– Госпожа, ваша ванна, – голос служанки вырвал Клиару из пучины скорбных мыслей, окутывающих ее разум, как густой туман.
– Спасибо, ты свободна, – отрешенно бросила Клиара, даже не обернув голову, хотя что тут странного, с прислугой же разговаривает.
– Вам помочь раздеться?
«Только не это!» – подумала Клиара, а вместо этого лишь сказала:
– Нет, спасибо, отдыхай!
Клиара сделала вид, что продолжает разглядывать пустынные дали, а на самом деле слушала шаги удаляющейся служанки. Когда до нее долетел скрежет закрывающейся двери, принцесса обернулась, чтобы удостовериться, что осталась в комнате одна. Ее взгляд мгновенно преисполнился решимости, она глубоко вздохнула, ведь такое дело с легкой руки не сделаешь.
Девушка грациозной походкой подлетела к бассейну, окинула его грустным взглядом: лепестки роз, все такое… Зачем ей уже все это? Не понятно. Она вытащила из-под платья кинжал, такой острый и холодный, всегда голодный до человеческой крови, боли и горя, но зато бесчувственный…
Она скинула платье, открыв взорам богов свое прекрасное тело: плавные изгибы талии и бедер, пышную грудь, тонкую шейку…
Вода была теплой, как она и любила, но сейчас это не имело значения. Она погрузилась в пучину блаженного тепла. Если умирать, то умирать красиво. Клиара поднесла нож к запястью. Ей нужно сделать всего одно движение, и все беды прекратятся. Раз ее все предали, то и она бросит всех – покончит с собой, и пусть все сами разбираются со своей треклятой политикой.
Острие ножа коснулось кожи, всего одно движение… И тут девушкой овладело сомнение: а стоит ли? Быть может, еще есть надежда, что все обойдется? А может, остальные правы? Зачем умирать молодой? Рука начала подрагивать, дыхание участилось. Это оказалось сложнее, чем она ожидала. Клиара отвела кинжал от своей руки.
Она не считала секунды или, быть может, минуты, ей казалось, что время бежит очень и очень медленно. Но наконец ее глаза вновь засверкали железной, несгибаемой уверенностью, прямо как глаза Аймунда, и она вновь поднесла клинок к венам.
– Госпожа, я забыла подлить вам масла, – послышался голос служанки. Эта девица всегда была робкой и рассеянной, постоянно что-то да забывала.
От неожиданности Клиара вновь одернула кинжал от руки. Служанка округлила глаза от страха, кувшинчик с маслом выпал из ее рук и разбился на полу. Девица закричала, схватившись руками за голову.
Клиара смекнула, что действовать нужно либо сейчас, либо никогда. В этот момент в комнату вбежала вторая служанка. Эта девчонка была не из робкого десятка. Она сразу же кинулась к принцессе, влетела в бассейн и схватила нож, который успел слегка надрезать кожу Клиары. Мельмезидка закричала и заревела, она не собиралась просто так сдаваться. Девушки начали бороться, пока третья как кричала, так и продолжала стоять и орать во всю глотку.
В зал ворвались трое стражников и мгновенно бросились на помощь. Правда, они, скорее всего, подумали, что это гадкая рабыня напала на принцессу. Один воин сбил с ног крикунью.
Клиаре удалось оттолкнуть неприятельницу, бедная девушка упала с головой в воду от не по-девичьи сильного удара, которым ее наградила госпожа. Но на смену ей на принцессу сразу же обрушились двое стражников, все-таки сообразившие, что к чему. Они повязали ее по рукам и ногам, и шансов выпутаться из их хватки у нее уже не было, но она упорно продолжала бороться.
Клиара кричала и визжала, срываясь на истошный визг, извивалась в жалких потугах вырваться из объятий могучих воинов, но всем уже было ясно, что попытка самоубийства предотвращена.
ГЛАВА ВТОРАЯ. Момент истины
Окна просторной спальни как раз смотрели на восток, так что первые лучи рассветного солнца наполнили покои принца Нур-Ад-Дина золотистым утренним светом, а подушки и одеяла из красной ткани на широкой кровати, среди которых безмятежно спал хозяин комнаты, заалели пуще прежнего. Новый день, этот дар богов, настойчиво стучался в дверь. Даже если бы принц хотел (а он этого хотел), у него никак не получилось бы поспать подольше.
