Коловрат. Вторжение
– Значит, тебя зовут Иркен, – глядя на вертевшегося татарина, спокойно проговорил боярин и даже слегка вздохнул, словно ему вдруг стало грустно. – И ты меня отлично понимаешь, как я вижу.
Евпатий помолчал мгновение, изучая вытянутое лицо пленника, и продолжил:
– Устал я уже, дорога была дальняя. Да ты это и сам знаешь. Ночь на дворе почти. Так что перейду к самому главному.
Боярин сделал паузу и спросил:
– Когда на Русь придет твой хан?
Татарин прорычал что-то сквозь стиснутые зубы на своем языке и отвернулся, словно не желая разговаривать с Коловратом.
– В молчанку играть задумал, – кивнул боярин. – Хорошо. Раз тебя разговор с Евсеем не впечатлил, и думаешь, что ты парень крепкий, можно иначе. Не будем зря воздух сотрясать.
Он махнул рукой, и Кузьма воткнул в ребра татарину раскаленный прут. Татарин вздрогнул, но промолчал. Его лицо побагровело, со лба заструился пот, но он молчал. Тогда Кузьма, не отрывая, пару раз провернул этот прут в руках, наматывая на него кожу и куски обугленного мяса. И чуть поднажал, так что прут как в масло стал погружаться в грудь пленника. Это длилось довольно долго, но в конце концов рот татарина раскрылся, и кузницу огласил дикий вопль, от которого у боярина в ушах даже зазвенело. А потом – когда кузнец в фартуке отступил на шаг – пленник начал говорить.
– Придет… – захрипел, коверкая русские слова татарин, но довольно чисто, глядя в глаза Евпатию, – придет великий хан Бату с несметной силой… и раздавит вашего князя Юрия своим сапогом… как навозного жука. В пыль сотрет, в порошок… а всех остальных как дикий зверь разорвет на куски. Возьмет в полон жен и детей ваших и будет насиловать их и пытать страшной пыткой, а потом предаст лютой смерти. Сожжет все ваши города и села. И утопит Русь в крови. Вот тогда живые позавидуют мертвым!
– Когда придет? – ничуть не впечатленный угрозами, повторил вопрос боярин, едва пленник замолчал, уронив голову на окровавленную грудь. – Когда придет на Русь твой хан Бату? Осенью, зимой или в будущем году? Говори, падаль!
Он даже схватил бесчувственного пленника за волосы и встряхнул, но татарин молчал, закатив глаза.
– Карта твоя с бродами где? – пробормотал Евпатий, уже понимая, что тот его не слышит.
Наконец, отпустил волосы татарина, вытер руку о штаны и отступил на пару шагов от дыбы.
– Похоже, перестарались мы немного, – сказал боярин, в недоумении поглядев на Кузьму. – Убери-ка пока свой прут да притащи холодной воды. Окати его хорошенько. Посмотрим, жив али как.
Кузнец отнес раскаленную заготовку к мехам, вышел наружу и вскоре вернулся с деревянным ведром. Размахнувшись, окатил болтавшегося на цепи пленника. Едва холодная вода потекла по измазанной грязью и кровью спине, татарин задергался и застонал.
– Живучая сволочь, – едва ли не с радостью пробормотал Коловрат. – Ладно, хватит на сегодня. А помрет еще, потом перед князем не оправдаюсь.
Боярин бросил взгляд на второго пленника, – обмякшее тело старосты тоже висело на столбе безжизненной тушей.
– Снимай обоих, – приказал он Кузьме, – зови Ратишу и грузите в телегу.
Когда в помещение вошел Захар, вместе со всеми ожидавший снаружи, Коловрат добавил:
– Разыщи немедля лекаря, и пусть срочно их попользует. Авось до завтра доживут. Оставим князю для забавы.
Но на этом события долгого дня не закончились. Проезжая под охраной ратников через хорошо знакомую развилку дорог, откуда вели пути не только домой к боярину, но и сквозь обширные кварталы Столичного города к Ряжским, а также Исадским воротам, группа всадников Коловрата поравнялась с постоялым двором. Возле него, несмотря на поздний час, когда все православные уже готовятся отойти ко сну, собралась довольно большая толпа ремесленных людей и бедноты, кормившихся, судя по одежде, самыми разными промыслами. Работных людей было так много, что они даже запрудили все подходы к постоялому двору, почти преградив путь конным.
