Имя Нормы
– А где моя одежда?!
– Одежда?.. Она где-то… То есть, её д-давно всю раскупили, разные… негодяи. Я п-потом… вам всё расскажу. Если смогу, – вид у Криса снова потерянный.
Помогает Норме влезть в костюм, взятый у Ирэн.
– Это что, пижама?
– Нет… Можно и дома и на улице. Сейчас все в таких…
Не с первой попытки, но приноровившись, засовывает ноги Нормы в кроссовки.
Сделав шаг, однако, она теряет равновесие. Крис хватает её под руку, намереваясь сопровождать в туалет.
– Оставьте!
– Прошу вас, не спешите. Это вот туда, – машет рукой и сам идёт рядом.
– Да отстаньте же! Я вам не грудной ребёнок.
«Не грудной, конечно. А какой, какой?! Нет, ты не ребёнок, вовсе нет, я что, окончательно спятил?..» Он, то неуверенно присаживается на стул, то нервно подскакивает и начинает сновать из угла в угол…
Норма тем временем возвращается – довольно уверенной походкой, лишь по временам останавливаясь, не без удивления рассматривая в интерьере какую-нибудь диковину. Тонкие мониторы один за другим, принтер, непонятный аппарат, похожий на центрифугу, целый ряд широких холодильных шкафов и среди них металлический шкаф ещё большего размера.
– Что это? – с невольным страхом, приложив ладонь к дверце, спрашивает Норма.
– Это… дефрагментатор. На случай… неудачных опытов.
Норма с негодованием отдёргивает руку и быстро шагает прочь. Крис идёт ей навстречу, с беспокойством родителя, чей ребёнок только-только научился ходить.
– Всё нормально?
– Вы про туалет? – слегка оторопев, спрашивает она, – В основном… Ну, сиденье было поднято. И зеркало… Мне показалось, я… помолодела. Руки… пальцы, не пойму, вроде стали утончённее. Странно. И когда меня успели подстричь? – трогая свой ёжик. – Я чем-то болела, чего не знала? И где моя помада и вообще, хоть что-нибудь моё?
– Подождите, подождите! Вы что, совсем по-настоящему… смогли помочиться??? Но ведь это же… фантастика! – Крис в мгновение ока оборачивается безумцем, запрокидывает голову, адресуя иступлённый взгляд сквозь все потолочные балки и облака, не иначе, самому создателю, и улыбку неимоверного, внезапно свалившегося счастья, ему же, взъерошивая и без того лохматые волосы, будто бы пританцовывая на месте, забыв о трости.
– А многие так и промучаются всю жизнь, не узнав в чём счастье, – без улыбки, но с некоторым любопытством взирая на Криса, произносит Норма, и её негромкий голос звучит проникновенно, почти нежно.
Крис застывает на мгновение, молча уставившись на девушку, но, сделав над собой усилие, подаёт голос.
– В следующий раз надо собрать в ёмкость для анализа. Такие есть специальные… Я растерялся… Вы просто совершенно не представляете! Можно я?.. – он протягивает обе руки к Норме в умильной невменяемости. – Я бы расцеловал вас сейчас. Или нет, давайте станцуем… Я же не танцевал ещё никогда, ни разу в жизни! – заикающийся смех слетевшего с катушек. – Получилось! Понимаете?
Норма смотрит взглядом медсестры, ко всему привычной, не трогаясь с места.
– Ну, разумеется, как иначе. Потанцуем… Так всегда и бывает, – и зачем-то опять трогает свой живот.
Крис опускает руки. И враз сникает. Концы бровей и губ опускаются, вся фигура съёживается, будто лишившись внутреннего каркаса. Ему трудно удержаться на ногах, но рядом нет стула.
