Либерти

«Не дай вам Бог судьбу такую,

Что легче умереть, чем жить»

1

Говорить, ходить и убивать Либерти научилась почти одновременно. Думаю, что большинство из вас сейчас ужасается этому признанию, но другого выбора у неё тогда не было, ибо жила она в таком месте, где за свою жизнь приходиться бороться всем – от детей до стариков. В ход шли любые средства – кулаки, ножи, зубы и палки, и действовал всего один закон – ты или тебя. А называлось это местечко Эонфлаксом.

Более злачного и опасного городишки не сыскать во всём Прериале. Здесь убивали прямо посреди бела дня, на глазах у десятка свидетелей и никто не обращал на это внимание – это было нормой жизни. Воры, убийцы, проститутки, мошенники всех мастей, сумасшедшие, авантюристы – таков был людской контингент Эонфлакса, люди без совести, страха, жалости и без будущего. Если ты попал в это болото, т обратного пути практически не было, оно развратит твою душу, разрушит тело, а потом забудет, словно тебя никогда и не существовало.

Лучше всего было бы облить весь город бензином и сжечь до тла, но увы, любое дело будет жить, если оно кому-то нужно. А Эонфлакс был нужен всем – даже у святых есть свои тайные грешки, а что уж говорить о тех людях, которые имеют все пороки в изобилие. Им одна дорога – в Эонфлакс, где можно нанять проститутку, убийцу, поиграть в азартные игры, купить раба, продать незаконнорожденного ребенка, спрятаться от ведонгов – королевской стражи. Здесь можно всё, даже продать душу вездесущим магам-чернокнижникам, так что Эонфлакс вечен, как вечно людское зло.

И вот в этом месте кто-то однажды оставил корзинку с трехмесячным ребенком – девочкой в бархатном платьице и с очень дорогим медальоном на шее.

***

Было раннее утро, солнце только-только показалось над горизонтом и всё население Эонфлакса расходилось по домам после бурной ночи, словно спеша скрыть свои лица от солнечного света.

Три молоденькие проститутки брели по улице, но вот, что-то привлекло их внимание.

– Ой, девочки, посмотрите, ребёнок – пропищала черноволосая Гресия, и они все склонились над корзинкой, в которой лежал младенец, сосредоточенно пускающий пузыри.

– Выбросил кто-то, эка невидаль – сказала Фернанда.

– Не похоже – Нивея, красивая, словно кукла, взяла ребенка на руки – посмотрите, какое дорогое платье, и одеяльце да и сама девочка не худая, значит она из богатой семьи. Так, а это что, медальон, на нем написано – Либерти = Свобода, видимо её зовут Либерти.

– А медальон-то золотой – бросила в пространство Фернанда.

Жадная до денег Гресия тут же предложила его продать и поделить деньги.

– И платье можно продать, и одеяльце, да и ребёнка тоже – захлёбываясь Гресия – пойдемте прямо сейчас к Эрдунгу, он уж нас точно не обманет.

Нивея посмотрела на Фернанду, но та лишь пожала плечами и буркнула:

– Не себе же её оставлять, самим жрать нечего.

А малышка тем временем чему-то безмятежно улыбалась.

– Ну чего застыла, если ты такая нежная, я могу сама всё провернуть – и Гресия протянула руки, чтобы забрать ребенка.

– Не трогай её – Нивея сняла с девочки сначала медальон, потом платьице и швырнула их на землю, вскоре там оказалось и одеяльце – теперь это моя дочь – и, развернувшись, она ушла.

– Вот дура, через месяц сама побежит её продавать за гроши, а я бы могла хорошую цену у Эрдунга выбить – возмущалась Гресия, собирая вещи с земли.

– Заткнись, Гресия – грубо оборвала её Фернанда – тебе в жизни такого поступка не совершить, слишком мелкая душонка.

– Можно подумать, вы святые – одна найденыша подбирает, чтобы вместе с голоду веселее было пухнуть, а другая морали читает, хотя только что чуть детоубийцей заодно со мною не стала. Ты еще от денег откажись!

– Закрой рот, Гресия, давай, веди к своему торговцу.

– Так-то лучше.

