– Истина в пустоте, что даёт пространство для создания или умиротворения, нам было хорошо и тут и там, да и извне.
– Мне пора.
– До встреч.
Мальчик начал растворяться и с тёплыми лучами солнца испарился, лёгким паром пролетая по миру, даруя свои атомы для всего вокруг.
Книга дверей
Я обычный пацан с района, грабил киоски, унижал слабых, курил и пил дешёвую отраву, хоть эти времена вспоминаются и с лёгкой грустью, но со слезами радости на глазах, наивная юность, в которой тебя чуть не убивают или лишают свободы выхода на улицу родители. Никто мне не был указ, уголовники были моими идолами, они и наставили меня на путь.
Летним распадом отдыха, притаившейся ночью, ветер шептал байки с того света, а месяц заточкой пытал небо, пока звёзды как хлебные крошки кормили внимание прохожих, стая гопников, и я в том числе стремились заработать, но уже как понимаю просто отвлечься от скуки нахождения с самим собой, шли вдоль узких улиц, словно насилуя, оставляя грязный след от кроссовок, по только что отмытым следам преступлений троп. Голуби походили на банды, один из нашей компании был беспризорником и даже иногда их ел, этого поца все боялись, я скорее был просто бетой, меня не трогали, я ходил за компанию на всё подряд.
После пары часов прогулок мы заметили мужчину около автомобиля, сразу приметили какая хорошая модель тачки, решили опустить данного человека и угнать аппарат.
Разумеется всё пошло не по плану, это оказался мент, он спокойно застрелил пару моих же корешей, а меня нагнул и повесил всё на меня.
Отдел, опознание, СИЗО, суд, тюрьма.
Мой новый удел был слушать помехи в голове от всего произошедшего, понятия я знал и был готов принять свою судьбу. Целых два года я просто сидел, ел и выткал в стену, отвечая как робот на все вопросы. Родственники повесили на мне крест, и, видимо, я сам принял поэтичную судьбу арестанта, иногда мне казалось, что я всё равно ни на что не влиял, но за братву мне хотелось отомстить. Поэтому ярость иногда брала своё и я избивал кого-нибудь до полусмерти, меня отводили в карцер, в котором я стоял по несколько дней без сна, или проживал целый месяц в одиночестве. Это были хоть какие-то перемены.
Один из староходцев подарил мне книгу, дабы посеять небольшое спокойствие в общине, объяснил что все здесь не по своей воле, по крайней мере большинство, для кого-то это просто дом, научил проницательности и состраданию, воспитание пошло на пользу, я стал больше читать и всё дальше уходить от быдло-налётов собственных мыслей на давно ушедшие моменты в жизни. Культура воровства и бесчинства прошла, мой словарный запас и поток мыслей обретал удивительные повороты, даже время перестало быть линейным, я был поистине свободен. Осознание, что любое событие это опыт, это то, с чем можно взаимодействовать, главное не замыкаться на одном, а если и замкнулся, то без сожалений.
И в один из дней неожиданность: «Амнистия». Меня простил сам бог, да дал возможность творить. Я устроился в местную библиотеку города, в который меня увезли отбывать срок, я был без корней, но знал что такое дом. Первое время был ловеласом и ночевал то тут, то там, у женщин самых разных культур, этноса, и даже инвалидских групп. Мне нравилось экспериментировать и открываться для нового, мой разум был кристален, и даже если я умер бы, то всё равно отражался идеями на материи, которые, к сожалению или восторгу, не разглядеть через микроскопы, но можно ощутить во снах.
Мои поэтические силы росли, с детства был потенциал, бабушка была учителем литературы и много читала перед сном или после школы. Я стал писать сам, публиковался на разных сайтах, даже в газете написали, когда подал в местную журналистику!
Однажды декларируя новые идея для стихов в книжном клубе, я встретил одну особенную даму, наши интересы различались, подходы и мироощущение совершенно разнополюсные, но страсть ко всему иному, даже можно сказать юродивому, прокажённому связала нас.
