Мир

Одетый в белую медицинскую рубаху, усатый, с небольшой щетиной, очень веселый мужчина, подошел к женщине на кровати:

– Где он? – хрипло спросила лежащая на медицинской койке девушка.

– Все прошло удачно, сейчас он у медсестры на осмотре

– Хорошо, – сказала та же особа, но уже бодрее.

– Эвани Гирмович, можно войти? Я принесла ребеночка, – сказала звонко медсестра.

– Да, входи

В комнату зашла женщина, в такой же рубахе, как и у врача, только она на этот раз представилась, в отличие от своего коллеги, и прикрыла дверь.

– Здравствуйте, мадам, я – Мира Сковнина, ваша медсестра. Вы можете позвать меня, если что-то случится, – произнесла бодро девушка.

– Можно мне увидеть моего сыночка? – устало произнесла женщина.

– Да, конечно, сию минуту принесу его, миссис.

Сказав эти слова, Мира сразу вышла из комнаты.

– Вот, держите, – раздался голос медсестры одновременно со звуком распахнувшейся двери.

Женщина взяла сверток ткани и, развернув его, обомлела. Она увидела слабое и беззащитное маленькое тельце, которое даже издалека не напоминало демона.

– Унесите, пока его не увидел мой муж, – сказала встревоженно женщина потускневшим голосом.

В комнату вбежал мужчина со словами:

– Ну, где мой сын?!

– Вот, прошу, – произнесла тихонечко Мира, явно страшась мужчины.

– Что это за убожество?! – громко произнес мужчина с гримасой отвращения, а после добавил: – Где мой отпрыск?!

– Это он, – растерянно произнесла девушка.

– Не может этого быть, уберите его с глаз долой! – проорал он.

– Прошу, сир, выйдите из комнаты, – произнес Эвани, – Мы отдадим его вам, когда окончим осмотр.

– Ладно, – злобно буркнул мужчина и вышел из помещения.

В это время Мира успела забрать дитя и перенести его в служебное помещение, думая про себя, как бы месье в гневе не убил малыша.

Через две недели ….

– Так…– протяжно произнес знакомый нам всем полудемон с человеческой душой Эвани, – Все, вы можете забрать малыша, с ним все в порядке.

– Это не может не радовать, – спокойно отреагировала мать.

– Мира, принеси матери ее дитятко, – сказал с улыбкой доктор Мире, стоящей слева от него.

– Сейчас, – ответила добродушно девушка и удалилась от прямоугольного стола, заменявшего стойку регистрации.

– Прошу, миссис, – с этими словами медсестра подошла к матери. Мать взяла дитя и вышла из здания вместе с возничим.

Лошади отдохнули, и карета тронулась. По пути в пригород из кареты были видны магазины, здания, красивые вывески, таверны и многое другое, но улицы пустовали. Нельзя было встретить и четырех полудемонов вместе, будто это не столица, а город-призрак. Карета двигалась не спеша, лишь изредка отец ребенка упрекал кучера в том, что они наезжают на кочки. Чем дальше семья отъезжала от Миднембурга, тем больше бедных районов и разрушенных зданий встречались на пути.

Через пару часов езды карета остановилась. Кучер открыл дверцу отцу семейства, а потом и матери с сыном. Одет возничий был во что-то издали напоминавшее ливрею, но очень старую и потрепанную. Перед семьей располагался участок размером в пятнадцать гектаров. Впереди обширного дома проходила кольцевая дорога с посаженными вокруг деревьями и кустами. Заходя в дом, отец попросил кучера сообщить всем о его с матушкой возвращении.

Как только нога матери ступила на порог дома, к ней подошли две девочки и два мальчика с синхронным возгласом:

– Мама, ты вернулась?!

– Да, мои хорошие, мы с папой вернулись, – с улыбкой ответила женщина, – Идите быстрее в комнаты, пока отец не увидел!

– Раэль, догоняй остальных! – сердито сказала мама, увидев, что один из мальчиков, которому на вид года четыре, остался стоять.

– Мама, а можно вопрос? Мальчик или девочка? – спросил он.

– Да, мальчик, мальчик! Иди быстрее, а то отец выпорет! – еще строже ответила мать.

После этих слов Раэль со всех ног побежал к лестнице, ведущей на верхние этажи здания.