***

Нивее не было еще 20 лет. Но всего пережитого ею хватило бы на несколько жизней. Она родилась в нищей семье, не получила никакого образования, так что путь ей был прямиком на улицу, в ряды продажных женщин. Единственный подарок судьбы – красивая внешность, помог ей завести несколько постоянных клиентов, так что жилось ей не очень то плохо, у неё был даже свой домик, правда на окраине Эонфлакса, но лучше это, чем ничего. Денег хватало, чтобы поесть два раза в день, и раз в полгода купить что-то из одежды, и по всем местным меркам Нивея была элитой, ибо та же Гресия спала под мостом. Подруг у Нивеи не было, семьи тоже (их взял мор), но вместо всего этого была мечта – вырваться из Эонфлакса на свободу, уехать далеко-далеко за горизонт и больше никогда не вспоминать об этом месте. Обычно такие надежды угасают в душах проституток с возрастом, знанием жизни и высокой смертностью, но у Нивеии было перед ними преимущество – у неё был жених и счет в банке. Эти факты тщательно скрывались от всех, а от жениха скрывалось место жительство и род занятий. Он жил в столице империи Прериаль Инваре и служил учителем у лорда Гиленхаала, одного из богатейших людей их страны. Они встретились, когда Нивея приезжала в столицу, чтобы положить свои скудные накопления в Имперский банк. Вальмор случайно оказался там же и не смог устоять перед её красотой.

Нивея представилась крестьянкой из глубинки, ухаживающей за своей больной тетушкой, так что они не могли часто видеться, но даже те короткие встречи позволяли им все больше привязываться друг к другу – Вальмор учил Нивею читать и писать, хорошим манерам, прививал ей изысканный вкус, а взамен Нивея любила его и мечтала за двоих, ибо при всей свое образованности Вальмор был начисто лишен воображения. Но было одно но – Вальмор был привязан к дому Гиленхаалов, а Нивея не хотела жить в столице, где многие люди могли уличить её перед Вальмором во лжи. И тогда она решила подождать, когда услуги Вальмора уже не будут нужны, тогда она продаст дом, они вместе заберут из банка все свои накопления и уедут в прекрасное – далекое. И то, что найденную ею девочку звали Свободой, показалось Нивее добрым знаком. Да и жаль стало бедняжку, ну не похоже было, что её выкинули, скорее всего потеряли или украли. А так как своих детей у неё не будет из-за двух варварских абортов, то Либерти будет ей дочерью, а Вальмору она как обычно скажет полуправду – что этот ребенок дочь ныне покойного внучатого племянника её выдуманной тетушки, круглая сирота, Вальмор любит детей и будет только восхищать её, Нивееной, добротой.

А кто сказал, что любой добрый поступок не содержит в себе долю хитрости и расчетливого бескорыстия?

2

Либерти оказалась непроблемным ребенком – ела всё что давали, засыпала без колыбельной и не требовала к себе повышенного внимания. Но всё же она была младенцем и ей нужны были забота и уход, поэтому Нивее пришлось, так сказать, взять всю «работу» на дом.

Последней ниточкой связывающей Либерти с прошлым стали забавные бумажные трусики, Нивея никогда раньше не видела таких вещей, сначала она хотела оставить их на память, но они стали дурно пахнуть и их пришлось выкинуть.

Но как говориться, маленькие детки – маленькие бедки. Из спокойного младенца Либерти стала превращаться в очень любознательную и подвижную малышку. Нивея ели успевала вытаскивать её то из печки, то из реки, то из сточной канавы, или снимать с деревьев и крыш домов. А вот Вальмор был от Либерти в восторге, ибо девочка с с легкостью осваивала любые знания и просто обожала читать. По его мнению она была намного умнее всех детей лорда Гиленхаала вместе взятых.

Шло время, у лорда Гиленхаала подрастал единственный сын и Вальмор решил остаться в поместье еще ненадолго, пока ему не найдут достойную замену. Нивея не протестовала, прекрасная зная, что безумно обрадованный появлением наследника лорд будет сыпать деньгами направо и налево, и в первую очередь под «золотой дождь» попадут няни и учителя будущего лорда Гиленхаала – младшего. Простодушный же Вальмор с благодарностью принял понимание невесты и даже купил ей обручальное кольцо, истратив целую полугодовалую заначку.

