Демоны, одетые в людей
– Мне идет? – спросила Ира, надевая на голову большую шляпу.
– Если честно, то не очень, – призналась я.
– Ну и ладно, не буду тогда ее брать, – нахмурилась она и положила вещь на место.
Проведя в Галерее около четырех часов, мы вышли из нее довольные и уставшие. Даже Егору купили пару новых рубашек, чему он был несказанно «рад». В запасе оставалось еще полтора часа до нашей «Ласточки», поэтому мы зашли на обед в какой-то небольшой ресторанчик возле Гончарного переулка.
– Ксюш, ты на меня не обижаешься? – с виноватым видом поинтересовалась подруга.
– За что на тебя обижаться?
– Ты так хотела прогуляться по Питеру, пофоткаться, посмотреть достопримечательности, а я убила сегодняшний день своим походом в торговый центр…
– Во-первых, мы и прогулялись и пофоткались! – возразила я. – Во-вторых, мы купили множество классных вещей, чему я очень рада. В-третьих, мы были вместе, что делает любое занятие приятным, поэтому даже не вздумай переживать по этому поводу.
– Фу-ух, а я уже накрутила себя, что испортила тебе поездку! – выдохнув, ответила подруга.
– Нет, эта поездка запомнится мне надолго, это уж точно, – вспоминая вчерашний вечер, говорила я. – Я давно так не отдыхала, мне все очень понравилось. А тебе, Егор?
Юноша взглянул на меня с набитым ртом, показал «палец вверх» и продолжил поглощать окрошку.
– Вот видишь, всем понравилась эта поездка, осталось только на поезд не опоздать.
– Посидим еще полчаса и поедем, тогда точно успеем, – кивнула Ира.
Пообедав, мы вышли из ресторанчика и направились к метро. Интересно, только в Питерском метро пахнет столь приятно? Смесь сырости, креозота и чего-то еще, что завершало этот своеобразный, но поистине приятный аромат. С красотой Санкт-Петербурга может сравниться только его метро. Каждая станция индивидуальна и по-своему удивительна. Создается впечатление, что каждая из них – это отдельный мир, со своими народами и городами. Одна станция – пестрая, царская и золотая, наполненная всеми возможными мозаиками и рисунками, а следующая же – сдержанная и по-советски патриотичная, но не менее интересная в деталях. Шум вагона убаюкивал, но уже совсем скоро мужской голос объявил «Балтийскую» и мы вышли, протискиваясь через толпу людей.
– Как людей много! Чего это все вдруг решили из Питера уезжать? – удивился Егор.
– Это мы время такое выбрали, час-пик считай, сейчас везде людей много, – ответила я, крепко держась за поручень эскалатора.
Пройдя через всевозможные досмотры, мы вышли на перрон, где нас уже ждала красная «Ласточка». В этот раз выбирать не пришлось и мы заняли не самые удобные, но зато свободные места. Людей действительно было очень много. Они, словно крысы, бегущие с тонущего корабля, битком забегали в переполненный вагон. В воздухе чувствовался резкий запах различных духов, от дешевых до очень дорогих, что напрочь забило мой нос и я решила прикрыть его рукавом.
– Кто ж так надушился то сильно? – Ира скривила лицо.
– И не говори, совсем не уважают других людей! – поддержала я. – Они набрызгаются, а нам ехать и задыхаться!
– Лично я ничего не чувствую, – зевнул Егор.
– Ты то никогда ничего не чувствуешь! – съязвила подруга
Я мельком взглянула в окно и заметила, как из кучи людей выделялись глаза. Белый, какой-то неземной и неестественно-яркий взгляд был направлен в мою сторону. Я прищурилась, но не смогла разглядеть его владельца.
– Ир, ты видишь их? – спросила я, толкая подругу.
– Кого «их»? – уточнила она.
– Глаза, белые такие… – завороженно объясняла я.
Взглянув в окно, подруга скептически пожала плечами и вернулась к своим делам. Я отвела взор и помотала головой. Что это?