Здание было достаточно просторным: в него входило 6 комнат на первом этаже и пять на втором, не считая уборные и кладовые, а также комнаты прислуги. У входа – винтовая лестница, слева от нее проход в прихожую, за ней – кладовая, а справа гостиная. Через гостиную можно попасть в обеденную комнату, а уже через нее на кухню. Также через обеденную комнату сделаны проходы в каптерки прислуги, кабинет главы семейства и уборную. Через прихожую можно пройти в гардеробную, очередную кладовую и винный погребок.

На втором этаже в основном расположены жилые помещения, точнее четыре детских комнаты, одна комната родителей и туалет.

Женщина зашла в прихожую, сняла с себя верхнюю одежду, прошла в гардеробную, повесила вещи и вернулась к лестнице на второй этаж. После, взяв новорожденного, поднялась наверх и направилась к детской. Со скрипами растворившаяся дверь пропустила в комнату. Помещение выглядело обустроенным: справа стоял шкаф с книгами, спереди люлька, слева стол и стеллажи с бумагами. Мать положила дитя в кроватку и ушла к мужу вниз.

Мальчик постарше осторожно приоткрыл дверь и зашел, за ним кубарем влетела и остальная толпа детей.

– Ну? что, он там? – спросил Раэль.

– Да тут он, тут! – тихо, но строго, ответил старший мальчишка.

– Мальчики, мне страшно, вдруг папа узнает, – сказала одна из девчонок.

– Ничего, не узнает, – ответил Раэль.

– Это кто это? – протяжно и с улыбкой проговорил старший мальчишка и взял малыша из люльки.

– Андрион, дай и мне подержать, – попросила другая девчушка.

– Да бери, бери, только не лезь ко мне, – ответил на просьбу брат.

– Ладно, надо уходить, пока отец не… – не успел Раэль договорить свою фразу, как из-за спины послышался бас отца:

– Вы что тут делаете? А ну, все ко мне, быстро!

– Кто предложил идею?! – так же напористо спросил он.

– Это я, – дрожащим голосом ответил прежде храбрый Андрион.

Тут же большая и грозная рука отца схватила его за шиворот и вытащила из комнаты. После она отпустила мальчика, но сразу взяла его за руку, протащила через лестницу вниз, прошла через гостиную в обеденный зал и нырнула в кабинет отца. Лишь один вопрос успела задать прислуга, встретившаяся им на пути, а именно, нести ли свечу и воск, на что ей ответили отрицанием, покачав головой из стороны в сторону. Дверь кабинета с грохотом захлопнулась, и через пять минут оттуда начались доноситься детские вопли и крики.

– Рамина, как думаешь, сколько его будут пороть на этот раз? – спросила девочка постарше у младшей.

– Не знаю, Элана, – грустно ответила та.

После этих слов дети переглянулись и разбежались по комнатам, опасаясь, как бы и им не прилетело от отца.

– Ня-я-я-я-я, – раздался крик младенца.

– Секунду, секунду, молодой господин, тетя Мэя сейчас переоденет вас, – произнесла женщина лет двадцати восьми, но больше смахивающая на бабушку.

Она была одета в потертую и местами худую форму горничной, из-под ее одежды виднелся короткий хвостик, а на голове торчали небольшие ушки.

– Да заткни ты его, наконец! – раздался грозный голос из коридора, – А то ведь всех разбудит!

– Сию минуту, сэр, – ответила на возгласы Мэя.

– Все хорошо, я тут, – обращаясь к малышу, бубнила женщина.

Через тридцать минут…

– Мэя, прошмандовка проклятая, неси еду! – опять кричал отец семейства.

– Сейчас-сейчас, уже иду, господин, – ответила женщина. В ту же минуту она вышла с ребенком из комнаты и спустилась по лестнице, направляясь в обеденный зал.

Вокруг стола сидела вся семья; все были сонными, но, боясь отца, не показывали свою тягу вернуться в кровать.

После слов отца началась трапеза. Поначалу все было хорошо, но неосторожная рука Раэля уронила вилку на пол.

Отец подошел к сыну, который еще не оправился со вчерашней трепки, и грозно произнес:

– Я не позволю, чтобы в моей семье были такие разгильдяи!

После чего схватил мальчика за руку и отвел в кабинет. Никто не реагировал на произошедшее, даже мать, это вошло в обыденность. Через пять минут раздался крик, а после и плач. Отец вышел из кабинета, сел за стол и продолжил трапезу, пока из кабинета доносились редкие всхлипывания.

