Тень предков
А дым все усиливается, столбом над деревенькой поднимается, уносит ввысь души замученные. Горят избы как пучки хвороста, не слышно уже криков и стонов. Лежат тела неприбранные, во дворах и на улицах, в избах горящих и в сараях разбитых. Повсюду лежат. Все погибли, а кто жив остался, не может уже говорить. Дар речи от увиденного пропал. Женщины в одних рубахах нательных сидят, как скот у часовни, объятой пламенем. Уже не плачут, даже не всхлипывают, смотрят в одну точку и молчат. Нет в них больше человеческого, лишились разума бедные. И детишки маленькие сгрудились рядом с мамками, жмутся к ногам, ища защиты от ворогов. Но некому их защитить, повсюду половцы. Смеются плосколицые, весело им. Потешили плоть свою, хороши бабы русские. Много выгоды с них получить можно на торгах хорезмских. Побили беспечных русичей, сонными всех, тепленькими взяли. Все, что их было, теперь нашим стало. А орда уже дальше катится. Скачут всадники черные, под одним лишь светом лунным, как воры в ночи на Русь движутся. Тянется за ними вереница полоняников и возы с награбленным. Много взяли, но возьмут еще больше. Крест на распутье стоит, а к нему муж славный прибит. Крепок он был, богатырь. Волосы светлые, борода густая, аккуратная, мышцами весь переплетен, словно бронею. С ног до головы в ожогах и ссадинах. Из последних сил держится, ребра уж и кожу прорезали. Прилетел ворон черный, сел перед русичем. Бесконечная змея всадников проплывает мимо мученика. Смеются половцы, вот он – грозный рус. Вот что с ним стало. Вспорхнул ворон, завис над телом воина, размахивая крыльями, вцепился под ребра, где кровушка красная течет. И начал клевать внутренности. Каркнул страшно, выронил из клюва плоть окровавленную. Не разевай, половец, клюв, мигом добыча выпадет. А воин только сжал зубы посильней, улыбнулся.
– Ну, все, теперь в рай, братья мои. Отомстите за меня ворогам окаянным. Не уронил я чести своей, не запятнал памяти предков делами паршивыми. Вынес все, и вы вынесете, – молвил он в небеса, как будто его слова могли донестись до его далеких родичей, и ушел в другой мир, опустив голову.
А потом тень заволокла взор Святослава, и не видел он больше злодеяний половецких, детинец узрел, рощицу малую, что у моста через Студенку раскинулась. И снова ночь кругом. И луна такая же, большущая, полная. Хорошо видно человека у опушки. Крепок он, в кафтане богатом, плащ шелковый, соболем отороченный, поверх кольчуга позолоченная, на поясе меч германский, секира в петлице. В лесу десяток воев сидит. Все нурманы страхолюдные. Ждут кого-то, не терпится им. Наконец топот копыт послышался, скачет кто-то. Точно, трое всадников. Старший в железе дорогом с ног до головы и конь его тоже. Бронь двойная, снизу кольчуга, сверху доспех дощатый, чешуя позолоченная. Дал знак сопровождающим, остановились всадники. Сам к воину подъехал, снял островерхий шлем с личиною. Лицо правильное, скулы ввалившиеся. Был бы он красив, коли не шрам, ото лба до подбородка тянувшийся. Оскал как у волчары битого. Улыбнулся вроде, а чувство, что рычит и скалится.
Попробовал Святослав второму в лицо заглянуть, да не получается. Не может сдвинуться он со своего места, чужими глазами из леса за происходящим смотрит, но глаза эти зоркие и в темноте видят остро.
Всадник спешился. Невежливо с коня разговор вести. На земле ему неуютно стало. Сразу уменьшился как-то, скукожился.
– Много ли воинов с тобой придет, Кияк?
– Не много, друг мой, как и договаривались, – ответил степняк. – Ты мне лучше вот что скажи, когда дань в крепость свезут? И когда мальца мне ждать?