– Ох, я совсем… – трёт лоб, – Вы ведь ничего не ели. Как-то нам надо бы сесть, что ли, чтобы я смог… рассказать. Только знаете, не думайте, что я сумасшедший, нет-нет, не в этом дело, вот именно, не в этом… хотя… – не глядя на Норму, старается придать лицу серьёзность, чуть ли не официальность. – Почти сорок лет на то, чтобы… вы сейчас были вот здесь, – он хихикнул. – Смешно, конечно, за столько лет не пришло в голову, как же… рассказать, с чего начать?
– Про еду вы что-то… – с напряжённым недоверием глядя на хозяина, замечает Норма, при этом вполне грациозно усаживается на подозрительный по чистоте стул, хотя бы не заваленный книгами. С сокрушённым видом осматривается кругом. – Странно. Мне бы встать и пойти домой. Но у меня такое чувство, что нет у меня никакого дома. И, вообще, ничего нет.
Последнее она произносит пугающим по безнадёге шёпотом и больше не смотрит ни на Криса, ни по сторонам. Сидит неподвижно, сложив руки на столе, опустив голову, как школьница, пришедшая на урок без подготовки.
Крис, и без того нервничая, не находит слов в утешение или оправдание, лишь изо всех сил увеличивает суету. Смахивает со стола перед гостьей бывшую там одноразовую посуду в бумажный пакет. Без толку передвигает стулья. Приносит упаковки с едой, бутылки с водой, стаканы, вилки и тарелки. Наливая кипяток дрожащими руками, переливает через край. Норма вскрикивает, отшатнувшись от стола.
– С-сейчас я… н-найду мазь или… – в отчаянье протягивает ей целую пачку салфеток.
– Не надо! Почти не попало… – Норма отбирает у него пару салфеток, сама укладывает их на колени и сама же наливает себе полный стакан воды, вместо чая.
Не притрагиваясь к еде, Крис придвигает к ней тарелку.
– Всё-таки поешьте. Лучше пока что-то лёгкое. М-морковный салат, вы же любите? Не острый, почти без соли. Пока без соли… П-прошу вас, только не торопитесь. И… терпение. Каким бы диким не показалось вам то, что я сейчас… Как человек с воображением, вы… Я попробую, в общем.
Норма пристально рассматривает пластмассовую вилку, недоверчиво тычет ею в морковь, не попадая. Откладывает её в сторону, берясь за стакан с водой.
– Послушайте, мистер… Земски? Скажите, наконец, что я делаю в квартире, если это квартира, у незнакомого мужчины, в чужой идиотской одежде… В состоянии паршивее похмелья! Если бы в голове у меня не было наковальни со свихнутыми кузнецами, я бы вам… я бы, не знаю… – схватившись за виски, в отчаянье мотает головой.
Крис взирает на неё с беспомощной мольбой. Стягивает с себя нелепый халат.
– Если бы ещё и я сам смог поверить, что всё это правда. Мне сейчас тоже нужна помощь, понимаете? Нет всё, точка! Будем исходить из того, что это самая настоящая правда. Вы ведь почувствовали, как обжигает горячая вода. Посмотрите кругом. Если бы это был сон, невозможно воспроизвести в нём столько подробностей: этот стол с крошками на нём, подплавленную ручку у чайника, всю эту обстановку… как после землетрясения. Мне просто некогда было наводить порядок, простите уж…
– Знаете, почему я ещё не закричала «Хелп!» – всё же кричит она. – Ваше лицо напоминает мне одного человека… вас бы ещё побрить. Только он был более решительным. И…когда-то в детстве я тоже немного заикалась… Признавайтесь наконец, что за… что здесь происходит? На психушку похоже, но не совсем, я там была, знаю…
– Ладно, – он вдруг становится внешне спокойным и даже уверенным в себе. – Тётя Ида. Можно начать с неё. Ты ведь помнишь её? – с надеждой.
И эти «Ида» и «ты» сразу стали простым и спасительным мостиком, перекинутым поверх недоверия, таким человеком была тётушка для обоих.
Удивлённая Норма смотрит уже без раздражения, с невольной улыбкой.
