Имперский корсар

Ровно минуту спустя орудийные башни корвета выплюнули порции высокотемпературной плазмы, изувечив борт эсминца. Еще через несколько секунд экзекуции подверглись остальные боевые корабли, после чего звездолет развернулся и ушел прочь, сопровождаемый заполнившими эфир проклятиями. Обстрел не был смертелен для пиратских кораблей, но такая цель и не ставилась. Главное, в погоню на них сейчас пуститься не получится. И пусть это, возможно, стало ошибкой, но убивать тех, с кем он не один год если не стоял плечом к плечу, то уж, во всяком случае, не раз пил в баре, человеку за пультом не хотелось.

Несколько секунд в рубке царило молчание, лишь порхали над пультом руки. Не так быстро, как у случайной напарницы, но куда более целенаправленно. И соответственно, результат их обладатель получил быстро. Затем он отстегнул ремни, пару раз глубоко вздохнул:

– Бери управление. Курс я задал.

– А… куда мы?

– За теми придурками, что нас здесь бросили.

– Какой смысл?

– Ты штурман? Нет? Я, представь себе, тоже. Единственный человек, хоть как-то разбирающийся в этом предмете, лежит в коридоре, и я даже не знаю, жив ли он. Без штурмана из системы не уйти, а оставаться здесь слишком опасно. Поэтому догонять их все равно придется. Все, руки на штурвал и не спи! Я понятия не имею, куда они подевались, но быстро им на своем корыте из системы не уйти. Поэтому обшарь окрестности, но эту лайбу мне найди!

То ли логика сказанного, то ли чистый, безо всякого акцента русский язык подействовали, и женщина, приняв управление, умничать не стала. Мужчина же встал из кресла, с видимым наслаждением потянулся и вышел в коридор. Чтобы в очередной (отнюдь не первый в жизни) раз убедиться: пренебрежение правилами техники безопасности весьма чреваты для здоровья.

Раненых в медотсек, где по всем правилам должен стоять диагност, естественно, никто не потащил. И пристегнуться к креслу согласно действующему регламенту, пассажиры тоже не захотели. Вместо этого женщина, похоже, вновь занялась пацаном. На взгляд мужчины, изрядно доставшему малолетнему истерику вообще нечего было делать на борту, а тут еще он послужил отвлекающим фактором…

В общем, если кратко, то в момент непривычного для летавшего только на гражданских кораблях человека ускорения женщину швырнуло на переборку. А та, вот зараза, сделана была из тонкого, но прочного листа отличного титана. Сейчас невольная пассажирка лежала без сознания, а на лбу ее красовалась внушительных размеров шишка идеального цвета. Именно такими оттенками пользуются художники-маринисты, рисуя океан. Угрозы жизни такая травма явно не представляла и была, может статься, даже полезна. Во-первых, отучит дуру игнорировать приказы, а во-вторых, обеспечит некоторое время относительного спокойствия.

Мальчишка сидел рядом и тихо поскуливал. Наорался сегодня уже, цинично подумал мужчина. Сил не осталось. Судя по перекошенному лицу и неестественно вывернутой руке, или вывих, или даже перелом он заработал. Ну и хрен бы с ним, от этого не умирают, во всяком случае, в ближнесрочной перспективе. Куда больше мужчину интересовали сейчас два других участника безобразия – травмы их он полноценно оценить пока не мог, а учитывая, что диагност на кораблях этого типа ставился один-единственный, не исключал вероятности проблемы. Если конкретно, того, что после ранений и маневров кем-то придется жертвовать, и решение принимать вот прямо сейчас. Неприятная перспектива. А ведь еще неизвестно, работает ли диагност.

Напарник дышал. Тяжело, с хрипами, но дышал. На груди пузырилась кровь – очевидно, пуля ухитрилась не только пропороть бронежилет, но и пробила легкое. Еще одна рана… Черт, позвоночнику тоже досталось, а потом еще перегрузки добавили. Как он вообще жив остался?

По сравнению с ним второй раненый выглядел неплохо. Точнее, раненая, небольшого роста, мелкокостная девица с восточными чертами лица. В нее пуля вообще попала одна-единственная. Плечо, конечно, разворотила качественно, сустав вдребезги, но… Жить будет. Даже инвалидом не останется, если вовремя начать лечение. Интересно, что там с диагностом?

Как ни странно, в медотсеке оснащение имелось штатное и комплектное. Даже не очень изношенное.