– Дань уже свезли, да только не взять тебе крепость. Воинов там много, из Переяславля вои прибыли, вместе с княжичем малым. И стены слишком крепкие. Побьют вас.
Степняк снова оскалился, погладил коня по морде. Животное фыркнуло. Мол, побьют нас, жди больше.
– Тогда все по старому плану пойдет. Княжича возьмем, а ты уж позаботься, чтоб боярин, как надо отреагировал. Справишься?
Воин подбоченился, ох и высок же он, настоящий великан. Волосы в косы заплетены, светлые.
– Ты сам княжича не проворонь. Стражу я свою у ворот поставлю, если тихо все сделаешь, никто мешать не будет.
– Так, может, ночью на крепость налететь, ты ворота откроешь, мы и войдем?
Воин усмехнулся. Жадный степняк, жить ему надоело.
– Как войдешь, так и выйдешь. В крепости пять сотен гриди княжей. Давно тебя мы не били. Забыл, что такое варяжская сталь.
– Как скажешь, тебе виднее, – половец пожал плечами, ухмыльнулся: – Ты с русами за одним столом сидишь, ты братину с ними пьешь. Не жаль братьев?
Святослав не видел, но воин аж посерел.
– Не братья они мне! Молчи, степняк, коли жизнь дорога.
Половец попятился, развел руками, снова ухмыльнулся.
– Дело твое, рус. Жизнь мне моя дорога, потому замолчу сейчас, но честь мне дороже. Коли в степи встретимся, узнаешь, как воина степи затыкать.
– Пусть так и будет. Княжича сегодня ночью стереги, с малой стражей будет. Легко возьмете.
Половец запрыгнул на коня, махнул своим спутникам рукой и помчался в степь. Не о чем им больше говорить. Теперь пусть оружие свое слово скажет.
А потом снова образы сменились, закрутилось все. Тошнота наваливалась, круги в глазах яркие, проснулся от одури. Вырвало обильно на траву, поднял голову. Ночь и степь кругом, трава мокрая, высокая. Сунул руки в росу, утер лицо. И как я тут оказался? Я ж в яме сидел! Святослав встал, снова огляделся. Вдали, кажется, речка, овражек малый, с небольшой березовой рощицей. Чуть в стороне холм, а на нем каменная глыба, и вид у нее странный. На что угодно можно поспорить, что поставили ее там люди. Может, портал домой? Святослав рванул со всех ног к холму. Весь промок до нитки да еще руки ободрал. Трава в степи чуть ли не по грудь растет, скользкая. На холм как на крепостной вал вскарабкался. Поскользнулся, упал под самым камнем. Поднял голову… Идол огромный, в три человеческих роста, грозный лик взирает на чужака. Ох, и страшен древний бог. Святослав уже намеревался встать, как послышался топот копыт. Упал снова, прижался к земле. На холм въехал десяток всадников, а всю окрестность залили сотни половцев. В том, что это половцы, Романов не сомневался. Насмотрелся уже на их злодеяния. Всадник, залитый в сталь, соскочил с коня. К его ногам бросили два кулька. Связанные люди, точно. Тела зашевелились. Половец поставил пленника на колени, сдернул повязку. Даниил! Боярыч, сволочь. Так тебе и надо, гад. Не все мне получать. Но радовался Святослав не долго, половец поднял второго пленника, и Романов увидел Аленку. Девочка простонала, больно малышке. Черт! Святослав сжал зубы. Ну почему я всего лишь маленький мальчик?
– Не бойся меня, княжич, я хан Кияк. Мы, считай, родственники по женской линии.
– Я не боюсь тебя! Не родственник ты мне, а предатель, – выкрикнул Даниил. – Ты сдохнешь, степная собака. Мой отец зарежет тебя как свинью.
Половец рассмеялся, потрепал мальчика по голове, раскидав волосы. Боярич отдернул голову, попытался укусить, не получилось.
– Я предоставлю ему такую возможность. Скоро. А ты храбр, маленький русич. На Востоке любят маленьких храбрых мальчиков. Продам тебя в гарем султану.
