Разлученные

4.

Рена спускалась осторожно, чтобы грубые подошвы сапог не показывались из-под подола воздушной многослойной юбки. Следуя за отцом по лестнице, она мысленно прощалась с домом. Вслушивалась в знакомое с детства поскрипывание ступеней, покрытых ковровой дорожкой, эти звуки казались родными. Рена родилась и выросла в этом доме, другого не знала. И вот сейчас, следуя таким привычным путем, вдруг осознала, что это больше не её дом. Она уходит навсегда в бескрайний неизведанный мир.

Что её ждёт? Счастье или горе? Рене очень хотелось верить, что впереди – счастье и встреча с любимым. Только надежда на это сейчас казалась такой зыбкой.

«Ах, отец, зачем ты во всём слушаешь мегеру Селезию?»

В холле толпились, ожидая указаний, лакеи, но Рене они казались тенями. Мачеха в платье из тёмно-лилового шёлка ожидала у подножия лестницы вместе с Понт-Аруа. Граф был в том же нарядном камзоле, что и накануне на балу. Рассматривая жениха сквозь тонкую вуаль фаты, Рена сглотнула горький ком.

А взгляд графа не отрывался от ее фигуры, но при этом лицо мужчины оставалось хмурым.

– Какая у меня прекрасная невеста! – воскликнул он. Слух резанула фальшивая нота – настолько холодно и безэмоционально это было произнесено.

Понт-Аруа не скрывал недовольства. И Рена удивилась бы, если граф был бы доволен ею, ведь недавняя сцена в кладовой для инвентаря с участием сына герцога многое ему открыла. Наверное, невесело брать невесту, влюблённую в другого. Однако кто ж его неволит? Заслуженный воин легко мог бы отказаться от нее из-за открывшихся обстоятельств. Пусть это трижды объявлено в газетах, предлог для разрыва помолвки, которая даже не благословлена в храме, отыскать можно.

Наконец, ступеньки закончились, и Рена вынуждена была принять галантно протянутую руку графа. Пальцы его были жёсткие и холодные, они сжали её ладошку, жестоко сминая тонкие пальцы.

Понт-Аруа осторожно приподнял фату и вгляделся в ее лицо. Что он ожидал увидеть? Дорожки слез, распухшие от рыданий губы и нос? Но встретил лишь яростный, ненавидящий взгляд бирюзовых глаз.

Рена не могла притворяться и не считала это нужным.

– Как же интересно будет укрощать вас, моя прелесть, – тихо проговорил Понт-Аруа. Он обращался к невесте, но в холле было достаточно тихо, и его услышали все.

Рена с надеждой метнула взгляд на отца – тот ведь слышал, что сказал этот горе-женишок. Может, отреагирует и впервые в жизни вступится за дочь? Но лейр тэ'Марсо притворился глухим, а, встретив горящий возмущением взгляд дочери, еще и порекомендовал:

– С ней надо построже, Ваше Сиятельство. Ирена – девушка хорошая, но очень уж упрямая. Это у неё от матери…

Тут Селезия шикнула него, испугавшись, что, разговорившись о бросившей его первой супруге, Марсо испортит верное дело, граф насторожится и, чего доброго, передумает жениться.

– У нас чудесная дочка, не правда ли, Ингмар? А какая красавица и умница! – затараторила лейра. Но все-таки смазала впечатление – не утерпела и, заметив собравшуюся у лестницы прислугу, прикрикнула: – Что вы тут топчетесь? Агги, бери Лию и сейчас же собирать вещи госпожи Ирены. Остальные – что, работы нет?

Агги, тощая и высохшая словно жердь, была наперсницей и личной горничной хозяйки, а еще распоряжалась прислугой, в качестве экономки. Получив указание лейры, карга схватила растерявшуюся Лию за руку и потащила прочь.

Неужели лейра догадалась? У Рены упало сердце. Она-то надеялась, что в суете отъезда о младшей горничной позабудут, и Лия потихоньку улизнет из дома, чтобы разыскать Яна и вручить ему записку.

