Принцесса Трои
Ждавшая у ворот Трои Майра при виде меня тут же вскочила на лапы и опустила голову. Я бросила ей найденную палку, когда мы ступили на Путь Бессмертных. В темном небе над нами сияли звезды, виднелась четвертинка луны. Майра уронила найденную ветку и бросилась прочь.
Заглянув в ближайшее будущее, я увидела ее рядом с моим братом Гектором. Вскоре я различила впереди высокую фигуру и еще одну поменьше, прыгающую вокруг первой. Гектор тоже направлялся домой. Я побежала следом за ним. Мы с Эвром спасем его!
Брат выпрямился, перестав гладить Майру, и мы обнялись. Каким твердым и непоколебимым он казался!
Когда я говорила с Геленом – еще до того, как узнала, что тот предаст Трою, – мы с ним едва соприкоснулись руками.
Через некоторое время мы с Гектором разжали объятия и продолжили путь. Майра шла рядом с братом, потому что тоже любила его. Ее когти звонко клацали по камню, а подошвы наших сандалий издавали приглушенный стук.
– Брат! Почему ты так поздно возвращаешься домой?
– Я сажал деревья в новом саду. Овца упорно шла пастись именно туда, где я собирался посадить росток, и порядком меня замедлила. – Он рассмеялся. – Я раз за разом уступал ей право первенства.
Он был добр ко всем, даже к надоедливой овце.
Троя расширяла свои оливковые сады – это дело отец затеял год назад. Все мои братья помогали, но Гектор был самым преданным.
– А почему отважная канефора бродит в темноте по Трое?
– Бывшая канефора.
– Но все равно отважная. Поэт напишет песнь и назовет ее «Царевна и камешек».
– А овца напишет книгу под названием «Царевич и вредная овца».
Гектор рассмеялся.
– Наверняка она прямо сейчас бебекает избранные отрывки своему стаду.
Как же мне нравилось проводить с ним время, даже просто быть рядом. К горлу подступил комок.
Мы пересекли площадь и поднялись по ступеням дворца. Внутри, среди колонн, мелькали огни зажженных ламп. Мы стояли бок о бок, и я верила, что брат тоже не спешит расставаться.
Он посмотрел на меня сверху вниз и улыбнулся.
– Гелен заглянул в сад во второй половине дня. Он не стал работать, но сообщил мне хорошие новости. Завтра меня ждет чудесный день.
Я проверила его слова. Так и было.
– Он сказал, что может видеть будущее и что завтра я встречу свою будущую жену.
Гектору было двадцать пять, на одиннадцать лет больше, чем мне.
Я кивнула.
– Андромаху. Она приедет из Фив со своим отцом и братьями. – Фивами назывался город к востоку от нас. – Ее отец хочет больше торговать.
– Гелен и тебе рассказал об этом?
О! Я могла бы воспользоваться неоскверненным даром Гелена!
– Он сказал, что вы будете очень сильно любить друг друга. Сказал, что она столь же мила, как и ты сам.
Его улыбка стала шире.
– Он сказал мне, что она красива.
Я опустилась на скамейку между двумя колоннами, Майра устроилась у моих ног, насторожив уши. Гектор сел рядом со мной.
– У вас родится сын.
– В самом деле? Он так сказал?
– Да.
В голос брата закралось сомнение.
– Но родиться может и дочь.
Видимо, мой план был обречен. Сказанному мной, даже если я заверяла, что первым эти слова произнес кто-то другой, никто не верил. Однако, не желая сдаваться, я добавила:
– Не все из рассказанного им было радостным. Также Гелен поведал мне, что ты умрешь молодым. – Мои губы задрожали. – В битве против греков.
Гектор долго смотрел на меня.
– У меня было предчувствие, что я умру молодым, но теперь мне кажется, что мне предначертано состариться.
Люди настолько не верили мне, что выбирали ровно противоположное сказанному!
– Гелен напугал меня, – я попыталась добиться хоть чего-то. – Если начнется война, пожалуйста, пообещай быть осторожнее и не рисковать собой, когда удача окажется не на нашей стороне. Андромаха захочет сохранить своего мужа!
– Вот уж надеюсь! – Он рассмеялся. – Но она еще не вышла за меня замуж. В конце концов, я люблю поесть и не слишком аккуратен за столом. Она может счесть меня омерзительным.
– Ни за что на свете!
Он тряхнул головой, словно приходя в себя.
