Лучи уходят за горизонт
Но мы живём на одной планете, и пора открыть глаза. Зло не истребить, если делать вид, что его не существует. Диктатор Нгау действительно ничем не может навредить мировой безопасности и стабильности, и политики из Чжуннаньхая, Кремля или Белого дома не должны бы думать о нём ни в какой другой плоскости, кроме извлечения прибыли из отношений с ним.
И всё же ранним утром 11 сентября 2025 года за головой диктатора в Бангкок отправилась настоящая интернациональная армия. И солдаты этой армии, такие как Алессандро Вита, не задавали себе лишних вопросов и не интересовались, с какой это стати они должны сражаться и проливать кровь за неизвестных людей, да ещё так далеко от дома. Сегодня это неизвестный тебе тайский крестьянин, завтра – твой сосед по двору, чьего имени ты не запомнил. В чём разница между первым и вторым?
Никакой, считал Алессандро. Разницы нет. Потому что мы все – люди. И плохие парни, уроды всех рас и видов, мрази, которые думают, что им всё сойдёт с рук, потому что никому в этом мире нет дела до справедливости, заблуждаются. Потому что дело есть нам. И мы придём за их головами везде – от Ирака до Таиланда. Мы настигнем их везде, им не скрыться. Мы вездесущи, и все преступники получат по заслугам. Мы не военные – мы каратели, мы палачи.
Алессандро вспоминал 11 сентября другого года.
Теперь на месте башен-близнецов, не без гордости вспомнил он, отстроили новый комплекс. И там, где недавно виднелись печальные призраки Всемирного торгового центра, где был музей и где по ночам ввысь устремлялись два голубых луча, напоминая городу о трагедии, теперь вновь кипит жизнь – и новые небоскрёбы, на пятьдесят метров выше прежних, смотрят на Гудзон.
Алессандро сомневался, что хоть один из организаторов теракта дожил до этого дня. Но втайне он надеялся – желал, чтобы хоть один уцелел. Чтобы хоть один седой имам – из тех, кто призывал сжечь США в ядерном пламени, обращать неверных в ислам или вырезать, как скот, из тех, кто обещал молодым паренькам-шахидам девственниц в раю – выжил.
Сумел бы скрыться, убежал и – продолжая жить в вечном страхе, опасаясь каждого шороха, зная, что расплата неминуема, не имея дома, страдая и мучаясь, проклиная Аллаха – он бы увидел эти новые сияющие на солнце небоскрёбы, их отражение в синеве Гудзона. Увидел бы, что люди вновь ходят по этажам, куда двадцать лет назад он направил самолёты, увидел бы, что американцы и люди со всего мира ходят там без страха, что христиане носят нательные кресты, а женщины не скрывают лица под паранджой.
И пусть эта старая облысевшая гнида с поседевшей бородой рыдает, потому что жизнь прошла напрасно. Им не удалось то, чего они больше всего хотели, – не удалось вселить в нас страх.
В наушнике раздались команды. Алессандро открыл глаза и пробежал взглядом по сводке данных. Через пять минут высадка.
– Готовсь, ребята! – крикнул он, поворачивая голову к своим. – Пять минут!
Те оживились, привычно проверяя оснащение и парашюты за спинами. Один за другим они поднимались со своих мест, отстёгивали ремни и надевали лицевые маски. В визорах их чёрных шлемов горели красные огоньки, и Алессандро пришло в голову, что подобный дизайн сделали специально – воин должен внушать страх. Ребята в лицевых масках и в камуфляжных костюмах, с ранцами парашютов и автоматами взаправду походили на тёмных ангелов, пришедших собрать урожай грешных душ.
«Что же, – усмехнулся Алессандро, – так и есть. Мы идём за душами грешников…»
– Три минуты, – напомнил ему голос в наушнике. Вслед за этим он услышал переговоры командиров. Три отряда уже выбросились, на подходе была тяжёлая техника. Судя по всему, враг не ожидал атаки, его даже не было в зоне видимости. Значит, самое сложное, что предстоит на первом этапе, – перегруппировка. Алессандро был спокоен за своих ребят: штурмовой спецназ войск Евросоюза, лучшие из лучших, они знали своё дело.
Раздался предупредительный сигнал, и задний люк самолёта медленно опустился, как трап, приглашающий всех желающих ступить в черневшую под ними грозовую тучу. Лучи восходящего солнца освещали голубое утреннее небо вокруг, внизу сгущались тёмные облака.