Её вдохновили мои рассказы из жизни, изменения личности, хоть она и не верила что можно отречься от себя, но допускала что можно создать слои новых ощущений, которые будут постепенно перекрывать яркость и жажду старого, она называла это импринтингом, я так и не узнал что это значит, потому что мы отправились в её родную деревню, буквально в первый день знакомства. Она сказала, что это испытание, так люди становятся богами, убивая свой образ жизни.
Мы стояли на перроне и ждали свой поезд, ехать около 60 километров, в неизвестность, на встречу авантюризму и знакомству с мифами, легендами, инцидентами одной из самых древних деревень.
– Ты уже засиделся в этом городе, раз вышел, чего не подался мир видать?
– Знаешь же прекрасно, что и через мысли и книги можно переместиться куда угодно, или даже освободиться от чего угодно.
– Вникаю в твой настрой, но что скажешь по поводу энергетики, истории в конце концов, не замечал что в каждом городе свои обычаи, диалекты, ничего не мешает объединять способы познания.
– Это да, но познание через мысль учит в ином стиле, а я сбиваюсь до сих пор бывает, поэтому, считай, задействую только одно полушарие, словно второе снесло во время аварии.
– Вижу.
– Хм, а что по поводу тебя, как зовут то хоть?
– Виктория, не в честь ягоды, а в честь викторины скорее, я из немногих, кто выжил в деревне, мои родители славно постарались.
– Тебя выиграли в игре?
– Скорее сохранили жизнь, не все в нашей деревне так легко выживают, права у людей не с рождения, а по мере взросления, или по воле верховных.
– Видимо ты пишешь фантастику, или просто сошла с ума, но мне нравится.
– Знаешь, я говорю правду, мне нет смысла лукавить и юлить, ведь всё равно ничего не сработает если ты будешь ехать не по своей воле в это место. Ты его просто не ощутишь, снобам не места среди божественного.
– Хм, допускаю, что такое правда может быть, зачем тогда я тебе?
– Ты мне понравился, хочу показать своей бабушке, возможно мы поженимся.
– Оу, я тебя даже почти не знаю.
– А себя? Разве это не такой же радикальный шаг на изменения как была тюрьма для тебя.
– Возможно, но не значит что нужно быть ведомым.
– Ты уже ожидаешь поезд в потаённые края, возможно в злачные и зловонные пустоши.
– Оргию мертвецов я уже видел, как-то в тюрьме у крысиного короля умерла одна голова и он мастурбировал, пока не умер от постепенной потери сил и омертвления клеток.
– Ты видел как крыса онанировала трупу другой крысы?
– Я говорю про человека. Один брат имел больший контроль над телом сиамским и задушил собственную мать, он винил её за то, что не она сделала аборт. А второй брат смотрел. В итоге их просто посадили вместе, их никак не разделить, а правосудие должно было быть свершено.
– Звучит так, словно Зевс оплодотворил очередное животное и решил не браться за воспитание и бросил на произвол судьбы.
Их диалог прервал поезд, он вопил и скалился, гудки потревожили птиц и они синхронно взлетели, построившись зигзагом или лесенкой, не пуская никого к себе, с застывшим взглядом от шума.
– Не передумал ехать изучать?
– Попробую новое, а не понравится, уеду назад.
– Ага, как хочешь, но если будешь домогаться, то я буду кричать что ты насильник, а после мы поженимся. А тебя как зовут-то?
– Лёша, не замысловато, да и не сам придумал, так что позже может сменю.
– А мне моё нравится, есть своя история, и никак не мешает творить личность.
Пара смутно знакомых людей села в свой вагон, на свои места, расположились, и Лёша заснул, пропуская сквозь пелену тьмы прекрасные виды необъятной страны.
– Вставай, мы приехали.
– А.. Что? Я так долго спал?
– Ты пропустил войну.
– ЧТО?
– Тут бомжи подрались, и их пришлось разнимать паре грузинов, которым кстати вломили бутылкой водки по голове и пырнули в живот. Четырёх пассажиров в итоге высадили, одних за дебош, других из-за черепно мозговой травмы и изобильного кровотечения. Подношение богу хаоса считаю успешным.