– Ты просишь меня быть трусом? Нет. Но войны не будет. Внимательнее выбирай, чему из сказанного твоим близнецом стоит верить, – с этими словами Гектор поцеловал меня в лоб и поднялся на ноги.
Я не хотела, чтобы он уходил.
– Ты слышал когда-нибудь о человеке по имени Парис? – Гектор много путешествовал, он добрался до самой Мигдонии во Фракии. Он многое знал о мире.
Гектор снова сел, и на этот раз голос его был напряженным.
– Он был нашим братом.
Был?
Брат, о котором я никогда ничего не слышала?
– Откуда ты знаешь его имя?
Я снова солгала:
– Гелен упоминал его, но толком ничего не объяснил.
– Интересно, как он узнал, – Гектор погладил Майру по загривку. – Когда все произошло, я был слишком мал, но с возрастом до меня дошли слухи. Наконец я решился спросить об этом мать. Ты когда-нибудь видела ее страдающей?
Я качнула головой. Только в будущем.
– Парис родился через три года после меня. Провидец предупредил, что этот ребенок разрушит Трою, когда вырастет, и сказал, что нашим родителям лучше его убить.
Я невольно прижала руку к груди и почувствовала, как часто бьется мое сердце.
– Они поверили, – Гектор поднял глаза к потолку, на котором были изображены лебеди Афродиты на фоне голубого неба, – но не смогли заставить себя сделать это и велели своему главному пастуху убить мальчика. Он забрал ребенка, а затем принес им его язык. Мама рассказала мне, что оплакивала его целый год.
Я нервно сглотнула.
– Нет! Мать и отец ни за что не пошли бы на такое!
Гектор погладил меня по спине.
– Но это правда.
Майра лизнула мою руку. Я рассеянно потрепала ее по голове. Брат мрачно улыбнулся.
– Я рад, что в этом предсказании не говорилось еще о ком-то из нас.
Я едва могла дышать.
– Я простил их. Уверен, принимая решение, они думали обо мне, своих нерожденных детях и всех остальных жителях города.
– Но разве нельзя было сделать что-нибудь еще? Принести жертву Зевсу? Отправиться в Дельфы и спросить, возможно ли умилостивить кого-то из богов, чтобы они спасли и его, и нас?
– Вероятно, они принесли жертвы всем богам и отправились в Дельфы, но это не изменило пророчества. – Он помолчал, затем тихо спросил: – Сможешь ли и ты простить их? Они любят нас.
Когда нам с Геленом было по шесть, и мы месяц страдали от лихорадки, мама ни на минуту не отходила от нас. Она разрешала нам есть медовый пирог по три раза в день, если мы были способны проглотить хоть кусочек. Отец тоже часто проведывал нас, надолго задерживаясь, чтобы рассказать древние истории о Трое.
– Думаю, что смогу простить их. Но… – Мне в голову пришла одна мысль, и я умолкла.
Как тогда возможно, что Парис до сих пор жив?
Гектор ушел. Мы с Майрой поднялись по лестнице в женские комнаты.
Этот наш брат, Парис, приведет в ярость двух богинь. Если он зол на родителей из-за того, что те пытались его убить, попробует ли он направить гнев богинь на Трою?
Наверху мама оказалась единственной, кто еще сидел за ткацким станком. Я остановилась прежде, чем она заметила меня. У ее ног стояла горящая лампа и поднос с ужином, который она приберегла для меня, включая два толстых ломтя медового пирога. Как добра она была ко мне и моим братьям и сестрам! Как, должно быть, она ужаснулась, когда услышала пророчество провидца много лет назад. Я слишком сильно любила ее, чтобы осуждать.
Мама подняла глаза.
– Ты все это время была в священной роще?
– Еще я успела поговорить с Гектором.
– Мои достойные дети. Пожалуйста, съешь весь пирог сама, не отдавай ничего Майре. Твоя гончая уже вполне упитана, а вот ты слишком худая.
Я обняла маму и уткнулась лицом в ее плечо.
Она сказала, что завтра я могу вернуться в священную рощу.
– Ты можешь ходить туда, когда захочешь. Родителям женихов нравятся благочестивые девушки, но не пренебрегай и работой у станка. Мастерство они тоже хотели бы видеть в будущей невестке, – Она рассмеялась. – Самих женихов не слишком заботит мастерство или благочестие, если речь идет о настолько хорошенькой девушке. – Она легко прикоснулась к моему подбородку, поднимая лицо. – Еще и с такой улыбкой, как у тебя.