– Трахнем их! – крикнул Алессандро и с удовлетворением услышал ответное:
– Да сами трахнемся!
Они выстроились у люка. Алессандро встал в первом ряду и размял шею, хрустнув суставами. Тремор прошёл, но сердце билось, как перед самым первым прыжком.
Сигнал. Переглянувшись с ребятами, Алессандро пробежал два метра до люка и нырнул в бездну, отдавшись на волю бури. Он почувствовал её кожей, ветер льдом резанул незащищённые уголки шеи, он услышал его завывания и полетел куда-то вбок – его сносило потоком воздуха.
Он развёл руки и ноги, став похожим на бабочку; повернул голову направо, наблюдая за падением своих ребят, и на несколько секунд оказался ослеплён солнцем, пока визор не уменьшил яркость изображения. Через несколько секунд солнце пропало, пропало и голубое небо – Алессандро теперь смотрел только вниз, через серую тучу. Темнота обступила его, он летел как в тумане; вдруг на секунду всё прояснилось, сверкнула молния. И ещё одна. И ещё.
Всё-таки будет ливень, подумал он, стараясь контролировать дыхание. Глубокий вдох и резкий выдох. Глубокий вдох и резкий выдох. Сердце стучало громче, чем гремел гром. «Это нормально, так всегда и бывает, как будто ты сам не знаешь…»
Визор вывел информацию, что десантировался весь отряд; Алессандро увидел свет во тьме: падение заканчивалось. С ошеломительной скоростью он пронёсся сквозь нижний слой тучи и, чувствуя на спине влагу от начавшегося дождя, увидел внизу отмеченные на визоре красные и синие крыши деревеньки, тёмные пятна прудов и реку. Ярко-оранжевым была подсвечена дорога.
Автоматика костюма сработала, выбрасывая парашют – Алессандро потянуло вверх, потом резко бросило в сторону; он схватил руками стропы, спрямил падение и направился к дороге, куда указывал визор. Передовые части уже приземлились и заняли позиции.
Вокруг себя, в небе, Алессандро видел множество оранжевых огоньков – десантников, а аккурат над дорогой медленно опускались огромные, похожие на одуванчики парашюты. Прибыла тяжёлая техника.
Где-то слева Алессандро услышал выстрелы, и небо озарилось красными всполохами. Впереди, в районе Бангкока, поднималось зарево пожара. С залива подходили корабли, готовые начать высадку. Ветка молнии пробежалась по небу, ударил гром. Алессандро вновь начал различать своё дыхание и биение сердца. Визор перешёл в ночной режим, и Алессандро приземлился в поле возле дороги. Повисла напряжённая тишина.
Он поймал землю ногами, тяжёлыми подошвами коснулся каменистой почвы в высокой траве, удержался на ногах, нажатием кнопки отстегнул парашют, пробежал по инерции несколько шагов вперёд и присел на одно колено. Поднял голову в небо и ещё раз убедился, что оно полно огней. До самого горизонта, где гремела артиллерия, раскрашивая мрачное небо, его заполняли парашютисты.
– Альфа, – сказал Алессандро на штабной частоте. – Приземлился, начинаю сбор отряда.
– Поздравляю, альфа, – услышал он голос командира. – Головные части уже вступили в контакт в районе пересечения А-шесть и F-семь. Группируйтесь и продвигайтесь к ним.
– Каковы средства поддержки?
– Поддержка полная, – усмехнулся командир. – Кавалерия прибудет, когда мы очистим небо.
– Вас понял! – Алессандро встал в полный рост. – Приступаю.
Он переключился на частоту своего отряда, сообщил координаты точки сбора, которая тут же отобразилась на визоре, и бегом двинулся к ней. Подошвы хлюпали по вымокшей почве, вдавливая её гидравлическими усилителями. Мимо него, разбрызгивая жижу и взрёвывая двигателем, проехал БТР. Он смял ограду дороги, даже не приподняв носа. У него на боку Алессандро увидел два флага – немецкий триколор и звёздную россыпь Евросоюза.
«Диктатор Нгау, – подумал он, – осталось недолго».
