Джунгли под кроватью
− Ты нигде не видишь следов? Может, мятые листья, отпечатки лап? Земля сырая, − задумчиво говорит Пашка, ковыряя носком какую-то деревяшку.
Я же не решаюсь сделать лишний шаг. Старые кроссовки ужасно жмут и рвутся от одной мысли о прогулке по джунглям. Рука сама тянется растрепать волосы на затылке, создавая видимость занятости, пока Паша рассматривает что-то на земле. Ему только лупы не хватает, честное слово.
− Я ничего не вижу. – вздыхает брат. Фух, не я один. − Давай просто пойдём туда, где самый широкий проход. Миша, скорее всего, пошёл по нему.
Паша поправляет очки и выпрямляется с умным видом. В нелепых тапочках с лягушками он выглядит не как глава штаба, а как клоун под прикрытием. Я фыркаю от смеха, получая в лоб недовольным взглядом Паши.
− Ты прав, Миша бы выбрал самый широкий. Он же жуткий трусишка!
Паша поджимает губы, недовольный взгляд становится тяжелее и будто пытается вжать меня в землю. Что ему опять не так? Не дождавшись нужной реакции, Паша тихо вздыхает и брезгливо отряхивается. Выходит плохо.
Весь измазанный грязью и что-то тихо бубнящий под нос брат решительно идёт по тропе. Я обгоняю его с огромным комом земли на плече, показывая, что грязь, как и шрамы, настоящего мужчину только красит. Я уже вижу, как он закатывает глаза, когда я надеваю рюкзак и пачкаю одну из его лямок.
− Позёр, − фыркает Паша из-за спины.
− Сам такой! – И неважно, что я не знаю, кто такой «позёр» и чем он плох.
Джунгли шумят и ведут неведомые разноголосые разговоры. Эх, вот Паша точно знает, кто здесь есть, кто как кричит и кто опасен. Я даже жалею, что не смотрел ту программу вместе с ним. Кто же знал, что это пригодится! Да и что вообще в жизни пригодится? Не могу же я смотреть все познавательные программы в мире! Так и от скуки умереть можно.
Со всех сторон доносятся пение, скрежет, громкие крики, пробирающие до костей. Здесь всё живёт своей жизнью и вряд ли нам радо. Я всматриваюсь в листву над головой, чувствуя на шее испепеляющий, неприятный взгляд. Кому нужны два подростка с банкой огурцов и тёплыми носками? Тёплые носки в джунглях! Это же надо было додуматься.
− Мне это не нравится.
− Что? − увлечённый своими мыслями, я прослушал, что говорил брат. Если он вообще говорил со мной.
− Мне не нравятся все эти обезьяны. Они следят за нами.
− Обезьяны? − с глупым видом повторяю я, ощущая тот же раздражающий взгляд уже на затылке.
− Иногда мне кажется, что подслеповат ты, а не я. Этот лес просто кишит живностью, и эта живность взволнована. Что-то здесь не так.
− Может, мы их пугаем?
− Может, мы, а может, и хищник какой. − Он останавливается, уставившись на разросшийся куст с кучей листьев, похожих на гусениц. – Это же папоротник!
− Папоротник? Это сейчас важнее, чем Миша? – раздражаюсь я. Опять его девчачьи увлечения! Разве может настоящий мужчина смотреть на цветочки и умиляться? Тем более сейчас?!
− Нет. Но я советую медленно пятиться от него спиной вперёд, не показывая страха, − вопреки совету, голос Паши дрожит.
− Иначе что? Цветочек откусит мне нос? − что-то пёстрое мелькает в кустах, заставляя напрячься от ощущения опасности.
− Нет. Это сделает леопард. Только он предпочитает голову.
Джунгли четвёртые
Голос Паши удаляется куда-то мне за спину. Две чёрные блестящие бусины сверкают среди «гусениц». Если выживу, навечно запомню этот облезлый папоротник. Два медленных шага назад. Куст вздрагивает.
− Замри! Подними рюкзак над головой и громко кричи! Не смотри ему в глаза!
Замри, кричи. Мы сдаёмся или сильнее разводим панику?! Тело движется само по себе, подчиняясь командам. Лямки зажаты в дрожащих пальцах. Рюкзак уже над головой. Я трясусь, как папоротник под звон колокольчика. Он не сломался, и я не сломаюсь! Под тихий звон я кричу изо всех сил. Надрываю горло, но не останавливаюсь. Вдруг это последнее, что я сделаю в жизни?
− Только не поворачивайся к нему спиной, − тихо просит Паша, когда я делаю очередной вдох. Да я бы и лицом к нему не поворачивался и вообще б не видел!
В ушах звенит. Мой крик остаётся единственным звуком в этой мерзкой, липкой, как жвачка, тишине. Кусты вздрагивают раз. Второй. Прыжок. Я опускаю рюкзак, инстинктивно закрывая шею.
Воздух вылетает хрипом из груди. Леопард прижимает меня к земле, не давая вдохнуть. Отвратительный затхлый запах из пёстрой пасти заставляет мечтать о скорой смерти. Треск ткани отсчитывает секунды до того, как зубы окажутся на моей коже.
Сердце одичало стучит, пытаясь заглушить рык зверя. Мерзкий хруст, и мне на лицо капает солоноватая жидкость с ароматом уксуса. Раз, два, три. Сколько ещё секунд у меня есть? Мне нельзя умирать сейчас!
С отчаянным воплем я пытаюсь двинуть зверя ногой в живот или хоть куда-то, но не могу даже пошевелиться. Лапа зверя яростно взрывает землю в миллиметрах от моей ноги, пока жаркое тошнотворное дыхание облизывает лицо.