– Кушай, деточка, – произнесла уже знакомая нам Мэя молодому господину. Мальчик начал сосать что-то наподобие соски с молоком.

После обеда все семейство разошлось по делам: отец уехал в столицу, дети пошли на занятия, а мама осталась с малышом.

Через полгода…

Обычное утро обычного дня начинается с ора и гама.

– Ня-я-я-я, – раздался очередной крик малыша.

Тут же в комнату ворвалась еще незнакомая нам горничная.

– Иду я, иду, что ты раскричался? – спрашивала с явным отвращением она.

Женщина лет двадцать три, с внешностью получеловека-полукота. Служанка походила на Мэю, но одета лучше, и с хорошеньким шелковистым хвостиком.

В дальнейшем будет понятно, почему эта особа отличается от остальных и имеет особые привилегии. Но об этом позже…

Горничная положила ребенка на пеленальный стол, приобретенный пять с половиной месяцев тому назад.

– Анла, иди ко мне в комнату! – более нежно и будто ласково крикнул отец.

– Уже иду, – произнесла та в ответ, вышла из комнаты и прикрыла дверь.

Ребенок, оставшись на столе один, старался встать и проследовать за женщиной, имея серьезное намерение заставить себя перепеленать, а то негоже человеку с грязной попой лежать.

Набравшись уверенности, он изо всех сил постарался встать, но, к его сожалению, радость продлилась не долго, и он камнем упал на пол и заорал:

– НЯЯЯЯЯЯ!

На ор прибежала тетя Мэя и стала тревожно осматривать ребеночка, как бы тот не поранился. На крик прибежали отец и Анла. Мэя взяла малыша и положила его в кроватку. Тот через пару минут прекратил свою душераздирающую оперу и смолк.

– Ты где была?! – грозно спросила Мэя у Анлы.

– Я ее позвал! – грозно отреагировал отец. Мэя стихла, в то время как Анла каверзно улыбнулась.

Ребенок, придя в себя, попытался вылезти из кроватки. У всех было радостное удивление, кроме отца, который тотчас вышел из комнаты и проследовал к семье в обеденную комнату. Мэя спустила маленького господина вниз и стала учить его ходить, а тот пытался оправдать ее ожидания. Через некоторое время он уже смог пройтись, хоть и неуклюже, на пару метров, а после падал. Мэя взяла его на ручки, перепеленала и вышла из детской, направившись вниз по лестнице, к семье, в обеденную комнату.

Через два месяца…

И вот он, мальчик, который может почти хорошо ходить, и которого зовут де Джибраель блю Ильшт, сам вылезает из люльки и ждет Мэю. Служанка зашла без особой осторожности и принялась за дело: взяла малыша, положила на стол и начала перепеленывать, а после, подхватив юного господина, направилась вниз, в обеденный зал, к остальной семье. Все уже сидели на своих местах и трапезничали. Мальчик, усевшись за стол, тоже принял участие в этом обыденном действе.

Все разошлись по делам, кто куда. Мать осталась с дитятком, отец зашел в свой кабинет и занимается чем-то важным, а дети, как всегда, отправились на занятия. Мама с ребенком села в кресло и начала его качать.

В ответ на это дите коряво произнесло:

– Отпусти.

Мать в конфузе вскрикнула:

– О боже, заговорил!

На крики сбежались служанки, и даже отец удосужился встать с кресла и прийти. Они столпились вокруг меня и стали просить повторить то же самое, но я был нем, как партизан. Отец, сразу поняв, что тут ловить нечего, немедленно ушел.

Остальной день прошел как обычно: к вечеру с занятий пришли дети, отец уединился с Анлой, и только одна мать радовалась за меня, да и то не долго…

Спустя две недели и два месяца…

И вот – очередное утро очередного дня. День начинается с очередного раннего подъема: в 9:30. Буквально через двадцать минут в комнату вошла Мэя, и не успел я вылезти из люльки, как она взяла меня на руки и положила на пеленальный стол. К тому времени я уже имел довольно большой словарный запас: из пятидесяти слов и даже нескольких связных словосочетаний и предложений. На сей бестактный жест прислуги, я отреагировал с дерзостью и нелепо произнес: «ОТПУСТИ МЕНЯ», но та не отреагировала и перепеленала меня. После этого мы отправились явствовать. Спустившись вниз по лестнице, мы прошли по старому маршруту в обеденную комнату. Там сидела вся семья: сонная, вялая, но не подававшая виду. Мы приступили к трапезе.