Да и вообще, судя по техническому состоянию корабля, большую часть своей жизни он простоял на консервации. И экран, засветившийся неярким белым светом, тут же подтвердил: оборудование, установленное здесь, в норме. Оставалось притащить пострадавших.

Напарник лежал в прозрачной чаше диагноста минут десять. Аппарат таинственно помаргивал лампами и злобно пищал, но вердикт в конце концов вынес: имеющимися в наличии средствами раненого спасти не получится. Жизнь-то, может, ему и сохранят, хотя здесь тоже без гарантии, но ходить сам он не сможет. Восстановление поврежденного спинного мозга за пределами возможностей мобильной, вдобавок порядком устаревшей и оттого весьма ограниченной в функционале установки. Рекомендация механического лекаря была однозначной: погрузить в анабиоз до момента, когда раненого можно будет передать в специализированную клинику. И чем раньше это удастся сделать, тем лучше.

Что же, хочешь жить – не спорь с врачами. Недра анабиозной камеры гостеприимно распахнулись – и вот уже пациент скрылся в густом белом тумане. Все, дальше ничего интересного, аппаратура сама, без участия человека, погрузит раненого в глубокий псевдосон, а затем и вовсе отключит все процессы его организма. Останется лишь довезти его до госпиталя. Смешно – всего-то отвезти пирата в цивилизованный мир, а потом найти того, кто станет с ним возиться. Хотя… ничего невыполнимого, если честно. Сложно, но не более.

А тем временем место в диагносте заняла азиатка. Ее бы за борт выкинуть, но она же им помогла. Да и вообще, если мальчишку никчемного за собой тащил, то уж ей сам бог велел помочь. Ну, тут диагност разобрался быстро и погрузил девушку в сон, после чего запустил процесс регенерации. Пару дней пролежит. Все, остаются та женщина и пацан. У мальчишки вывих, который удалось вправить, у женщины, только-только пришедшей в себя, и вовсе синяки. Так что ей – примочку на лоб, пацану вправить (вывих все-таки, и не надо так орать) и зафиксировать руку, после чего бегом рвануть обратно в рубку.

Женщина в пилотском кресле уже немного освоилась. Все-таки как здорово действует на человека свобода! Расслабилась, откинулась на спинку и активно проверяет аппаратуру. Теоретически этим положено заниматься до старта, однако уж что получилось – то получилось. Движения четкие, уверенные – интересно, кто учил, папа или мама?

На шум женщина обернулась и широко распахнула глаза от удивления:

– Васька, ты, что ли?

– Ну, я, я. – Василий Камнеедов, он же Базиль Стоун, раздраженно стянувший в медотсеке успевшую вконец надоесть маску, растер ладонями горящее лицо. Аллергия, чтоб ее… – Кто ж еще узнает твой голос по одной неприличной фразе?

– Когда?..

– А в тот момент, когда вас гнали по коридору, и тебя прикладом по горбу отоварили. Могу обрадовать: голос у тебя по-прежнему звонкий, так что легкие не прокурены.

– И вот так сразу узнал? – недоверчиво спросила женщина, игнорировав шпильку насчет курения. Да и то сказать, она им баловалась только во время учебы, а потом сразу бросила. Да и вообще, кто из студентов не курил?

– Нет, но потом на всякий случай записи с камер посмотрел, – безразлично отозвался Камнеедов. Зуд вроде бы отступил, и настроение моментально улучшилось. – А там уж время понять, кто есть ху, было. Ты, конечно, изменилась, но не так уж сильно. И вот, я как те Чип и Дейл, спешу на помощь. Как всегда быстрый, дерзкий, как пуля резкий…

– Скорее уж, как понос.

– А тут уж у кого что болит – тот о том и говорит. Доброе… ага, уже утро. Значит, доброе утро, крошка, и добро пожаловать в реальность. Может, объяснишь мне, какого лешего тебя занесло в эти края?

– А тебя? – Изабелла Костина, его подруга детства, с которой они выросли на одной улице и дрались едва ли не чаще, чем потом вместе бегали на танцы, гордо вздернула изящный носик и, видимо для контраста, совсем не аристократически им шмыгнула. – Вот уж кого-кого, а тебя в этом месте встретить я меньше всего ожидала.

– Меня? – Камнеедов усмехнулся, криво и болезненно. – Меня жизнь.