Коловрат не был настроен выяснять, по какому поводу случилось это собрание, и поднимать сейчас лишний шум, разгоняя народ. А потому сбавил ход и ехал шагом за спинами своих ратников, которые прокладывали дорогу ему и телеге с пленниками, продавливая толпу грудью своих мощных коней. Но даже те, кого они грубо оттесняли с дороги, не обращали на своих обидчиков особого внимания, поскольку были увлечены речью какого-то мужичка в сером кафтане с длинной бородой. Мужичок этот забрался на телегу, что стояла распряженной у самого въезда во двор, и оттуда что-то бойко, с повадками заправского бирюча[3], рассказывал собравшимся. Погруженный в свои мысли Коловрат, не приглядываясь, даже сначала так и подумал, лишь слегка удивившись, отчего это князь поручил довести до народа новости в столь неурочный час. На дворе был уже поздний вечер, сумерки сгущались, но из окон постоялого двора, на первом этаже которого располагалась едальня, падал тусклый свет, достаточный, впрочем, для того, чтобы собравшиеся могли видеть речистого мужика.
– …так вот, – долетело до Евпатия, когда он уже почти миновал запруду из людских тел, – истинно говорю вам, люди, скоро придет на нашу землю великий вождь степной с несметной силой, которой нет на всем свете сильнее, и раздавит нас и князя нашего Юрия, как навозного жука!
Услышав это, боярин резко осадил коня и остановился, с неожиданным интересом взглянув на самозваного «бирюча». А мужик поправил шапку, воздел руки к темному небу и провозгласил:
– В пыль сотрет нас, несчастных, за грехи наши! Возьмет в полон жен и детей, если будем противиться его воле. Как зверь дикий набросится и разорвет на куски! Русь в крови утопит. Пожгет Рязань и села окрестные!
Завороженная толпа, краев которой уже нельзя было различить в темноте, загомонила. А «бирюч» продолжал сеять панику.
– В позапрошлом годе вы все видели звезду кровавую в небе – это нам знак свыше Господь дает! Нельзя противиться воле степного хана. Все народы, что на востоке живут, уже покорились ему без боя и живут теперь в мире. Наш черед скоро настанет. Если хотим дома наши спасти, надо открыть ворота…
«Где-то я все это уже слышал», – припомнил Коловрат, а уловив продолжение речи, быстро принял решение.
– Эй, Ратиша, – позвал он вполголоса, – а ну-ка, прихватите мне этого балабола. Только тихо, без лишнего шума, чтобы не спугнуть.
Конные ратники развернулись и стали с двух сторон обходить в темноте телегу, осторожно отсекая толпу и приближаясь к вещавшему мужичку. Но тот оказался не так прост. Едва завидев силуэты княжеских дружинников, двигавшихся в его сторону, «бирюч» последний раз взвизгнул:
– Истинно говорю вам, люди, нельзя противиться степному царю, если жизни свои спасти хотите! Бежать надо или покоряться!
И вдруг, развернувшись, резво спрыгнул с телеги и пропал, затерявшись в темноте, среди выходившей из едальни толпы подмастерьев. Ратники, пришпорив коней, прорвались сквозь народ и перевернули вверх дном весь постоялый двор, но никого не нашли.
– Утек, – доложил вскоре вернувшийся Ратиша. – Как сквозь пальцы ушел.
– Ладно, – кивнул расстроенный боярин, – поймаем. Чует мое сердце, что это не последний «бирюч». Знать, не только по лесам окраинным вся эта нечисть ошивается. Уже и к нам в дом полезла.
А, повернувшись к загомонившему народу, привстал на стременах и крикнул:
– Вы чего уши развесили, легковерные? Я боярин Евпатий Коловрат, тысяцкий нашего князя Юрия. Вас дурят на чем свет стоит, а вы и рады. Помните: вами правит сильный князь, и он вас защитит! Никакой степной зверь ему не страшен. По домам расходитесь. А если еще где появится такой же брехун, приказываю его изловить и привести ко мне или к воеводе для суда. Он будет предан лютой смерти за то, что подбивал вас на бунт. А от меня еще и награда выйдет.
Люди стали расходиться, покачивая головами. Но долго еще по углам висел глухой ропот толпы.
Глава седьмая
Черная кошка и козни дьявола
Ночью слегка подпорченных пленников вновь пользовал знахарь, и к утру они пришли в себя, хоть и стонали оба. Один в голос, другой сжав зубы.
– Ну, слава тебе, господи, оклемались. Будет, что князю предъявить, – выдохнул с облегчением боярин, осмотрев свои стонущие трофеи в холодной, и махнул рукой охранникам. – Ратиша, грузите всех на телегу. Пора князя навестить с подарками. Да целых татар тоже не забудьте, может, добавят чего интересного.
