Творчество и потенциал. Выпуск 2
Несколько стихотворений из сказки «О Теде и Тодде» (немецкая сказка)
Один бедный человек искал Крёстного отца для своего недавно родившегося младшего сына. Но мало кто хотел бы породниться с бедным человеком. И вот наконец такой человек всё-таки нашёлся. Вообще-то он был «подручным смерти», который отправлял умерших в преисподнюю, но однажды он захотел раз в жизни сделать добро. Много лет он помогал этой бедной семье, принимал участие в образовании своего крестника Теда, который стал доктором, и помогал многим людям. Но при этом его Крёстный, Тодд, стоял у изголовья больного и давал Теду знак, кто должен жить, а кто, по его мнению, нет. И Тед не мог, не должен был возражать своему Крёстному.
Но однажды Тед ослушался своего Крёстного. И обманул его, чтобы помочь прекрасной дочери Короля остаться в живых. И неумолимый Тодд приговорил его к смерти за непослушание. Но вмешался случай. Когда Тодд подвёл Теда к столу, где горели свечи, и сказал, указав на две свечи (одна была Теда, а другая его, Тодда), что его крестнику осталось жить всего мгновенье, потому что он сейчас потушит свечу, принадлежащую Теду, на столе откуда ни возьмись появилась маленькая мышка, которая взмахнула хвостиком и потушила свечу самого Тодда.
1На жёлтом камне, у леска,вдали от всех дорог,где предвечерняя река,и звёзды как горох.Лягушки всплеск – последний шансхоть с кем поговорить,сидит раздумывает Хансо том, как дальше жить.Двенадцать душ в его дому,хоть столько не просил.И никогда и никому не говорил «Нет сил».А тут – тринадцатый, где взять-тоКрёстного ему?Тринадцать душ. Ни дать ни взятьтеперь в его дому.– Что с чем сегодня не срослось…в тебе или с тобой, —летит кукушка, будто вкось,над Ханса головой.– Вот поджидаю храбреца,но не видать пока.Ищу я Крёстного отцадля младшего сынка.– А ты медведя попроси.Храбрее – никого…Горшочек мёда принесида угости его.Он добрый и почтенный муж.– А мёда где возьму?Нет ничего. Тринадцать душтеперь в моем дому.– Тогда прощай. Мне недосуг.Лечу, где не была…И закружились – в круге круг —кукушкины дела.2Но вдруг – раскатистое «ры…) —Лягушка из травы…– Не только мудрые мудры,и мы, порой, правы…Когда всё плохо от того, что жизнь не изменить,не спорь, не плачь и не грусти,стараясь жизнь простить.И, исходя из одного, что ты не можешь ничего,будь счастлив тем одним всего,что так тому и быть…3Падают звёзды, срываясь в последний полёт —души людские – с ночной крутизны небосклона,правдою жизни отмечены… Кто разберёт,как и когда их настигла судьба Вавилона.Кто был в нечаянной радости, кто-то, смеясь…Кто-то приблизившись вдруг к долгожданному счастью,кто-то возникнув едва из беды и ненастья,кто-то расставшись с судьбой, ничего не боясь…тихо, смиренно, безропотно и не скорбя…Так что «подручный Аида», привычный к недолгому делу,тихо, бездумно и как-то по-своему смелосортировал эти души, поверив в себя…И, где бы он ни был – на звёздной Земле или под,в благословенных самою Курносой чертогах, —краткое имя его – холодящее Тоддразноязыко звучало на дальних и ближних дорогах.Но он не слышал. Не слышал, пожалуй, покасиняя звёздочка, падая, остановилась.И, не желая лететь – видно издалека, —не затухая, настойчивым светом светилась.И, недвижимая, быстрым делам вопреки,странною силою к действию благословенна,как направляема волею тайной руки,так и осталась на склоне небес неизменно.И тут «подручный», как будто взглянув сквозь стекло,понял впервые – на свете «добро» есть и «зло»…И представленье своё обо всём чтоб унять,он рассудил про добро и про зло всё понять…4Взглянув на небосвод и раз и два,где тишь да гладь. Ни тьмы, ни звездопада,ни неизбежности. Молчат слова…Но вспомнил о словах «подручный Ада».