Тем временем Либерти постигала правила жизни в Эонфлаксе. Ей уже исполнилось пять лет, и она прекрасно понимала, что все истории, описанные в книгах дяди Вальмора – это сказки, и что настоящая жизнь намного сложнее; что не всегда всё кончается хорошо, и что есть богатые люди, которых она видела, когда ездила с Нивей в Инварь, и есть такие как она, которых обычно называют – отбросы общества. Но как ни странно, Либерти не завидовала богатым, не злилась на них, как большинство людей из её окружения, честно говоря, они её просто не интересовали, Либерти гораздо больше любила сидеть на крыше дома и смотреть на облака, чем ездить в Инварь и глазеть там на прохожих и их наряды. Нивея старалась как могла, чтобы Либерти не поддалась тлетворному влиянию Эонфлакса и не повторила её судьбу – больше всего теперь Нивея хотела отдать Либерти в какой-нибудь пансион, и Вальмор даже согласился поговорить об этом с миледи Гиленхаал, всем известной любительницей добрых дел.

Либерти росла здоровым и физически крепким ребенком, никогда не капризничала, но уже имела свой взгляд на то, что хорошо, а что плохо. Как то местная детвора собралась толпой и отлупила Либерти до потери сознания, так как та не хотела признавать главенство Торкида, наглого мальчишки. Отлежавшись, Либерти по одному выловила своих мучителей и сломала кому руку, кому ногу, проявив недетскую жестокость и изворотливость в таком страшном деле, как месть. Все соседи замечали, что Либерти слишком умна для пятилетнего ребенка и стали её побаиваться, называя за глаза ведьминым отродьем, так что вскоре у Либерти не осталось ни одного друга. Впрочем это её не очень расстроило, ибо она любила быть одна.

Первый страшный удар ждал Либерти в день рождения, когда ей исполнилось шесть лет, Нивея уехала за подарком и Либерти была дома одна, она готовила праздничный салат. В дверь постучали, и так как на пороге стояла Гресия, знакомая Нивеи, то Либерти её впустила.

– Вижу, по дому уже управляешься, хорошая из тебя хозяйка получиться.

– Я хорошо готовлю салат, яичницу, умею мыт пол и вытирать пыль – похвасталась Либерти – скоро мама научит меня готовить кашу и суп.

– Мило, а я вот тебе подарок принесла – и Гресия протянула Либерти две стальные спицы, которые чуть уплотнялись с одного конца.

– Что это?

– Это стелпсы, орудие убийства с Драконьих островов, достаточно воткнуть их в ухо или шею и твой враг будет повержен в считанные секунды. Ты у нас растешь красавицей, так что скоро они тебе понадобятся – «жизнерадостно» пояснила Гресия, и тут увидев бутылку огневухи мигом к ней присосалась – а где Нивея-то?

– Мама поехала купить мен подарок.

– Подарок – это хорошо – через некоторое время Грейс уже была пьяна в стельку – а мне вот никто подарков не дарил, росла одна, неделями голодала. Эх, повезло бы мне как тебе попасть к добрым людям, где я бы сейчас была. А ведь это я тебя первой увидела, прости, Оте наш, даже продать тебя хотела, но Нивея, добрая душа, пожалела тебя и взяла к себе. Вот так-то.

– Что вы такое говорите, тётя Гресия?

– Не дочь ты Нивее, девочка, нашли мы тебя на дороге в корзинке, с медальоном на шее, где и было написано твое имя – Либерти, Свобода то бишь. Вот она какая жизнь, жестокая и страшная, ох, горе-то то горе.

И туту вернулась Нивея, одного взгляда на пьяную подругу и заплаканную Либерти хватило, чтобы понять, что здесь произошло. Выкинув Гресию на улицу, Нивея обняла Либерти.

– Ты моя дочь, хоть и не я родила тебя, помни об этом всегда.

– А где мои настоящие родители?

– Я не знаю, мы нашли тебя в корзине, никаких записок или писем рядом с тобою не было.

Либерти немного подумала, а потом сказала:

– Если они меня бросили, и не нашли за столько лет, то значит я им не нужна, а ты меня всегда любила, моя мамочка.

Так что больше этот вопрос не подымался. Гресия была с позором исключена из круга подруг Нивеи, но по иронии судьбы её подарок сослужит Либерти хорошую службу.