По дороге в княжеский терем отряд Коловрата обогнал медленно бредущую в ту же сторону группу странствующих монахов – человек семь, – в мешковатых рясах почти белого цвета и накинутых на голову черных накидках с капюшонами. В руке у каждого болтался небольшой туесок, не то из коры, не то из дерева, с прорезью в крышке для монет, подвешенный на куске грубой веревки за руку. Шли они босиком, да и рясы у всех были какими-то оборванными. В общем, если бы не одеяние, странствующих монахов вполне можно было спутать с нищими, живущими подаянием.
«Это еще что за заезжие проповедники? – удивился про себя Коловрат, невольно отметив, что монахи явно не были православными. – Чего им здесь надобно?» Но боярин спешил на встречу с князем, а потому, чуть придержав коня, вновь наподдал ему по бокам и не стал долго рассматривать бредущих по дороге путников. Мало ли кто в Рязани бывает, город большой. Со всем миром торгует и сношения имеет. От Европы до Византии и отдаленных стран азиатских. Может, проездом куда следуют. И все же какое-то странное предчувствие, что не зря он встретил этих монахов, закралось в его душу.
Прибыв рано поутру на княжеский двор с телегой, загруженной пленниками до верху, и дюжиной охранников, Коловрат был удивлен неожиданным скоплением народа в этот неурочный час. Преодолев мост и едва въехав сквозь охраняемые ворота в кремль на холме со своим ценным грузом, он обнаружил там боярина Святослава в раззолоченном ферязе с тремя помощниками, одним из которых был толмач Веденей. Коловрат его помнил, довелось уже участвовать в нескольких встречах с иноземцами по воле князя. Рядом он узрел двух священников из ближайших помощников епископа рязанского. Самого епископа, впрочем, не было. Затем разглядел воеводу Богдана, сотника Наума и две дюжины ратников под его началом, выстроенных у входа. Да еще в глубине двора несколько княжеских холопов. Приказчика Даромысла не нашел взглядом.
«Интересно, – подумал Коловрат, разглядывая собравшихся и поневоле пытаясь разгадать загадку скопления людей, – на кой черт столько народа здесь собралось, кого встречают? Приказчика нет, значит, не торговых гостей. Зато есть боярин Святослав, переговорщик с иноземцами, священники, да еще толмач в придачу. Ну, воевода всегда для порядка нужен. Гостей иноземных ждут, что ли? Ну не меня же с пленниками так встречают».
– Будь здрав, боярин, – сказал Коловрат, слезая с коня с помощью своего слуги и обнимая по боярскому обычаю Святослава.
– И тебе не хворать, соседушка, – ухмыльнулся в бороду Святослав, впрочем, без особой радости.
Евпатий давно заметил, что Святослав человек себе на уме. Впрочем, при его должности это было нормально. Должен был боярин в людях разбираться и тайны княжеские хранить. Потому даже друзей близко не подпускал, а Коловрат ему и не был близким другом, хоть и роду боярского да из богатеев знатных. Только соседом, с которым виделись они лишь у князя по делам да на пирах. Но и там Святослав меду пил немного и особо не откровенничал.
– Ты какими судьбами здесь? – поинтересовался Святослав.
– По приказу воеводы, – кивнул Евпатий стоявшему чуть поодаль Богдану, – привез пленников, что в недавней поездке захватил. Велено было их сегодня утром князю представить для разговора.
– Аж к самому князю? – усмехнулся Святослав. – И кого же ты там поймал? Черта, что ли?
– Почти, – не торопился обижаться Коловрат, – татар захватил, что по нашим землям в чужом обличье шастают да народ баламутят. Ну и еще одного из предателей.
– Татар? – сразу перестал смеяться Святослав и внимательно пригляделся к пленникам, на рубахах которых виднелись кровавые подтеки. – Да ты, я вижу, побеседовал уже с ними? Живы хоть?
– Побеседовал немного для порядка, – начал оправдываться Коловрат, – чтоб не с пустыми руками являться ко двору княжескому.
– Узнал что? – понизил голос боярин, сделав даже полшага вперед.
Но в этот момент по толпе собравшихся на крыльце пронесся приглушенный ропот, и боярин умолк, а Коловрат, обернувшись, с удивлением заметил, как в ворота княжеского кремля, истово крестясь во все стороны, входит группа тех самых странствующих монахов, которых он едва не принял за нищих.
– Это чего, – удивился Евпатий, невольно покосившись на помощников рязанского епископа, которые, узрев прибывших, развернулись и ушли внутрь, едва не плюнув на землю, – этих гостей, что ли, ждете?