Нур полежал некоторое время, чтобы хоть немного прийти в себя, и не без труда встал на ноги. Он бросил раздраженный взгляд за окно. Погода была чудесной: солнце едва оторвалось от горизонта, на небе ни единого облачка и совершенно безветренно. Все располагало к тому, чтобы отправиться на конную прогулку за город. Вот только эти ранние подъемы и эти чертовы прогулки ни свет ни заря рано или поздно все-таки его доконают.
Ему в глаза вдруг ударил яркий свет. Что это? За все эти дни ранних подъемов и бессмысленных прогулок, треклятого недосыпа он стал параноиком. В неспокойные времена приходится жить. Но, к счастью, это был лишь солнечный зайчик, невинный и безобидный. Принц присмотрелся – на полу у балкона лежало зеркальце. Но откуда оно здесь? В последнее время Нур не водил к себе девиц, значит, кто-то забыл его здесь. Но кто?
Принц поднял с холодного каменного пола сверкающую безделушку, бросил на нее очередной взгляд, но вот незадача, вновь зеркальце отразило ослепительные лучи светила прямо в глаза господина. Он зарычал и в гневе метнул эту чертову штуковину в стену, и в следующее мгновение она со звоном превратилась в бессмысленный хлам.
Нур вышел на балкон, ведь с улицы повеяло свежим ветерком, которого ему так не хватало. Пустыня так противоречива: днем в ней невыносимо жарко, но едва наступает ночь, как раскаленные пески и горячий воздух тут же остывают. Коварный пустынный холод может унести не меньше беспечных жизней, чем пылающее солнце и обезвоживание. Чтобы не околеть ночью, Нур-Ад-Дин, как и прочие жители Капии, кутался во множество теплых одеял. К утру он как следует взмок, и теперь принцу было душно, шея назойливо чесалась под слоем застывшего пота, и лишь легкая свежесть стремительно нагревающегося воздуха несла спасительное облегчение.
Соня по призванию и ранняя пташка по необходимости облокотился о перила и, назойливо расчесывая шею, уставился вдаль. Город еще спал. Оно и неудивительно, жизнь внутри крепостных стен начинается позже, чем за ними. Это на селе крестьяне уже направляются в поля, а в пустынях кочевники уже гонят свои стада на новые пастбища.
Уже не первый день Нур-Ад-Дин встает с первыми лучами солнца лишь для того, чтобы отправиться за город на бессмысленную, бесполезную и вдобавок совершенно ненавистную прогулку по окрестностям, чтобы сбежать из города, если его отец умрет. Царь Вастурбал болен и, не ровен час, по воле богов отправится в мир иной со дня на день, и тогда у убийцы Визара будут развязаны руки. Его ничто не остановит от попытки устранить Нур-Ад-Дина, так что последнему приходилось быть начеку, готовым в любой момент сбежать из Ан-Мефисиона, столицы Капии.
Шаткий мир в правящей семье после убийства матери Нура поддерживался непререкаемым авторитетом государя. Несмотря на преклонный возраст, он крепко держит власть в руках, ему верна армия, царская стража и жрецы богов, капийские колдуны. Если он молвит хоть слово, верное войско поднимет оружие даже против его наследников. Пока Вастурбал жив, Визар не посмеет устранить ни Нура, ни Джелала, но едва царя не станет, воины и маги присягнут на верность Визару, и тогда ничто его не остановит.
Наверное, Нур с радостью плюнул на все и не стал бы искушать судьбу да сбежал бы прямо сейчас, если бы не нечто большее. Он должен отомстить за смерть матери, и на этот счет у них с Джелалом как раз готов план. Пока братец на севере занимается поиском доказательств вины Визара, Нуру отведена скромная, но крайне важная роль шпиона. Он глаза брата и должен информировать его о ситуации при дворе столь долго, сколько только будет возможно. Покинуть город сейчас в расчете на то, что отца скоро не станет, крайне легкомысленное решение. Старики нередко болеют. Сегодня он может быть при смерти, завтра готов идти хоть на войну, а послезавтра снова болен. И так может продолжаться еще очень долго. Нур знает это, ведь страна так живет уже не первый год. А если Нур сбежит раньше времени, отец наверняка заподозрит что-то неладное. Нет, делать ноги нужно в самый последний момент, когда повелитель капийских песков отправится к праотцам, не раньше.
Ради этой цели Нур-Ад-Дин готов день ото дня просыпаться в несусветную рань, ехать на бессмысленную прогулку. Зато так его колесница готова к побегу почти круглые сутки, ведь для столь раннего вояжа ее приходится готовить еще с вечера, и это ни у кого не вызывает вопросов. Так что едва пробьет час, он сбежит из столицы еще до того, как тело отца успеет остыть.