11 сентября 2025 года. Авианосец «Чжэн Хэ», Сиамский залив
Иоанн Касидроу первый раз в жизни находился на борту военного корабля; он бросился к иллюминатору вертолёта, как только корабль появился в зоне видимости. Сквозь предрассветный туман трудно было различить хоть что-то, кроме очертаний и огней на носу и по бокам, но Иоанна это не смущало.
Он видел, как несколько истребителей один за другим стартовали с палубы этого огромного судна – размером больше, чем футбольный стадион, больше, чем любой корабль, который Иоанн до этого видел. Вживую всё выглядело иначе, чем на картинке, вживую Иоанн буквально ощущал необузданную мощь огромного корабля.
Китайцы сами предложили использовать крупнейший авианосец ВМФ Китая для создания на нём оперативного штаба, и страны – члены Совета Безопасности после недолгих колебаний приняли это предложение. В заливе также находилось два авианосца ВМФ США и один русский, их очертания виднелись на горизонте, они высились над союзной флотилией, как титаны в войске лилипутов, поддерживая атаку на побережье.
Одним из первых предложений, озвученных на закрытом заседании штаба по проведению военной кампании, было использовать стратегические бомбардировщики и похоронить диктатора Нгау под сводами его дворца. К счастью, кто-то услышал молитвы Иоанна, и этого не случилось. С самого начала представительство ЕС в Тихоокеанском регионе выступало за точечную операцию, но не против Таиланда, а против режима диктатора: не война, а гуманитарная интервенция.
Иоанн не присутствовал на закрытом заседании штаба – его, занимающего должность помощника представителя ЕС по вопросам безопасности, туда не допустили, – но позже он узнал, что предложение исходило от американцев. Предсказуемо, думал Иоанн, это их стиль – выжечь всё дотла, спалить и военных, и мирное население, если придётся, но сохранить жизнь всем своим. За этот подход некоторые отдавали им честь стоя, но сейчас игра стоила свеч: мотивы Совета Безопасности можно было истолковать двояко, и Иоанн хотел выжать максимум из этой ситуации.
– Наша цель, – сразу определил Иоанн на брифинге для сотрудников представительства, – не военная победа, а нейтрализация террористов. Мы не воюем, мы проводим антитеррористическую операцию. Тхирасака Нгау заочно признан виновным в преступлениях против собственного народа и человечества.
– Мы выступаем не как военные, – подхватил его речь американский представитель позже, на пресс-конференции, – мы выступаем в роли международной полиции.
«Ему-то такой язык хорошо понятен, прямо-таки шериф из фильма Джона Форда, – хмыкнул про себя Иоанн, сидя в зале. – Хорошо, что мы наконец-то нашли достойное применение этой неуёмной американской энергии и американскому мессианству. Кто-то должен поддерживать порядок – так почему бы не они?»
После выволочки, которую отец устроил Иоанну на берегу Темзы, тот думал отказаться от предложения госсекретаря. Но воспоминание о строгом взгляде, каким Чарльз Касидроу смотрел на сына, разглагольствуя о будущем и об ответственности, победило – Иоанн сказал «да». Как выяснилось, не напрасно.
Представитель Европейского союза – швед, увлекавшийся оперным театром, – разговаривал только по-английски и обладал (по его мнению) изысканным чувством юмора. Работать с ним было одно удовольствие – они долго присматривались друг к другу, но всё изменилось, как только Иоанну поручили настоящее дело…
Вернее, вспомнив совет отца, Иоанн сам взял на себя ответственность. Когда в Таиланде случился переворот, пришедший к власти Тхирасака Нгау, естественно, объявил скорые выборы в парламент и курс на демократизацию страны. Через несколько месяцев «Международная амнистия» обратилась в ООН со сведениями о репрессиях в отношении политических оппонентов и их семей; в докладе утверждалось, что присвоивший себе звание генерала и называющий себя «диктатором» правитель начал этнические чистки среди китайского населения.
Диктатор отказался допустить на территорию страны комиссию ООН, но обвинения назвал «смехотворными». Иоанн полистал статьи, которые Нгау писал ещё до захвата власти, и обнаружил, что в них действительно проглядывает ксенофобия; те же расистские выпады повторялись и в его публичных выступлениях.
Возмутились китайцы, предъявив диктатору ультиматум, и это оказалось проблемой. Они не собирались согласовывать свои действия с Совбезом, считая агрессию в отношении китайского населения вопросом собственных национальных интересов. Американцы заявили, что, несмотря на объявленную «перезагрузку» в отношениях с КНР, они не допустят военной агрессии в отношении суверенной страны – члена ООН, коей является Таиланд.