«Добро» и «Зло»… как будто слышал он…И был уверен, что и сам был слышени там и здесь… Но странный перезвоннасторожил – два голоса на крыше…– Опять ты преуспел… Скажи как на духу:Твоя работа? Плач стоит великий.Погибли все…– О чём ты?.. наверху?Свои своих побили… Шабаш дикий…При чём здесь я?– Ты – Зло!– Да как сказать… Во все века за всё в ответе люди…Никто не учит их ни лгать, ни убивать…Я – только тот, кто знает, жив ли будет…Я – только тот, кто видит поворотот жизни к смерти… Моё имя – Тодд!– Я знаю это слово. Это – Смерть,в которой тонет жизни круговерть…– А ты, Добро, что можешь возразитьприроде, жизни и её законам?Что можешь ты предвидеть: отмолитьу Зла своим неистребимым звоном…Быть может, наказание смягчить?Беду отринуть, вольно ли невольно?Прервать времён связующую нить,обиду отодвинув?– Но! довольно!– Нет, слушай! Недомолвки не любя,скажу, что зло-то – посильней тебя…5Вдруг оказаться в нужный часв необходимом месте.И, не успев ещё сказатьсудьбе «благодарю»,стать должником своей судьбыбез зависти и лести,успев исполнить свой завет,как в песне, к декабрю…И фейерверк взлетит в душе,покажется доступным,хоть не случилось. Не твоё.Но ты его простил.И всем сомнениям – ТУШЕ!Ведь повезло. И крупно,хоть даже если Сам Господь кого-то попросил…Но вот что делать с ним потом,что делать с этим «счастьем»,что вдруг пришло теперь самов боренье ли в борьбе.Не я к нему, оно – ко мнеприветило участье.И быть мне должно в правде исогласии к нему.Да вот боюсь: однажды вдруг,призвав на помощь волю,с чужим потоком чуждых слов,приняв, быть может, лесть,ответить, выказав приязнь,но никогда не боле…себе оставив навсегда, что было и что есть…6Кирпичный домик. Двор пустой.Сосна (не до дворцов).Он был весёлый и простой,сынок у двух отцов.Улыбка. Стан. Широк в плечах,как на показ мечте.И без свечей и при свечаххорош был Крестник Те.И, как бывает не всегда,тому свидетельства – года,не злилась бедность, а скорей,мальчишку сделала добрей.И удивился Крёстный Тодд,увидев Те в его дворе:он убеждал, что заживётсобачий шрам… хоть о добрене говорил… а лишь молчал…Был нежен, добр, такой, как был.И – плоть от плоти тех начал,чем жил и с жизнью говорил.И вот тогда подумал Тодд,не отводя от Теда глаз,что не всегда вослед идётсын за отцом. На этот раз,чтобы помочь его судьбеи все сомненья превозмочь,сказал он самому себе:«Мальчишке надобно помочь!»7Упала капля на песоки вдруг спугнула воробья.И среди множества дорог —одна какая-то – твоя.Пусть позади немало дней,сомнений, неудач, тревог.Не знав её, ты знал о ней,но лишь найти её не мог.Но – вот она. Ты – тих и нем.Она – твоя. А ты – её.И ты готов поклясться всем,что знал о ней и ждал своё.Но – голос тих. Слова – не те.Часы отстали и молчат,и в наступившей теснотевиски предательски стучат.И сердца бег, и чувств полётостались там, в стране иной,где был ли не был ты… И – вот,сегодня ты – совсем другой…8Бескрайнее пространство. В вышинео чём-то звон вселенский раздаётся.И пустота то плачет, то смеётсяв самой себе. А может быть, и вне…Там жизни нет. Вообще? Ещё? Уже?Случайный взгляд. Исчезли ориентиры.И на каком-то мнимом этаже —как будто Абсолют, что правит миром,пригрезится. И, взгляд отбросив вниз,чему-то вняв, не отнимая взгляда,он, не приняв заявленный стриптиз,отрёкся от него, сказав «Не надо!».И Тодд в смятенье, не поняв всего,тянул куда-то Крестника за рукув чертоги странные, предвосхитив разлукув угоду Космосу, где нету ничего.