Мне удалось улыбнуться в ответ.
На следующее утро я целый час проработала за ткацким станком, а затем заглянула в кладовку рядом с кухней и наполнила корзину подношениями и еще одной мясистой косточкой для Майры. У ворот она выглядела скорее довольной угощением, чем опечаленной тем, что я снова ее покидаю.
Добравшись до священной рощи, я поставил чашу с миндалем на алтарь Аполлона и снова попросил прощения за то, что обидела его.
– Пожалуйста, позволь мне повернуть корабль судьбы.
Тот так и не появился.
«Значит справлюсь без тебя», – подумала я.
Стоило мне направиться к поляне Эвра, как в спину подул ветер, подгоняя вперед.
Бог уже ждал меня, сидя на своем алтаре.
– И все это – мне? – Он широко улыбнулся, глядя на корзину.
Опустив ее на траву, я отошла в сторону.
Бог склонился над подношениями, вытаскивая одно лакомство за другим и называя каждое.
– Ячменная лепешка. Овечий сыр, завернутый в листья. Сладкий лук, размятый с чечевицей.
Я скрестила руки на груди. Меня мучил вопрос и мне не терпелось его задать.
– Маринованный угорь. Я не пробовал его шесть лет и двенадцать дней. М-м. Грецкие орехи. Что это? – Он посмотрел на меня, держа последнее угощение. – Целая запеченная курица? Для меня? – Оторвав куриную ножку, он впился зубами в сочное мясо и добавил с набитым ртом: – Присоединяйся.
Я откусила маленький кусочек лепешки.
– Может ли твой ветер унести меня на гору Олимп? – Если Зевс окажет мне милость, все закончится, так и не начавшись.
Эвр запрокинул голову, я почувствовала дуновение ветра.
– Без приглашения? Зевс так разозлится, что создаст нового Эвра мне на замену.
Ох.
Я позволила его ветру унести прочь мое разочарование. Придумаю что-нибудь еще – сама или вместе с Эвром.
– Я узнала, кто такой Парис. Но как могло получиться, что он все еще жив?
Эвр поднял палец, давая мне знак подождать. Доев куриную ножку, он попробовал угря и закрыл глаза, смакуя угощение.
Наконец он вытер руки о тунику и произнес:
– Мой ветер летает повсюду. Подобно твоим родителям, главный пастух не смог убить младенца собственноручно, так что оставил его на горе умирать от холода или когтей и клыков диких зверей. Вот только малыша нашла и пригрела медведица. Когда пастух обнаружил, что Парис все еще жив, то сдался и вырастил его, – Эвр ухмыльнулся. – Царевич Трои, воспитанный как пастух!
– А как же язык, который пастух принес моим родителям?
– Язык оленя, – Эвр пожал плечами. – Хотя у оленей большие языки. Наверное, это был язык олененка.
– Парис знает, что он урожденный царевич?
– Его жена рассказала ему, – Эвр поведал, что мой брат женился на Эноне, горной нимфе, которая также была провидицей.
Нимфы были божествами, но не обладали бессмертием, хотя их жизнь могла длиться сотни лет. Я никогда раньше не видела нимфу. В нашей священной роще не было их статуй, а Эноны не было в моих видениях, потому что та была одновременно и богиней, и прорицательницей.
Эвр добавил:
– Парис строит из себя невесть что, но на деле он не так уж и хорош. Трус. Ленивый. Он позволил волку задрать ягненка, когда присматривал за стадом.
Я заглянула в будущее, которое наступит через час. Парис возлежал на кушетке в пещере, которую я впервые увидела, когда получила дар Аполлона, вот только в этот раз он, кажется, был один. Неужели суд уже закончился?
Заглянув еще на час вперед, я увидела в пещере вместе с ним мальчика. Еще через час произошла сцена, которую я наблюдала у конюшен после ссоры с Геленом. Видимо, именно тогда Парис и вынесет свой вердикт.
– Эвр? Может ли твой ветер донести меня до горы Ида?
– Да я донесу до нее целого быка!
Я рассмеялась, представив, как он поднимает на ладони огромного быка.
– Бык не стал бы пытаться спасти Трою. – Я пожала плечами. – Хотя о том, как это сделать, я знаю не больше него.
Я не понимала, какое отношение выбор прекраснейшей богини имеет к Елене – женщине, из-за которой, по словам моего близнеца, начнется война.
– Идем! – Эвр зашагал прочь, направляясь по тропинке к дальним воротам рощи, которые выходили на восток.
