды, среди черных кустиков-мутантов… Сейчас, в связи с наплывом МПВ, Фонтанка подступила к самым его ножкам.

Выглядит он абсолютно целым, словно недавно очутился на берегу… Подними крышку и играй. Но я не в том настроении, чтобы музицировать.

Что у него внутри? Металла немного, наверное, – струны, педали… мелочь… А дерево для изготовления музыкальных инструментов применяют идеально сухое… Успело ли намокнуть от дождей? Ладно, проверим…

Наваливаюсь со стороны клавиатуры, хорошенько упершись в землю, – и нажимаю так, что аж в глазах потемнело.

Рояль дергается вперед, одна ножка подламывается, затем вторая… И вуаля! – на желтой неведомой жидкости покачивается белый плот, прилично выдаваясь над поверхностью. И не просто покачивается – уже норовит уплыть, унесенный потоком МПВ.

Раздумывать и прикидывать грузоподъемность музыкального парома некогда. Подхватываю доску, валявшуюся на берегу, – и прыгаю.

Подошвы скользят по белой полированной поверхности, с трудом удерживаюсь на ногах. Грузоподъемность подходящая – импровизированный плот просел, но не сильно. Пожалуй, без проблем выдержит еще одного пассажира размером и весом с Питера Пэна.

Рояль, получив немалый дополнительный импульс, еще дальше отплывает от берега. Здесь течение сильнее, и скорость тотчас же возрастает…

А вот из доски-весла движитель никудышный. Как ни налегаю на нее, толку мало. Прибыток один – полезная информация: желтая субстанция, катящая сейчас по Фонтанке, дерево, даже не покрытое толстым защитным слоем лака, растворить не пытается…

Впереди преграда: преизрядная груда железобетонных обломков сползает с берега в реку, выдается неким волноломом. Поток преграду огибает – и выносит меня на стрежень, на самую быстрину.

И тут на берегу появляются преследователи. Всего их человек восемь или девять, но они в ходе погони разбились на группы, и сейчас я вижу троих.

Винтовка у них одна, плюс у всех троих пистолеты. Но и одной винтовки с избытком хватит, чтобы поставить свинцовую точку в затянувшейся игре в кошки-мышки. Дистанция для уверенного выстрела самая подходящая, мишень из меня идеальная… Не хватает только нарисованных на белой крышке рояля концентрических кругов с цифрами от единицы до девятки. А вместо «яблочка» мишени – Питер Пэн, сидящий в самом центре.

Винтовка поднимается, ствол направлен в мою сторону.

Момент истины… Если я ошибаюсь и они все же предпочтут меня пристрелить, сейчас в организме появится пара не предусмотренных анатомией отверстий. Наверное, будет больно…

Да стреляйте уж, мать вашу! Не тяните резину!

Мою мысленную команду, похоже, услышали…

Бах! Бах! Бах!

Две пули ударяют в воду возле условного «носа» рояля, третья прямо в него… У боевых кораблей такой предупредительный огонь означает недвусмысленный приказ: «Остановить машину, лечь в дрейф!»

Даже при желании остановить ток МПВ я не смог бы. А для ответных сигналов не имею даже захудалого семафорного флажка. Поэтому отвечаю просто и по-сухопутному: демонстрирую согнутую в локте правую руку.

Бах! Бах! Еще две дырки появляются в белом лаковом покрытии – но в отдалении, чтоб ненароком не зацепить меня. Упорные ребята, все-таки не теряют надежду познакомиться вплотную. Ну что ж, побродите по берегу, поищите второй рояль… Вдруг да повезет.

Или можете бежать следом по берегу до уцелевшего Измайловского моста, но такой вариант хуже, скоро влетите в непроходимые места… Так что ищите второй рояль, это надежнее.

Приближаются опоры, оставшиеся от Старо-Калинкина моста, – миновав их, сразу скроюсь от взглядов и пуль «черных пантер».

Но до того на берег выскочила еще одна троица – прямо напротив меня, буквально метрах в тридцати или тридцати пяти. У этих ни одной винтовки не оказалось, длинноствола у них всего две единицы на всю банду. Палить из пистолетов вновь прибывшие не пытаются. Вижу резкий взмах руки – и в мою сторону по параболической траектории летит какой-то небольшой предмет.

Граната?