– Да. Тётя Ида, она хорошая. Хотела сделать из меня тоже хорошую, скромную девушку, чтобы я сидела в уголке и молилась. Строгая она была. И смешная, до ужаса! «Ходить в кино – грех», – как же дальше у неё?.. – «А если конец света случится, когда ты будешь там? Сгоришь вместе со всеми этими испорченными пропащими людьми».
– Недалека была от истины… А мне она не разрешала смотреть на твои фотографии. Это когда о тебе уже вышли сотни книг… Больше написано только о Джоконде.
– Каких книг? О чём ты опять?
– И продолжают писать. Прямо в эту минуту кто-нибудь пишет…
– Уж конечно! О чём там писать? Я ведь не сделала ничего. И без меня все только и делают, что делают что-то, делают.... Актриса! Ну правда, из кожи лезла, старалась, училась… Никто просто не верил. И всё… Так что Ида?
– Она стала и моей тётей. Прошу, только не перебивай. И… прости. Потому что против твоего желания… Но я надеялся, я хотел… Чтобы это стало чем-то невероятным… вообще, огромным счастьем. И это можно! Потому что ты теперь не будешь одна! Надо только настроиться… С самого начала, – Крис слабо улыбается, уже ничем не напоминая Криса пятью минутами раньше. – Взять и запрограммировать! Жёстко! Если бы были такие программы – на установку счастья. Но пока надо без программ, самим. А иначе… Нет мне прощения.
Крис трёт усталые глаза под очками и рассказывает. Почему до того, как попасть к тёте, он провёл годы маленьким подопытным существом в стерильном прозрачном ящике, почти гробике. Над ним корпели и врачи и учёные, потому что таких, как он, единицы. Операции на кишечнике, глазах, суставах, бесконечные вентиляции лёгких, переливания крови… Вопреки всему, с чем медицина сталкивалась до того, его решили выходить из плода, не банально недоношенного, а фатально – плода на сроке ниже минимально допустимого наукой того времени.
Норма меняется в лице, открывает рот, чтобы выпалить что-то гневное, даже приподнявшись на стуле, но Крис останавливает её жестом руки.
– Иначе я не расскажу никогда. Тётя Ида забрала меня. И спасла. П-потом у неё я увидел альбом с фотографиями и понял, что… что мне надо жить. Чтобы… т-та д-девушка с развевающимися волосами тоже жила, и чтобы она не знала тех бед, которые… – запинающейся скороговоркой твердит Крис всё быстрее и громче, не глядя на собеседницу, не желая видеть её реакции, которая могла свести всё на нет. – И я стал учиться, только и делал, что учился без остановки, как ненормальный. Химия, нейробиология, генетика, вычислительная биология, геномика… Это только основные. Сначала долго плутал… в с-смерти, да, потому что без неё не постичь зарождение жизни. Раз сто думал, всё, конец! Валюсь в чёрную дыру, всё бесполезно, я безумен. Но всё равно не останавливался и не отвлекался. Мне не на что было. В университете на меня смотрели так же как и в школе, «ах ты, бедненький хромоножка»… За всё время только один друг, подруга точнее. Но даже она ничего не знала о моих… исследованиях. Наследство тётушки, если бы не оно, мне бы не осилить…
Норма сидит, застыв в неестественно-напряжённой позе, уставившись на Криса в немом ужасе, сжимая в руке стакан с водой побелевшими пальцами. Крис же, быстро отхлебнув из своего, так же торопливо продолжает.
– Что она за м-молодец! Сохранила в шкатулке для ниток пряди твоих волос. Три всего! Как уже понятно, наши ДНК т-тождественны, в чём я и не сомневался. После этого остановиться уже было нельзя. И я… – внезапно он замолкает, посмотрев Норме в лицо, в её расширенные от потрясения глаза, отчего она ещё больше ошеломляет непререкаемой… не красотой даже, а неповторимостью. Никому, никогда не повторить ЕЁ! Его собственное лицо искажается мукой. – О боже, нет! Я не могу, это ведь совершенно… этого нельзя было!..
