Спящий мир

Один из братьев, тот, что в шляпе с бубенчиками, встал со скамьи:

– Я тоже хочу сойти.

Мать удивлённо и как-то жалостливо подняла брови:

– Зачем, Ихтар?

– Думаю, мир грёз ждёт от нас самопожертвования, а не солдата, который не понимает сути происходящего. Я останусь и попробую наладить с этим местом контакт.

Другие сектанты обернулись на говорившего, и миротворец с палкой воткнул её в дно озера, останавливая лодку. Мать подошла к Ихтару, подняла подбородок юноши и заглянула в глаза:

– Спасибо, брат мой.

Она обняла его и поцеловала в щеку:

– Останься здесь.

Поцеловала в другую щеку:

– Для меня была большая честь путешествовать с тобой. Твой поступок навсегда в моём сердце.

Елена опустила руки и поискала взглядом его рюкзак.

– Оставить тебе припасов?

– Нет… Кажется, что они нам здесь не понадобятся.

«Блаженный», – промелькнуло в голове у Ингвара, и он уселся на лист, скрестив ноги и наблюдая, как с Ихтаром прощаются его собратья: пожимают руки и обнимают. Наконец, паренёк спрыгнул на ближайший лист кувшинки, разогнав круги по тусклой воде.

Сумеречный туман заклубился холодными щупальцами, и Мать, стоявшая на носу судёнышка, зажгла лампадку. Голубоватый свет её заструился, подхваченный ветром. Ещё несколько миротворцев достали светильники и подожгли их от огонька Елены. Брат, державший шест, оттолкнулся им от дна, и в полумраке лодка заскользила вперёд и вскоре исчезла в тумане.

– Ну что, идём? – окликнул Ихтар.

– Зачем? Не проще ли сразу утопиться?

Ихтар улыбнулся. Лицо его казалось острым, как мордочка лисёнка, и каким-то восторженно наивным.

– Я думаю, мир грёз избрал нас! Это не конец, а только начало!

Ингвар скучающе смотрел на него, не разделяя энтузиазма. Ихтар не стал ждать и уговаривать. Перепрыгивая с листа на лист, он поспешил в направлении, противоположном тому, куда ушла лодка. От нечего делать Ингвар поплёлся за миротворцем. Прошло меньше получаса, и вскоре среди воды, казавшейся нескончаемой, показался берег. Это ещё больше приободрило Ихтара и, похоже, подтвердило верность его догадок.

Поредели гигантские кувшинки, и путникам пришлось брести до берега вброд. Ихтар скакал едва ли не вприпрыжку, серый песок вихрился под босыми ногами, и дно терялось с расплывающейся мути. Они шли быстро, но берег, до которого, казалось, не больше ста метров, так и не приблизился к ним. Ихтар и Ингвар словно машина, застрявшая в грязи, буксовали в озере, не приближаясь к цели. Шли часы. У Ингвара замёрзли ноги, холод пробирал едва ли не до костей, а берег так и маячил на горизонте.

– Это поганое место издевается над нами, – объявил он спутнику и остановился.

Ихтар, уже не такой воодушевленный, как прежде обернулся к нему:

– Но осталось-то. Рукой подать. Не сдавайся, поднажмём ещё немного.

И они снова потащились по колено в воде: Ихтар впереди с лампадкой, оставленной им миротворцами, за ним Ингвар, тупо пялящийся под ноги.

Так прошло несколько дней. Или часов? Ингвар не был уверен. Но сумеречный мир пару раз становился тёмным, а потом снова светлел, так что, скорее всего, они шли именно дни. Это было невозможно на Тетре – идти так долго вброд, без еды и ночлега, но здесь время текло по своим законам. Или это было вечное небытие? Тупой, ноющий голод не становился сильнее и возвращался, только когда Ингвар вспоминал, что уже должен бы проголодаться, а если он отвлекался – есть не хотелось вовсе.

– Ихтар.

Брат не ответил – он не отвечал ему уже пару дней. Прятался под шляпой и не оборачивался. Ингвару всё надоело, и он остановился. Ихтар пошёл дальше, но через несколько шагов заметил наступившую тишину. Как ни странно, она привлекла его больше, чем оклик. Брат замер и обернулся: лицо его выцвело и стало каким-то тусклым. Кожа посерела, отекли веки, а лоб изрезали морщины, будто Ихтар постарел на несколько лет.