– Ну а меня – работа.

– Что, твой суперважный институт решил устроить экспедицию и послать профессуру жир растрясать? А те не захотели свои толстые задницы из кресел вытаскивать и послали вечного мэ-нэ-эса[2] разгребаться?

Изабелла скривилась – фраза, небрежно брошенная товарищем, попала точно в цель. Впрочем, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сделать соответствующие выводы. Уж что-что, а институтскую кухню Васька себе неплохо представлял. Сам был профессорским сынком. Отец его, правда, работал в учреждении иного профиля, да и классом уступающего альма-матер Изабеллы, но вряд ли это имело принципиальное значение.

– Не он, военные. Меня прикомандировали в качестве эксперта…

– И как всегда что-то пошло не так. Дальше можешь не продолжать, – усмехнулся Камнеедов. Изабелла лишь печально вздохнула, поскольку возразить было нечего. Ее невезучесть ни для кого секретом не являлась. Вроде бы все делает, как надо, иной раз каждое движение у преподавателя копирует – а результата нет. Такое впечатление, что всю свою удачу она еще в детстве израсходовала…

А ведь много было ее, этой удачи. Достаточно сказать, что Изабеллу с сестрой, потерявших родителей, вывезли с захваченной исламистами планеты испанского сектора русские разведчики. Они же и стали их приемными родителями. Беспримерная удача – выжить, обрести семью вместо детского дома, да еще и переместиться с задворок мира в самый центр цивилизации. В Империю![3] Да за одно это кое-кто дьяволу бы душу продал.

Вот и росла она на планете Кирпич, став более русской, чем коренные имперцы. Но удача и вправду закончилась. И если у младшей сестры все складывалось более-менее гладко, без взлетов, но и без падений, то Изабеллы хватило лишь на то, чтобы получить образование и засесть в институте на минимальной должности. Шансов продвинуться у нее не было – не любят работать с неудачниками, способными походя завалить любое дело. А ее, молодую и горячую девчонку, это бесило! Неудивительно, что за шанс поучаствовать в экспедиции она ухватилась обеими руками.

И, похоже, зря.

Изабелла непроизвольно шмыгнула носом. Камнеедов, зараза толстокожая, лишь ухмыльнулся:

– Ничего, считай, удача к тебе возвращается.

– Почему?

– Потому что ты встретила меня. Согласись, такая вероятность убегающе мала, но ты свой счастливый билетик вытащила. И не реви мне тут – и без того сыро.

– Сыро?

– Ну да, корабль старый, на трубах конденсата полно… Х-ха! Купилась. Ну, все, улыбка есть, слезы вытираем и начинаем думать, как решить твою проблему. И не делай большие глаза – в конце концов, на то и существуют в этом долбаном мире друзья. Хотя, конечно, блестяще выстраивающуюся карьеру ты мне сломала… В общем, должна будешь.

Изабелла неопределенно хмыкнула и вновь склонилась над пультом. Камнеедов последовал ее примеру, хотя главное он и без того видел – корабль, на котором смылись беглецы, его знакомая уже засекла, курс на перехват проложила. Грамотно проложила, стоит отдать должное. Папа с мамой и впрямь расстарались, на совесть натаскав приемную дочь. И, пусть она даже выбрала мирную профессию, уроки даром не прошли и не забылись.

Спустя несколько минут цель стало можно наблюдать визуально. Факел маршевого двигателя на таком расстоянии затмевал далекие звезды. А жаль – в этой части галактики смотреть на них было одно удовольствие, и Камнеедов поймал себя на мысли, что все-таки никогда не станет настоящим профессионалом. Те на звезды смотрят, как на деталь пейзажа, абсолютно безразлично. Если, конечно, не занимаются в тот момент навигацией. А так – звезды и звезды, эка невидаль. Вот только Камнеедов все равно продолжал испытывать от их вида какой-то детский восторг. С годами он уменьшился, конечно, однако совсем не ушел. Такое вот свойство характера, сейчас ни капли не мешающее.

У беглецов была фора, небольшая, но по меркам жизни и смерти такие понятия весьма относительны. Впрочем, не в этот раз. Старенькая (да будь она даже новая – какая разница?) грузопассажирская лоханка не идет ни в какое сравнение с боевым кораблем. Совсем другая динамика ускорения, да и маневренность откровенно убогая. Корвет настигал их, словно волк оленя.