Круг замкнулся, нужно было действовать. Китайцев продолжали отправлять в концлагеря, Китай приводил в боевую готовность армию, Нгау взывал к патриотизму сограждан и встречался с американским послом, генсек ООН осуждал «любое насилие»… А представитель Европы в это время находился в Вене – в роскошном зале Государственной оперы наслаждался «Саломеей» Штрауса. Иоанн не стал тратить время на согласование с Брюсселем или Лондоном (в обход указаний госсекретаря), а сразу вылетел в Пекин. И хотя полномочия Иоанна от имени Евросоюза пока никем не были подтверждены, одного звонка из представительства оказалось достаточно.
Иоанн знал, что отцу не понравилась его книга, но прессу она получила хорошую и пару недель продержалась на верхних позициях рейтинга «Нью-Йорк Таймс». «Император Михаил» стал бестселлером, рецензенты писали о «встрече Дэна Брауна с Кеном Фоллеттом» (что Иоанна коробило: он-то ждал сравнений с Умберто Эко) и роялти неплохо пополняли банковский счёт автора. Книгу уже перевели на французский, итальянский и немецкий, и буквально месяц назад издатели прилетали обсуждать перевод на китайский, так что успех был колоссальный.
Иоанн знал, что тщеславие – грех, но ничего не мог с собой поделать. Особенно сильно греховный огонь разгорелся в тот момент, когда перед ним раскрыли дверь кабинета, где помощник министра иностранных дел Китая Ван Шэнли сидел, положив ногу на ногу, и листал книжку, на мягкой обложке которой красовалось суровое лицо с поседевшей бородой и в короне. Он читал «Императора Михаила» и, когда зашёл Иоанн, первым делом попросил автограф.
– Интересно, – китаец сдвинул очки на переносицу. – Вы талантливый писатель.
– Спасибо, – ответил Иоанн. – Следующая книга будет о таиландском кризисе.
– Я… – он отложил книгу. – Я не слишком хорошо знаю историю Византии… Но, я так понял, император Византии Михаил был кем-то вроде императора Хунъу, освободившим Китай от правления династии Цинь… монголов.
– Вероятно, да, – пожал плечами Иоанн. – Я знаю императора Юаньчжана, основателя династии Чжу. Он правил на сто лет позже Михаила, но история… случаются интересные повторения.
– Как трагедия, а потом как фарс? – уточнил китаец.
– Если быть невнимательным, – кивнул Иоанн.
– Мы не можем закрывать глаза на творящееся в Таиланде.
– Понимаю, – ответил Иоанн.
– И мы не отступим от своих требований.
– Да, – сказал Иоанн. – А что, если это будут не ваши требования?
Китаец молчал.
– Ультиматум не Китайской Народной Республики. Ультиматум Совета Безопасности ООН.
– И что за этим последует?
– Зависит от мистера Нгау, я полагаю.
– Совет Безопасности не придёт к соглашению.
– Придёт, – сказал Иоанн. – И если Нгау проигнорирует мировое сообщество ещё раз, то вы выступите против него, но не в одиночку.
– Миротворческая операция Совета Безопасности?
– Именно.
– А кто даст гарантию, – спросил китаец, – что Совет Безопасности не заблокирует резолюцию и мы не потеряем время?
– Я.
– Кто вас уполномочил?
– Европейский союз, – ответил Иоанн без паузы. – Европа.
Китаец извинился и пообещал донести сказанное Иоанном до министра иностранных дел. На большее Иоанн и не рассчитывал; он был готов и к взбучке, которую ему устроило начальство, – все пять часов полёта обратно в Джакарту он сидел с телефоном, из которого сначала любитель оперы, потом его коллега из Пекина, а потом и сам министр ЕС проорали ему все уши.
Но блеф Иоанна сработал. Китайцы и представить себе не могли, что Иоанн действовал в одиночку: они решили, что правительство Евросоюза предлагает им тайное соглашение, которое по дипломатическим причинам не может быть озвучено в официальном порядке. Сам Евросоюз оказался в патовой ситуации, но министр иностранных дел оценил выгоды от предложения Иоанна и сумел выбить у правительства согласие на срочные переговоры с американцами. Китайцы же сделали мудрый шаг, акцентировав внимание на нарушениях прав человека и преступлениях против человечности вообще, а не только против этнических китайцев; они согласились на равноправное участие Европы и США в послевоенном восстановлении Таиланда при полном финансовом обеспечении со своей стороны. Иоанн аплодировал им стоя.