3

Как не крути, а Нивея была проституткой – факт малоприятный, но неизбежный. Пока Либерти была маленькой, то Нивея просто приводила клиентов домой, но с каждым годом это было делать всё труднее и труднее, ибо Нивея боялась надолго оставлять Либерти одну и поэтому её просто выдворяли на крыльцо, где она была обязана сидеть, пока её не позовут. Но ребёнок есть ребёнок, как только за Нивеей закрывалась дверь Либерти с крыльца словно ветром сдувало – она шла гулять, ловить рыбу или драться с детьми из центра Эонфлакса. И как Нивея не старалась оградить Либерти от всей грязи, но всем людям рты не закроешь – к шести годам Либерти уже просветили, чем занимается её мать, откуда берутся дети и что об этом думают все более-менее приличные жители не только их квартала, но и всего Прериаля в целом. Либерти всё усвоила, намотала на ус и прямиком направилась к Нивее за дополнительными объяснениями – Нивее пришлось покаяться во всех грехах и попросить Либерти ничего не рассказывать Вальмору, ибо кроме ненависти, зависти и злорадства в этом мире существует еще такое понятие, как любовь, ради которой можно пожертвовать всем.

– Вот когда ты вырастишь, моя девочка, и впервые полюбишь, то тебе будет не важно, что о тебе говорят и думают тысячи людей, лишь бы тот единственный считал тебя самой лучшей девушкой в мире.

Либерти, обожавшая Нивею, пообещала сохранить эту тайну, а всех злопыхателей она или колотила или делала им мелкие пакости.

К семи годам Либерти уже держала в страхе всю свою улицу, где слыла очень жестокой, злопамятной и сильной девчонкой тире злобным троллем. Нивея же лишь пожимала плечами в ответ на все жалобы соседей, думая, что они как обычно всё преувеличивают и перевирают, ибо дома Либерти была сама доброта, милой, послушной и очень умненькой малышкой, просто жечужинка.

Что же до Либерти она была всем этим вместе и это её устраивало. Годиков через три – четыре она явно бы сколотила шайку и стала новой головной болью Эонфлакса, но как то во время своих прогулок она встретилась с магами, которые проводили на базарной площади отбор в Имперскую Академию Магии. Если у человека были способности, то он мог пойти учиться на мага и сразу стать на голову выше всех своих сограждан, выше магов был только Император. Очень одаренные люди учились бесплатно, остальные должны были платить, но без малейшей крупицы дара в Имперскую Академию не мог поступить никто, даже лорд или служитель Храма Великого Оте. Либерти очень поразило, как один из магов вызвал гром и заставил рыбу выскакивать из воды, ей тоже захотелось стать такой же сильной и всем нужной, ведь если она станет магом, то сможет заработать много денег и увезти Нивею и Вальмора далеко отсюда, как они всегда мечтали – за горизонт. Додумав до этого места Либерти, пристроилась в хвост длиннющей очереди и вот, через полтора часа ожидания подошла её очередь.

Маг внимательно на неё посмотрел – Либерти выглядела старше своих лет, но всё же была по детски пухленькой, рыжие волосы заботливо заплетены Нивеей в косу, чистое платье, хорошая обувь, не ребенок – конфетка; но вот он посмотрел этому прелестному созданию в глаза, и умиления как не бывало – так не свойственные рыжеволосым карие глаза были холодны, в их не было даже тени детской наивности.

– Я хочу стать магом – первойначала разговор Либерти.

– Все хотят.

– Я не все.

Маг досадливо крякнул, обычно с ними так говорить не решались.

– А что ты умеешь делать?

– Я умею читать, писать, немножко шить и готовить. Убираться. Драться, ругаться.

– Девочка, т в служанки поступать хочешь или в маги, я спросил про необычные способности – ты умеешь заговаривать раны, руководить животными, менять погоду или может проклинать, видеть будущее, а?

Либерти подумала.

– Вряд ли.

– Значит в маги ты не годишься.

– Но я хочу, у меня получиться, вот увидите.

– Следующий.

– Но …

– Уйди, девочка, не мешай.

– Пусть останется – вдруг прошелестел кто- то у мага за спиной, тот чуть со стула не упал.

– О, Бальтар, вечно подкрадываешься незаметно, ну, что тебе?

– Как тебя зовут, дитя? – спросил Бальтар, не обращая внимания на вопрос мага.

Либерти было не по себе, ибо выглядел Бальтар как палка на которую натянули высохшую человеческую кожу, абсолютно лысая голова, глаза щелочками, да еще этот черный балахон с серебряной пентаграммой на груди. Вся толпа замерла в благоговейном ужасе, ибо это был главный Чернокнижник, который помимо обучения темных магов тренировал отряд «Черные летуны», идеальных убийц, лучших из лучших. Если во время войны в вашей армии будет хотя бы один Черный летун, то победа вам обеспечена, мрачную славу этому отряду добавляло и то, что Бальтар брал туда только детей.