Группируюсь, готовый мгновенно сбросить ее в воду, если ненароком угодит на рояль…

Но нет, для броска все же далековато, и предмет плюхается в Фонтанку с изрядным недолетом. И действительно оказывается гранатой…

Если они рассчитывали как-то повредить мой броненосец или смахнуть меня взрывом в воду, то просчитались.

Граната глухо взрывается в глубине, осколки безвредно вязнут в толще воды и желтой жидкости, всплеск на поверхность вырывается совсем небольшой. Рояль содрогается от ударной волны – и плывет дальше.

А вот и разрушенный мост, и здесь моя доска очень кстати – отпихиваюсь ею от покореженной опоры, чтобы не зацепиться, не застрять… Готово, проскочил… Пока, ребята, надеюсь, больше не повстречаемся.

Ну, вот, отделался наконец от этих надоедливых типов… Теперь можно подумать, что же предпринять дальше.

На самом-то деле сделать мне хочется одну-единственную вещь – растянуться на лаковой поверхности и закрыть глаза. Под легкое покачивание отключусь мгновенно…

Нельзя… Потерпи, Пэн, потерпи, уговариваю сам себя.

Уснешь, тут-то антитечение МПВ и закончится – поплывешь обратно на радость «черным пантерам».

Нет, необходимо пободрствовать еще и выжать из удачно случившегося феномена все что можно…

За мостом, буквально в сотне метров, поток раздваивается: налево уходит канал Грибоедова, и меньшая часть МПВ устремляется в его русло.

Пытаюсь попасть туда и я – если донесет хотя бы до пересечения с Крюковым каналом, путь до Новой Голландии сократится вдвое. Увы, не судьба… Мое импровизированное весло вновь не способно бороться с течением и не может толком скорректировать движение – больно уж специфическое и своенравное плавательное средство я выбрал. Устье канала Грибоедова быстро проплывает мимо.

Не беда… Главное сейчас – подальше оторваться от преследователей, а уж потом в родные пенаты как-нибудь дотопаю. Лишь бы добултыхать до берега… Но я надеюсь, что наступит время равновесия двух сил – когда обратное течение уже стихнет, а прямое еще не начнется, – и тогда даже плохонькое весло поможет причалить…

В голову приходит еще одна идея: феномен МПВ может длиться и час, и полтора – вдруг повезет и успею добраться водным путем аж до Семеновского моста? Тогда убью одним выстрелом сразу двух зайцев… Или даже трех, если повезет.

Во-первых, в опоре того моста устроил себе прибежище один мой старый знакомый, кое-чем мне обязанный… Если согласится присоединиться ко мне – очень удачно получится. Один в Зоне не воин, тем более без оружия и снаряжения…

Во-вторых, там же, неподалеку от Семеновского моста, находится отель «У погибшего сталкера» – не совсем отель в классическом смысле, но прибежище для странствующих по Зоне, где можно разжиться кое-чем необходимым… Оружие найду там едва ли, разве что вдруг обнаружатся постояльцы, отзывчивые к чужой беде и владеющие излишком стволов… Но продуктами и медикаментами разживусь в любом случае.

В-третьих, там же…

И тут я понимаю, что мое «в-третьих…» можно дальше не обдумывать. Третий заяц мне не достанется, и первых два тоже – течение начинает слабеть, ход рояля замедляется… До Семеновского моста мне не добраться. Даже до Измайловского не доберусь.

Может, оно и к лучшему… МПВ, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, ничем, кроме цвета, от обычной воды по внешним своим признакам не отличается. И моя надежда, что желтый поток распугивает всякие неприятные сущности, обычно здесь обитающие, может оказаться необоснованной. Заскочит ко мне на борт что-нибудь этакое с целью близкого знакомства… Лучше уж посуху, сил потрачу больше, но хотя бы все опасности знакомые.

Поток совсем ослаб, я беру доску, приближаюсь к краю рояля… Надо загодя начать отгребаться от негостеприимного южного берега.

Даже обмакнуть «весло» в желтую жидкость не успеваю – та внезапно раздается, и на поверхность выныривает существо с внушительной акульей пастью… Когтистые лапы вцепляются в крышку рояля.

Я инстинктивно отпрыгиваю назад – и, будь рояль поменьше размером, наверняка бы плюхнулся в МПВ.