Когда через четыре дня созвали Совет Безопасности, то резолюцию, предложенную китайской стороной, поддержали все постоянные члены. Последней проблемой могла стать позиция России, но её экономика как раз начала выходить из рецессии, и новоизбранному президенту требовалось укреплять свой международный авторитет. Он поддержал китайцев сразу и без вопросов.
Так что Иоанн имел ещё один повод для гордости: своей инициативой один маленький дипломат заставил прийти к согласию самых влиятельных людей мира, и главное, как любил повторять про себя Иоанн, его усилия принесли реальный успех. В свете произошедшего министр ЕС повысил Иоанна, назначив его своим личным представителем по таиландскому кризису. Грубо говоря, представителем по делу свержения режима Нгау.
Когда министра спросили, не боится ли он, что Иоанн выкинет ещё какой-нибудь сумасбродный трюк, тот ответил, что именно для придания трюку благопристойности он и наделил Иоанна полномочиями. Достойно.
И вот теперь, спустя полгода после начала кризиса, уже после демонстративного отказа Нгау повиноваться Совбезу и новой резолюции об установлении бесполётной зоны над Таиландом и начале миротворческой операции, Иоанн находился в командном пункте коалиции, на авианосце «Чжэн Хэ». Вместе с собравшимися здесь генералами он наблюдал за ходом операции. Иоанн никогда не был ни на военных учениях, ни тем более на войне, и происходящее напоминало ему дорогой и тщательно детализированный военный фильм, но неимоверно растянутый.
Утомительным было ожидание, сопровождавшееся грохотом канонады со стороны берега и шумом взлетающих с палубы самолётов; утомительным было согласование решений по вертикали командования, утомительны были юридические консультации. И хотя Иоанн находился здесь по прямому распоряжению министра, делать ему было решительно нечего. Оставалось только сидеть и волноваться, поглядывая в иллюминатор на восход и пролетающие мимо самолёты.
Он скучал до тех пор, пока не началась операция по высадке. На экранах, заполнявших всё пространство командного пункта, с разных ракурсов показывали берег и Бангкок – над сушей ползли низкие чёрные тучи, и пламя от сгорающей вражеской техники и укреплений, накрытых огнём авиации, освещало мрачную панораму. На тактической карте Иоанн видел, что враг правильно определил направление основных ударов на суше и развернул войска на подступах к городу, но надеяться ему было не на что.
За последние несколько часов более половины боевых единиц диктатора Нгау было уничтожено ударами с воздуха. Статистика обновлялась в реальном времени, шансы диктатора таяли с каждой минутой. На самом деле, знал Иоанн, шансов у него не было с самого начала – как только китайцы направили свой ультиматум и как только один молодой наглый дипломат, рискнув карьерой, совершил дерзкий рейд в Пекин… где помощник министра иностранных дел Китая оказался любителем современной английской литературы.
Иоанн подозревал, что книжку ему привезли в лучшем случае за час до встречи, но его это не заботило. Китаец знал, что к нему на переговоры летит молодой дипломат с интересным предложением, год назад опубликовавший роман. Разумным и профессиональным показалось ему хотя бы пролистать книгу, готовясь к встрече.
– Вид на дворец! – сказал кто-то.
На главном экране появилось изображение дворца Читралада, где предположительно находился диктатор. Картинка с беспилотника, несмотря на расстояние и непогоду, моросящий дождь и полное отсутствие света на улицах, была чёткой. Судя по количеству охраны и патрулей, диктатор действительно не пожелал покинуть дворец и скрылся там. По его душу уже вылетела группа захвата.
Основополагающий принцип кампании – сохранить жизни людей. Авиация наносила лишь точечные удары по военным объектам, город не бомбили; приоритетом оставалось не уничтожение армии, верной диктатору, а захват в плен самого диктатора, после чего сопротивление стало бы бессмысленным, и жизни несчастных тайцев, вынужденных с оружием в руках защищать своего мучителя, были бы спасены.
– Он прикрывается мирным населением, – заметил американский генерал.
– Заложники? – откликнулся кто-то.
– Наверняка. Дворец должен быть ими полон.