– Это… – От такого зрелища Ингвар забыл, зачем его позвал.

Миротворец молчал.

– Не надо нам туда.

– А куда надо?

– Да… Никуда в общем-то.

Ихтар закачался на пятках, что ковыль на ветру:

– Стоять будем? Так точно никуда не дойдём.

– Спиной вперёд пойдём, – решил Ингвар, – будто мы и не на сушу хотим, да и вообще никуда не хотим.

Он отвернулся от берега и побрёл, глядя под ноги. Ихтар вздохнул, но отчего-то послушавшись, тоже двинулся спиной вперёд. Вода заплескалась у щиколотки, затем пятки отяжелели, и сухой песок облепил мокрые ступни. Ингвар в изнеможении рухнул на землю – берег сам запрыгнул им под ноги. Рядом уселся Ихтар.

– Ты гений! – пробормотал он с круглыми глазами.

Лицо брата помолодело, а к бледным щекам приливал румянец. «Грёбаная магия, – подумал Ингвар. – Голодные галлюцинации, умопомрачение, или в воздухе витает наркота?» Он повыше натянул повязку на нос и нервно оглядел берег, ожидая опасности: ни деревьев, ни укрытия; но живых существ и даже белых тварей, обитающих здесь, не наблюдалось.

– Мир грёз испытывает нас! Проверяет!

– Скорее играется.

– Невероятно!

Ингвар не успел ответить: казалось, он моргнул и тут же провалился в сон.

Очнулся от запаха дыма. Не сообразив, что происходит, вскочил на четвереньки, схватился за нож и встретился с насмешливыми глазами брата Ихтара.

– Ты чего это? Испугался?

– Что б тебя! Мне приснилось, что я горю! Где ты хворост-то раздобыл? – Ингвар с подозрением уставился на полыхающий белым огнём костерок.

– Да ветки вдоль берега течением прибило, походил, насобирал. Ты пока спал, они подсохли и зажглись от лампадки.

– Чего? – Ингвар подсел к огню. – Это сколько я спал, по-твоему?

Ихтар потёр подбородок:

– Пару недель, наверно.

Ингвар застыл.

– Да, я думал, ты не проснёшься, уже и ждать перестал. Сидел, на воду глядел, потом догадался ветки сушить, вот огонь добыл.

Ихтар звенел шляпой и улыбался, довольный своими достижениями, а Ингвар почувствовал сухость в глазах и заморгал, разгоняя оцепенение.

– Ла-адно… А поесть добыл что-нибудь?

– Не-а. Нет. А ты хочешь?

– Я сколько не жрал? Две недели? Как не хотеть-то?

Ихтар пожал плечами, положил руки на колени и мечтательно улыбаясь, воззрился на воду. С озера пополз туман, и на берег неспешно навалилась темнота.

– И что дальше? Так и будем тут сидеть? – не выдержал Ингвар.

– Думаю, да, – отрешённо кивнул миротворец. – Созерцание – лучший способ познания, а мир грёз хочет быть познанным.

«Похоже, брат-миротворец конкретно преисполнился чего-то, надышавшись дыма», – подумал Ингвар и решительно поднялся.

– Не собираюсь тут на затхлое болото смотреть. Я жрать хочу. Пойду, поищу чего.

Ихтар пожал плечами.

– А может, посидишь всё-таки?

– Нет. Всё. Я пошёл. – Ингвар сделал шаг от костра. – Ухожу, говорю.

Ихтар кивнул.

– Ты уверен, что остаёшься?

Снова кивок. Ингвар мысленно махнул на него рукой – не силой же тащить.

Едва он отошёл от костра, небо посветлело, песок сменился пересохшей землёй с изредка торчащими из неё сизыми травами. Ингвар обернулся и не увидел ни костра, ни озера, ни Ихтара. Он от чего-то не удивился этому, лишь раздражённо пнул попавшийся под ногу камень.

