Сумеречный Сад

Глава 11

Сочиняя истории, мы узнаем, что живет внутри нас. Сам процесс письма раскрывает то, что живо внутри нас.

Наконец-то пять часов! Я переворачиваю табличку на двери с «Когда-то, давным-давно…» на «Конец» и с облегчением закрываю замок.

Весь день у меня не было времени изучить ситуацию с реквизированием, и я начинаю жалеть о том, что перенесла ужин с Остином на сегодня, но отказываться сейчас будет невежливо. Может, получится распрощаться пораньше и вернуться домой, чтобы поискать выход.

Лиза закончила на пару минут пораньше, чтобы выкурить сигарету на крыше, прежде чем уйти.

Я поднимаюсь по лестнице до своей квартиры, затем на крышу – задать вопрос, весь день маячивший у меня в голове сквозь туман катастроф.

В середине дня прошел краткий дождь, во второй половине снова вышло солнце. Крыша из гудрона и гравия еще хранит немного тепла.

Лиза смотрит на город, оперевшись на парапет.

Прежде чем присоединиться к ней, я подхожу к восточной стороне здания и заглядываю вниз, на пустой участок.

Как и ожидалось, только сорняки и мусор от книжного до разрушающейся стены «Ритм и чудо». По левую руку от меня – Каштановая улица, по правую – задняя стена музея и переулок.

Я отталкиваюсь от ограждения и иду к Лизе, не обращая внимания на жалкие горшки, где в прошлом году я выращивала бархатцы и петунии рядом со старым раскладным стулом из дома Ба. После роскоши воображаемого сада неухоженные однолетники будто бы насмехаются над моими полуусилиями и забытыми увлечениями.

Лиза поворачивает голову, когда я подхожу, и протягивает пачку сигарет.

– Нет, спасибо.

Она пожимает плечами, прячет пачку в карман неопрятного кардигана и выдыхает тонкую струю дыма через нос.

– Подумала, что если ты когда и начнешь, то сегодня.

Я облокачиваюсь на стену и осматриваю вид. Склонившееся над городом солнце на той стороне улицы раскрашивает крыши в цвет пламени.

Лиза качает головой.

– Если бы у меня были деньги, я бы нашла тебе адвоката или что-то такое.

– Я ценю порыв.

Лиза – хороший человек, несмотря на то, что жизненные передряги ее потрепали. Сколько лет из своих сорока с чем-то она была счастлива?

– Я тут подумала. Твоя мама и Ба были близки, так ведь?

Лиза глубоко затягивается и выдыхает.

– Ну да. А что?

Она как будто готовится защищаться. Наверное, потому что было очевидно: Ба не увольняла Лизу – почти семь лет – не потому, что она такой замечательный работник. Я бы даже сказала, Лиза то приходила, то уходила, пытаясь справиться с алкогольной зависимостью, очередным никчемным парнем и даже парой месяцев без крыши над головой. Доброта Ба, оправдываемая верностью давно умершей подруге, была мне непонятна.

– А она… Она обо мне когда-нибудь говорила? Твоя мама. Когда-нибудь говорила о моем удочерении?

– Она тогда уже умерла.

– Что? Мне так жаль… ты тогда была еще совсем ребенком?

– Мне было четырнадцать, да.

– Ого.

– Почему ты об этом спрашиваешь? – Лиза тушит сигарету о каменную стену и кашляет, прочищая горло.

– Просто было интересно. Узнать про своих родителей.

– Элизабет тебе ничего не рассказывала?

Я пожимаю плечами.

– Да нет. Название агентства, и все.

– И ты никогда не пыталась выяснить?

Я медлю.

То самое письмо.

Больно вспоминать, как детское любопытство выросло до тревожной необходимости понять, кто я и откуда.

– Было дело, – выдыхаю я, чувствуя, как падает камень с души. – Я написала запрос в агентство, когда мне было шестнадцать.

Лиза кутается в свой кардиган от весеннего холода.

– И как?