– Все в порядке? – повернулся Егор.
Проверив окно еще раз, я ничего не увидела. Наверное, причудилось…
– Да, мне просто показалось… – отмахнулась я.
Поезд тронулся, и мы быстро набрали скорость, стремительно покидая радушный Санкт-Петербург. За окном стали виднеться спальные районы, а затем и леса, в которых, как мне казалось, обязательно водились лесные духи и престарелые лешие. В голове было множество мыслей, поэтому я не стала вмешиваться в диалог друзей и облокотилась на стекло, вглядываясь в мрачные пейзажи. На душе стало тоскливо. Было грустно прощаться со столь впечатляющим городом и его не менее впечатляющими тайнами. Несмотря на это, я достойно провела время. Северная столица показала мне не только величие всепоглощающей красоты, но и нечто загадочное, напрочь взбивающее голову в пух. Она открыла мне то, от чего стынет кровь. То, что я не забуду никогда. Но, лучше об этом не думать. Скоро зимние каникулы подойдут к концу и в голове останутся лишь мысли об учебе, на тайны попросту не будет времени.
Приятный стук колес звучал словно колыбельная. Небо стала пеленать темная синева, из-за чего веки медленно закрылись, и наполненная мыслями голова погрузилась в сон.
– Ксюшка, просыпайся, мы уже в Пскове, – ласково пробудила подруга, опуская вещи с полок.
Посмотрев в окно, я увидела вокзал родного города. Он, как старый друг, приветствовал меня приятной обыденностью, в которую хотелось окунуться как никогда. Я была ему несказанно рада. Как говорится: в гостях хорошо, а дома лучше.
– Здравствуй, любимый дом…
Глава 3. Чего же ждать от новой власти?
– Вы верите в дьявола?
– Безусловно! Более того, я выпиваю с ним каждый четверг, – ответил я, отставляя бокал.
– Но, как же? – фыркнул собеседник. – Его ведь не существует!
– До встречи с Вами, меня ведь тоже не существовало, не так-ли?
Почесав затылок и скривив скептическую рожу, собеседник вновь спросил:
– Пф, да как это связано? Вы, в отличие от дьявола, ощутимы физически, я могу вас пощупать!
Приподнявшись со стула, он ущипнул мой рукав.
– С чего Вы взяли, что дьявола нельзя пощупать? – усмехнулся я. – Вы встречались с ним лично?
– Нет…
– В таком случае, Вы не имеете права твердить о его отсутствии, пока лично с ним не познакомитесь, – отводя собеседника за дверь, парировал я.
– Куда мы идем? – он дернул плечом.
– Тебе нужно умыться, дружище…
Собеседник медленно отходил к стене, едва не падая на опьяневших ногах. Мерзкая картина, которую хотелось смыть как можно скорее.
– Ч-что вы делаете?
Я огляделся. Уборная была пуста. Открыв одну из кабинок, я затолкал пьяное тело внутрь. Не в силах стоять на ногах, оно плюхнулось на крышку унитаза и вопросительно взглянуло на меня. Достав из кармана лезвие, я приблизился к мужчине и накрыл ладонью его рот. В тишине послышалось истерическое мычание, и я вскрыл выпирающую вену. Прислонившись губами к покрытой мурашками коже, я оперативно проглатывал пульсирующую, до боли обжигающую горло кровь. Его ватные конечности пытались оттолкнуть меня, но я был куда сильнее и, как минимум, трезвее. Дернувшись разок-другой, он окончательно обмяк и закатил глаза. А я, пересиливая приступы тошноты и омерзения, уже заканчивал высасывать ту отвратительную и переполненную алкоголем жидкость, прибавляющую сил. Закончив, я вышел из кабинки и навис над раковиной, умывая рот и старательно сдерживая рвотные позывы. То, что приносило столько горечи, одновременно держало меня на плаву и с каждым разом убивало все сильнее. Мне не было жаль этого пьяницу. Он полностью прогнил и оказался бесполезным. Единственное, что я мог с него взять – это силы на следующую жертву. Я в спешке поглядывал на часы, опасаясь опоздать. Идти оставалось недолго, и я ускорил шаг. Вскоре, показалось нужное мне здание, над входом которого висела пестрая табличка с наименованием клуба: «FalleN!». Возле входа стояли знакомые мне автомобили, а значит – все уже на месте. Спустившись в подвал, я прошел внутрь и по моему телу пошла музыкальная вибрация. Пройдя через длинный коридор с неоновой подсветкой, я открыл стеклянную дверь, за которой двигались силуэты стройных стриптизерш, оттеняющие свечение розовых ламп.