Я последовала за ним, подгоняемая ветром. За воротами раскинулись наши поля.
Бог остановился и присел на корточки. Ветер утих.
– Держись крепче за мою голову.
Его кудри были мягкими, как перышки.
– Обхвати меня ногами за талию. Готова? – Он подпрыгнул в воздух, не дождавшись ответа.
Вокруг нас закружился вихрь. Я услышала голос Эвра:
– Нельзя ее уронить.
Священная роща отдалялась, словно это она падала, а не мы поднимались. Меня дернуло вперед.
– Держи ее крепче, глупец! – обругал себя Эвр.
Только бы пережить эту поездку верхом на ветре!
Я прижалась к богу так крепко, как только могла, но ветер дул все сильнее и сильнее. В какой-то момент моя хватка ослабла, и нас раскидало в разные стороны.
За пределами потока, несущего бога, воздух был спокоен. На мгновение я словно повисла в пустоте. В этот миг перед глазами пронеслись образы матери, отца, Гектора, Гелена, Майры. Я начала падать.
8
Подо мной бежали мутные воды Скамандра. Я подобралась, готовясь к столкновению с поверхностью реки, но почти у самой глади коричневой воды Эвр схватил меня за лодыжки. С глухим ударом мы рухнули на берег. Я приземлилась на левое бедро и плечо.
Вдалеке блеяли овцы.
Бог сел и проревел:
– Ты отпустила меня! Решила полетать самостоятельно?
Я не должна кричать на бога. И все же я закричала:
– Я не отпускала тебя! Это твой ветер унес меня прочь!
От его ярости трава припала к земле, но направлена она была не на меня.
– Я глупец! Думаю, что способен на все. Но я не думаю! Ее судьба и судьба ее города не должны зависеть от идиота вроде меня. И как мне сказать ей, что она должна найти себе в помощники кого-нибудь получше?
Я была поражена тем, что бог винил в случившемся себя.
И что мне теперь делать? Мне нужно как можно скорее добраться до горы Иды.
Нога болела, но идти я могла, а через несколько шагов даже хромать почти перестала. Может быть, львы будут слишком заняты сегодня, чтобы обращать на меня внимание.
– Куда ты идешь? – удивленно окликнул меня Эвр.
– Если меня не съест лев, я доберусь до горы засветло, – в моем голосе сквозило недовольство. Бог бросил меня – во многих смыслах. – Может быть, я еще успею.
Он шагал передо мной, развернувшись спиной вперед и не спуская с меня глаз.
– Но тебе лучше пойти со мной. Меня львы не посмеют беспокоить. – Он увидел мое замешательство. – Ты думала, что я оставлю тебя здесь? – Бог не стал дожидаться ответа. – Мы полетим медленнее, не очень высоко, бок о бок.
Он обхватил меня за талию, я сделала то же самое, почувствовав легкое головокружение. Мы с Мело и Аминтой иногда стояли так же близко друг к другу, когда танцевали, но от близости с ними у меня никогда не кружилась голова!
Его ветер мягко приподнял нас над землей и понес вперед. Высокая трава задевала мои лодыжки, так что я согнула ноги в коленях, словно сидя в кресле. Как чудесно!
Ветер набирал силу. Эвр крепко держал меня, и от этого по коже бежали мурашки. Я поняла, что улыбаюсь.
Мы миновали раскидистый орешник. Овцы и тощие коровы паслись на коричнево-зеленой траве. Какое-то время, не отставая от нас, вдоль берега летела цапля, но затем она приземлилась и осталась позади. Впереди же горизонт вздыбился несколькими возвышенностями. Одна была выше остальных – гора Ида. Как и у горы Зевса, Олимпа, ее вершину окутывали облака.
Скоро мы оказались вблизи ее подножия.
Возненавидит ли меня Парис? Ненавидел ли он всю нашу семью? Ненавидел ли он Трою?
Гору словно расчертили полосами: зеленые луга под серыми утесами, под белыми облаками.
Мы осторожно приземлились на каменный выступ. Далеко внизу неслась пенистая река. В противоположной стене виднелся фасад дворца, выточенного в теле горы, а через отделявшее нас от него ущелье был перекинут мост, обрамленный коралловыми колоннами.
– В этот раз вышло лучше. – Эвр размял руки. – Лучше ведь?
– Намного лучше. Это было просто чудесно. – Я улыбнулась богу. – Спасибо.