Рога у оленя имелись – такие корабли частенько вооружают легкими орудиями. Так, на всякий случай. Этот конкретный экземпляр по огневой мощи был вполне сравним с корветом. Так что рога имелись, а вот характера, готовности встать, упереться и драться – нет. Понятно теперь, почему Большой Али сумел его захватить, притом что его летающий гроб ничуть не сильнее. Один выстрел поперек курса – и корабль послушно заглушил двигатели. Вот и все как-то…

Глядя на то, как Василий борется с отчаянно упирающимся компьютером своего корабля, упорно пытающимся взять управление на себя, Изабелла поинтересовалась:

– Ты справишься?

– Я разбивал корабли и посовременнее. Ага, вот оно…

На сей раз компьютер лишь выругался, но лезть под руку не стал. Камнеедов перехватил взгляд Изабеллы и махнул рукой:

– Не бери в голову. Я на таких кораблях летал, только когда учился. Забыл уже многое.

– А чего-то и не знал, – не смогла удержаться от шпильки женщина.

– Чего-то и не знал, – Камнеедов не собирался спорить из-за ерунды. – Сейчас пришвартуемся – и я пойду к ним на борт. Задраишь люк – эти идиоты сдуру могут придумать что-нибудь глупое и самоубийственное. Осторожно, контакт!

Не управлял корветом он и вправду давно, однако притереть звездолет к шлюзу транспорта смог настолько мягко, что не мигни сигналом пульт, можно было бы и не заметить. И шлюз даже не был заблокирован! Впрочем, Камнеедов подстраховался и действовал по древнему, но по-прежнему актуальному принципу: заходим вдвоем – сначала граната, потом я. Так, на всякий случай, вдруг его ждет там кто-то с пулеметом наперевес.

Не ждали. Ни с пулеметом, ни с лучеметом, ни даже с примитивным револьвером. Грохнуло, бухнуло, а ошметков мяса на потолке и кишок на стенах Камнеедов не обнаружил. И, когда он шел к рубке корабля, никто не пытался его остановить. Хотя собрались все – их угрюмые морды четко говорили о том, насколько эти мозгоклюи недовольны ситуацией. Пожалуй, у них имелся какой-никакой шанс задавить Камнеедова толпой. Но – не рискнули. Не было среди них волков, одни бараны.

Дверь в рубку была не заперта, и за ней обнаружилась вполне ожидаемая картина – не первой молодости оборудование, какой-то бородатый жлоб, изображающий, очевидно, пилота, и искомый штурман. К нему-то Камнеедов и обратился:

– Ну все, приехали. Встал и пошел.

– А если не пойду? – штурман, похоже, был единственным, кто не утратил присутствия духа. Вон, пилот в кресло вжался и сидит тихонечко, боясь привлечь внимание. Белый, как мел! Этот же, похоже, не боится, то ли осознает свою ценность, то ли просто сдвиг по фазе у него. Впрочем, большинство штурманов вообще с приветом, умение управляться с многомерностью высших измерений так просто не дается.

– Сделаю тебе больно, и побежишь сам, или просто оглушу и утащу, – без улыбки ответил Камнеедов. – Выбирай, что тебе ближе.

– А не боитесь, что заведу не туда?

– Не боюсь. Я не умею управлять кораблем в гипере, но уж проверить курс смогу. Ну что, есть еще вопросы, или прекращаем болтать и шлепаем к мамочке?

– Пожалуй, второе, – штурман с заметным усилием встал из кресла. – Ведите уж, что ли…

Уже на пути к шлюзу поперек дороги встали четверо мужчин. Судя по всему, те, кто преодолел страх. Камнеедов удивленно приподнял брови, одновременно кладя руку на кобуру.

– Ну?

– А с нами-то что будет? – мрачно спросил один из мужчин.

– С вами? – Камнеедов безразлично пожал плечами. – Мне как-то все равно… Хотя, думаю, ничего особенного. Гребите к планете. Там, конечно, помойка редкостная, но в открытую нарушать международные законы они не рискнут и пиратам вас не выдадут. А там уж сами крутитесь.