Роняет голову на руки.
– Что я наделал?!
Глава 2. Некоторые любят ходить сквозь стены
Автомобиль несётся к вокзалу. Привычный для Криса маршрут невдалеке от дома. Он выбрал старый железнодорожный мост через пути для своих редких прогулок, когда было уже невмоготу сидеть затворником в подвале со стоячим воздухом. Здесь же воздуха было в избытке, и не застывшего, а самого буйного, пусть и злобного иногда, но живого, бьющего в лицо помощнее вентилятора, и кажется, проникающего внутрь под корку. Окончательно мозги он не выдувал, но ощутимо проветривал, что от него и требовалось. Перетруженный мозг необходимо было проветривать хоть иногда.
Грохот железных колёс по-своему тоже освежал – контрастом с тишиной. Её избыток способен оглушить сильнее всякого шума и свести с ума. Прохожих в таком месте почти нет. Ничьих взглядов, попыток заговорить – то что надо.
«Не хуже ли это, чем убийство? Против её воли. Против… всего вообще, что было когда-либо. Кто-то дал мне право? Ни черта! Зато моей воли хватит на несколько миллионов. Ведь не меньше мечтали бы о её возвращении. Но она! Мечтала ли она? Бред! Как она могла о чём-то мечтать? Точно, схожу с ума? Перед такой задачей ещё никто не стоял. И я, идиот, при всём сумасшедшем желании, я просто до конца не был уверен, что это возвращение возможно. Не представлял, как это – вот она, здесь, ЖИВАЯ?! Она?! И что теперь? Покончить с этим сейчас».
В своей ветхой футболке, перечёркнутый руками крест-накрест, он всё равно что без одежды на резком ветру, настоящем осеннем, в эти последние дни лета. Насквозь металлический мост не добавляет тепла, под ним оглушительный лязг грузовых составов. Пробирает дрожь. Но ему всегда нравилось созерцать сверху движение этих могучих километровых пресмыкающихся, развивающих пугающую скорость. Их неумолимая мощь в бездумном сокрушении живого на своём пути завораживала…
«Лев Толстой, хитрюга, ловко скрестил тонны железа в мазуте с беззащитной человеческой плотью. Послать свою кружевную Анну в объятия многотонной мясорубки! Если бы не это, никто бы и не помнил имя – Каренина».
Крис смотрит вниз на рельсы. Пронзительный свисток. К нему бегут, вроде бы без особой охоты, двое в форме.
«Каренина недоделанная!» Собравшись с силами, пускается в обратном направлении, задыхаясь. На ходу прыскает в рот аэрозоль с лекарством, остановившись, напряжённо смотрит на баллончик, будто прощаясь с ним, и швыряет его вниз. Свесившиеь с перил, наблюдает полёт спасительной трубочки, явно намереваясь последовать за ней.
«Крис!», – откуда-то издалека.
«Чёрт! Им же неизвестно моё имя». И понимает, что окрик не со стороны полицейских. Сощурившись, со злостью оборачивается в противоположную сторону. Сначала фигура выглядела неясной, но она так стремительно не шла, а летела к нему, что стали вполне различимы спортивный костюм, капюшон на голове… Даже в сумерках по очертаниям фигуры было понятно, кто это. Крис так и застывает, навалившись на перила, растеряв последние силы. Она! И она уже рядом.
– Как т-ты… Здесь?! – трясясь мелкой дрожью, но уже не от холода, выдавливает он, – Я на машине, а ты? Т-ты – как?
– Я вышла подышать… Там можно задохнуться, и я… тоже люблю мосты. А вот ты как? В такой холод!
Уставившись на девушку – перед ним явление сверхъестественного, – он сникает.
– О господи! Нам конец, они сейчас догонят нас! У тебя нет документов.
– Вон те? – беспечно заявляет Норма. – Не догонят, – и смотрит в сторону полицейских. Смотрит пристально, не мигая, с каменным лицом. Надвигает капюшон на лоб и выставляет обе руки вперёд, с силой растопырив пальцы. Преследователи замедляют шаг, начинают неловко пятиться назад, наступая друг другу на ноги.