Еды в мире грёз так и не нашлось: ни дичи, ни плодовых деревьев, ни даже ягод, на худой конец. Только трава сливового цвета, колыхавшаяся от ветра, иллюзии да туманы. Странный мир. Он выглядел вполне пригодным для жизни: была здесь вода, почва и воздух, но ни одной живой души, лишь белые призрачные существа – эспириты сновали вокруг целыми стаями. Сначала они держались на расстоянии, видимо, опасаясь пришельца, но затем осмелели и то невзначай пролетали над Ингваром, то перебегали ему дорогу. Все бесплотные твари были разные: крылатые, ползучие, с извивающимися белёсыми телами и острые, что придорожные камни. Ингвар не замечал призраков, и они настолько обнаглели, что устроили вокруг него хоровод, вынуждая остановиться.

– Чего надо? Я вам не принцесса из сказки. Танцевать и петь с вами не буду, – объявил Ингвар.

Эспириты замерли, словно удивившись, что этот странный пришелец, состоящий из плотной материи, умеет разговаривать, и из глоток их раздались причудливые звуки: одни забубнили, пародируя человеческую речь, другие закричали, подобно птицам. Некоторые из эспиритов приняли облик людей и заговорили на незнакомых языках, пытаясь что-то объяснить или о чём-то попросить его.

– Я вас не понимаю! – перекричал их Ингвар.

Тогда они потянули к нему руки и щупальца, словно подзаборные попрошайки, требующие то ли выпивки, то ли денег. Ингвар шарахнулся от них и побежал. Дурные призраки все кричали и вились над ним, на дороге вырос и сомкнулся ельник, перекрывая до того широкую тропу, забился, ударяя лапами в лицо, цеплялись за одежду; земля сменилась топким болотом, ноги потяжелели, увязая в ряске. Ингвар не обращал внимания на преграды, и наконец призраки отстали. Пялясь в болотную тину, он пошёл вперёд, и каждый шаг сопровождался чмоканьем ила, заползавшего в его ботинки, а болото засасывало его всё глубже и глубже в трясину.

Ихтар. Мир грёз

– Ты уверен, что остаёшься? – спросил солдатик.

Ихтар кивнул. Что-то засвистело в воздухе, и резко брошенный камень зашлёпал по воде. Миротворец взглянул на озеро: остались только круги на лиловой глади, и обернулся на Ингвара: ушёл.

Тогда Ихтар переполз поближе к воде и принялся выстраивать башенку, пытаясь сбалансировать прибрежные камни между собой. Он часто занимался этим на Тетре, такая практика помогала отвлечься от мыслей и создать своими руками что-то красивое и в то же время мимолётное, смываемое первым же приливом.

Следовало выбирать камни, подходящие по текстуре, и уравновешивать, ставя друг на друга. От холодной воды стыли пальцы, а башенка падала, не желая замирать в гармонии. Ингвар, как тот брошенный камень, всколыхнул Ихтара своим пробуждением и исчез, оставив после себя взволнованную рябь. Пока Ихтар досадовал на солдатика, он не заметил, как к нему подкрался эспирит, по виду напоминающий трёхглазого оленя, и заинтересовался его шляпой: похоже, его привлёк звон бубенчиков. Ихтар улыбнулся и отбил простенький ритм по полям шляпы. На звук из воды вынырнули духи-рыбы и, шлёпая плавниками, словно замурлыкали в такт. Олень, ткнувшись мордой миротворцу в нос, прошёл через него насквозь. Чувство было такое, будто Ихтар открыл окно среди зимы и вдохнул снег, летящий в лицо. Вслед за эспиритом оленем через Ихтара прополз пернатый змей, затем рыбы взвились из озера, и ещё кто-то, и ещё. Ихтар уже не помнил, он просто сидел, пропускал через себя души колосьев, колышущихся на ветру, последнего закатного луча, лягушки на весеннем болоте и улыбался. Так шли часы, дни и недели.

Эспириты насторожились, выводя Ихтара из транса. Из тумана вывалился Ингвар. Не успел Ихтар обрадоваться, как тот, пошатываясь, словно пьяный, направился к костру и рухнул лицом вниз. Ихтар ощутил содрогание земли. Подняв нос к небу, миротворец заметил, что сегодня особенно туманно. Вокруг него возвышалось около сотни башенок из камней, сбалансированных так, будто их насадили на металлические штыри. Он только решил, что Ингвар опять проспит несколько дней, как тот простонал:

– Ненавижу это место. Сколько меня не было?

– Пару недель.

– Не может быть… Я шарашился там минимум пару месяцев!

Ихтар приподнял шляпу, поглядывая из-под полей на солдатика, и решил поделиться своей радостью:

– Мне кажется, я соединился с миром грёз. Он говорит со мной, передаёт волнение и свои ощущения…

– И как выбраться от сюда, ты у него спросил? – перебил Ингвар.

– Да к чему?

Ингвар не ответил, лишь одна его бровь скептически приподнялась, а в глазах мелькнуло разочарование, смешанное с нетерпением. Миротворец, поджав губы, отвернулся к костру: он заподозрил, что его спутник вовсе не смирился с их новой жизнью. Хотя… этого следовало ожидать. Неподготовленный разум обычного человека, даже прошедшего инициацию духов, вряд ли был способен привыкнуть к такому странному месту.

Ихтар вздохнул и, выглянув из-под полей шляпы, уже с сочувствием покосился на Ингвара, и вслух произнёс:

– Нам не выйти, Ингвар. Я думаю, мир грёз хочет наладить общение, а не навредить.

Ингвар повернул к нему голову, так и лёжа на животе. К щеке его прилип песок.

– Да? Не похоже. Меня он с ума сводил, облепив этими эспиритами. Они что-то говорили, требовали, я не понял, и мир грёз решил утопить меня в болоте.

– Он хотел поговорить с тобой. Расслабься и попробуй впустить его в себя.

Ингвар уселся и постучал пальцем по лбу:

– Кого?

– Мир грёз.

– Мы говорим о нём как о живом. Да?

Ихтар с досадой уставился на башенки из камней. Ингвар не желал и малость прислушаться к нему. Глубокий вдох и выдох. Колокольчики зазвенели на шляпе.

– Просто дыши им, пропусти через себя.

– И не проси. Он меня не получит.

Ингвар. Мир грёз

Ингвар не мог долго сидеть у костра и слушать просветлённые речи всепонимающего Ихтара, поэтому снова отправился на разведку. Эспириты присматривались к нему и кружили вокруг, но теперь Ингвар знал, чего хочет мир грёз: забраться в него, как в Ихтара, съесть его душу. Но нет, так легко этот гад его не получит.

Ингвар заметил, как за острозубыми горами проступил силуэт гигантского оленя, чьи рога с лохмотьями содранной кожи подпирали небо и нанизывали на себя облака. Ингвар подумал, если этот зверь поднимется на дыбы, голова его прорвёт купол неба и уткнётся в звёзды. Олень не мог заметить Ингвара, ведь тот по сравнению с ним был крошечным и, верно, сливался с пылью, однако дух обернулся в его сторону. Три светящихся глаза уставились будто ему в душу, изучая её и отыскивая в ней незаживающие раны. Ингвар первым отвёл взгляд и тут же заметил поваленное дерево, на котором сидела его мама.

Он подошёл к ней. С их последней встречи прошло почти восемь лет. Сейчас мама сидела перед ним, как живая, и разрезала конверт: письмо либо про отца, либо от отца. Сердце маленького Ингвара всегда замирало: а вдруг там напишут, что папа погиб? Но нет. Перед мамой возник семилетний Ингвар. Она улыбалась:

– Папа прислал нам денег. Теперь мы сможем отложить их тебе на колледж.

– Мне? А может, лучше купим механического паука? Как у Артура, такого, на длинных ножках, который умеет ползать по стенам, – с надеждой спросил маленький Ингвар. – Ведь до колледжа ещё та-ак долго ждать.

– Долго. Но колледж и стоит дорого. Что ты выберешь? Учиться строить роботов или погибать от выстрелов овейн?

Маленький Ингвар поджал губы и нахмурился, а мама обняла сына. Взрослый Ингвар сплюнул:

– Лучше б паука купила. Теперь это смешно звучит! Издеваешься, да? – спросил он у мира грёз и обернулся туда, где несколько минут назад возвышался великан-олень. Но и дух, и горы исчезли.

Мама всё ещё сидела с письмом и гладила семилетнего сына по голове. Взрослый Ингвар раздражённо отвернулся и зашагал прочь. Это точно были не те воспоминания, которыми мир грёз мог расположить его к себе.