«Светлые девы, помогите Лие добраться до Яна!»

Однако надежда, что служанка сумеет вырваться из дома, стремительно таяла. Слишком хорошо Рене была известна хватка Агги.

Следом за разочарованием навалились безнадежность и апатия. Показались неважными и обиженная холодность графа, и желание отца поскорее избавиться от неё. Гневаться нужно только на себя. Она вдруг удивилась, что столько лет жила с этими чужими людьми и даже считала себя счастливой, находя отдушину в садоводстве. А на самом деле просто убегала от реальности. В смирении и дочерней покорности нет ничего хорошего, потому что именно они привели ее к сегодняшнему печальному итогу, когда её против воли выдают замуж. Разозлилась на себя за бездействие. Оправдания, что желала быть послушной дочерью и следовала велению долга, казались лицемерием. А еще впервые поднималась злость на мать – зачем та, убегая от мужа, не взяла с собой маленькую дочь и обрекла ее тем самым на жизнь с ненавистной мачехой?

Стоп! На кого она злится? И не бесплоден ли гнев? Нужно действовать, а не перекладывать вину на других. Бежать от ненавистного жениха! Не покоряться воле мачехи!

Да, разумеется, общество будет на стороне ее родителей и графа, но не всё ли равно?

И вдруг пришло отрезвление. Нет, не всё равно.

Перед Яном сейчас открыт весь мир, он подающий надежды молодой аристократ. Скандал, несомненно, отразится на его будущем, и, может быть, через несколько лет любимый упрекнёт Рену за то, что лишила его блестящих перспектив.

Что же делать? Рена в панике кусала губы и вновь опустила вуаль, чтобы скрыть волнение.

Входная дверь открылась, пропуская в холл незнакомого слугу в серо-голубой ливрее.

– В чём дело? – строго спросил граф.

– Ваше сиятельство, в поместье снова прибыли посланники герцога Холдера, ищут вас.

Понт-Аруа потемнел лицом.

– Тхар, как некстати! Ни под каким видом не говорить, где я! – приказал он, слуга поклонился и вышел. А граф повернулся к встревоженной лейре Селезии: – Они не смогут помешать нашим планам. Никто не будет искать нас в храме Теи. Вещи моей супруги должны быть готовы к вечеру, я пришлю адрес, куда их отправить.

Он обернулся к Рене и любезно предложил ей увечную руку:

– Прошу, моя дорогая!

Невеста резво отпрянула от культи, и сама направилась к выходу.

Старый лакей, служивший у Марсо лет тридцать, вытирая стариковские слёзы, распахнул перед ней дверь.

– Прощайте, дядюшка Лур. Светлого дня!

– Благослови вас Шандор, молодая госпожа!

Спускаясь по ступеням крыльца, Рена повернулась к жениху, который нагнал ее.

– Вам всё равно, что я не хочу выходить за вас замуж?

Граф ничем не показал, что сердится, разве что челюсть сжалось чуть сильнее. Он кривовато улыбнулся.

– Я человек снисходительный. До определенной степени. Молодым девушкам свойственно вбивать в хорошенькую головку разные глупости. Уверяю, завтра в этот же час, вы будете смеяться над своими опасениями. Это так же верно, как и то, что ни один мальчишка не составит достойную конкуренцию опытному мужчине. Вы будете довольны, что вышли именно за меня.

Глаза Рены яростно сверкнули под фатой.

– Неужели вы верите в это? Вы неприятны мне, могут ли чувства измениться?

– Поверьте, могут. Вполне вероятно, что это случится уже завтра, – произнес он, подсаживая Рену в экипаж, принадлежащий его будущему тестю. Уселся рядом. На сидении напротив в просторном салоне поместились супруги Марсо. Устраиваясь поудобнее, мачеха наклонилась к Рене и прошипела на ухо:

– Ты что задумала, негодная? Зачем сапоги под платье надела?

5.