Как и всегда, я и мать остались дома вместе с прислугой. Матушка взяла меня и понесла в спальню. Там она взяла книгу с полки и, открыв ее, начала читать. Тем временем я осмотрел новое помещение и отметил, что оно просторнее моего, но немного меньше обеденной комнаты. Посередине расположилась большая двуспальная кровать, слева за ширмой кровать поменьше. «Может, на ней спит мама, когда они ссорятся?» – подумал я. Справа разместилось несколько стеллажей с книгами, а рядом кресло, в котором сидели мы. По сторонам от центральной кровати стояли две тумбочки. Это неважно… Мама дочитывала рассказ: «И вот апостол Мирнаго вонзил свой меч в смертоносного Бога людей и, победив его, объявил великий мир рас…» Закончив, она закрыла книгу и сказала, что сейчас мы пойдем в сад. Я подумал, что уже открыл для себя спальню родителей, а теперь еще и сад открою. Это воодушевляло меня, и я, полный уверенности в этом добром дне, ждал долгожданного момента, когда я смогу, хоть и ненадолго, но оказаться на свободе.

Мы спустились по лестнице и через центральный вход вышли из дома. Перед нами появилась кольцевая дорога с кустами. Я с мамой двинулся по тропинке, проходящей правее от подъездного участка. Перед входом в сад расположилась маленькая калитка – дверца в виде решетки, окутанной лозами. Матушка аккуратно открыла ее, и мы очутились перед фонтаном, который был, не столько велик, сколько странен, в виде блинов, наложенных друг на друга и уменьшающихся к верху. Мраморный, словно снег, он вызывал чувство спокойствия и уверенности. Высотой он был около трех метров. Так о чем это я? Мы прошли дальше по тропе, издали напоминавшей аллею, обставленной с двух сторон, словно коридор, ровно подстриженными кустами. Только через пять – десять метров появились два поворота. Поворот налево вел к небольшому декоративному прудику. Второй вел к «ферниковой роще», занимавшей около двадцати квадратных метров. Как ни прискорбно, но мама решила, что к воде мне еще рано и понесла меня к «ферникам». Эти фруктовые деревья походили на яблони, но их плоды в корне отличались от яблок. Они напоминали оранжево-красные апельсины с редкими шипами. Каждое утро такие лежали на нашем столе. Большие плоды со вкусом мандарина и с привкусом зеленого кисловатого яблока. Немножко странно, но всем нравилось. Мама села под деревом и посмотрела на небо. А я осматривал новую локацию. Матушка опустила меня на землю и разрешила походить и самому посмотреть на окружающую среду. Я увидел, как летают «винтерды», что-то наподобие бабочек, существа с четырьмя крылышками и упитанным мохнатым брюшком. За все время я успел рассмотреть всяких других букашек, пока из отверстия в дереве на меня не выполз большой и, как мне показалось, очень страшный паук. Я вскрикнул:

– А-а-а-а-а!

На возглас прибежала мама, одетая в платье красно-розового цвета и шляпу того же оттенка. Вы бы видели ее лицо, испуганное и встревоженное, белое и красивое личико, которому от силы тридцать лет. А мое было искажено в страхе: я думал, что это чудовище съест меня, а затем и матушку. Она начала трясти меня и спрашивать, что случилось, но я не мог говорить, просто сидел на траве, приходя в чувства. Посмотрев на землю, увидел мамины ноги, после чего неведомая сила подняла меня и понесла в сторону дома. И только там я понял, что это мама подняла меня на руки и отнесла в здание.

Я проснулся и, как по расписанию, начал свою очередную оперу, но, к моему удивлению и сожалению, никто не оценил мое произведение искусства, а просто прибежали мои якобы поклонницы в лице тети Мэи и Анлы. Успокоив меня, тетя Мэя заменила пеленки и только тут заметила странность: я был очень горячий и изрядно пропотел, пока спал. В это время я чувствовал себя не очень хорошо, как будто целый день таскал огромные камни, и сейчас один из них меня раздавил в лепешку.

Тут же Мэя подорвалась и крикнула Анле:

– Анла, быстро скажи мадам, что у малыша жар, и надо вызвать доктора!