– Это ещё что? Откуда?.. – еле выдавливает из себя учёный.
– Я где-то читала о таком, чтобы… помешать. А ты разве не знал? – подхватив его под руку, Норма устремляется к оставленному автомобилю.
Ввалившись в него, Крис некоторое время сидит без движения, со скрипом восстанавливая дыхание. Только изредка с несчастным видом поглядывает на спасительницу. Во взгляде его недоверие и вопрос. Наконец находит в себе силы заговорить.
– А входная дверь? Ключ? Без него невозможно!
– Дверь? Ты, наверно, не запер её, так резко исчез. А как бы я иначе вышла? – непонятно с чего повеселев, с невинной интонацией в голосе говорит Норма.
Небольшой приземистый дом, будто без крыши. Зато тёмный, почти чёрный забор, которым он обнесён, необычно высок в сравнении с соседскими. Похож на деревянный, в действительности же из прочного металла. Входная дверь закрыта на замок. Крис, вроде и не удивившись, обречённо достаёт ключи.
– Чтобы ты знала: без ключа дверь в дом не закрыть. И не открыть. Это невозможно, если ты не медвежатник.
Норма выглядит безучастной и как бы ослабевшей, но не без вызова заявляет:
– Чтобы ты знал, то, что ты тут недавно наговорил, в бреду или нет… Надо быть настолько же… не в себе, не меньше, чем ты, чтобы поверить.
– Нет, прошу, не сейчас, – гримаса страдания на лице Криса. – Я уже совсем ничего не понимаю! Мне вот что, мне просто надо поспать. Давно уже. И ты… тебе тоже надо отдохнуть. Вот именно… Даже компьютерным мозгам нужен отдых, а тут простые, кашицеобразные, на 80 процентов из воды…– язык его слегка заплетается, – ты знала, что наши мозги на 70-80 процентов состоят из воды?
В полутёмном кабинете-гостиной он валится на старый диван, со следами былой роскоши в виде натуральной кожи, теперь изрядно потёртой. Но тут же встаёт.
– Прости. Ложись здесь. Ох, нет… Вон там спальня, всё в ней найдёшь.
– Где телефон?! – слабым голосом спрашивает Норма, заметно обессиленная и побледневшая.
Крис нехотя достаёт из кармана мобильник, не глядя на неё, отдаёт его, вновь упав на диван лицом к спинке.
Увидев в своей руке прямоугольный кусок пластмассы, Норма лишь открывает рот, чтобы что-то сказать, но взглянув на повёрнутую к ней спину, молча, с некоторой брезгливостью прикладывает тёмный прямоугольник к уху. В следующую минуту отодвигает его от себя, окинув недоверчивым взглядом, и обиженно кладёт на пол рядом с диваном.
…Мелодия из фильма «Река не течёт вспять». Звонок телефона Криса, который он не слышит, хотя он звонит довольно долго. Прошло не больше часа, как он заснул. Очнувшись, обнаруживает телефон на полу, но поздно. Напяливает очки, чтобы прочитать, кто звонил. Прячет телефон в карман.
Норма с ногами в кресле у холодного камина, обложенная журналами, и это не журналы мод. Вид у неё хмурый и несчастный.
– Откуда это у тебя? – схватив два журнала, трясёт ими в негодовании. – Они бракованные? Что за даты?! – голос, дрожа, едва не срывается на крик.
Крис медленно спускает ноги на пол, по-прежнему воспалёнными глазами смотрит на Норму, видя её впервые – по растерянному выражению его лица.
– Нет, я не снюсь тебе! Спортивные туфли на босу ногу натёрли мне настоящую мозоль, можешь проверить… Такие подробности во сне не увидишь, как ты сам знаешь, – уже не сдерживая панических нот.