Корвет разгонялся легко. Он, конечно, рассчитан был всего на трех членов экипажа, но это больше относилось к количеству коек и системе жизнеобеспечения. Двигатели-то лишние телеса даже не заметили. С койками решили просто, использовав в качестве жилых помещений один из пустующих трюмов, а все остальное было спроектировано с немалым запасом. Все же предполагалось, что в экстренных случаях легкие корабли могут перевозить десантные группы, и резервы по жизнеобеспечению, равно как и возможность трансформации складских помещений, была заложена в конструкцию изначально. Хуже было с запасами продовольствия – их просто не загрузили, но для одного броска должно было хватить.

Пожалуй, больше всего Камнеедов злился теперь на то, что не догадался выпихнуть на борт транспорта прибившуюся к ним даму с ребенком. Ну, не до того было, забыл. Точнее, даже не подумал. Теперь эта самая дама постоянно нудела на тему того, что ей, женщине, да еще и волею судьбы оказавшейся в компании дитяти, надо бы помочь, да и вообще разместить не в трюме, а уступить одну из кают. Вот уж чего-чего, а делать это Камнеедов не собирался. Хотя бы потому, что боевые возможности корабля зависели от того, насколько качественно смог отдохнуть экипаж. Проще говоря, от комфортного размещения этого экипажа. Изабелла в данном вопросе его негласно поддерживала – во всяком случае, каюту отдавать не собиралась. Однако женщина не оставляла своих попыток, демонстрируя изрядную настойчивость и удивляя, насколько могут меняться люди. Во время бегства не истерила, мальчишку тащила, а это требовало храбрости… Но вот все успокоилось – и появилось нудное сорокалетнее нечто. Воистину в каждом человеке живет несколько личностей…

Штурман вел себя спокойно. Все же он не был идиотом и не пытался выражать претензии. Да и потом, боевой корабль, под завязку загруженный оружием и с неплохими даже по нынешним меркам двигателями, предпочтительнее транспорта. Того и перехватить могут, а вот с корветом такое провернуть тяжелее. Да и гарантии того, что его доставят до цивилизованных миров, где позволят идти на все четыре стороны, что-то значили. Правда, в качестве гарантии выступало обещание, а слова к делу не пришьешь, но русские в таких делах были щепетильны, это относилось к знаниям общего порядка.

Жаль только, до границ Империи так запросто было не добраться – расстояние и особенности космической навигации вносили в планы свои коррективы. Впрочем, это не более чем вопрос времени, топлива на корабле под завязку. А потому штурман занимался прокладкой курса, Изабелла в пилотском кресле его тщательно контролировала, а Камнеедов, вколов стимулятор, полдня проторчал в машинном отделении корвета, пытаясь определиться, чего можно ожидать от звездолета.

Как оказалось, немалого – двигатели были в очень приличном состоянии, и даже прошивка на электронике стояла родная. Это очень радовало – не будет сюрпризов, а то после изменений, которые вносят иной раз «умельцы» деревенского разлива в попытках выжать еще хоть капельку мощности, двигатели порой загибаются успешнее, чем от попадания вражеской ракеты. Так что в рубку он вернулся усталым, но довольным.

К тому моменту корвет уже лег на курс прыжка. Довольно короткого и ведущего не совсем туда, куда хотелось бы, но, увы, таланты их штурмана были невеликими. Увы и ах, кому-то дано гонять через многомерность линкоры на десятки парсек, а кому-то и к соседней звезде каботажник провести уже тяжко. Сейчас, конечно, расклады не были столь печальными, но и радужными не выглядели. Камнеедова они устраивали только за неимением лучшего.

Вооружившись кружкой с кофе, он брякнулся в резервное кресло. Рубка корвета – помещение небольшое, но для троих места хватало. Полюбовался на то, как штурман готовится к переходу, усмехнулся:

– Да не волнуйтесь вы так. Два прыжка – и свободны.

– Два? – штурман удивленно обернулся.

– Ну да, два. Этот и еще один, куда именно я укажу. Серый Кардинал – та еще дыра, и в качестве конечной точки он меня совершенно не устраивает. Да и вам, я думаю, подойдет более комфортное место.

Действительно, Серый Кардинал был не самым лучшим местом в космосе. Когда-то планета считалась перспективной, будущим политическим центром сектора, отсюда и название, вот только расклады изменились. В результате вместо процветающего центра цивилизации получилась даже не задница мира, а самый анус, даже с дыркой посередине. Черной. И ловить там было совершенно нечего. Такой же пиратский порт, как Новая Мексика, разве что людей больше, а порядка меньше.

Зато через эту систему можно было даже с их штурманом в два счета добраться до полудюжины обитаемых и куда более цивилизованных миров, один из которых был Камнеедову сейчас нужен как воздух. Так что вперед и с песней! Так он и объяснил собравшимся. Штурман кивнул и не стал задавать лишних вопросов. Вместо этого встал и отправился подкрепиться – для него грядущие девять часов грозили стать непрерывной бессонной вахтой. Штурман классом повыше настроился бы сразу, а ему небось курс придется корректировать через каждые полчаса, если не чаще. Впрочем, его проблемы, и Камнеедова они сейчас волновали в последнюю очередь.

Дождавшись, когда за штурманом захлопнулась дверь, Изабелла поинтересовалась:

– Ты торопишься из-за своего друга?

– И из-за него тоже, – согласно кивнул Камнеедов. – Не то чтобы тороплюсь, но здесь весьма слабая анабиозная камера, поэтому лучше не тянуть.

– А кто он? Тоже из… наших?

– Нет, он родился и большую часть жизни прожил в Альянсе.

– Почему же он решил помочь тебе?

– Почему? Наверное, потому, что когда-то двум солдатам не захотелось убивать друг друга…

Воспоминания нахлынули тяжелой, дурно пахнущей волной. Мертвая планета, на орбите которой сошлись интересы двух великих держав, и их лучшие пешки насмерть рубились друг с другом. Тяготение в полтора раза сильнее земного. Атмосфера из смеси ксенона, аргона и гелия. Крохотное, похожее на злобный глаз, белое солнце в небе.

Ослепительно красивые рассветы и закаты. Сбитый крейсер Альянса, распластавшийся на сверкающих хрусталем, состоящих из громадных кристаллов чистейшего кварца скалах. Имперский фрегат, воткнувшийся в черную, спекшуюся почву. И два человека с лучеметами в руках, замершие в паре метров друг от друга.

Они тогда смогли удержать пальцы на спусковых крючках и не выстрелить. Вместе починить искореженный бот, выйти на орбиту и подать сигнал бедствия. В одиночку ни один не смог бы, вдвоем – справились. И обоим эта совместная работа тогда стоила карьеры. Американцу – просто за сам факт сотрудничества с врагом, тогда в Альянсе в очередной раз правили бал параноики, а имперцу – за отказ от мнемоскопирования. Гордый был, оскорбился недоверием… Может, и зря. Впрочем, распространяться об этом он не собирался. Пускай Изабелла двадцать раз подруга юности, есть вещи, которые ей не стоит рассказывать.

Она, впрочем, и не настаивала. Умная все же, да и жизнью ученная. Вместо этого она спросила:

– А почему ты сказал тем людям, что на планете им ничего не грозит? Если здесь серая зона, то пираты вполне могут контачить с властями Новой Мексики.

– Не могут, а контачат. Но выдать не рискнут. С вероятностью близкой к ста процентов это станет известно, и пойдет свистопляска.

– Что пойдет? – не поняла Изабелла.

– Башку им оторвут, вот что.

– Но… как они узнают?

– Да просто. Существование Базы – секрет Полишинеля. Все, кому интересно, о ней знают.

Так оно, в принципе, и обстояло. Внешнюю политику Российской империи во всех подробностях можно было описать старым анекдотом:

– Зачем тебе такая большая и страшная собака?

– Чтобы не бояться гулять по страшным темным переулкам.

– А зачем ты ходишь по страшным темным переулкам?

– Как зачем? Я там собаку выгуливаю.

Парадокс в том, что это относилось ко всем более-менее значимым государствам. Все держали флоты и армии, разрабатывали новые системы вооружений, и все для того, дабы без оглядки на других делать, что хотят. Пока что ни у кого это не получилось, но они упорно не теряли надежды.

И, разумеется, вели разведку. Все – и за всеми.

В такой ситуации сохранить в тайне что-то значимое достаточно сложно. Большие государства, обладающие соответствующими возможностями, умеют хранить секреты, но у пиратов совершенно другой уровень. И скрыться от вездесущих глаз серьезной разведки они попросту не в состоянии. Практически все крупные пиратские гнезда известны, и на той же Новой Мексике агентуры наверняка куча. Изабелла, кстати, об этом тоже знала, просто, как и положено уважающей себя женщине, забыла. И, ничуть не устыдившись этого, спросила:

– Но почему эту вашу Базу не прихлопнут, если о ее местонахождении всем известно?