На вопрос мачехи Рена лишь пожала плечами. Поднимать шум по поводу странной обуви под подвенечным платьем Селезия явно не желала, что вполне устраивало девушку. Чтобы не вызвать неудобных вопросов жениха, лейре пришлось замаскировать подозрение во взгляде, который сверлил сидящую напротив падчерицу.

Карета тронулась. За окном замелькали знакомые до мельчайших деталей особняки на их улице, Рена мысленно прощалась и с ними. Но вот уже дом родителей ее подруги Омели, которая вышла замуж месяц назад и уехала в столицу, а за ним перекресток. Их неуклюжая карета свернула к выезду из города, и вскоре потянулись крестьянские фермы, сады, поля. Неуютное молчание, воцарившееся в салоне, вполне устраивало невесту, которая чувствовала себя самой несчастной девушкой на Андоре.

Храм Теи располагался в десяти минутах езды от города в небольшой рощице. Серебристые ильмы росли здесь так густо, что их кроны смыкались. Под их зеленоватой сумрачной сенью, легкое, сплошь заплетенное плющом здание храма с высокими арками окон оставалось почти незаметным.

Экипаж остановился поодаль. Граф снова предложил руку невесте, но Рена упрямо проигнорировала ее и выбралась сама. Под ногами зашуршала прошлогодняя листва. Девушка посмотрела на переплетение тонких ветвей в вышине. Первый месяц осени, но деревья еще и не думают желтеть и терять листву. Появление людей не обеспокоило обитателей заповедной рощи, птицы не прервали перекличку, а несколько изящных ланей с пушистыми хвостиками без страха лакомились цветами с клумбы под окнами храма.

Путь по росистой траве к гостеприимно распахнутым дверям в стрельчатой нише не занял много времени. На пороге их встретил седобородый жрец. Глядя на сурового с виду старика, Ирена оробела, только сейчас она поняла, что ей предстоит сделать. Вот-вот настанет миг, когда нужно будет действовать, а у нее ноги подкашиваются, и язык липнет к небу.

– Светлого дня, дети мои, проходите и преклоните колени перед луноликой супругой Шандора-Солнца.

Их провели в отделанное мрамором, светлое помещение, где на стене перед небольшим бассейном с плавающими листьями кувшинок и яркими рыбками был изображен лик богини, раскинувшей руки, словно для объятий. Жених и родители не собирались просить благословения у образа богини, лишь смущенно и недовольно топтались в ожидании обряда. Рена, глядя на строгое, прекрасное лицо Теи, мысленно горячо взмолилась о помощи, чтобы Лия все-таки известила Яна, а тот успел к храму вовремя. А чтобы любимый успел, нужно тянуть как можно дольше.

Через четверть часа прошла в напряженной тишине, и вот старушка-жрица распахнула арочные стеклянные двери во внутренний садик. Там у поросшего зеленым мхом и украшенного белыми цветами «невестиной радости» алтаря состоится венчание. Все уже готово. Жених протянул Рене руку, на этот раз здоровую, но невеста вдруг бросилась к жрице и отчаянно уцепилась за край ее белоснежного одеяния.

– Матушка, позвольте мне побыть немного одной! Я хочу помолиться богине, чтобы благословила.

В бесцветных старческих глазах ей почудилось сочувствие.

– Ты что делаешь, беспутная? – зашипела ей на ухо мачеха. Чувствуя подвох, она не отставала от Рены ни на шаг.

Лейра потянула падчерицу за руку, пытаясь оттащить от служительницы, но девушка даже не обернулась к ней, умоляюще глядя на старушку.

– Доброе это дело. Не отговаривай дочку, матушка, – спокойно, с полуулыбкой обернулась жрица к Селезии. – Обратиться к луноликой перед свадьбой – первое дело. Чтобы дала любовь да лад будущей семье. Пойдем, красавица, отведу тебя в девичью комнатку.

Граф Понт-Аруа нахмурился, недовольный задержкой, но не протестовал.