Без колебаний, раз ему служил…Повёл он сына мраку на закланьеиз ярости и из последних жил,служа химере, будто послушанью…– Вот свечи… Твой последний час настал…Они горят. Они ещё живые.Как люди – кто идёт, а кто устал.В безмолвии или уже немые…И в каждой – жизнь… А слева вон – твоя…Не догорела и до половины…Но в ней погаснет жизнь, как только яей прикажу… – она в том не повинна.А там – моя… Короче, чем твоя.Но тоже до конца сгорит не скоро.– Пусть медленно, пусть тише воробья, —шептал он, глядя на огонь, которыйвнезапно вспыхнул ярче блеска глаз,взметнулся вверх. И в тишине погас.И тотчас на исходе всех началскончался Тодд, свалившись где стоял.А в темноте мелькнула, будто вспышка,вполне земная маленькая мышка.И было невдомёк ей знать о том,что погасила жизнь своим хвостом.И хоть «добро» и «зло» порой на «ТЫ»…На каждого – довольно простоты.(другие стихотворения)
9ДЕРЕВЯННЫЙ МОСТ
(из цикла «Мосты Кёнигсберга)
Падают листья – оранжевый, жёлтый, зелёный.Ветры поют, прилетевшие издалека.Мост деревянный, осенний и одушевлённый,каждою щепкой своей продолжает века.Вот и доска – живописнейший свод прусских хроник —всё ещё здесь… Сколько лет, сколько зим…И крестоносец, воинственный взмыленный конник,и вдохновивший его незапамятный Рим.Мельницу вот возвели на ручье на Кошачьем…Кирху штайндаммскую начали в третьем году…Пруссы восстали. Спалили Штайндамм. Но удачине было. Вот погоди, только строчку найду…Вот ещё новость: замёрзло Балтийское море.Хоть не Россия. Но тоже и здесь холода…А на безбрежном, широком, равнинном простореслышится вновь: крестоносная скачет орда.Снова – война. То король, то тевтоныделят пространство, сжигая дома.Прусские капища. Прусские схроны…А по-над Вислой нависла чума.И снова запись: «Берлинское лето.Освобождение от короля…».Но не об этом сейчас, не об этом,кто бы теперь ни стоял у руля…Здесь, на старинном мосту деревянномвстретились эти и встретились те —те, кто бывал на «причастии» званном,и те, кто не был… Масштабы не те…То – неприятие, то – хлебосольство.То – отлученье за фразу не ту…Но вот большое Петрово посольствоувековечено здесь, на мосту.Есть ещё строчка неясная, ведь настарой доске полустёрта она —Дата: «Последняя прусская ведьмабыла отловлена и сожжена»…10Пространство и время привычное – прочь!Хранитель и тайных порывов ваятель,безумство Свободы – Музейная ночь,и – исповедальности вещей искатель.Ищу многоликих восторгов Земли,родившейся жизни наивных законов,чистейших ночных и полуденных звонов,сомкнувшихся радостью где-то вдали.Ищу обещаний свершившихся миг.И несовершившихся необещаний.Прозрачные утра последних интриг.И – серые будни разочарований.Когда в поворот не уходят глазавослед уходящему в том повороте.Когда примирились все против и заи даже абсент примирился… Но что-тотаится во мгле не ума, но душисреди пустоты, разрывающей будни.То коротко вспыхнет, то стихнет к полудню,то снова вернётся в вечерней тиши.Ищу отголоски, восторги и беды,любовь или ненависть (тайный союз)того и другого. И – тихой победынад собственным выбором дружеских уз.Ищу восхищенья в единстве с природой,безмерностью высей полей и лугов —великое в малом – и тихой погодойРождественской ночью друзей и врагов.Ищу воплощённую в образе нежность —и молча склоняюсь в ответ перед ней.И – очаровательную безмятежностьв соитии душ где-то выше, над ней.Вступившего дважды в знакомую рекукаким-то случайным, бессмысленным днём…В безмолвном пространстве ищу ЧЕЛОВЕКА,прекрасного в горе и счастье своём.Ольга Сивей
Город Чебоксары.