– Рядовой Малов? – уточнил бородатый шкаф, что работал тут, судя по всему, первый день.
– Он самый, – я показал нужное удостоверение.
– Добро пожаловать, вас ждут за шестым столиком.
Я вошел в зал и направился к нужному мне столику. По пути приметил работающих тут суккубов, что сидели и мило улыбались каким-то беднягам, которые даже и не подозревали, что оставят тут всю свою зарплату под давлением своих похотливых желаний.
– Юра, дорогой, я тебя уже заждался! – счастливо улыбнулся Гронский, на коленях которого сидела одна из танцовщиц.
– Добрый вечер, Ян, – я медленно склонился в поклоне.
– А со мной здороваться не нужно? – поднявшись с мужских колен, поинтересовалась девушка.
– И тебе добрый вечер, Варвара. Отлично выглядишь!
Девушка подошла ко мне, поцеловала в щеку и провела ногтями по плечу, слегка царапая кожаную куртку, от чего та характерно заскрипела.
– Спасибо, но мне пора работать, – с ехидством произнесла Варвара, уходя в глубь сцены. – Я к вам еще загляну.
– А где, собственно, все? – спросил я, осматривая пустые диваны.
– Рикот скоро подойдет, впрочем, как и Панора, – демон махнул рукой. – У них свои дела, с «руководством», – уточнил он.
– Вы, Мотолу, как всегда самый пунктуальный! – усмехнулся я. – Или так соскучились по Варе, что освободились раньше всех?
– Это совокупность двух желаний, mein Freund! – промурлыкал Гронский, изящно поправляя собранные в хвост волосы. – Я не мог оставить Варвару без внимания и позволить себе опоздать. Это было бы жутко бесцеремонно и неуважительно по отношению к Паноре!
Усевшись рядом, я закурил предложенную им сигарету.
– Как Ваш вчерашний клиент? Все прошло удачно?
– У меня иначе и быть не может, что за нелепые вопросы? – демон закусил губу. – Он, вестимо, страшно сомневался, но все же подписал контракт дрожащими, как у больного старика руками. Еще одна душа покинула тело, не упоительно ли?
– А за какую цену он в итоге согласился? – с интересом расспрашивал я.
– За самую заурядную, – говорил Гронский, потягивая виски, – серой мышке захотелось стать богатой и успешной. Ни капли оригинальности! А как твой Мусонов? Он сумел принести в мир немножко тьмы?
– Нет, он оказался очередным идиотом, с которого удалось взять лишь кровь.
В ту же секунду, к столку подошел невысокий, неопределенного возраста мужчина. Тряхнув белокурыми кудрями, он снял с себя пальто и уставился на нас. Его пустой, холодный и стеклянный взгляд всегда пугал меня и пробуждал тревогу. Я второй раз за день склонился в поклоне, поприветствовав пришедшего демона:
– Добрый вечер, Панора.
– Добрый, – просипел Панора.
– Здравствуй, друг мой! – поздоровался Гронский, слегка склонив голову вперед.
Панора ответил ему тем же жестом и сел напротив, прикрывая платком аккуратный нос.
– Мы начнем без Рикота, я позже передам ему суть нашего разговора, – начал Панора.
Каждое слово он произносил затруднительно, словно что-то в горле мешало говорить, создавая медлительный хрип.
– В обществе земных ангелов сменился Высший. Им стал Димитрий Граалев, сын Михаила Граалева. Опытный и мудрый ангел вряд ли превзойдет своего отца, но его влияние давно распространилось за пределы Санкт-Петербурга, поэтому недооценивать его не стоит.
Зрачки Паноры сузились.
– Сомневаюсь, что Граалев решит вносить серьезные изменения. Он верен и принципиален, но хорошего отношения можно не ждать, – сухо добавил он.
– А хорошее отношение когда-то было? – с ухмылкой произнес Гронский.
– Мотолу, его отношение к нам будет куда лучше, чем у несостоявшегося Мирослава, – не двигаясь, отвечал Панора. – У ангелов сейчас не самые лучшие времена. Их авторитет постепенно падает и люди все чаще сотрудничают с нами. К тому же, они ожидали увидеть на посту Мирослава, но Бог сообразил отдать это место Димитрию, из-за чего внутри общества земных возможна смута. Неизвестно, захочет ли кто-то стать оппозиционером и пойти против «мягкой» политики Граалева, как тогда, когда юный Кисточкин решил провести акты инквизиции.
– Ты считаешь, что кто-то вздумает наступать на пройденные грабли? – закурив, спрашивал Гронский.
– Нельзя исключать такой возможности, именно поэтому…
Не успев закончить свою мысль, Панора прервался, услышав приближающиеся мужские крики. К столику подходил грозного вида парень. Его рыжий пучок был взлохмачен, а на бритых висках выступили дутые вены. Вместо глаз сияли красные огоньки, свидетельствующие о дурном настрое. Он тащил за собой молоденького беса, чьи волосы крепко сжимал в руке.
– Ах, Рикот, что опять стряслось? – сложа руки, снисходительно поинтересовался Гронский.
– Эта паскуда призналась в своих чувствах к человеку, – рявкнул Рикот, – веду его на трибунал!
– Это может немного подождать? У нас сейчас собрание по другому поводу, изгнать его мы можем завтра, – безэмоционально сказал Панора.
– Изгнать? Как изгнать? Почему? – пропищал парень, волосы которого были натянуты с такой силой, что ему было сложно говорить.
– При всех изгнать, со всеми традициями! Знал же, что бесам нельзя проявлять чувства к людям, вот теперь и наслаждайся плодами своих мерзких похотей! – крикнул Рикот и отбросил тело в сторону. – Вика! Проводи этого ублюдка в свободную комнату! Да смотри, чтобы ничего там не трогал и сидел тихо, пока я не пришел за ним.
Подскочившая к столику стройная Вика, в розовом кружевном белье, взяла бедолагу за руку и увела из зала. Раздраженно фыркнув, Рикот сел за стол и налил себе виски, который Гронский любезно поставил перед ним.
– По какому поводу собрание? – сделав внушительный глоток, уже спокойно спросил он.
– У ангелов сменилось руководство, отныне их Высший – Граалев, – повторил Панора.
– Вот тебе и на! – усмехнувшись, воскликнул Рикот. – Он покажет им кузькину мать! Как к этому, интересно, рядовые и приближенные отнеслись? С их то положением, политика Граалева лишь усугубит ситуацию. Да здравствует междоусобица!
– Именно поэтому, я прошу Вас быть предельно внимательными и осторожными, – зрачки Паноры переместились на Рикота. – Возможны конфликты, способные затронуть и нас. Рикот, предупреди рядовых бесов и введи их в курс дела.
– Сделаю это после изгнания червя, – взглянув в сторону каморки, прохрипел демон, – что-то еще от меня требуется?
– Больше ничего, только осторожность и принятие возможных нововведений.
– Мне плевать на его чертовы нововведения, – хмыкнул Рикот, – а вот на второго Кисточкина посмотрел бы. Давненько не происходило ничего интересного, хах!
– Конфликты будут направлены в нашу сторону, не забывай об этом. Кисточкин унес за собой девять наших рядовых, – Панора помотал головой и зажал нос платком. – Слишком много страха. Ты что с ним делал, Рикот? Воняет на весь зал.
– Я с ним ничего не делал, – Рикот лучезарно улыбнулся, – он узнал, что ему вырвут крылья на трибунале, только и всего!
– И ради чего они влюбляются? – Гронский задумчиво разглядывал дым. – Со времен царя Гороха им твердят, что земным ангелам и бесам запрещено влюбляться в человеческих особей, а они все продолжают и продолжают испытывать судьбу…
– И не говори, – согласился Рикот и взглянул на Панору. – Скажи Господину Стефану, что завтра сбор. Это же он передал тебе информацию?
– Да, поскольку Господин Канхото не смог присутствовать сегодня, он попросил меня уведомить Вас о случившемся, – все так же флегматично сипел Панора.
– Завтра будет веселый день! – оскалился Рикот и перевел взгляд на меня. – А ты чего опять тут, рядовой, а?
– Личное распоряжение Мотолу, – насупился я.
– Да, мое личное распоряжение, mein Freund, – бархатисто выдал Гронский, обнимая меня за плечи. – Этот прекрасный молодой бес устроит мне сегодня шикарную вечеринку! Там будет множество выпивки, неотразимых женщин и чудных юношей, прямо как на венецианском балу. Кто-то поедет вместе с нами?
– Нет, – фыркнул Панора.
– А я только за! Мне по нраву подобные вечеринки, – поднялся Рикот. – Дорого, пошло и со вкусом. Все, как ты любишь, Мотолу!
Рикот был прав, Гронский в самом деле любил все дорогое и изысканное. Быть может, это отголоски тех времен, когда он был обеспеченным и влиятельным дворянином, пару столетий назад. Его личность была поистине неоднозначна и многих вводила в заблуждение. Снаружи он был угрожающе спокоен, но внутри, под слоем вязкой энергетики, скрывались истинные, пугающие даже меня пороки. Пускай Гронский и проводил громкие вечера, выпивая литрами вино и заключая в свои опасные, как рыболовная сеть объятия все новых девушек, в его голове все было построено расчетливо, холодно и с умом. Пока многие считали его педантичным и сладкоречивым созданием буржуазии, он влезал в голову к каждому, впитывая в себя эмоции и подчиняя волю. Даже я порой теряю бдительность, когда этот бархатистый голосок что-то рассказывает, обращая на себя все мое внимание. В свое время, именно этот голос и сказал мне, что я могу быть полезен обществу Канхото.
– Превосходно! Но, для начала, мне нужно проститься с Варварой, – подмигнул Гронский, выходя из-за стола.
Мы, в свою очередь, попрощались с Панорой, который все так же пресно разглядывал стену, и вышли на улицу.
– Ты с Гронским поедешь? – спросил Рикот, открывая дверь припаркованного «RAМа».
Автомобиль под стать своему владельцу.
– Да, можете не переживать, без машины не останусь, – я попытался пошутить.
– Я и не переживаю, – рявкнул Рикот, запрыгивая в пикап, – просто упустил тот момент, когда Мотолу в таксисты подался.
– Мне не хочется брать служебный автомобиль, да и Гронский абсолютно не противиться моей компании…
– Мне не интересно, – поморщился Рикот в открытое окно, – жду тебя завтра в штабе, что б как штык был, ясно?
– Ясно, – кивнул я.
Гронский вышел из заведения и счастливой походкой направился к автомобилю.
– Поехали кошмарить юных грешников, mein Freund! – светился демон, открывая «Audi». – Я уже успел соскучиться по молодой крови, а ты?
– Несомненно, – улыбнулся я, прыгая на пассажирское сидение.
Очередной вечер, который придется пережить. Очередные личности, которые противны. Очередное разочарование от собственного существования.
Терпение.
Глава 4. Так бывает
Июнь, 2023
Прошло четыре месяца с того момента, как умерла Ира. У меня было время отпустить, забыть это, как страшный сон, но день за днем я вспоминала ее улыбку, звонкий смех и совместные прогулки. На город опустилось жаркое лето. Расцвели драгоценными камнями клумбы, а во мне бродила лишь сырая тьма, что болезненно впивалась множеством иголок и никак не хотела отцепляться. Все действия я выполняла под градом ледяного ливня, непрерывно поливающего меня из тучи, что висела над опустевшей головой. Мне ничего не хотелось делать. Мне было все равно. Я потеряла большую часть себя. Мне казалось, что я обнажена и уязвима перед всем опасным, приносящим только страдания миром. И я никак не могла понять: за что смерть забрала столь близкого мне и светлого человека? Это случилось неожиданно, с наступлением весны, как только мир стал возвращаться к жизни, распуская первые бутоны молодых цветов. Ее нашел Егор. Ира небрежно лежала на полу с открытыми от страха глазами и держала в руках телефон, который уже успел заледенеть от холода ее конечностей. Было поздно. Врачи сказали, что у нее остановилось сердце. «Так бывает». Похороны прошли под дождем, в присутствие неживых каменных статуй и мертвых фотографий. Я старалась держаться ближе к Егору. Он оставался единственным близким человеком. Единственным, на кого я полагалась. Но, друг стал все больше падать духом и стремительно отдаляться от меня. С каждым днем наши диалоги становились все короче, а редкие встречи и вовсе сошли на нет. Я перестала видеть его трезвым. Он снова травился дешевыми сигаретами, от которых его голос охрип. Кислый запах перегара становился все сильнее и уже не мог отдельно от него существовать. Бутылка водки стала исключением, которое Егор впускал в свой разбитый вдребезги мирок. Я пыталась отвлечь его. Предлагала быть вместе в это тяжелое время, но он ясно дал понять, что мои попытки тщетны, выталкивая меня за порог. Несколько раз я видела его, медленно шатающегося по дороге в магазин за очередной порцией выпивки. Лицо друга осунулось, а синяки стали такими яркими, что глаза больше походили на пустые глазницы, даже и не думающие смотреть в мою сторону. От этого мне было еще больнее. Я не понимала, почему он так себя ведет со мной. Я боялась потерять. Время шло, мы с Егором потеряли всяческий контакт, что резало мои чувства сильнее любого ножа. Несмотря на это, я продолжала ходить на учебу, слушая бесполезные слова поддержки. В университете не было настоящих друзей, поэтому вместе с горем в мою дверь постучалось одиночество, накрывшее меня с головой одной большой и душной тряпкой, из-за которой становилось трудно дышать. Казалось, что я потеряла все самое ценное, что успела накопить за жизнь. Вокруг было множество людей, но они, как бездушные куклы, не могли заполнить пустоты. Своего папу я не помню. Маму потеряла в детстве, поэтому в моих воспоминаниях о ней остались лишь крохотные частички, что изредка согревали душу. Занявшаяся моим воспитанием бабушка умерла сразу же после того, как я окончила одиннадцатый класс. Я усвоила, что жизнь – это неизбежные потери и всепоглощающее одиночество, затягивающее тебя в вязкую, бесконечную яму нескончаемого горя. От этого никуда не спрятаться. Из этого не выбраться. Потеряв друзей, я окончательно осталась одна. Одна в большом мире, среди множества людей. Кое-как защитив диплом, я закончила университет, после чего мне пришло приглашение на работу в Санкт-Петербурге. Единственная, хоть и немного, но радостная новость. Было тяжело прощаться с родным городом, но я переступила через себя и сделала решающий шаг в неизвестность, несмотря на теплые воспоминания, что держали меня здесь. Перед отъездом мне хотелось попрощаться с Егором, но он мне так и не открыл. Бабушки, сидящие возле его подъезда, сказали мне, что он уже давно никому не открывает и видят его только в магазине, с бутылкой беленькой в руке. Мне было больно за своего друга, но сделать я ничего не могла. Собрав себя в кучу, я переехала в Петербург и столкнулась с множеством проблем, одной из которых было жилье. Я слышала, что в этом городе оно дорогое, но не представляла насколько. Бабушкину квартиру в Пскове я решила сдавать, пассивно получая свои пятнадцать тысяч в месяц. Еще сорок мне платили на работе, из-за которой я и переехала. Чтобы не голодать, я приняла решение снимать комнату в одной из коммуналок, что находилась около станции метро «Технологический институт». Коммуналка представляла из себя длинный, покрытый зеленой штукатуркой коридор, из которого выходили шесть приспособленных под жилье комнат. Вдали стояла маленькая кухонька, метров шесть, но зато со всеми удобствами. Крохотный, покрытый плесенью туалет и замызганная ванная, в которой еще до моего приезда перегорела лампочка, так же не располагали к себе. Было непривычно сожительствовать с разными людьми, которые могли устроить скандал в три часа ночи или же накрыть алкогольную поляну в понедельник вечером. Ссоры ни к чему не привели, от того я перестала реагировать. Работала я много, из-за чего апатичные мысли не так сильно давили на психику и глаза старательно не замечали тараканов, что кучей сидели под ванной, и ржавчину, стекающую по ногам во время принятия душа. День за днем я приходила домой, заваривала лапшу быстрого приготовления, здоровалась с сидящими на кухне «абонентами» и запиралась в комнате, дабы лечь спать и восстановиться перед следующим, похожим на другие днем. Они были идентичны, серы и настолько обыденны, что я банально перестала считать. Лето в Петербурге было пестрым и красочно-солнечным, но мои глаза могли уловить лишь серые силуэты когда-то величественных домов, мрачные массы бездушных людей и грязь темных подворотен. Когда-то воодушевляющий меня город превратился в мерзкую клоаку, в которой не осталось ничего хорошего. Удивительно, но апатия сильно выматывает. В один из бесчисленных дней, я поймала себе на мысли, что смысл утерян. Ради чего я живу? Если жизнь – это бесконечно повторяющиеся дни, в которых не бывает радости, одна только печаль и рутина, то зачем она нужна? Для чего я перебираю бумажки? Ради чего я существую? Мне нечего терять и не за что цепляться. Это не жизнь, а существование, которое мне порядком надоело. Да, закончить все – это сильный поступок слабого. Значит, я все-таки слабый человек, которому осточертело сие бессмысленное существование. Было множество вариантов смерти, но я выбрала, как мне показалось, самый красивый. Хотя, смерть априори не может быть красивой. Хах, и тут мне не свезло. Запланировав конец на вечер, я решила в последний раз увидеть окружающий мир. Жестокий, по-своему справедливый и удивительный мир, которому я, конечно, была благодарна за пройденный путь. Я взяла выходной и уехала на Елагин остров. Чудесное место, сплошь покрытое зеленью и усыпанное старыми дубами, по которым то и дело прыгали пушистые белочки. Мне хотелось увидеть там то, что я могла видеть раньше, но у меня не выходило. Я чувствовала себя изможденной, словно всю ночь разгружала вагоны с углем. Солнце болезненно сжигало глаза, из-за чего мне хотелось держать их закрытыми. Найдя под деревом скамейку, я села и уставилась на все-таки симпатичный пейзаж. Отдыхала спокойная Нева, по которой бороздили беленькие яхты, а вместе с ней и загорающие человеческие тела, лежащие на подсвеченной лучами траве. Еще ходили ребята с мольбертами и складными стульчиками, в поисках самых живописных мест. Наверное, практиканты из художественных школ, каких в Санкт-Петербурге было достаточно много. Рядом находился парк аттракционов, из которого эхом доносились крики любителей острых ощущений. Я мысленно прощалась с природой и ее обитателями, с благодарностью кивая каждому упавшему рядом листочку. Не знаю, что меня ждет после, но я буду скучать по миру и счастливым временам.