– Либерти, это переводиться как свобода – Либерти уже обрела привычную хладнокровность.

– Чудесно – Бальтар поманил её пальцем к себе и кое-кто из баб в толпе всхлипнул – не боишься?

– Пока нет.

Бальтар улыбнулся, оскалив зубы.

– Ты сирота, Либерти?

– Нет, у меня есть мама.

– Вы приезжие?

– Нет, я здесь выросла.

– Странно, не похожа ты на местных, аура у тебя какая-то другая.

– Вообще-то я найденыш.

– Да? Но всё же я раньше никогда таких аур не видел. Скажи-ка. А убивать тебе приходилось?

– Нет, но как убивали, я видела два раза.

Бальтар задумался, постукивая сложенными вместе ладонями по подбородку.

– Вот что – наконец сказал он, доставая из мешочка, который висел у него на поясе кольцо из черного опала – как останешься сиротой и прольёшь кровь, то приходи в Императорскую Академию Магии и покажи это кольцо. Если до 16 лет успеешь, то я лично возьму над тобой опеку. Поняла меня, Либерти?

Либерти кивнула и, чуть помедлив, взяла кольцо.

– Оно мне большое.

– Одень, впору будет – сказал Бальтар, похлопал её по голове и ушел.

Кольцо и впрямь идеально село на палец и Либерти, переполненная впечатлениями, побежала домой.

4

Либерти скакала вприпрыжку до самого дома, но на крыльце замерла как вкопанная – входная дверь была приоткрыта, и это при том, что в Эонфлаксе двери запирали даже выходя к калитке. Либерти прислушалась – внутри явно кто-то был, может быть, Нивея просто забыла запереть или это сквозняк? Размышляя таким образом Либерти продвигалась в вглубь дома, зашла в просторную комнату, служившую одновременно гостиной и спальней и ели подавила крик – посредине неё к стулу была привязана Нивея с кляпов во рту, а какой-то мужик ей избивал. Впервые в жизни у Нивеи вышел прокол, соблазнившись большими деньгами, она привела в дом какого-то изувера, который при виде крови трясся как безумный, пуская слюни.

Так как Либерти продолжала стоять столбом, то мужик вскоре её заметил.

– А вот и ребеночек, ну-ка, иди сюда.

– Уходите из нашего дома! – заорала Либерти и бросилась на него с кулаками, но тот мигом врезал ей по лицу, и она отлетела к стене.

– Какая невоспитанная, но ничего, я научу тебя слушаться старших, но сначала закончу с мамочкой – и мужик достал из-за пояса огромный нож.

Либерти же, воспользовавшись тем, что убийца отвернулся, незаметно подползла к полке, где лежали стелпсы и взяла их – один зажала в правой руке, другой в зубах, а потом разбежалась и, запрыгнув мужику на спину, не раздумывая, воткнула ему один стелпс в шею, а другой в глаз. Мужик даже не понял, что он умер, мешком свалившись на землю.

Повисла тишина.

Либерти без остановки вытирала кровь, которая сочилась у неё из рассеченной при ударе брови и неотрывно пялилась на красную лужу, расползавшуюся от головы мужика. Но вот связанная Нивея замычала и Либерти пришла в себя – подобрала нож и разрезала ими веревки.

– Мамочка, а я скоро магом стану – спокойно поделилась Либерти своей новостью – со мной сам Бальтар говорил, и даже кольцо дал, вот, смотри.

Нивее стало не по себе, Либерти только что убила человека, но видимо она даже не расстроена, может просто еще не осознала?

– Мамочка, труп нужно куда-то деть, я сейчас схожу за тётей Фернандой, она нам поможет.

Нивея, переступив через тело, присела около дочери, взяла за плечи и, смотря прямо в глаза, спросила:

– Либерти, это был плохой человек, и ты поступила абсолютно правильно, но тебе не хочется поплакать, не держи страх в себе.

– Страха нет, мамочка, и плакать я не хочу, так ему и надо, лучше он, чем ты. Так я пошла за тётей Фернандой?

Нивея кивнула, и когда Либерти ушла, то она впервые за семь лет подумала о том, что она совершенно не знает свою приёмную дочь.