Глаза Даниила расширились от ужаса.
– Мой отец за меня заплатит, очень много.
Половец оскалился, обнажив багровый шрам.
– Ты плохо знаешь своего отца. Он ни за что не будет платить. Варяги не платят, они забирают все силой.
– Пока ты говоришь, он уже скачет за тобой по следу. Он найдет тебя и отомстит тебе за меня.
Глаза степняка полыхнули недобрыми огоньками. Сотни всадников, заполнивших луг, громко переговаривались, создавая невообразимый гул. Степь дышала.
– Твой отец убил моего отца. Я рад буду с ним встретиться и даже надеюсь на это. Осмотрись, молодой воин. Тебе не кажется, что это хорошее место для засады. Всеволод думает, что перехитрит меня, но я умнее.
«Как Всеволод? Кияк что, думает, что пленил князя Ярослава?» – подумал Святослав.
Даниил обернулся. И, правда, в овраге можно спрятать немало воинов и за холмом тоже. С идола вся округа видна как на ладони. Побьют ведь наших.
– Зачем тебе это? Ради мести?
– И ради нее тоже. Но месть не главное. Пока твой отец будет искать тебя с боярином, мои воины пожгут детинец. Золото, вот что важнее всего на свете.
В носу у Святослава засвербело. А-а-пщи! Романов громко чихнул. Все – конец! Он вскочил с земли и со всех ног побежал к рощице. Укрыться в реке, скорее. Кто-то засвистел, вскинул лук. Не успел хан отдать приказ. Ушла стрела, сбила мальчика с ног, завязла глубоко под лопаткой. Как больно, в глазах все померкло. Наступила тьма.
Святослав открыл глаза. Пот по лицу течет рекой. Растерзанные тела, бабы с детишками замученные, деревня, горящая перед глазами. Аленка на коленях перед идолом и стрела в лопатке. Ощупал быстро спину. Нет стрелы, только синяк большой. Больно-то как. Ну, за что мне все это?! Я с ума схожу…
Глава восьмая. Первая битва
Уснуть Святослав так и не смог. Просидел всю ночь в яме. К утру стало совсем холодно, стенки отсырели. Да и по нужде очень хотелось. Из возраста, когда люди ходят под себя, Святослав давно вышел. Так, что суда он ждал с нетерпением. Но солнце взошло, петухи пропели, а за ним никто так и не пришел. А потом наверху началась непонятная суета. Люди сновали туда-сюда, кричали друг на друга, а потом все стихло. Деревня как будто вымерла. Святослав сидел в яме, понурив голову. И что могло случиться?
Наверху послышались шаги. Идет кто-то. Неужели вспомнили об узнике? Нет, это всего лишь Ждан. Парень встал на краю ямы. Взгляд злой, в руке камень. Ох, с недобрыми намерениями он сюда явился. Святослав встал с земли, помахал гостю рукой, улыбнулся приветливо.
– Навестить меня пришел, соскучился?
Сын кузнеца совсем посерел лицом. Злой как черт. Сейчас точно кинет.
– Да чего случилось-то? Скажи, в чем я виноват перед тобой, прежде чем убить.
– Аленка из-за тебя погибла. Ты ее убил!
Святослав так и застыл с открытым ртом. Как мертва?! Кто убил? Романов замотал головой, не веря своим ушам.
– Ты врешь! Она ночью ко мне приходила, жива она.
– Она к боярину из-за тебя ночью пошла, а там степняки караулили. Воинов побили и боярича с Аленкой в степь уволокли.
Сон! Степняк в броне у идола и Аленка с Даниилом на коленях. Вещий? Не может этого быть.
– Не врешь?
Ждан выпустил из рук камень. Сел на край ямы, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать.
А Святослав задумался. Прокручивал в голове картинки сна. Что же делать? Спасать ребят! Там же засада и на деревню скоро нападут.
– Ждан, скорее тащи лесенку, спасать наших надо.
Парень опустил глаза на Романова. Посмотрел недоверчиво, но с надеждой.