Тропа раскатывала перед ним длинный язык и вела по пустынной земле, из которой торчали лишь камни, да редкие колючки. В воздухе возникли глаза, вернее, глазные яблоки. Ингвар остановился и в изумлении обошёл это явление кругом, пытаясь понять, какую уловку мир грёз подготовил на сей раз. Солдат присел на камень, и глаза поползли вниз, так, будто человек, которому они принадлежали, тоже опустился рядом. Безумие, но Ингвар узнавал эти глаза, их яркие фиолетовые радужки.

– Соль? Соль, это ты?

Глаза потупились, насколько это можно было сделать без век. Ингвар засмеялся, зарылся пальцами в волосы. Такие фиолетовые глаза были только у полевой медсестры по прозвищу Соль. У Соль, чьи светлые кудри выбивались из-под косынки; у Соль, вечно ворчавшей, когда он ходил без маски; у Соль, не боявшейся выезжать в самые горячие точки; у Соль, которую он целовал ночами. У его Соль.

– Вот где твои глаза теперь. А где же остальное? Наверное, так и осталось на Тетре?

Глаза Соль, не имевшие век, выражали навечно застывший ужас. Но что ещё они могли выражать? В их медицинскую палатку попал снаряд из «Жирафика» овейн. А «Жирафик» стреляет так чисто, что внешне на теле не почти не остаётся повреждений, только умирает мозг и сгорают глаза.

Когда медики расстегнули мешок для трупов, и он впервые увидел её тело, подумал, что Соль спит или без сознания – настолько невозможно было поверить в её гибель. Вот сейчас она бы поднялась и засмеялась, да только выжженные глаза навсегда исчезли. Теперь они смотрели на него. Безмолвно и скорбно.

Глаза приблизились, и невидимая рука погладила Ингвара по плечу. От прикосновения он вздрогнул. Соль и впрямь здесь. Фиолетовые радужки затягивали, заставляя позабыть обо всём. Её пальцы скользнули от его плеча к шее, затронули висок и осторожно сняли повязку с лица.

Невидимка вдруг оказалась так близко, что он почувствовал её дыхание. Губы Соль прикоснулись к его губам, мягкие и тёплые, они были такими родными, что Ингвар подался к ней, обнимая и закрывая глаза. В тот же миг какое-то ледяное существо скользнуло ему в рот, протиснулась в трахею и устремилась к лёгким.

Ихтар. Мир грёз

Обжигающий удар по лицу вернул Ихтара в реальность, и кто-то затряс его за плечи:

– Ты здесь? Очнись, миротворец. Ну же.

Вроде бы Ихтар никуда и не уходил. Он вытаращился на Ингвара, который стащил повязку с носа и тяжело дышал:

– Я не могу здесь больше. Не могу. Эта тварь заползла ко мне в горло.

Сосуды в глазах солдатика полопались, а зрачки расширились, как у безумного.

– Я не хочу здесь сдохнуть. Я не сдамся. Понял? Ему не сломать меня.

– Успокойся. Мир грёз слился с твоей душой, так должно. – Ихтар попробовал одновременно отцепить его от себя и привести в чувства.

Не особо выходило: Ингвар ощерился, как испуганный дикий зверь. Будто дикобраз, который вот-вот начнёт стрелять иглами:

– Я не могу! Не хочу в себя это впускать. Но поздно уже. Один из них заполз в меня, как червяк, и теперь так и сидит внутри.

Ингвар полез пальцами себе в рот, явно намереваясь выблевать эспирита. Мир грёз встревожился, над их головами закричали и закружились духи-птицы. Их тревожный гомон точно отражал страх Ингвара. А солдатик кашлял и сплёвывал желчь. Духи забили крыльями вокруг него и заметались, разрывая самих себя на части.

Ихтар вскочил и потащил Ингвара к воде – макнуть пару раз и прекратить истерику. Солдат вмазал ему под дых и вырвался.  От грая обезумевших птиц заложило уши, Ингвар закричал, схватившись за голову, вой эспиритов перешёл в визг и резанул пространство, открывая окно в незнакомый мир, в котором Ихтар с удивлением заметил лица своих сестёр и братьев.