– Спортивные туфли называются кроссовки, – сонно бормочет Крис. – Зря ты не поспала, хорошо было бы убедиться, сможешь ли ты спать…
– Роботы тоже спят? Мне самой интересно, – задыхающимся, плаксивым от обиды голосом. – Думаешь, я ничего не понимаю? Как все они, думаешь, что я последняя идиотка? Этот твой лепет… Придумать такое! Да кем ты возомнил себя, по какому праву?! – в голосе близкие рыдания.
Крис вскидывает на неё ошеломлённый взгляд, но тут же отводит его, приглядываясь к обложкам журналов, что на полу подле её кресла. Его International Journal of Molecular Sciences, Biological Chemistry, Intelligent Robots and systems. Плечи его горестно опускаются, он вновь уменьшается в размере.
– Послушай… Что ж. Ты… вот ты и узнала. Да, я трушу. Но… только ты можешь помочь мне. П-пойми! Моя связь с тобой не прервалась тогда…
– Когда тогда? Когда я умерла? Скажи прямо! Или не я? Или она, та, о которой, непонятно почему, столько разговоров до сих пор, я тут читала. Ты вообще понимаешь, что такое смерть? И что такое жизнь? Второй ЕЁ не может быть! Никогда! Как не может быть две луны.
– Нет! Вот в этом-то и дело – нет, нет и нет! Я тебе уже говорил, я копался в этой чёртовой смерти, увязал по уши, но тут особый случай! Ты никогда не умирала – для меня. На той каталке под их грязной тряпкой была другая свёрнутая в рулон тряпка, не ты. Хоть я тебя и не видел ни разу, но я знал тебя. Я чувствовал… то, что терзало тебя, мешало быть тобой. По твоим фото, записям, стихам. Если бы не они, я бы, может, не стал… Но я всё это… я жил этим. И я думал, думал… о тебе, твоих днях, часах, – он безотчётно раскачивается, сидя на краю дивана, обхватив себя руками, будто защищаясь от холода. – Как ты просыпалась утром… так и я просыпался, и тебя-меня охватывал страх. Как ты билась о недоверие, неверие в себя. Ты была в моей голове, крови, лёгких постоянно – вся, как есть, вот здесь, – он выпрямляется и кладёт ладони себе на грудь. – И из всего, что было твоего во мне, ты перешагнула сюда.
– Перешагнула! И чем закончится перешагивание, если это я? Не знаешь? Той же идиотской гибелью. Ты этого хочешь?!
Он поднимает на неё медленный страдальческий взгляд.
– Как же всё… Неужели ты не понимаешь? Ведь я знаю, тебя мучило то же самое! Ты изо всех сил разыскивала своего отца, хотела встретиться с ним. А он послал тебя!.. И я просто… Я думал, будет праздник, сумасшедший… Мы оба будем праздновать, мы… обнимемся…
– Вот ты действительно сумасшедший. Вбил себе в голову, что ты мой сын, – Норма смотрит на него с сожалением. – Извини. Так не бывает. Ну, не бывает так после ничтожного срока беременности, любой, даже не медик тебе скажет.
– Так бывает! Посмотри в Интернете.
– В чём?! Ладно. Предположим, ты выжил. Почему тебя не отдали мне? Ведь я хотела ребёнка больше всего на свете! Да если бы это произошло, всё было бы иначе! – и со всей силы запускает журналом в Криса. Отворачивается и припадает к спинке кресла, сотрясаясь от рыданий.
Журнал распластанно, как умершая на лету птица, падает на пол к ногам Криса. Он смотрит мимо него пустым взглядом, не поднимая
– Послушай. Это всё было тайно. То, на что решилась тогда группка докторов, было не только на грани невозможного, но и незаконного. Один там был… Хотел совершить чудо ради тебя. Никто другой особо не верил. Ида забрала меня, когда все смирились с тем, что я труп. И… А когда стало ясно, что я… всё-таки человек, тебя уже не было.