– Что степняк забрал, то уже не вернуть. Пустое это все.
– Боярин в погоню отправился?
– Ну да. Боярича-то он, может, и спасет, а вот Аленка сгинет.
– Ты не бубни, а делай что говорю. Лестницу сюда, живо!
Внутри Ждана что-то дрогнуло. Одурь спала, вскочил с места и побежал за лестницей. Даже мысли в голове не было ослушаться. Откинул решетку, сунул лестницу вниз. Святослав выбрался наружу, отряхнулся, размял ноги.
– Слушай меня внимательно. Мне нужен конь, оседланный, и лук со стрелами. Когда меня схватили, со мной лук был, сейчас не знаю, где он. Добудешь?
Парень кивнул головой и дернулся бежать, но Святослав успел ухватить его за рубаху.
– Стой, я не договорил. В крепости кто-нибудь остался?
– Да, за старшего воевода Скулди, норманн.
В памяти сразу же всплыла фигура великана, говорившего во сне с половцем. Предатель! Вдруг он?
– А далеко ли еще вои русские? Подмогу откуда позвать можно?
Ждан задумался. Видимо, в местности он разбирался неплохо.
– Полдня пути, застава богатырская, вои княжьи.
Княжьи – это хорошо. Для князя вся земля переяславская его. Был бы боярин какой, мог бы не прийти на помощь.
– Тогда пошли туда кого-нибудь. Вон, Емельку соседского, друга твоего. Измажь его землей, кровью попачкай. Пусть скачет к богатырям, помощи просит, скажет, что половцы на детинец напали.
Глаза Ждана округлились от удивления.
– Так ведь не напали же. За такое знаешь, что будет?
– Налетят, будь уверен. Долго они себя ждать не заставят, лишь бы подмога успела. Как думаешь, придут?
Ждан ухмыльнулся. Эко все закрутилось.
– А куда они денутся. У нас же в гостях сам князь переяславский был, Ярослав Всеволодович, а его вороги вчера похитили. Если с ним что случится, всем головы не сносить.
– Хорошо. Тогда пусть скачет. Найди лук и коней, со мной пойдешь, дорогу покажешь.
– Куда? – удивился Ждан.
– Видел я идола в степи языческого, он на холме стоял, река рядом текла и рощица малая. Знаешь где?
Ждан расплылся в улыбке. Разве ж может он что-то не знать? Это же его земля.
– Ну, а как же! Дневной переход всего.
«А как же я их ночью сегодня видел? Не могли они так быстро туда добраться. А вдруг просто сон? Буду выглядеть полным дураком, да еще побег из-под ареста припишут, ладно. Авось повезет».
– Тогда возьми еще по паре заводных лошадей, нам быстрей боярина туда добраться нужно. Я подожду тебя на подворье, давай скорее.
Ждан побежал в одну сторону, а Святослав – в другую. Всю дорогу думал о том, что с ним теперь будет. Может, бежать куда подальше. Родня вроде в Киеве, там же хазары есть. А я хазарин, может, не оставят родича в беде. Святослав помотал головой, как пес, отогнал дурные мысли. Нет, теперь я другой человек. Я больше не трус! Я готов принять свою судьбу. И Аленку я не брошу.
Вбежал во двор, громко хлопнув калиткой. Тихо на подворье. За заборчиком важно топчутся гуси, свинья роется в свежей куче навоза. Родной дом. Святослав даже удивился таким мыслям. Подошел к лохани с водой. Морда в запекшейся крови, как черт ведь. Снял потрепанную рубаху, умылся. Сразу похорошело. Из кузни вышел дядька Никифор, в кожаном переднике, голову обруч обрамляет. В руках клещи и раскаленный прут железа. Посмотрел зорко, сдвинул брови.
– Сбежал?
Святослав пожал бесшабашно плечами.
– Ну, раз меня никто не выпускал, можно и так сказать. Сбежал…
– Куда направишься? Далеко?
А он ведь решил, что я удрать собрался, и не мешает. Деревне тогда за меня головное платить придется. Приятно, что тебя не торопятся сдавать в руки правосудия.
– Аленку спасать пойду и боярина – тоже. Его засада в степи ждет.
Кузнец кивнул, развернулся, подошел к бочке и опустил туда прут. Зашипело железо.
– Привиделось что?
– Да, – не стал отнекиваться Святослав. Это в том мире, если бы он кому рассказал, что ему сны вещие снятся, никто бы не поверил. А здесь ко снам и предвидению серьезно относятся.
– А спасать как будешь? Знаешь? Маловат ты для подмоги, толку мало от тебя будет.
– Пока не знаю, но придумаю. И ты спасайся, бери Пелагею с детишками и в лес уводи. Степняки скоро на деревню налетят.
Кузнец высунул прут из бочки, осмотрел, – еще поработать с ним надо, – в кузню вошел. Молот взял, тукнул раз-другой. У Романова даже в ушах зазвенело. Потом положил заготовку с инструментами на стол, а сам в хату направился. Ни слова больше не сказал. Странный человек.
Святослав забежал в сарай, надел рубаху чистую, штаны новые, обернулся. Кузнец в дверях стоит, в руках сверток. Подошел к лавке, развернул тряпье. А там меч лежит, норманнский, в черных кожаных ножнах и с поясом боевым. Рукоять рифленая под пальцы, яблоко украшено резьбой, крестовина короткая, с рунами. Красивая штука.
– Вот, возьми. Спаси Аленку, век тебе благодарен буду, – кузнец протянул меч Романову.
Парень отодвинул подарок. «Ну, зачем он мне. Пользоваться я им все равно не умею, а если бы и умел, все равно толку от меня ноль. Мне лет двенадцать всего, не больше. Да любой половец меня на куски порубит».
– Слишком дорогой подарок, не могу принять. Да и пользоваться им я не умею.
– Глупости говоришь, – насупился Никифор, – меч тебе не для того, чтобы ты махал им, а чтобы глянул на тебя любой и понял, что ты воин, а не холоп безродный. Бери, не возьмешь, обидишь меня.
– Ну, а как же Ждан, это же его меч должен быть?
Кузнец сунул Святославу меч и развернулся.
– Ему меч ни к чему, он кузнецом станет. А из тебя кузнец не выйдет. Тебе меч нужнее.
Святослав принял меч, надел пояс, пристегнул ножны. Приятно мужчине оружие держать. Сразу как-то увереннее себя чувствуешь. Вышел из сарая, там Ждан уже с лошадьми ждет. Подошел к парню, обнял. Все, теперь в путь. Пристегнул колчан к поясу, уперся коленом в лук, натянул тетиву. Получилось, закинул за спину. А у него, оказывается, это в крови, как будто каждый день тетиву набрасывал. Взобрался на коня, неуклюже получилось, но стоило ему дать шенкеля, как чутье обострилось. Понесся на вороном, ноги сжались, спина выгнулась. Никому его теперь не догнать. Вот, что значит сын степи в надцатом поколении. Тело все само помнит. Ждан заводных взял и следом помчался.
Красиво все начиналось, как в былинах. Помчался богатырь русский спасать Аленку Красу, конь верный, меч добрый и лук тугой. Да вот в жизни все не так красиво. И богатырь совсем щупленький, и конь вовсе не конь, а кобыла крестьянская. В общем, скакали они до заката, время от времени меняя лошадей. Ехали, само собой, никого не опасаясь. Ну, кого можно встретить на пути, если здесь прошел отряд русов? Даже не подумали, что русов и можно встретить.