– Ответа не было. Я тогда подумала, что они не хотели или не могли мне ничего рассказать.

Лиза пожимает плечами и смотрит на городские крыши:

– Не знаю, как это работает.

– А через два года я нашла свое письмо у Ба в ящике стола. Неотправленное.

Сейчас я рассказываю эту историю спокойно, а тогда чувствовала себя глубоко преданной. Да и сейчас чувствую.

Лиза хмурится.

– То есть?

– Она, наверное, забрала его из ящика и не послала.

– Ты ее об этом спрашивала?

– Да. Она сказала: «Лучше тебе не знать, Келси».

Воспоминание обжигает. Разочарование Ба. Загадочные, зловещие слова о Письме. Ощущение, что во мне, моем прошлом или моей семье скрывается что-то по-настоящему ужасное.

– Она права.

Я поворачиваюсь к Лизе и жду продолжения.

– Ба – твоя мать, Келси. Она тебя вырастила. Вот что важно. – Обычно грубая, Лиза кажется мягче. – Ты должна быть благодарна. Не всем так везет.

Я киваю.

– Я знаю. Ты права. Но иногда мне тяжело. Не знать… – Я провожу пальцами по рассыпающемуся камню и продолжаю тише: – Когда я была маленькой, я придумывала всякие истории про мое прошлое. О том, кто я такая.

– Типа, что тебя подменили при рождении?

Я смеюсь.

– Что-то в этом роде, да.

– Ну, Элизабет говорит, ты всегда была рассказчицей. – В ее тоне чувствуется снисходительность. – Всегда пыталась сбежать в свои книжки.

– Да, это бессмысленно. Кроме того, если моя мать от меня отказалась, стоит ли мне ее знать?

Она пожимает плечами, достает еще одну сигарету, зажигает.

– Почему ты об этом сейчас задумалась? У тебя и без того хлопот полон рот.

Тут она тоже права. Время, потраченное на размышления о моих биологических родителях или о выдуманном таинственном саде – это время, которое можно было бы потратить на решение нашей проблемы.

– Все так. Я не рассказчик, я владелец книжного магазина. И я борюсь за свой маленький независимый бизнес против жадности корпораций, онлайн-обезличивания и бездумных алгоритмов.

Лиза улыбается, но грустно.

– Вау, ты себе не изменяешь. Даже это предложение загнула, будто ты Дон Кихот, сражающийся с мельницами.

– Лиза, это что, литературная отсылка? – Я ухмыляюсь. – Неужели Книжный на Каштановой улице забирается тебе в голову?

– Не надейся. Покупательница сегодня сказала эту фразу, а потом ей пришлось мне объяснить, что к чему.

– Ну, я пока не сдаюсь. Мы еще поборемся.

– А про родителей? Будешь искать дальше? – Лиза говорит спокойно, но тело ее напряжено. Может, ее мама все-таки что-то знала? А Лиза не говорит мне из верности Ба? Или еще хуже – она шантажирует Ба, чтобы та ее не уволила?

И почему я никогда больше не пыталась? Прошло десять лет с тех пор, как я нашла неотправленное письмо. Я последовала совету Ба и держалась подальше от этой темы, но сейчас Ба на моих глазах угасает…

Я трясу головой и отталкиваюсь от стены.

– Нет. Нечего искать. Я должна спасти свой Книжный.

Глава 12

Писатель работает на перекрестке, где каким-то образом встречаются пространство, время и вечность. Его задача – найти это место.

Полтора часа спустя я жду Остина в полутемном фойе ресторана «Les Trois» и чувствую себя нехорошо.

На мой вкус «Les Trois» слишком пафосное место. Сегодня мне хочется чего-то привычного, панини или макароны в сливочном соусе с лобстером. Здесь же скорее подадут boeuf bourguignon или бифштекс по-татарски[6]. Но Остин пригласил – ему нравится водить меня в вычурные места, и надо бы быть благодарной.