– Я с ней пойду! – объявила лейра. В решимости не допустить никаких глупостей она последовала за Реной узким коридором вглубь храма. Несмотря на возражения старушки, что только девицы могут находиться в этом месте, лейра Селезия все-таки вошла. Жрица оставила их и закрыла дверь снаружи на ключ, как предписывал устав храма.

Стоя посреди небольшой светлой комнаты, Рена оглядывала нехитрое убранство – деревянные скамьи вдоль побеленных стен. Изображение Теи помещалось против большого, с двумя створками, окна, выходящего на рощу. За стеклом дрожали на ветру гибкие зеленые побеги плюща.

– Молись, быстрее, да идем! Жених ждет… – лейра тяжело опустилась на лавку, раздраженно разглядывая падчерицу.

– Подождет, – равнодушно бросила Рена, поворачиваясь к образу богини. Руки Теи на этом изображении сжимали букет белоснежных цветов, лицо не было строгим, губы лукаво изогнулись.

– Вот, бессовестная! Я ей аристократа нашла, а она его сиятельство ждать заставляет! – продолжала гнуть свое мачеха.

Рена не отвечала, отбросив раздражение, она мысленно обратилась к богине с горячей мольбой.

«Помоги мне, Светлая дева! Поторопи Яна! Милый, лети ко мне быстрей!»

Веточка плюща ударила в стекло.

– Ну все, Ирена! Сколько ни жди, а сын герцога не придет тебя спасать. Идем! Стерпится – слюбится! Уж я-то это хорошо знаю!

Селезия поднялась, расправила складки шелка на платье и неторопливо направилась к дверям, уверенная, что падчерица последует за ней. В комнате вдруг стемнело, словно снаружи кто-то заслонил белый свет.

Взявшись за ручку двери лейра нетерпеливо обернулась.

– Ирена, я кому сказа…

И тут оконные стекла не выдержали бурного натиска плюща, чьи гибкие лозы тут же проникли в комнату. Стекло зазвенело рассыпаясь на тысячи осколков, в комнату ворвалась свежесть осеннего утра.

– Что это? – закричала Селезия. Она с ужасом наблюдала, как гибкие ростки, удлиняясь и выпуская все новые и новые свежие листья, отталкиваются от пола завитками усиков и устремились к ее ногам.

– Магия земли, – живо откликнулась Рена, направляясь к окну. Она приподняла юбки, чтобы не наступать на побеги.

Мачеха отчаянно задергала дверь, но та была заперта.

– Прекрати это, ты ведь знаешь, я не маг и ненавижу все эти ваши штуки! – Лейра затопала ногами, пытаясь растоптать ростки, но, даже полураздавленные, лозы обвивались вокруг ее щиколоток, цеплялись за подол, пятнали соком шелк платья. Селезия принялась отрывать их от юбок, но усики растений цепко хватали ее за руки, забираясь по плечам. Не успела она опомниться, как самые смелые ростки уже вовсю хозяйничали в убранных в парадную прическу волосах, крепко цепляясь за пряди. Тут женщину накрыла истерика, она принялась кричать как безумная и звать на помощь.

В дверь кто-то ломился, пытаясь открыть, снаружи раздались испуганные возгласы. Рена больше не медлила, аккуратно отодвинула плющ и с лавки перебралась на высокий подоконник. Под подошвой захрустело стекло, и девушка возблагодарила Светлых дев за то, что догадалась надеть сапоги. Фата зацепилась за раму и была безжалостно сорвана. Подобрав юбки, Рена спрыгнула на мягкую траву под окном.

6.

Уже стоя на траве перед окном, Рена оглянулась, услышав шум в комнате. Сквозь рвущиеся внутрь лозы, она разглядела, что побежденная лейра Селезия повалилась на пол. Холодно усмехнулась неприятностям той, что мучила ее придирками столько лет, а теперь продает за титул. Ничего с ней не случится! Подумаешь, полежит в коконе из плюща до прихода подмоги. Судя по ударам в дверь, помощь близка, а, значит, пора бежать.