– После договорим, боярин, – прекратил разговор Святослав, возвращаясь назад, – тут другие дела начинаются.
– Уводи своих пленных в холодную к князю, – приказал воевода Богдан, махнув рукой в сторону телеги, – да побыстрее. А сам потом в палаты приходи. Если Юрий дозволит. Разговор твой позже будет.
Коловрат молча кинул не стал вдаваться в лишние расспросы. По его знаку ратники выдернули пленников из телеги и быстро уволокли в левое крыло терема, где имелся ход под землю, уже хорошо знакомый боярину. Не раз там бывал по службе. То с князем, то с воеводой. Подвесив пленников к столбам, Евпатий оставил их там под охраной, а сам по тайной лестнице, что вела в княжеские палаты, быстро поднялся наверх. Он пока не понимал, что происходит, и очень хотел поприсутствовать на встрече князя и странных нищих монахов, которых здесь встречали с таким почетом. «С чего бы Юрию, князю рязанскому, принимать таких нищебродов? – удивлялся Евпатий, перескакивая со ступеньки на ступеньку и придерживая меч, чтобы не хлестал по ногам. – Да еще не православных. И помощники самого епископа здесь, хотя и без него. Видать, тут какая-то политика намешалась. Надо бы узнать, в чем дело. Авось, князь дозволит».
Оказавшись у входа в палаты, где князь Рязани обычно вел переговоры с иноземцами, Коловрат понял, что еще не опоздал. Странствующих монахов не было, значит, встреча не началась. Сам Юрий сидел на почетном месте в парадном облачении, как будто принимал важных послов, а по правую руку от его резного раззолоченного трона стоял боярин Святослав с толмачом и помощниками, что-то быстро нашептывая в ухо князю. Никакого стола с яствами перед собравшимися не было, значит, разговор предстоял хоть и важный, но не располагавший к дружеской застольной беседе, а значит, и не очень долгий. Так, во всяком случае, подумалось Евпатию.
По левую руку от Юрия виднелись воевода Богдан и люди епископа рязанского. Перед князем, на полшага в сторону и за спиной, расположилось не меньше дюжины охранников, рассредоточившись. Они были здесь всегда, сколько бы гостей ни прибыло, разве что князь сам их удалял в силу секретности разговора и доверия к гостю.
Пройдя сквозь охрану, которая по знаку князя пропустила его внутрь, Коловрат приблизился к Юрию.
– Здравствуй, Евпатий, – приветственно кивнул ему князь, – рад видеть. Наслышан уже от воеводы и Святослава про твои подвиги. Ну, раз и ты здесь, тоже зайди, послушай, о чем эти заезжие проповедники толковать будут.
Коловрат хотел ответить, но не успел.
– Не нужно было, князь, их и вовсе принимать, коли епископ в отъезде, – неожиданно подал недовольный голос один из священников, – не православной веры они. Нечего и слушать. Одно слово – папежники[4].
– Кто же знал, что епископ в отъезде будет, когда эти доминиканцы явятся, – ответил князь, хмуро поглядев на священников.
– Так, может, они специально подгадали так, чтобы к тебе напроситься, – продолжал гнуть свою линию священник, – прознали, что епископ уедет.
– Может, и так, – ответил спокойно князь, – так что с того?
– Был бы епископ на месте, может, и отговорил бы тебя вовсе принимать их, – пробасил священник. – К чему лишние разговоры с папежниками? От них одно лукавство исходит, на которое многие слабые духом соблазняются. Вон какая смута по краю Новгородского княжества творится от их речей. Кровь льется.
– Лукавство в окрестностях Новгорода не токмо от речей творится, но и от мечей братьев-рыцарей орденских, – ответил князь Юрий. – Хотя прав ты в главном, с речей прелестных все начинается. Но идут эти папежники из самого Владимира от великого князя да с его разрешения. Удивляюсь я такому добросердию великого князя нашего к латинянам, а потому особливо нам послушать надо, чего хотят, хоть и без епископа. Вера наша православная слабее оттого не станет.
Священник еще что-то недовольно пробурчал что-то себе под нос и умолк.
– Иди, Евпатий, – приказал князь поневоле застывшему возле него боярину. – Вон там в уголке посиди. А потом и с тобой, даст бог, потолкуем. Есть о чем.