– Ох… Драку́ла… Ты, брат, не появляйся другой раз так неожиданно… Чуть кондрашка не хватила.

– Привет, Пэн, – говорит существо голосом, очень мало похожим на человеческий. – Другой раз не буду… А что такое «кондрашка»?

На ловца и зверь бежит…

Вернее, в данном случае зверь приплыл, что сути дела не меняет: Дракула (с ударением на втором слоге) – именно тот мой знакомец, кого я надеялся отыскать в полуразрушенной опоре Семеновского моста…

Отчего Дракулу прозвали именно так, долго гадать не приходится: достаточно взглянуть на его феноменальные акульи челюсти – многоуровневые, многозубые – и на две пары челюстей дополнительных, глоточных (когда Дракула во всю ширь распахивает пасть, увидеть их можно)… Работает этот уникальный челюстно-лицевой аппарат тоже на загляденье: откушенный двухкилограммовый кусок сырого мяса через пару секунд отправляется в желудок уже в виде порции мелкого фарша.

Дракуле семнадцать лет, он сын сталкера, сгинувшего в чернобыльской Зоне, классический мутант-«зверь». Идеально приспособлен для водного образа жизни: на ребрах жабры, кожа покрыта чешуей, между удлиненными пальцами ног – перепонки. А вот легкие слабые, атрофированные, час-другой на суше Дракула проведет легко, третий – уже с затруднением, а дальше начнутся серьезные проблемы с кислородной недостаточностью…

Это существо, жутковатое на вид, но, по сути, безобидное (если вовремя получает свою порцию мяса) и полезное для науки, содержалось у нас в Виварии – и сбежало. Позже мы встретились с Дракулой в Зоне, где он вел одинокую вольную жизнь, и я ему тогда помог спастись от болезненной голодной смерти… И вот теперь наши пути вновь пересеклись.

– Как ты оказался здесь, Дракула?

– Стреляли… Взрывали… Приплыл посмотреть.

Голосок у него специфический – словно говорить каким-то чудом научилась мясорубка, перемалывающая горсть щебенки. А вид… про вид сказано достаточно.

И все же я реально рад его видеть… Устал воевать в одиночку.

К реке здесь спускается каменная лестница, и мой бесценный плавающий рояль одним концом вытащен на береговой гранит… Наверху горит костерок. Я сижу поближе к нему, ночь наступает прохладная. Дракула – чуть дальше, чтобы не сушить зря жабры. Место нашей встречи и преследователи остались далеко позади.

– Я не живу теперь под мостом, Пэн, – говорит Дракула. – Я вернулся домой и живу там. К мосту приплывал каждый вечер. Я обещал, что ты сможешь меня там найти. Я помню добро, Пэн…

Он говорит что-то еще, но я с трудом понимаю его… Что-то о том, что в Новой Голландии теперь он не один, их там несколько, беглецов из Вивария… Я засыпаю, скрежещущие слова скользят мимо сознания.

Когтистая лапа трясет меня за плечо – осторожно, чтобы не разорвать одежду и не расцарапать кожу. Понимаю, что успел уснуть и проснуться.

– Как ты попал сюда, Пэн? Почему ты один?

– Я расскажу тебе, Дракула… Но история длинная, и если я вдруг замолкну, ты не буди меня, Дракула… Доскажу потом… А началось все с того, что я очнулся в больнице… Я лежал там и был счастлив. Если бы ты знал, Дракула, как я был там счастлив…

Глава 2

Роковые женщины Питера Пэна

Палата мне досталась просторная, в новом корпусе, и даже с небольшим балконом, хотя выходить на него категорически запрещалось, а для недисциплинированных больных, желающих побаловаться там куревом, ручки с балконной двери были сняты.

Мне было наплевать, я не курил от слова «вообще», но на балкон попасть пытался – единственно из принципа, из нелюбви к любым попыткам ограничить мою свободу. Увы, даже стальные пальцы Питера Пэна не смогли как следует ухватить крохотные четырехгранные штырьки, торчавшие на месте снятых ручек. Можно, конечно, было разбить стекло, но так далеко моя любовь к свободе не простирается. Неотъемлемое право человека и гражданина свободно выходить на балконы не стоит ни сквозняка с простудой, ни перевода в другую палату…