По профессии – врач-невролог. С детства пишет стихи в лирическом жанре, малую прозу – эссе.
С 2020 года полностью посвящает себя писательской деятельности. Цикл стихов «Воздушные замки» вошёл в шорт-лист III Международного литературного фестиваля им. А. С. Пушкина.
Бермуды
Мы бредём с тобой наощупь в темнотеПо невидимой дороге в пустоте.Где начало, где конец, а где провал?Масок здесь столпотворенье кружит бал.Нотами сирен вопит настырный зовПасти железобетонных городов.Потеряемся в водовороте лиц,В клетках в дырах заведём бескрылых птиц,Мысли здраво завернём в газетный лист,Мудрым назовём водопроводный свист,Кофе разведём струёй молочных чувств,Выстрелим по галкам армией искусств,Доверху собой наполним чемодан —Пустим по волнам больных металлом стран…Где начало, где конец? Куда идти?Как не потерять свои следы в пути?..Время и пространство круг сомкнутГде-то в треугольнике Бермуд.январь 2022 г.
Готика
Над готикой собора мрачнойРазносит колокольный звон.Горбун то над цыганкой плачет,Химер потусторонних стон.Мадонна лишь взывать достойнаМольбою к Сыну и к Отцу;Та ж, что красою непристойна, —Жена священному костру.И, в нишах тёмных выбрав место,Прелатов каменных строиКупили рай земной у бесаЗа души лживые свои.Возносит ввысь камней громада,Поближе к Богу и Творцу,Страданья нищего народаГотовя к судному концу.Уродство спрятать за фасадом —Владык земных хвала и честь.А на горе под взором НебаСтоит лишь деревянный крест.апрель 2022 г.
Творец
(Винсенту ван Гогу)
Он прятал солнце в лепестках,Луну – в бокал абсента,А ветер – в сизых облакахЯпонского сонета,Цвет миндаля в пыли дорогВоздушной тронул кистьюИ чувств мешал круговоротВ палитру жёлтых листьев,Вдыхал пшеничные поля,У птиц искал свободу,И шелестели тополяПод танец небосвода.Он в долгих поисках любвиИ благостной печалиУстал. Безумья кораблиВ дом ангельский умчали.апрель 2022 г.
Женщина
(Маяковскому)
Люблю. Воплю истошно имя.Грешна. То манит, То строптива.Зима в руках невыносима.Прочь — под металл локомотива!Ласкает. Сердце скорчит в латы.Люблю. Воплю истошно имя.Насмешка. Слёзы. Наповал тыУбит. Навек. Неизлечимо.апрель 2022 г.
Музыка
Взмах ангельских крыльев иль песня дождя,То кротка иль неудержима,То волны, то штилем, то пляской огня,То скрипкою, то клавесином,То плачем ребёнка, то рёвом грозы,То счастлива либо безумна,То утренним солнцем на капле росы,То стелет дорожкою лунной.май 2022 г.
А мы всё куда-то спешим
А мы всё куда-то спешим,Куда-то летим и едем,Чтоб имя своё вписатьВ истории вечном следе,Повыше взобраться успеть,Схватить эту жизнь за жабры,На титуле глянца пестретьИ сделать лучшие кадры.Кому что хотим доказать,Себя теряя порою, —Мессией воскресшим не стать,Слов не блистать новизною?Так важно ль понравиться всем,В пыльный чулан закрыв душу,В чужую играть карусель,Чтоб жизнь не казалась скучной?май 2022 г.
Современная проза
Игорь Вайсман
Родился в 1954 году.
Член Российского союза писателей. Пишет прозу, сатиру и публицистику. Публиковался в литературном журнале «Бельские просторы», еженедельнике «Истоки», сатирическом журнале «Вилы», общественной электронной газете Республики Башкортостан, газете «Экономика и мы» и других изданиях. Рассказы печатались в различных антологиях современной прозы, изданных в Москве, Санкт-Петербурге, Уфе и других городах РФ.
Автор книг: «Книговорот» (2016, Саратов), «Постиндустриальная баллада» (2017, Саратов), «Достоверная история Константиныча, прозванного Антиказановой» (2021, Астрахань), публицистического сборника «Может ли Россия стать флагманом всего человечества?» (2017, Москва), «Трактат об обязанностях» (2022, Москва).
Проживает в городе Уфе.
Прошение о помиловании
«Нищета и беззащитность – вот враги творчества! Неустроенность быта, работа по ночам и на кухне, спешка, долги, куча приобретённых на почве всего этого болезней, десятки нереализованных планов, лежащих на сердце твоём давящим грузом, бесконечные проблемы и работа, когда отдыхаешь по-настоящему только в реанимационной палате, презирающие тебя чиновники, которые, как милиционер, особо рады покуражиться над тобой, не любящие тебя из-за твоей беспомощности женщины…»
Флорид БуляковКоролю Норвегии Харальду V
«Ваше Величество!
К Вам нижайше обращается литератор Василий Бедолага из уральского города Дымящие Трубы.
Поводом к этому стал сюжет, недавно показанный по российскому телевидению, про то, в каких условиях содержится в заключении террорист Андреас Брейвик, убивший более 70 человек. Условия, я Вам скажу, просто райские: апартаменты, бесплатное трёхразовое питание, медицинское обслуживание за счёт государства, библиотека, интернет, телевизор. О такой жизни можно только мечтать!
Мои жизненные условия в сравнении с Вашим заключённым иначе как каторгой не назовёшь, хотя я и на свободе. Судите сами! Я литератор, моя задача, стало быть, писать книги. Но заниматься своим делом удаётся далеко не всегда, можно сказать по праздникам. Львиная доля времени уходит на зарабатывание денег и бытовые нужды.
Литературным трудом, увы, у нас много не заработаешь. Несколько раз в год меня публикует местная газета и выплачивает гонорар по 200–300 рублей. А чтобы тебя опубликовали в каком-нибудь сборнике, нужно уже самому платить, и побольше. О выходе же авторской книги можно только мечтать – слишком дорого.
Чтобы как-то существовать, приходится заниматься нелюбимым делом, вкалывать, как папа Карло. И выбора особого нет. Мне досталась должность сторожа склада автомобильных колёс с окладом 6 тысяч рублей в месяц. Половина этих денег уходит на коммунальные услуги, а на оставшуюся сумму прожить тяжеловато.
Остаётся подрабатывать – где дворником, где грузчиком. И ездить в разные концы города, тратя уйму времени на переезды, ожидание транспорта и стояние в пробках.
Питаюсь я очень скромно – Ваш Брейвик загнулся бы на таких харчах. Одеваюсь – только в б/у, которое по дешёвке покупаю у алкоголиков. У них же приобретаю и другие необходимые вещи. Неудивительно, что меня иногда принимают за бомжа, хамят, гонят прочь или наоборот – дают милостыню. В общественном транспорте молодые девушки стараются не садиться рядом со мной.
Я лезу из кожи, стараюсь как можно меньше времени тратить на быт – готовлю пищу на несколько дней, стираю и убираюсь раз в неделю. И всё равно времени на литературу – то, чем я должен заниматься, ради чего живу, – остаётся совсем немного. Да и после того, как за день набегаешься и навкалываешься, сил и желания что-то творить уже не остаётся.
Приближается моя пенсия, но она не намного облегчит моё существование, так как будет минимальной. Это не оттого, что я мало работаю, а оттого, что частные работодатели не оформляют на работу. Стало быть, нет ни пенсионных отчислений, ни отпусков, ни больничных.
Пуще всего на свете я боюсь заболеть. Это станет катастрофой, потому что качественное лечение мне не по карману, а бесплатное не поможет. У меня выпало больше половины зубов, но восстановить их совершенно нереально – не по доходам! Приходится не смеяться на людях и не улыбаться слишком широко.
Всё это наносит непоправимый вред моему творчеству. Я задумал пять романов, но так как времени засесть за них всё нет и нет, а годы идут, я элементарно забыл, о чём хотел написать.
Некоторые приятели советуют мне жениться, говорят, что таким путём я решу хотя бы свои бытовые проблемы. Однако надо сказать, что мужчины вроде меня не пользуются авторитетом у женского пола. Боюсь также, что, женившись, мне будет вообще не до творчества.
Ваше Величество! Проявите королевскую милость – посадите меня в норвежскую тюрьму. Пожизненно! К сожалению, заслужить это – совершить преступление – я не в состоянии. Я литератор, а не убийца. Да даже если б и был в состоянии, меня бы депортировали в российскую тюрьму, где писать уже не придётся.
Я не самый плохой литератор. В интернете у меня есть постоянные читатели. Они пишут мне хвалебные отзывы. То же происходит и на творческих встречах. И вот вместо того чтобы радовать их новыми произведениями, я трачу время чёрт знает на что! Просто гроблю своё творчество и себя как личность!
Уповаю на Вашу королевскую милость, Ваше Величество. Со своей стороны приложу все усилия для пользы
Вашей стране. Коли уж нашей стране литераторы не нужны, то пусть у неё одним из них станет меньше, а в Норвегии больше.
С нетерпением жду решения своей судьбы Вашим королевским Величеством.
Нижайше Ваш Василий Бедолага, литератор.
13 декабря 2013 года, г. Дымящие Трубы, Россия».
Квазиписатель – это звучит гордо
Мой знакомый доцент – исследователь тенденций развития культуры – написал трактат о том, что писатели в наше время вымирают, как динозавры. А их «свято место» занимают прото-, как бы-, типа-, вроде- и квазиписатели. Они создают вдохновенные протороманы, как бы повести, типа рассказы, вроде эссе и квазистихи.
И всё это неспроста, таково, говорит мой знакомый, веление времени. В качестве подтверждающего важного аргумента он приводит работу одного нейрофизиолога, который доказывает, что у современных людей выпрямляются извилины головного мозга. Поэтому литература должна соответствовать читателю: быть простой и понятной, без всякой набоковщины. Также и литературный герой должен быть обыкновенным, как все. Никому сейчас не нужны Гамлеты с Раскольниковыми. Ну какой Чацкий, в самом деле, когда народ не в состоянии в уме помножить два на три?!
Скоро классику вообще перестанут издавать, она станет музейным экспонатом. А в школах литературу будут изучать по нашим произведениям. То-то ученики с учителями обрадуются!
Телевидение, между прочим, давно это веяние истории уловило – там всё делается для широких народных масс. А умникам, этим сохранившимся тираннозаврам прямоходячим, заумные фильмы показывают глубокой ночью – не спи, мучайся, раз таким уродился!