Святослав скакал первым, зад за шесть часов пути уже изрядно отбил. Может, его организм и умел двигаться в такт коню, но вот пятая точка от этого крепче не стала. Хотя, может, она и была крепче, потому что на Ждана вообще было больно смотреть. На коне парень сидел как собака на заборе, а еще с лошадью обращаться научить обещал, тот еще учитель. Его подбрасывало то влево, то вправо, так что, когда из травы возник бронный воин, парня даже не понадобилось выбивать из седла. Конь испугался, встал на дыбы, и Ждан сам выпал. А вот со Святославом этот номер не прошел. Его кобыла тоже испугалась, но, в отличие от сына кузнеца, Романов был сыном степи в надцатом поколении, по крайней мере биологически. Сжал бока кобылы, привстал в стременах и вжался в шею лошади. Животное испугалось, замолотило копытами по врагу. Тот увернулся, но с дороги ему пришлось уйти. Святослав всадил пятки в коня. Рванул со всей прытью, на которую был способен. Но не успел, свистнула петля, дернула за плечи – и все. Весь дух одним ударом вышибло. Так об землю приложился, что забыл, кто он и где находится. Только связанным уже в себя пришел. Вокруг были русы. Все в бронях, красивые, высокие. Костер жгли, а в нем наконечник копья, докрасна нагретый. Меня пытать? Они шутят! Только не со мной, с кем угодно, но только не со мной. Наверное, так думает каждый, пока ему не прилетит.
Огромный русич, в двойной броне, подошел к Святославу. Чешуйки через раз в позолоте, богатый воин. Меч на поясе, секира в петлице. Знакомая, кажется, секира…
– Кто ты, чужак? Зачем за князем увязался?
Святослав посмотрел по сторонам, много воинов. Ждут, пока допрос закончится.
– Говорить буду только с боярином, у меня весть к нему, личная.
Великан сжал пальцы в замок, хрустнул костяшками. Жест весьма характерный, но это лучше, чем каленое железо.
– Я ведь пока по-хорошему спрашиваю, из уважения к предкам твоим. Будешь дальше отпираться, железом спрошу.
Святослав глянул на красный клинок. Страшно-то как. Рванул, затрещали веревки, зарычал, чуть снова в беспамятство не впал. Воин треснул Романова ладонью, отошло.
– Волчонок! – удивился здоровяк.
Повернул Святослава на бок, посмотрел на татуировку. А потом вытащил нож. Ну все, сейчас резать будет. А нет, веревки вскрыл. Романов уставился на великана ничего не понимающим взглядом.
– Бабка твоя сестрой моего отца была, Элда-воительница. Тесен мир, маленький хазарин. Как папка поживает? Братья с сестрами?
Сказать, что Святослав был удивлен, ничего не сказать.
– Не помню я ничего, головой ударился, память отшибло.
Великан покачал головой.
– Плохо предков не знать. Отца твоего, кажется, Игорем звали. Больше в степи хазарина с таким именем не встретишь.
Та-ак, а не разводят ли меня. Может, врет что родственник?
– Мне к боярину срочно нужно!
– А захочет ли он с тобой говорить? Боярин половцев гонит, у него и без тебя забот полно. Мне скажи, что хотел, я передам. Я ж родич твой.
Ох, и лицо-то какое сделал. Ну, прям плюшевый мишка.
– Прости, я тебя не знаю, приказали лично боярину. Кем я буду, если слово нарушу? Не пристало воину слово нарушать.
Здоровяк аж крякнул. Улыбнулся, вроде по-доброму, но с угрозой.
– А кто приказал? Это-то ты можешь сказать? Сам пойми, чужой мальчонка, оружный, в дикой степи, с боярином встречи ищет. Не могу я так просто тебя к нему пустить. А вдруг мести ищешь.
Святослав встал с земли, размял руки. «Мы ж родичи, нечего мне на него с земли смотреть. Я и так маленький, чтобы голову задирать. А прокололся мужик, ну какой же я чужой, раз родня. В этом мире даже дальняя родня – все равно свои».
– Ну, почему не сказать, родичу скажу. Из заставы я богатырской. Воевода меня к боярину послал, с важным донесением. Но тебе по секрету кое-что расскажу. Войско из Переяславля большое идет… Побьют половцев с предателями.
На здоровяка было страшно смотреть. Его мозг не мог обработать такое количество вранья.
– Каких предателей? Какое войско? – напрягся великан.