Явственный звук ключа в замке входной двери. Крис, зло дёрнувшись, поворачивается на звук. Дверь медленно отворяется, крадучись входит Ирэн, озираясь по сторонам. В руках у неё медицинский кофр первой помощи, в который она вцепилась, как в спасательный круг, прижав к себе.
– Я звонила, ты не отвечал… А свет горит. Хорошо, что ключи… ты дал мне их, помнишь, на случай… – неуверенным тоном говорит она и резко замолкает, заметив в кресле Норму.
– Простите… Я не хотела… – бормочет гостья, пятясь назад к двери, явно не веря своим глазам.
Крис, уперев локти в колени, обхватывает голову двумя руками. Но вдруг вскакивает и решительно хромает к Ирэн.
– Ничего, ничего… Нормально. Рано или поздно… Вот именно… – беря ошарашенную подругу под руку, подводит её чуть не силой к креслу у камина. Не успевает ничего сказать, как это делает Норма.
– Ох, я, наверно, в вашем костюме? Вы так смотрите…
– Подожди!.. – обрывает её Крис, – Ирэн, это Норма. Я очень надеюсь, что ваше знакомство… Я только на него и надеюсь, если честно. Вот именно. Норма, Ирэн – это удивительная, самая… это человек, который хронически всегда помогает…
– Крис! – досада Ирэн даже больше растерянности.
Норма, смахнув слёзы краем рукава, привстаёт из кресла, чуть пошатнувшись, протягивает руку Ирэн, которая даже не пытается выглядеть светски учтивой, не в состоянии припомнить положенной при знакомстве реплики. Говорит опять Норма.
– Костюм… в нём так мягко. Спасибо.
– Он вам к лицу, – механически говорит наконец Ирэн, еле шевеля языком, но довольно уверенно пожимает протянутую руку так, как если бы она принадлежала какой-то родственнице Криса, давно не навещавшей его.
– А спортивные… что? Кроссовки? Они мне натёрли… ох, о чём я? – Норма, прикрыв глаза, мучительно наморщивает лоб, говорит всё медленнее, почти неразборчиво. – Крис мне рассказывал… о вас. Лу… лучший друг?..
Ирэн, не выпуская руки, показавшейся ей прохладной на ощупь, с тревогой рассматривает её, видя бескровность и вялость той, глянув же в лицо Нормы, замечает капельки пота на лбу.
– Как вы себя чувствуете? – торопливо спрашивает она, и не получив ответа, берётся за запястье Нормы, – Крис!
– Что с моими руками? Они не такие… – произносит Норма еле слышно и валится обратно в кресло.
– Крис! Воды! – крик Ирэн, в котором слышно лишь одно: «На помощь!»
Глава 3. "Кто я? Или что?! "
Норма довольно быстро приходит в себя. Заметив рядом со своим креслом распахнутую сумку первой помощи и озабоченные лица Ирэн и Криса, поспешно произносит:
– Со мной бывает…
– Этот изверг хотя бы покормил тебя?
– Да, он хотел…
– Крис, ты вообще хоть что-нибудь соображаешь? Откуда ей взять энергию? И ещё по улице гоняешь! Ей нужен покой и постельный режим хотя бы на первые дни. Провести обследования, анализы! И кормить, кормить!
– Он не гонял… Да мне уже нормально. Не зря же я Норма, – через бледную улыбку. – А вы всегда ходите в гости с этим чемоданчиком? – кивнув на сумку с медикаментами.
Вопрос хоть отчасти и смутил Ирэн, но отвечает она тоже с улыбкой:
– Н-нет. Только когда этот чокнутый гений не отвечает на звонки.
Отклонив порыв «гения» перенести её на руках из кресла на нормальную кровать, Норма осторожно поднимается сама. Поддерживаемая с двух сторон, благополучно водружается на кровать в спальне. Ирэн устраивает так, чтобы её ноги оказались выше головы, укутывает её в одеяло и отворяет окно.
– Пойду, приготовлю чаю покрепче и… чего-нибудь ещё.