Он покраснел.
– Хорошо.
Три ворона пригибали к земле ветвь тонкой рябинки, цеплявшейся за стену расщелины.
– Ты их видишь? – тихо спросила я.
– Мрачные птицы.
В отличие от Аминты, бог их видел. Вероятно, смертные не способны видеть этих птиц, за исключением тех, к кому прикоснулся Аполлон.
Вместо того, чтобы перейти мост, я продолжила говорить:
– Разве фасад дворца не прекрасен? – Вход был увенчан белокаменным фризом, изображавшим женщин, ныряющих со скал. – Думаю, на нем изображены нимфы.
Богини могли уже прибыть.
– Грандиозно, – согласился Эвр.
Я кивнула и тяжело сглотнула.
– Если ты меня попросишь, – добавил Эвр, – я брошу твоего брата в реку. Я буду кружить его до тех пор, пока он не увидит дюжину богинь вместо трех.
С какой добротой он ко мне относился! Я рассмеялась.
– Не знаю, поможет ли Трое то, что он будет мокрым и шатающимся от головокружения.
Из дворца появился мужчина и, улыбаясь, поспешил к нам.
– Сестра!
Я постаралась улыбнуться в ответ, но вряд ли выглядела по-настоящему радостной.
Должно быть, жена предупредила его о моем появлении и сказала, кто я такая. Он не казался разгневанным. Напротив, он широко раскинул руки в приветствии.
– Здравствуй! Здравствуй! Здравствуй!
И хотя он явно красовался, его радость вполне могла быть искренней.
– О, сестра! – У мужчины был высокий лоб и точеные скулы отца и большие серые глаза матери. Оказавшись рядом со мной, он резко остановился, протянул руку и коснулся моих волос, затем плеча. – Сестра. Семья. Семья, в которой я родился. Как сладко звучат эти слова.
Вороны встревоженно закаркали:На склонах Иды дивная кувшинкаХранит в бутоне сладкий сок.Один глоток убьет несведущую жертву!Не пей мед брата, бедная Кассандра!Он мечтал о семье, и, несмотря на предупреждение воронов, я подумала, что вместе мы могли бы спасти Трою. Я испила его меда.
Парис, кажется, птиц не замечал. Кивнув Эвру, он сказал:
– Добро пожаловать.
Эвр коротко кивнул в ответ.
– Большое спасибо за то, что привел ее сюда.
Я представила Эвра, назвав его восточным ветром.
– Тогда спасибо тебе за то, что принес ее сюда, – помолчав мгновение, Парис спросил: – Скажи, пожалуйста, у нас с сестрой похожи подбородки, если не по размеру, то по форме? У нас семейные подбородки?
Я подавила желание дотронуться до своего подбородка.
– Подбородок твоей сестры красивее твоего, – но Эвр допустил, что глаза у нас похожей формы, хоть и разного цвета.
– Ах. Ну хотя бы это, – Парис взял меня за руку и потащил за собой через мост. – Моя прекрасная сестра, которая так сильно обо мне заботится, что заручилась поддержкой бога, чтобы добраться до меня. Мне повезло быть твоим братом.
Это звучало многообещающе.
– Пойдем, ты должна познакомиться с Эноной и Корифом, семьей, которую я создал.
Я ступила на мост, который качнулся у меня под ногами.
– Э-эм… брат, три великие богини ведь еще не прибыли, не так ли?
– Нет. Энона говорит, что они явятся, но теперь я в этом сомневаюсь.
Из-за меня.
– Она взволнована и раздосадована – уж не знаю почему, – но весь день с нетерпением ждала твоего прибытия.
Нимфа могла видеть мое будущее, хотя я не могла видеть ее. Беспокоилась ли она из-за того, что и ее судьба не предвещала ничего хорошего? Верила ли она, что мы сможем это изменить?
Эвр последовал за нами ко входу во дворец.
– Кассандра… – Он поджал губы и нахмурился, лицо его стало несчастным. – Я не могу уйти под землю. Прости.
Я надеялась, что мы развернем корабль судьбы вместе, но не хотела, чтобы он грустил.
– Спасибо, что домчал меня как ветер.
Лицо его прояснилось.
– На обратном пути я тебя не уроню.
– Идем же, сестра!
Внутренности скрутило от страха, я невольно сжала пальцы. Встретиться с великими богинями лицом к лицу!
Внутри воздух отдавал металлом. Парис забрал факел из петли на стене и вывел меня в коридор, каменные стены которого искрились серебряными прожилками.