Быстрый поиск в Интернете о реквизиции меня не обнадеживает. Формально процедура называется «изъятие», прецедентов довольно много. Термин звучит по-дурацки и снова напоминает мне о предупреждении Фрэнка Баума. В своей голове я уже произношу название с заглавной буквы, готовясь к Эпической Схватке с Изъятием.

Кажется, закон на стороне города. Все случаи, в которых суд выигрывали владельцы, касались только большей финансовой компенсации. Никому не удалось отстоять собственность.

Я не хочу компенсацию. Я хочу сохранить Книжную лавку. Мой дом.

Для этого мне понадобится адвокат.

В голове все еще роятся мысли о Саде и подсказки Ба. Может, загадочные гости действительно могли бы помочь – в конце концов, они подсказали продать раритеты в стеклянном шкафу. Но времени на догадки нет.

Смотрю на часы: 18:40. Остин опаздывает на десять минут. Это месть за мое вчерашнее молчание? Наверное, он не поверил в мое неубедительное оправдание: у меня так болела голова, что я забыла ему написать.

Пять минут, и я пойду попытаю счастья у ворот. Когда я вернусь, солнце почти зайдет – как когда я впервые заметила мерцающий свет.

О чем я вообще думаю?

В ресторан заходит пара, шепчут свои имена администратору, и она, улыбаясь, проводит их в зал. Я возвращаюсь к телефону и ищу более успешные случаи борьбы с Изъятием.

Еще две минуты и я пойду обратно, домой, к пустому участку. Нужно ли мне переодеться? Сейчас я в легком платье с цветочным узором. Интересно… Я не замечала, как похоже оно на то, что я носила в своем… сне.

– Мисс? – Администратор трогает меня за локоть.

– А?

– Кажется, ваш друг здесь.

– Что? О.

Остин стоит у входа в большой зал, склонив голову набок и вопросительно подняв брови.

– Ты идешь?

– Прости, не видела, как ты зашел.

И что это говорит о наших отношениях, если я не рада, что он пришел до того, как я собиралась уйти? Может быть, отношения тут ни при чем – я просто помешалась на таинственном саде.

Я подхожу к нему. Он кратко целует меня в щеку, и мы следуем за администратором.

– Хорошо выглядишь.

Я улыбаюсь.

– Спасибо, ты тоже.

Мы присаживаемся за стол со свечой, заказываем обед, после чего я стараюсь проявить внимание к своему собеседнику.

– Как прошел твой день?

Остин расправляет черную салфетку и аккуратно кладет ее на колени.

– Невероятно.

Я пью воду со льдом.

– Ты меня заинтриговал.

На самом деле нет. Остин занимается финансами, а меня это совершенно не увлекает. Пока Остин рассказывает о выгодной сделке, которую он провернул, я думаю о катастрофе, доставленной курьером. Я c усилием возвращаюсь к его словам, снедаемая виной. Мне надо заинтересоваться его работой так же, как он интересуется Книжным.

Подают салат «Цезарь». Гоняю по тарелке кусочки латука, покрывая их тертым пармезаном и соусом из анчоусов, прежде чем уложить их на вилку и отправить в рот.

Перерыв на еду позволяет мне сменить тему, и я вкратце рассказываю новости об Изъятии.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Оммаж (от фр. hommage – признательность, дань уважения) в искусстве – это работа-подражание и жест уважения другому художнику.

2

Круглое пирожное на палочке.

3

Ферментированный напиток, который готовят из чая, сахара, дрожжей и бактерий.

4

Тостонес – обжаренные ломтики бананов, эмпанады – пирожки из пшеничной муки, обжаренные в масле.

5

Адобо – соус из специй и уксуса, в котором обваливают уже готовое блюдо. Юка, известный также как маниок или кассава – растение, корнеплод которого после приготовления напоминает картошку.

6

Говядина по-бургундски – блюдо французской кухни, тушенная в винном соусе говядина; бифштекс по-татарски – мелко рубленная сырая говядина с желтком и специями.