Та не сильно торопилась рассказывать маме об этом происшествии. На что Мэя отреагировала злым и немного грубоватым взглядом, что изменило ее доброе лицо до неузнаваемости. Ежеминутно матушка прибежала ко мне, проверила температуру при помощи губ и со всех ног бросилась со мной к конюху. Конюх мирно дремал у себя в подсобке и очень огорчился, что его сладостный сон прервали.

Мама вбежала со словами:

– Вставай, лентяй несчастный, быстро готовь карету, зови кучера и поехали в больницу!

Конюх от такого даже немного оробел, но быстро оживился, готовя карету. Кучер прибежал так быстро, как только смог, и сел на место возничего. Одет он был так же, как и в первый раз, когда мы виделись, но был изрядно потрепан, видимо, те кочки обошлись для него нешуточной расправой. Всю дорогу я спал без задних ног, а мама места себе не находила, как бы болезнь не оказалась «кирнянкой» или того хуже. Весь путь она повторяла: «Хоть бы простуда, хоть бы простуда.

И вот мрачная и обеспокоенная женщина очень быстро приближалась к больнице. В прошлый раз я не смог ее разглядеть и увидеть в полную высоту, но на этот раз опишу здание в полном объеме. Госпиталь выглядел пустовато и однообразно. Бело-серый мрамор колонн выражал строгость и важность постройки. Здание было Г-образной формы, поделенное на два корпуса одинаковых размеров. Двухэтажный комплекс был не то чтобы мрачен, он выглядел, как увядший и поникший цветок, который раньше радовал взгляд прохожих, а теперь это лишь обычное здание из камня, мрамора и дерева.

Мама вошла в здание больницы и направилась к главному врачу.

Эвани сидел с угрюмым лицом, смотря в какие-то бумаги, и бубнил себе под нос:

– Черт, опять вспышка «кирнянки».

В комнату ворвалась матушка и прервала идиллию в помещении.

– Сколько раз можно повторять, перед входом стучитесь в дверь! – строго отозвался Эвани, но увидев маму, побледнел и сразу лукаво произнес: – О-о-о-о, это вы, госпожа, какая чудесная встреча! Что привело вас сюда?

– О, милый Эвани, моему мальчику плохо, у него жар, – произнесла женщина.

– Мира! – резко прокричал врач, – Иди сюда, у сына ее сиятельства жар, срочно принеси компресс!

– Уже иду, – крикнула ему в ответ девушка.

Как я понял, в этой части больницы работают только два полудемона. А мы постоянные клиенты.

Я лежал на койке и не чувствовал тела, все было как в прострации. Я не был в сознании, но, в тоже время, и не терял его. Слышались отдаленные шаги докторов, хлопанье дверей, редкие шумы и тихие разговоры матери с Эвани.

Когда я пришел в себя, в первую очередь осмотрел помещение. Оно было похоже на остальную больницу, только было еще более искореженно и забыто. Что-то наподобие обоев было оборвано, окна и подоконники – в паутине и покрыты метровым слоем пыли. Углы комнаты были завалены каким-то хламом, препараты лежали на прогнивших полках. Гвозди торчали острием вверх в полу, и только хорошая постель украшала эту страшную картину.

Все усугублял плач матери за дверью и вздохи главврача. Удача в тот день была не на моей стороне и сыграла со мной злую шутку. Я был убит осознанием того, что у меня двухсторонняя пневмония.

Лечение было тяжелым, многие антибиотики и другие лекарства не были изобретены, родители были подавлены.

Через несколько дней Эвани позвал из Стогнатирической Империи своего давнего знакомого. Тот был магом исцеления. Эвани старался убедить отца, что это очень неплохое вложение средств, ведь врачи не могли ничем помочь. Сквозь слезы и дни обдумывания, отец все же согласился на такую аферу. Через неделю приехал молодой строгий мужчина. Когда он зашел в палату, я смог разглядеть его фигуру в мельчайших подробностях. На вид ему было лет двадцать семь, хотя я могу и ошибаться. Он был одет в брюки и дорогой синий пиджак с расстегнутыми верхними пуговицами. Если бы вы знали, как радовалась и чуть ли не целовала этого мужчину мама, когда тот сказал, что все будет хорошо. Столько радости в ее глазах я еще никогда не видел. Впрочем, отец тоже слегка удивился данному инциденту. Мужчина, представившись Лостом, подошел ко мне, поднес руку к моей груди и проговорил определенное заклинание, которое, увы, разобрать я не смог. После того случая я пошел на поправку, а Лост уехал обратно.