Вот только куда? Лия еще не могла добраться до Яна, даже если ей удалось ускользнуть от надзора Агги. Просто не успела бы. Значит, нужно спрятаться где-нибудь поблизости и дождаться, когда к храму примчится любимый. Приподняв юбки, чтобы не оставлять широкого следа на покрытой росой траве, Рена помчалась прочь от храма. Деревья росли часто, некоторые стволы оплетали ползучие растения – спрятаться в такой роще для мага земли не составит труда.

Но девушка не учла, что ее белоснежное платье, мелькнувшее среди деревьев, привлекло внимание нетерпеливого жениха.

Граф не пошел на шум, предоставив жрецу и лейру тэ’Марсо, разбираться в чем дело. Арни дей’Алберт, владелец поместья Понт-Аруа, был взбешен такой потерей времени. То, что его невеста пожелала остаться одной, в его глазах выглядело очередной каверзой, за которую ему будет приятно наказать непослушную девчонку. Мысленно прикидывая, как он это сделает, граф мерил шагами площадку перед выходом в садик и рассеянно прислушивался к истерическим вскрикам из глубины дома. Кричит его непокорная невеста? Дело ее родителей утихомирить строптивицу и вернуть к жениху.

И тут среди деревьев в роще мелькнуло белое платье.

Ирена сбежала?! Но как? А кто же там тогда вопит?

Не размышляя, граф рванулся к изгороди. Послав перед собой небольшой огненный смерч, он выжег аккуратно подстриженные кусты, но за ними обнаружилась сложенная из кирпича ограда, которую, к неудовольствию Понт-Аруа, ему пришлось штурмовать, как обычному смертному. Потеряв руку из-за глупой оплошности с заклинанием, граф не особенно заботился о поддержании физической формы и, жалея себя, старался избегать нагрузок, потому сейчас он довольно неуклюже перевалился через барьер. Поминутно поминая то Тхара, то дерзкую невесту помчался туда, где заметил беглянку.

Рена, которая мучительно боялась отходить далеко от храма, страшась разминуться с Яном, издалека услышала тяжелое дыхание графа. Юркнула за сросшиеся вместе стволы ближайшего ильма и застыла, призывая стихию земли. Разумеется, она не знала боевых заклинаний, да и вряд ли решилась бы применить их к графу. Да, он самонадеянный арод[1], но все-таки не враг. Но деревья и растения девушка чувствовала, словно те имели сознание, потому граф вскоре запнулся за вылезший из-под земли корень и, помянув Тхара, тяжело растянулся на траве во весь рост.

Девушка побежала вглубь рощи, стараясь ступать бесшумно, перебегая от дерева к дереву. Под сенью спокойно шуршащей листвы царил полумрак и распевали птицы, присутствие Рены их нисколько не тревожило. А вот ее очень беспокоило, что она удаляется от храма, и в просветах между стволами больше не мелькают заплетенные плющом стены. Что, если Ян уже прибыл?

Рена повернула в сторону, чтобы снова выйти к храму, но вдруг дерево, к которому она бежала, загорелась. Факелом вспыхнула разом вся крона, щедро рассыпая мелкие огненные искры. Девушка в ужасе остановилась, и тут на ее шее затянулся водный жгут.

Кто бы мог подумать, что вода способна удерживать и душить, словно веревка!

Рена рухнула на колени и ловила воздух ртом, пока граф неторопливо приближался к ней. Но даже стоя над задыхающейся девушкой, жених не спешил снимать аркан с длинной, стройной шеи. Он склонился и провел пальцем по щеке непокорной невесты, а затем вдруг зажал ей ладонью рот и нос, полностью лишая возможности дышать.

– Я слышал, некоторым нравятся страдания. Так вот, дорогая, – мужчина смотрел прямо в горящие ненавистью бирюзовые глаза Рены, его тонкие губы кривились в издевательской усмешке. – Эта десятая часть того, чего следует ждать, если я решу, что ты достойна наказания.

Он резко убрал и ладонь, и водяной аркан. Закашлявшись, Рена рухнула было на траву, но отдышаться ей не дали. Граф забросил хрупкую девушку на плечо и твердыми шагами направился к храму.