***

Труп мужика был закопан, кровь в комнате отмыта, но, увы, здоровье Нивеи было сильно подорвано, она угасла за три дня, видимо от какого-то внутреннего кровотечения, ибо до прихода Либерти изверг успел её хорошенько избить. Почувствовав приближение смерти, Нивея написала письмо Вальмору, в котором во всём признавалась и просила позаботиться о Либерти.

– Как похоронишь меня, езжай прямо в Инварь к Вальмору, он устроит тебя в пансион.

– Мамочка, а может ты поправишься? – Либерти сутками сидела у кровати Нивеи, отказываясь от еды и сна.

– Может быть, но всё же я лучше сразу всё скажу – о Бальторе забудь, он твою душу мигом заложит тёмным силам.

– Но я хочу быть магом.

– Будь им, но с Бальтором дела не имей, а лучше всего выучись в пансионе простой работе, найди хорошего парня и живи счастливо, а главное, никогда не возвращайся в Эонфлакс, не повторяй мою судьбу.

Вскоре у Нивеи началась горячка, Фернанде кое-как удалось уложить Либерти спать, но вскоре её пришлось разбудить.

– Либерти, вот еще что – сказал Нивея ненадолго придя в себя – если ты когда-нибудь еще будешь искать родителей, то скорее всего их фамилия Хаггис.

– С чего ты это взяла, мама? – удивилась Либерти.

– На твоих бумажных трусиках было написано это слово.

Вскоре Нивея опять впала в забытьё, а к полудню следующего дня её уже не стало. На похоронах были только Фернанда и Либерти, которая плакала навзрыд и все мешала могильщику начать закапывать гроб.

– Увели бы вы её – наконец посоветовал Фернанде старый смотритель, наблюдавший эту сцену из своей сторожки.

Фернанде пришлось приложить немало усилий, чтобы увести упирающуюся девочку с кладбища. Дом без Нивеи казался таким пустым. Либерти наконец справилась с собой и собрав свои нехитрые пожитки пошла к двери.

– Ты куда? – удивилась Фернанда.

– В Инварь, у меня там дядя.

– Дядя? Что за дядя? И дом как же?

– Дядя – старый знакомый мамочки, а дом забирайте себе, я сюда больше не вернусь.

– Либерти, постой.

– Тётя Фернанда, неужели у вас есть лишние деньги на моё воспитание и образование?

– Нет, но …

– Я всё понимаю, но у меня своя жизнь. Прощайте.

– Прощай – Фернанда долго смотрела вслед уходящей Либерти, молясь про себя, чтобы всё у неё сложилось хорошо.

5

Либерти с Нивеей иногда бывали в особняке Гиленхаалов, поэтому стража пропустила её без лишних разговоров. Зайдя в дом через чёрный вход, Либерти попросила знакомого лакея позвать Вальмора. Меньше чем через минуту Вальмор просто ворвался на кухню, где Либерти разрешили его подождать.

– Что случилось, Либерти, и где Нивея? – Вальмор окинул взглядом бледное лицо девочки, её сумку и ему внезапно стало дурно, ноги подкосились и он осел на пол – что с ней?

Либерти слезла со стула, подошла к Вальмору и обняла его, а потом только сказала:

– Мамочка умерла.

Либерти услышала судорожный вздох, а потом Вальмор её крепко обнял и … заплакал.

Впервые за свою жизнь Либерти видела как плачет мужчина, ибо в Эонфлаксе все представители мужского пола были сильными, грубыми и бесчувственными. В её душе даже шевельнулось презрение, но потом она сказала себе, что если ей можно оплакивать Нивею, то почему этого нельзя сделать Вальмору, ведь он любил её не меньше чем она, Либерти.

– Как же так, ведь она была здорова? – Вальмор наконец смог взять себя в руки.

– Её убили.

– Что? Кто? Почему?

– Я не знаю кто, просто позавчера вечером к нам пришли ведонги и сообщили об убийстве, а вчера мы её похоронили – выдала Либерти заранее приготовленную ложь.

– О, Оте, Оте, почему же ты забираешь к себе лучших из нас, Нивея, моя любимая Нивея – запричитал Вальмор, и подслушивающая под дверью кухарка кинулась наливать ему успокоительный отвар.

Ближе к вечеру Вальмор всё же смог ненадолго прекратить упиваться своим горем и подумать, что делать с Либерти.

– Либерти, девочка, а почему тётя Нивеи сама не приехала, а прислала тебя?