– Может, возьмём его измором?
– Он попытается сбежать.
– Да ему некуда бежать.
Иоанн слушал оживлённые споры пожилых людей, нервничавших перед экранами и отдававших распоряжения. Он думал, насколько же правильно поступил. Диктатор Нгау может приставить пистолет к виску своей жены, своих детей, невинных случайных людей с улицы; может подставить под удар мирное население, но всё это отсрочит его конец лишь на пару минут.
Тактическая карта вскоре показала, что армия, защищавшая Бангкок, перестала существовать. Коалиция потеряла пятьдесят человек. Танки вошли в город. Диктатор потерял последний шанс сбежать.
11 сентября 2025 года. Бангкок
Самый молодой парень из отряда Алессандро, шотландец Каллум, крикнул:
– Берегись!
Каллум нравился Алессандро. Для него это была первая боевая операция, но Алессандро, хотя и попросил Громилу присматривать за ним, был в нём уверен. Голова на месте, с реакций порядок, соображал он быстрее самого Алессандро, а в остальном помогал визор. На вид он был худым и костлявым, но объём мышц не влияет на скорость полёта пули, а стрелял Каллум снайперски.
Ему было всего двадцать три, в армию он пошёл вопреки воле родителей. Они, состоятельные финансисты из Эдинбурга, уже приготовили ему хлебное местечко в одном из частных шотландских банков, но парень решил попробовать счастья в другом деле. И вот теперь он, весь в грязи, в тёмно-синей униформе ударного спецназа войск Евросоюза, с автоматом наперевес стрелял по тайцам в Юго-Восточной Азии, за десять тысяч километров от родного дома; он увидел беспилотник, на стальном мокром корпусе которого отражались всполохи огня, и крикнул «берегись!», потому что, хотя визор и промолчал, сам он понял, что это беспилотник врага.
Если для кого-то и было загадкой, почему сын богатых родителей из Эдинбурга предпочёл личному кабинету в небоскрёбе свист пуль и разрывы снарядов в Азии, то только не для Алессандро. Алессандро отлично понимал, что двигало этим парнем. Каллум и сам говорил:
– Один раз живём, сэр! – и заливался смехом. – Просидеть жопу всегда успеем!
Каллум не хотел обижать родителей (а Алессандро знал, что без крупной ссоры не обошлось). Каллум просто хотел испытать себя. Это естественно для мужчины. Он не собирался делать карьеру в армии, хоть у него был талант, который определил его назначение сюда. Он просто хотел испытать себя. Отказаться от всего, что его окружало раньше – не навсегда, на время – и посмотреть, сможет ли он выдержать. Доказать себе. Поспорить – только с самим собой. В армии ЕС служили только добровольцы. И все здесь спорили только с собой.
Алессандро порой жалел, что у него не было возможности сделать выбор. Его отец был военным, и Алессандро с детства знал, что хочет пойти по его стопам. Когда он записался в армию, а потом перевёлся в только что сформированный усилиями британского политика Чарльза Касидроу элитный отряд ударного спецназа войск Европы, он делал это ради отца. Но не только.
Его не заставляли идти в армию, и Алессандро точно знал, зачем он сейчас в Азии. Он верил, что это правильно, потому что башни-близнецы до сих пор горели в его памяти. Он не мог поступить иначе. Он понимал, что для него нет и не будет другой дороги, кроме как брать оружие и подчиняться приказам – поступать так, как поступал его отец, поступать правильно.
А вот у Каллума был выбор. И Каллум его сделал, и за это Алессандро уважал его вдвойне.
– Берегись! – крикнул Каллум, и Алессандро понял, что слишком полагался на визор. Тот почему-то не опознал вражеский беспилотник. Эта небольшая стальная штука спикировала, и из-под крыла у неё со вспышкой вылетела ракета. БПЛА целился в танк, за которым двигались Алессандро и часть его отряда; ракета ударила в броню, взрыв ослепил Алессандро, его обожгло, по визору побежали помехи.
Алессандро подбросило и отшвырнуло в сторону, он ударился спиной о что-то твёрдое, позвоночник выдержал, но хрустнул; заложило уши, и он увидел, как в абсолютной тишине сверкают взрывы и двигаются танки, бегут солдаты, прямо под тучами проносятся вертолёты, и Каллум широко раскрывает рот, продолжая кричать и указывая рукой на Алессандро.