Так что пора и писателям призадуматься. Век их закончился. Только они этого не понимают и, прямо-таки с презрением, называют нас графоманами. Я бы посоветовал спеси-то поубавить и задуматься о своём будущем.
А вот народ не обманешь. Меня недавно в санатории один мужичок спрашивает:
– Вы кем будете-то?
– Я – квазиписатель.
– Квазиписатель?! Ой, а я-то вас за бухгалтера принял… А можно автограф? У меня сын автографы всяких знаменитостей собирает. Вот радости-то будет! Ой, спасибо! А сфотографироваться с вами можно?
Лариса Джейкман
Лариса Джейкман (Скрипченкова) родилась в городе Астрахани, где окончила институт и получила диплом экономиста. Но это не было пределом её мечтаний, ведь мир огромен и интересен, его надо изучать, познавать и писать обо всём, что волнует и не даёт покоя. Так начались пробы пера: стихи, а затем проза. Первая книга вышла в свет в 2004 году. С тех пор издано более десяти произведений, написано несколько песен на её стихи. Лариса Джейкман принимает активное участие в литературных конкурсах, представляет свои книги на различных книжных выставках и фестивалях, печатается в сборниках и альманахах. В 2020 году была награждена медалью Первой общенациональной литературной премии имени А. С. Пушкина.
Сватовство
Матвей полюбил Елену с первого взгляда. Чернобровая, статная, коса через плечо. Только вот нелюдимая уж больно. Слова лишнего не скажет, не улыбнётся, не подмигнёт. Не то, что другие молодки.
Матвей приехал в родную деревню из города, где уж пять лет как работал на кожевенном заводе. А в этот год батя попросил крышу поправить помочь, да и крыльцо расшаталось. Вот он и приехал, а тут и в поле работы полно, сенокос. Как сельчанам не помочь? Там и встретил Елену. Он помнил её девчушкой босоногой, а теперь выросла, похорошела и уж овдовела в свои двадцать с небольшим.
Отец сказал, что живёт она со старым свёкром. Свекровь тоже за сыном вслед ушла. Не выдержало сердце горя такого. И Елена не бросила старика, ухаживает за ним, за домом смотрит. На посиделки да гулянки не ходит, совсем махнула на себя рукой девка.
А желающих на Матвея в селе много было. Да только с Сашкой Емелиной никто тягаться не мог. Она спуску никому не давала. И как завидит Матвея где – тут как тут.
– Отчего не прогуляешься со мной, сокол ясный? – ворковала она ему при встрече.
– Ну что ж, пойдём прогуляемся, коли охота есть, – отвечал ей Матвей, да так и прошёлся с ней пару раз по селу.
А уж слухи-то и разлетелись по округе, что они, мол, жених и невеста.
Но в этот раз Елена одна в поле задержалась, а Матвей дождался её и предложил проводить. До села дошли, а до дома идти она отказалась. Не хотела слухов да пересудов людских. И разошлись в разные стороны. Матвей лишь сказал на прощание:
– Ну до встречи, Елена прекрасная!
Но она не ответила ничего. А на улице догоняет её Сашка Емелина, в цветастом сарафане, с бантом в рыжих кудрях, и говорит:
– Ты у меня жениха не отбивай. Он вот-вот сватов зашлёт, а ты под ногами путаешься.
Посмотрела Елена на неё жалостливо, да и скрылась за воротами. Не нужен ей чужой жених. А сердцу-то не прикажешь. Мил да люб он ей был: настоящий русский богатырь, волосы русые, глаза тёмные, как омуты, борода окладистая. Но Сашка красивее её, Елены, моложе, да и замужем не была.
А тут и свёкор расхворался совсем. Кашель одолел его, пришлось лечить, растирать гусиным жиром, малиной поить да на сквозняки не пускать. И не до работы ей вовсе, со двора никуда не показывалась, разве что к родителям иногда бегом сбегает, чтобы проведать.