У двери послышалось какое-то копошение. Наверняка это слуги пришли на шум разбившегося зеркала.
– Я хочу пить! – потребовал Нур, даже не удосужившись окинуть взором своих утренних гостей.
Принц так и стоял, пока слуги все не приготовили. К тому времени он уже успел озябнуть, впрочем, это неважно. Крепкий паренек притащил к кровати низенький деревянный столик, на котором две девицы уже раскладывали скромный завтрак. Еще одна стояла чуть поодаль с тазиком для умывания.
– Что-то я вас раньше не видел? – настороженно поинтересовался господин, даже и не думая прикасаться к еде. Новым людям доверять нельзя, а в нынешние времена тем более. Мало ли кто их подослал.
– Ам, да, господин, мы новенькие, – склонив голову в раболепном поклоне, защебетала одна из девиц. – Предыдущая служанка На…
– Меня не интересует, как ее зовут. Раз я за все это время не запомнил, то и теперь не собираюсь утруждать себя ненужной информацией! – Нур беспардонно перебил ее. – Ну, так что с ней, с предыдущей служанкой?
– Заболела, – смущенно буркнула девица.
Что ж, если хотя бы одна из прежних слуг заразилась, то тогда понятно, что с остальными. Их наверняка отстранили от работы с особами царской семьи, чтобы они ненароком не заразили кого из господ.
– Тогда пробуй! – распорядился принц, удовлетворившись таким ответом лишь отчасти.
Даже если у появления новых лиц среди его обслуги и есть объективные причины, это не повод им доверять. А пока они тестировали еду принца, Нур спокойно умылся. Лишь после этого, когда стало ясно, что пища безвредна, он приступил к трапезе.
Было еще раннее утро, так что царские повара едва приступали к работе, поэтому принцу на стол накрыли из того, что было: хлеб с медом, лук-порей, нут. Весьма скромно, но Нур не собирался предаваться наслаждениям и праздно пировать, нужно подкрепиться и ехать за город. И, конечно же, из напитков было пиво. Это далеко не то, чего хотел Нур с утра пораньше, но, увы, выбирать не приходилось. К сожалению, в пустыне пиво зачастую безопаснее воды, ведь последняя может быть заражена.
Слуги, видя недобрый настрой господина, удалились, дав ему спокойно позавтракать в одиночестве. А когда господин покончил с трапезой, девушки вернулись и помогли ему одеться. Их дружок тем временем принес лук и копье на случай, если принцу вздумается поохотиться.
Аккурат когда Нур был готов к выходу, в покои ворвался воин царской стражи. Весь запыхавшийся, с выпученными глазами, он явно нес недобрые вести.
– Господин, наш царь! Он зовет вас к себе… – сквозь тяжелую одышку просипел вояка.
– Что-то срочное? – и без того предвидя, каков будет ответ, для верности уточнил Нур.
– Царь желает проститься со своей семьей! Вам надо идти, срочно.
XXX
Эменкор, сын лорда Аймунда и наследник трона Мельмезидов, вихрем ворвался в малый тронный зал, едва не сбив дверью полусонного стражника, и направился к беззаботно завтракающему отцу.
– Ты должен отменить эту помолвку! – на полпути к главе Мельмезидов начал Эменкор.
– Я не могу, – Аймунд, проигнорировавший бестактно резкое появление сына, наконец соизволил оторваться от печеных яблок и обратил на него взор.
Их отношения нельзя назвать теплыми, отеческими. Обычно цари и князья поголовно мечтают о том, чтобы у них был наследник, сын. Аймунд был исключением, он мечтал о дочери, а все из-за своей фанатичной идеи заключить брачный союз с правящим домом. Однако собственных дочерей жена и боги ему не подарили, вместо них был один сын. Поэтому князь относился к Эменкору прохладно, а тот вполне логично отвечал взаимностью. Более того, отец нередко позволял себе странные намеки и упреки по поводу пола сына, отчего княжич предпочитал проводить время за пределами Абидриона, дабы не было нужды терпеть их. В основном он водился с кочевыми племенами людей и кентавров и урегулировал споры между ними, выполняя тем самым за отца всю грязную работу по решению проблем простого народа, для которого князь Аймунд был слишком хорош не в пример сыну.
– Можешь, папа, еще как можешь! И ты это сделаешь, – голос Эменкора дрожал, он еле сдерживался от того, чтобы не закричать.