Святослав пожал плечами.
– Ну, что за предатели, я не ведаю, но мой воевода все от половца узнал, перебежчика от хана Кияка. Вроде так его зовут. Из заставы воины уже в детинце, добро боярина берегут. Воевода Скулди их хорошо принял. Так что провалился план басурман. Перебежчик от Кияка сказал, что половцев на детинец предатель нурманн навел. А уж кто конкретно, мне не сказали. Я ведь человек маленький.
Здоровяк болтливого мальца больше не слушал. Половец перебежчик, воины из сторожки, рать из Переяславля… Имя хана никто не знал, похоже, правду мальчонка говорит. Ох, не так, как надо, все поворачивается, ох не так.
А Святослав тем временем огляделся. Вокруг два десятка воев, на него внимания не обращают, раз развязали, значит свой. Вот и Ждан в сторонке, сидит в траве, связанный. Вот лук с поясом. Что же делать? К боярину меня вести явно не собираются. Святослав подошел к своему поясу, вытащил нож. Воин рядом скосил на парня глаза и снова отвернулся. Нож – это не оружие. Так, мясо постругать. Романов подошел к Ждану и взрезал путы. Шепнул тому на ухо: «Как крикну “половцы”, на коня прыгай и скачи куда глаза глядят, не оборачивайся». Отошел, закинул лук за спину, колчан на пояс повесил. Воевода обернулся к нему. Посмотрел недоверчиво.
– А ты часом не врешь мне? Что-то верится в твои слова с трудом.
Святослав осенил себя крестным знамением.
– Ей-богу не вру! Да как можно воину до такого дела поганого опускаться. Я и так тебе лишнего сболтнул. Мне к князю или к боярину надо. Отведешь?
Воин посмотрел на Святослава внимательно так и криво ухмыльнулся.
– Врешь! Соколик, а ну возьми его да поспрошай хорошенько. Не договаривает гость наш, ох не договаривает.
Глаза Соколика, белобрысого парня лет двадцати, округлились от растерянности. Да как же можно родича пытать?!
– Сигурд, так он же родич твой? Родича… железом?
Воевода сморщился как от зубной боли.
– Да не родич он мне. Скулди-дан его родич, а я свей.
И тут Святослав закричал: «Половцы!» Воевода Сигурд залился смехом. Чего только ни придумает чужак, чтобы избежать пыток. Но тут закричал и Соколик: «Кипчаки!» Сигурд стремительно развернулся, скидывая со спины щит. Ах, ты недобрая… Десятков пять степняков вынырнуло из-за холма. Ждан, выполняя приказ Святослава, вскочил на коня, всадил ему пятки в бока и помчался в степь. Воин в шлеме-полумаске вскинул лук, набросил стрелу, но выстрелить не успел. Святослав разбежался и врезался ему плечом под колено. Воин не упал, но равновесие потерял и стрелу выронил. Половцы уже заметили отряд русов, засвистели, заулюлюкали и помчались с холма навстречу. Это только Романова и спасло. Воины вскочили со своих мест, быстро запрыгнули на коней. О пленнике все сразу позабыли. Он отскочил от воина в полумаске, тот попытался схватить парня, но не тут-то было. Святослав полоснул его крест-накрест ножом. Дважды в руку попал. Воин отдернул искалеченную длань, взревел яростно, но тут полетели стрелы. Здоровяк стоял удачно, невольно прикрыл мальца от стрел, а вот сам несколько поймал. Одна в затылок вошла и из горла вышла. Малоприятное зрелище. Еще одного руса к стволу березы пришпилило, сразу три гостинца в него угодило. Святослав упал на землю, пополз к лошади, пытаясь прикрыться стволом дерева. Стрела со свистом вонзилась в землю перед ним, оцарапав щеку. Он прижался к земле и быстрым броском вскочил на коня, хлестнул ладошкой по крупу и помчался в степь. Назад он не оглядывался, прижавшись к гриве коня. Вслед летели стрелы. Одна ударила в седло, но на излете, кожу не пробила.