– Следуй за мной, сестра. Как же приятно звучит это слово. Сес-с-с-с-стра! – Последнее больше походило на шипение змеи.
Я невольно вздрогнула.
– Если бы ты жил с нами, очень скоро это слово потеряло бы свою ценность. У тебя шесть сестер и одиннадцать братьев, и еще один брат на подходе. – Зачем я это сказала? Я ведь не хотела, чтобы он возвращался домой.
– Нас восемнадцать? Почти девятнадцать! Целая армия!
Зловещее слово – армия.
Он добавил:
– Вот только девятнадцатый – скорее сестренка, хотя Энона и говорит, что ты можешь видеть будущее.
Я вздохнула. Раз я предсказала появление брата, он тут же решил, что малыш окажется девочкой.
Мы свернули налево и оказались в пещере. Полированные медные стены, поблескивающие в свете факелов, повторяли очертания горы. Воздух оставался свежим, значит поблизости был выход на поверхность.
– Кассандра! – Женщина, вероятно, Энона, поднялась с одной из четырех клиний. Мальчик лет пяти или шести полулежал там же, положив голову матери на колени. Когда женщина поднялась, мальчик перевернулся и уставился на меня.
Между диванами стоял низкий длинный обеденный стол.
– Сестра! – добавила она.
– Это Энона, – представил ее Парис без особой на то необходимости.
Сестра по браку. Нимфа поспешила – порхнула – ко мне навстречу. В ее темных волосах блестели медные пряди, металлического оттенка пеплос мягко зашуршал, когда она подошла ближе.
У нее были изящные черты лица, нежные и изысканные, как лира Аполлона.
– Ты пришла. – Смеясь, она протянула руку и поправила мои волосы. – Лучше брать с собой гребень, когда путешествуешь верхом на ветре, а то люди могут решить, что фурии помутили твой рассудок. Хотя твою красу не затмит даже это.
Три фурии – богини мести, которые иногда карали провинившихся, доводя их до безумия. Я поспешно попыталась поправить прическу. Должно быть я походила на Горгону – чудовище со змеями вместо волос.
Нимфа сменила тему.
– Парис не может поверить твоим пророчествам. Не вини его за это.
Я и не винила, иначе мне пришлось бы осудить всех людей.
– Парис, твоя сестра была канефорой и вынесла боль ради своего города.
Я удивленно моргнула.
– Ты являлась мне в видениях. Что я тебе говорила, любимый?
Он улыбнулся ей сверху вниз.
– Ты говорила, что гордишься быть частью семьи, к которой принадлежит она и мой брат Гектор.
Нимфа игриво шлепнула его по руке.
– Вот только тобой мне гордиться не приходится! Если у кого-то и хватит упорства, чтобы отвратить от нас ужасное будущее, так это у нее.
О боги! Еще один человек, верящий в мою решимость и отвагу.
– Я буду следовать твоим указаниям, сестра, – заявил Парис.
Я вздохнула так глубоко, что воздух переполнил все мое тело.
– Не выбирай одну из богинь! Две другие тебя возненавидят.
– Именно это я ему и сказала. Это же просто здравый смысл. – Нимфа вернулась на клинию и снова положила голову сына к себе на колени. – Кассандра, ты, должно быть, устала. Не хочешь передохнуть?
– Благодарю, но в этом нет нужды. – Как же официально это прозвучало.
Мальчик сел.
– Кто это?
Парис сел рядом с ним.
– Кориф, это твоя тетя Кассандра.
Энона расправила тунику сына и поцеловала его в макушку.
– Кассандра, если у нас сегодня все получится, пожалуйста, научи меня ткать. Мои работы будут просто ужасны.
Я села на соседний диван.
– Вся Троя будет восхищаться вашими творениями.
Если Парис не выберет одну из богинь, он, вероятно, сможет спокойно вернуться в Трою. Каким чудесным казалось это будущее, в котором город оставался невредимым, а нимфа становилась моей подругой.
Может Троя уже спасена, ведь Парис пообещал меня слушаться?
Нет.
– Брат, как…
– Как же прекрасно звучит это слово – «брат»! Сестра, ты можешь спросить меня о чем угодно.
Несмотря на то что он не понравился Эвру, мне Парис пришелся по душе.
– Как давно вы женаты?
– Это случилось, когда я был совсем юн. Шесть лет назад, тогда мне было шестнадцать. Корифу сейчас пять.