Евпатий поклонился и молча проследовал в угол помещения, пристроившись за деревянной колонной, искусно украшенной позолотой и узорами. Рядом с ней, в глубокой нише у окна, узкой бойницей тянувшегося к потолку, стояла небольшая лавка с резными ножками и сидушкой, расшитой золотой нитью. Оказавшись за спинами собравшихся в княжеских палатах, боярин вполне мог и присесть. Но остался стоять, все-таки неловко было перед охранниками, что смерили его подозрительным взглядом. Лишь скрывшись за колонной на всякий случай, чтобы никто из прибывших его в лицо не увидел до срока. Мало ли как жизнь повернется, – среди монахов тоже шпионов римской веры было немерено. Поди разбери, кто из них честно Богу молится, а кто бродит по дорогам Руси, чтобы сведения собирать для своих хозяев, да ордена рыцарские ими потом снабжает. «Когда мимо проезжал, эти странные монахи вроде в землю смотрели да молились из-под своих накидок, – подумал Евпатий без особой уверенности, прячась за колонной, – авось и не разглядели меня».
Едва он спрятался за колонной, как послышался шум, похожий на шарканье босых ног, и в зале появились семеро монахов в белых поношенных одеяниях и черных накидках. Двое из них возглавляли процессию, пятеро шли позади. Едва войдя в зал мимо охранников, монахи откинули капюшоны и остановились в десяти шагах от князя, воздев руки к небу.
– Laudare, Benedicere, Praedicare[5]! – произнес один из возглавлявших процессию. Тот, что был пониже ростом, но пошире в плечах своего соседа. И, поклонившись, пробормотал еще несколько слов по-латыни, трижды перекрестившись. Странствующий монах был коротко подстрижен и округл лицом, на котором светились узко посаженные глаза. Быстрым и цепким взглядом, который не укрылся от Коловрата, монах окинул помещение, пересчитал охранников и, расплывшись в благостной улыбке, воззрился на рязанского князя в ожидании ответа.
Стоявший рядом с ним долговязый монах неожиданно заговорил по-русски с едва заметным акцентом, оказавшись толмачом доминиканцев. Веденей, которому предстояло показать в переговорах свою ученость, переглянулся со Святославом и слегка загрустил.
– Да пребудет великий государь рязанский Юрий и все его семейство в добром здравии. Юлиан, приор нищенствующего ордена доминиканцев, просит тебя о милости во имя Господа нашего Иисуса Христа.
При этом говоривший слегка коснулся туеска с прорезью для монет.
– Милостыню, что ли, ему подать? – не удержался от ерничества рязанский князь. – Это можно. Рязань – город богатый. Не обидим.
А отсмеявшись, добавил:
– Ну, говори прямо, зачем пришел.
Монах-толмач слегка напрягся, но, пропустив колкость мимо ушей, кратко перевел ответ Юлиану. Сделал он это, видимо, опустив ненужное, и, выслушав ответные слова приора, продолжил свою речь:
– Приор Юлиан давно странствует босым в окружении братии по землям Руси. Он бывал во многих княжествах и городах, где доминиканцев и веру латинскую принимают благосклонно. От Киева до Владимира.
Стоявший подле князя православный священник чуть не плюнул с досады. Но промолчал, едва сдержавшись.
– Летом прошлого года дошел он даже до поселений племени мордвы, где проповедовал учение Иисуса на берегах реки Волги. Великий князь Владимирский Юрий Всеволодович дал ему на то свое разрешение.
«Прыткие проповедники у римского папы, – подумал Коловрат, услышав рассказ о путешествиях, – уже и с великим князем о делах своих договорились. О чем же он думает, пуская к себе эту гидру? Али лукавит толмач?»
– Кого на мордву пускать, то дело великого князя, его земли, – нахмурился Юрий, услышав такие речи. – Ты скажи лучше, какая печаль вас ко мне привела?
Услышав ответ, толмач задержался с переводом и попросил повторить вопрос. Видно, его познания в русском наречии были не столь полны. Тут в дело вступил Святослав.
– Разреши, княже, и моему толмачу слово ради тебя молвить. А то стоит без дела, как истукан.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Держикрай – это порубежник, пограничник.
2
В древности провинившихся в наказание сажали в глубокую яму. Заключенный мог видеть оттуда лишь небольшой кусок неба, размером в овечью шкуру (с овчинку). И то, что на самом деле было большим и необъятным, становилось маленьким.
3
Бирюч – так назывался глашатай в Древней Руси, вплоть до времен Петра Первого. Он объявлял на улицах о княжеских решениях и новых постановлениях, а также контролировал их выполнение.
4
Папежники – так на Руси презрительно называли последователей римского папы, католиков.
5
Laudare, Benedicere, Praedicare! Девиз доминиканского ордена – «Восхвалять, благословлять, проповедовать».
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги