Папа подошел к Шоми и встал перед ним на одно колено, чтобы сказать напутственные слова.
– Сын мой, жребий брошен. Ты должен знать, что я отдал бы все на свете, лишь бы поменяться с тобой местами, но наша жизнь устроена так, что каждый отвечает за свой поступок сам. Ты выбрал свой путь. С самого твоего рождения я знал, что ты не такой, как мы, но помни, это не сделало меня несчастным. Напротив, я полюбил тебя еще больше.
– Ладно, завязывай, пап, давай без сантиментов, – Шоми закусил губу, чтобы не разревется. Ему было неловко, когда отец показывал свои чувства. – Ты сделал все, как надо. Поэтому ты глава семьи. Передай маме, и Мури и остальным, что я люблю их и буду скучать.
– Я передам. Можешь не сомневаться.
– Куда мне идти, папа? – мальчик оглянулся на черные еловые заросли в оранжевых отсветах пламени. – Здесь очень страшно, а когда потухнет костер, то будет еще и очень темно.
– Костер привлечет безглазых тварей и волков. Вряд ли они осмелятся подойти слишком близко, но будут здесь, пока он не погаснет. Местные твари считают огонь божеством. Через пару часов, как я уеду, начинай уходить на запад. Пока горит кострище, у тебя будет время уйти достаточно далеко, чтобы твой запах рассеялся в лесу.
– А что там, на западе?
– Старики рассказывают, что там земля изгнанников. Поговаривают, что они смогли выжить и построить жизнь по собственным законам. Назад не поворачивай. В Людоедовых землях ты объявлен вне закона. Там тебя ждет только смерть. Я верю, что у тебя получится. Возьми это.
Папа достал из-за спины острый охотничий нож и вручил его сыну белой костяной рукояткой вперед.
– Спасибо, пап.
– Прощай, Шоми. Ты всегда будешь моим сыном.
С этими словами папа поднялся с колена, запрыгнул на козлы и, дабы не рвать себе сердце в клочья, вдарил кнутом по спине гнедого так сильно, что бричка сорвалась с места, как бешенная. Уже через минуту Шоми перестал слышать удары хлыста. Лес вокруг настороженно замер в предчувствии скорой охоты.
Глава 7. Одни в лесу
После леденящего душу вопля Трикитрака старшего Лидия Синичкина неслась, сломя голову, несколько часов подряд. Она расцарапала себе все ноги, рассекла обе щеки, вскрыла бровь, ветки пару раз едва не выбили глаз, а на руки и вовсе было страшно смотреть. Девушка не замечала обжигающей боли, не обращала внимания на капающую кровь, выжимала из себя остатки энергии, пусть она свалится замертво без сил, лишь бы не быть съеденной чокнутой людоедской семейкой. Она натыкалась на трухлявые стволы, которые разбивались в пыль от ее распухших ступней, а мелкие грызуны с ужасом разбегались во все стороны. Небольшие ручейки перепрыгивались без остановок. Иногда она падала на другом берегу, быстро поднималась по осыпающейся влажной земле и припускала с новой силой. Ноги ее мельтешили, как верные солдаты, которым приказано убежать от смерти. Они слово жили собственной жизнью, но у всего живого наступает предел и ближе к полуночи девушка споткнулась и, пролетев несколько метров, взрыла игольчатую лесную почву своим красивым носом. Еще бы чуть-чуть и Лидия проломила бы себе голову о корявый пень.
Минуты две или три она лежала, не двигаясь. Но вот в ушах перестала клокотать кровь и зазвучал лес: застучал дятел, там запищала сойка, каркнула ворона, ветер шевелил верхушки елок, на волосы упала шишка. Лидия перевернулась на спину. На черном небе горели звезды. Сколько она пробежала? Много ли еще до ближайшей деревни? Девушка не знала, не помнила. Нужно было вставать и двигаться дальше.
Она, шатаясь, поднялась, выплюнула иголки изо рта, с ужасом посмотрела на ноги. От платья уже ничего не осталось, кроме верхней части. Белые трусики залеплены грязью. Ужасное зрелище. Форменная жертва лесных чудовищ.
Внезапно в голове с яркостью молнии судного дня вспыхнули слова маленького людоеда «Может это место и есть Ад?»
Действительно, очень похоже. Теперь Лидия почти не сомневалась в этом. Она попала в преисподнюю и вероятно будет вынуждена бултыхаться из одного круга в другой, пока ее медленно не зажарят на вертеле волосатые черти.
Нет, нужно идти, надежда еще есть. Она сделала шаг, другой и теперь пошла быстрым шагом. Бежать больше не было сил.
В темноте Лидия шла наугад и плакала от безысходности. Все вокруг шуршало, трещало, таилось и, казалось, охотилось за ней. Говорят, последние мгновения жизни открывают перед глазами трейлер всей прожитой жизни. Этакий сжатый ролик из памятных событий, какими ты отметился на бренной земле. Лидия испытывала нечто подобное. Однако мысли ее больше устремлялись совсем в глубокое детство, того чистого возраста, когда уже почти надо идти в школу, но мир все еще кажется необъятной площадкой для игр и развлечений.
Она искала тот камень, о который однажды споткнулась, а через тридцать два года была помещена в тайный список за пакости с бытовой химией. Лидия вспомнила, как в шестилетнем возрасте устроила страшную истерику в магазине игрушек за то, что мама не купили ей слишком дорогую куклу, как она скидывала с ревом коробки с полок и ногой била торговые витрины. Она затаила злобу на собственную мать и еще долго резала ножницами ее вещи, когда та была на работе. Может она родилась такой? С зерном зла внутри.
Лидия теперь не плакала, а рыдала и в темном лесу просила у мамы прощения. Она обнимала ствол старой ели, чтобы было кого обнять и слова раскаяния смешивались с хихикающими завываниями окруживших ее хищников. Когда она стала взрослой, люди потянулись к ее красоте и таинственной отчужденности, но все, кто к ней приближался в жизни, платили слишком дорого. Лидия с содроганием вспомнила того, кого довела до самоубийства просто ради интереса. Она хорошо запомнила мертвое, разбитое на асфальте тело и разбросанные мозги. Лидия смотрела в глубину своего черного прошлого и содрогалась тем чудовищам, которых вскормила собственными мыслями и желаниями. Если бы Шоми знал о ней все, он никогда бы не отпустил ее из разделочного подвала. Теперь она жалела, что не рассказала ему все. Больше всего на свете, она не хотела обманывать этого чистого наивного мальчика, который пожертвовал ради нее всем.
Сквозь рыдания и бессвязные слова «простите меня» Лидия услышала в черных еловых провалах влажное сопение и тяжелую поступь, от которой громко хрустели ветки. Девушка на мгновение перестала рыдать, оглянулась во тьму.
– Кто здесь?
Сопение приближалась. Лидия с ужасом кинулась между деревьев, и снова ноги заработали, как солдаты, но зверь не отставал. Она упала, поднялась, разглядела вверху кусок молодой луны, и, когда снова оглянулась, увидела в десяти шагах о себя мощный темный силуэт медведя, на котором восседала страшная женщина с золотыми зубами и белыми черепами на груди.
– Что вам нужно!? – с ужасом воскликнула Лидия.
– Твоя душа, – прозвучал старый скрипучий голос и лес заполнился мерзким чудовищным смехом.
***
Какое-то время мальчик продолжал смотреть в темный еловый тоннель, куда умчался отец. Он все еще не верил, что остался один. Шоми казалось, что с минуты на минуту отец одумается и повернет повозку назад, а потом скажет ему, что это была шутка, а потом они вместе вернутся домой, где их будет ждать мама с горячим ужином, и Мури, и братья….Но вот прошло десять, пятнадцать минут, а папа не возвращался. Лишь щелкал костер, да страх подло вползал в мальчика через уши, глаза и кожу.
Маленький людоед с легкой дрожью в коленях опустился на землю поближе к костру, снял рюкзак и вытащил из него банку с мышками и бурундучком. Животные почувствовали жар пламени и явно забеспокоились, затолкались и трусливо запищали.
– Не бойтесь, – Шоми успокаивал больше себя, чем мышат. – Здесь никого страшного нет. Видите, какой яркий костер. Когда так светло, нас с вами никто не убьет и уже тем более не сожрет живьем.
От этих его неуверенных слов мышкам сделалось еще больше не по себе. Они нервно подпрыгивали, пытаясь дотянуться до горловины.
– Ладно, – сдался Шоми и достал из банки мышонка Зоки. – Раз ты самый прыткий, я тебя отпущу первым.
Он опустил ладонь к земле и мышь неуверенно соскочила на опавшие еловые ветки. Некоторое время она оглядывалась на давно нестриженного мальчишку, а потом припустила от костра прямо под выступающее из земли корневище перекошенного вяза, чей ствол свисал в сторону темного оврага.
Шоми гипнотическим взглядом смотрел в черный провал, где исчезла полевка. Всеми фибрами души он чувствовал, что в овраге кто-то есть. Кто-то, кто недавно так жутко рычал, теперь подполз ближе и больше не рычит.
Внезапно словно в ответ на мысли мальчика, из того места, куда нырнула мышка, раздался тот самый ужасный рычащий звук. Близко, очень близко… Шоми от неожиданности едва не выронил банку из рук и инстинктивно, ползком попятился за костер, подальше от надвигающейся угрозы.
Еще секунду-другую глаза буравили мерцающую темноту за выгнутым корнем, а потом сердце на секунду остановилось. Шоми увидел того, кто рычал. Безглазую тварь.
Сначала из кривой арки у основания дерева показалась крайне отвратительная безволосая голова со свиноподобным рылом, которое заканчивалось влажным дергающимся пятаком – сплошь в грязи. Из оскалившейся пасти вверх торчало два длиннющих желтоватых клыка, похожих на бивни. Вместо глаз на спереди зияли два черных провала. Оттуда вытекала и капала с морды какая-то болотная слизь. Безглазая тварь серо-зеленого цвета рычала, фыркала, пускала слюни и с трудом проталкивала голову под корневищем. Уродливые, свернутые в воронки, уши просвечивали кровеносными сосудами. Они постоянно шевелились и наклонялись в сторону щелкающего костра.
Шоми смотрел, как лесное существо шевелит узкими плечами, а потом вытаскивает и вытягивает вперед длинные жилистые руки. Острые когти размашисто впивались в землю и подтягивали остальное тело поближе к жаркому костру. Безглазую тварь, как и предполагал папа, привлек жар огня и хруст сгораемых веток. Монстр еще немного прополз, а после, шатаясь, встал на худые ноги и двинулся вперед, словно страшный зомбак. Шоми собрался было бежать, сломя голову, подальше в лес, но потом вспомнил слова отца, что нужно подождать хотя бы пару часиков.
– Кто здесь? – прохрипела безглазая тварь, едва не наступив когтистой ступней в пылающие угли.
Шоми стоял в полутора метрах от худого существа, которое было намного выше папы, и все еще думал о побеге.
– Здесь я, – не сразу ответил мальчик, крепко прижимая банку с мышами к груди. – Меня зовут Шоми. Я людоед из семьи Трикитрак.
– Людоед? – чудище, пуская слюни, выразило явное удивление и наклонилось поближе на звук голоса, отчего Шоми невольно отступил. – В этих краях?
– Да, все правильно, – продолжал разговаривать мальчик, которому уже было не так страшно, как минуту назад. – Меня… меня изгнали из Людоедовых земель.
Услышанный ответ отразился на свиноподобном рыле какой-то двусмысленной ухмылкой.
– Вот как… – довольным голосом произнесло темное существо, которое, кстати сказать, недавно подкрепилось дюжиной жирных жаб, выловленных в болотной тине на дне оврага. – А можно ли мне посидеть с тобой у костра, людоед из семьи Трикитрак?
– Конечно. Только называйте меня, пожалуйста, Шоми. А то уж как то очень официально получается.
– Шоми, – повторила безглазая тварь, усевшись у костра и подставив к пламени широкие серые ладони, сплошь в кровоточащих язвах. – Ты крупный?
– Вы о чем? – насторожился мальчик.
– Большой говорю ты?