Позади догорал обугленный ильм, пламя с него жадно перекидывалось на соседние деревья.

Ян спешился у крыльца и устало потрепал ящера по узкой морде. Тот ощерился в довольном оскале, и, углядев на ветке за плечом хозяина симпатичный зеленый побег, тут же захрустел им.

– Светлого дня, молодой эйс, – подбежавший работник поспешил увести наала, пока живой изгороди, которой так гордится главный садовник, не нанесен непоправимый ущерб.

Взбежав на крыльцо, Ян столкнулся в дверях с отцом, которому как раз подавали каррус.

– А, вернулся? Ну, что граф?

– Словно испарился. Мы обыскали весь город, все заведения, в которых он обычно проводит время.

– Это нехорошо, – задумчиво проговорил герцог. – Он мог выкинуть какую-нибудь штуку. Например, увезти девушку. Нормальные родители вряд ли на такое согласились бы, но эта лейра Селезия выглядит, словно торговка с рынка. От нее можно всего ожидать.

Ян изменился в лице. Уже на рассвете он оказался неподалеку от улочки, где живет возлюбленная, не смог отказать себе и проехал мимо ее дома. Все было тихо и сумрачно. Дом, кажется, спал. Что, если усадьба казалась спящей, потому что хозяева отсутствовали?

Тут на крыльце появился Дорган, их дворецкий, который поступил на службу в поместье, еще когда герцог был мальчиком. С годами он приобрел соответствующую его важному посту внешность и стал похож скорее на министра, чем на слугу. Сейчас он выглядел взволнованным, а из-за солидного брюшка (или сытного завтрака?) тяжело отдувался.

– Прошу прощения, ваша светлость, но мне требуются указания. Произошло нечто необычное. Какая-то простолюдинка рвалась в городской особняк, говорит, что у нее записка от ее госпожи для эйса Яна. Прикажете прогнать?

_____________________________

[1] Арод – крупная лесная нелетающая птица с ярким, золотисто-желтым оперением. Из-за повадок служит символом глупости и чванства для жителей Андора.

7.

Старый слуга изумленно и недовольно вытаращился на тающее в лёгкой утренней дымке сияние портала. Стоило господам услышать о девице, которая устроила скандал, стучась в городской дом, как его светлость открыл портал, и они ринулись в разрыв пространства, будто на пожар!

Старый Дорган не любил спешки, он находил, что от нее один вред. Жизнь научила действовать не спеша, чтобы не наломать дров. Потому он сторонился необдуманных движений сам и ненавидел, когда торопятся другие. Когда его светлость герцог Холдер вдруг исчезает в портале, в то время как у крыльца его дожидается припаркованный каррус – это и есть спешка. А еще суета, маета и беготня! Ладно, когда молодой эйс Ян и его друзья всю ночь куролесят по городу, но герцог – хотя по нему и не видно, особенно – уже в том солидном возрасте, когда спешить не стоит.

Да что такого он им сказал? Всего-то-навсего никому не известная простолюдинка постучалась в городской особняк. Какая-нибудь нищенка – прогнать и забыть, а они… Старик раздраженно махнул водителю, чтобы ждал дальнейших указаний, а сам, отдуваясь и ворча, скрылся в доме.

А тем временем в городском особняке отец и сын вышли из портала прямо в холле и направились к другому, не менее растерянному дворецкому. Более молодой и менее чванливый дворецкий по фамилии Клок – сухощавый сорокалетний человечек – начинал простым лакеем, но за сообразительность и расторопность получил повышение и теперь присматривал за прислугой в городском особняке.

К разочарованию прибывших, у парадных дверей обнаружилась вовсе не Ирена, а незнакомка в скромном чепце – такие обычно носят служанки в домах средней руки. Девушка нервно теребила завязки своего плаща. Ее глаза испуганно расширились, когда неподалеку от нее в воздухе сгустилось голубое сияние и из него вдруг вышли знатные господа, – она видела портал впервые, ведь ее хозяевам этот вид магии недоступен.