− Витя! − Паша кричит, приближаясь к нам.
Беги, дурак, беги! На хребет леопарда обрушивается удар, и деревянная палка с надрывным хрустом ломается. Да чтоб тебя черви съели, деревяшка трухлявая!
Пятнистый хвост поднимает кусочки земли, и смертоносная челюсть обнажает клыки. Всё внутри сжимается в комок размером с горошек. Это не игра, и это совсем не смешно. Я хочу, чтобы всё закончилось и мы вернулись домой!
Плана нет. Опыта в борьбе с диким животным нет. Плевать! С диким криком я замахиваюсь, и вдруг на леопарда прыгает пятнистая молния. Второй охотник, шерсть им в зубы! Не задумываясь, хватаю Пашу за руку и тащу сквозь джунгли.
Бежим мы несколько минут или часов – не знаю. Каждая секунда превращается в вечность. Лёгкие горят от неправильного дыхания, сердце стучит прямо в горле, но мне плевать. Мы живы!
− Эта девчонка появилась вовремя. Я думал, нам крышка, − задыхаясь, кричит Паша, спотыкается и тянет меня за собой.
Земля неприятно влажно чавкает, забивается в нос и рот. Гадость! Я отплёвываюсь, с раздражением глядя на брата, когда до меня доходит смысл слов.
− Какая девчонка?
− Которая бросилась на леопарда, − брат невозмутимо пытается подняться, пока я давлюсь очередным вдохом.
− Мы бросили девчонку в беде и сбежали, как последние трусы?!
− У неё было копьё, − судя по его тону, я должен считать, что в беде леопард.
И что же нам делать? Вернуться и помочь? Оставить её? Тогда какой я защитник?
− Что будем делать? – будто читает мои мысли Паша. – Тропинку мы потеряли.
– Вернёмся и спасём её.
− Зачем? Она бросилась спасать нас с копьём в руках, значит, знает, как победить. Мы там лишние. А вот Мише наша помощь нужна прямо сейчас! − Паша говорит уверенно, убедительно, и он опять прав. Но как же девочка?
– А если она что-то знала? Вдруг мы упустили единственный шанс найти Мишу?
– Не мешай. Я пытаюсь вспомнить, как мы бежали и где я видел тропинку. Сейчас нарисую карту и пойдём, – Паша безразлично чертит палкой по рыхлой земле, не страдая муками совести. И ведь прав, но…
− Вы идиоты или только притворяетесь? − очень вкрадчивый вопрос звучит из-за спины совершенно возмущённым тоном.
− А? − я глупо смотрю на копьё, направленное мне в лицо.
− Леопард мог убежать в вашу сторону и разодрать в клочья! А они стоят болтают! − чуть пухлые щёчки пылают то ли от быстрого бега, то ли от гнева, но ей определённо это идёт.
− Я Витя, а это мой брат Паша, − брякаю я, запоздало понимая, что любому дураку понятно, что мы братья, а не случайно встретившиеся одинаковые мальчики.
− Очень хорошо, спасибо, что за бесценок продал ваши имена.
− Э? − продолжаю я блистать знанием гласных букв.
− Вы, надкроватные, такие глупые! − от недовольства она цокает языком и складывает руки на груди, зажимая древко копья в подмышке. − Никогда и никому не называйте свои настоящие имена. Отдал имя − попрощался с дорогой назад. Отдал имя − подчиняешься хозяину как марионетка.
Глядя на наши озадаченные лица, она топает ногой, отчего две тонкие растрёпанные косички забавно танцуют, едва касаясь плеч.
– Это то же самое, что продать душу!
А вот душу как-то продавать мне не очень хочется.
− Если мы надкроватные, значит, местные – подкроватные? − уточняет Паша.
− Да. Ваши новые имена? – слово «новые» она выделяет особенной интонацией. Ох уж эти девчонки! Нельзя разговаривать нормально, что ли?
− Джеймс, − без раздумий представляюсь я. Бонд, конечно же, Джеймс Бонд.
− Томас, − коротко отвечает Паша, наверняка вспомнив одного из своих любимых учёных. Я уже говорил, что с фантазией у него туго?
− Ну и что вы тут забыли, Джеймс и Томас? Не пора ли вам вернуться в свои уютные кроватки? – ехидности новой знакомой не занимать. Кажется, мы ей не очень нравимся.
− Мы ищем брата. Он похож на нас, только младше и ниже, − Паша жестами показывает рост и примерное телосложение Мишки.
− Не видела. Его могли растерзать, похитить или забрать на рынок Талантов.
− С ним точно всё хорошо, − Паша стискивает зубы до скрипа. И не он один.
− Вы уверены, что ваш брат вообще вышел в этом мире?
− То есть? – наконец-то я смог задать более-менее разумный вопрос.
− У вас разные сны, разные кошмары. Каждый шагает под свою кровать и отправляется в свой мир ужаса, − сдвинутые в раздражении брови и поджатые в презрительном жесте полные губы немного портят её милое личико, но не слишком. Я бы назвал её красивой, если бы она не была такой противной злюкой.
− Он всегда боялся монстров, − пожимает плечами Паша. Или Томас. Наверное, надо привыкать звать брата новым именем, чтобы не продать его кому-нибудь.
− Тогда следует искать на Плато Чудовищ, а не здесь.
− Плато? Как туда попасть? – Том протягивает девчонке свою палку, предлагая нарисовать путь на земле.
− Мне вас ещё и за руку туда отвести? Как дети малые, – протянутую палку противная девчонка игнорирует.
− Да ты и сама ещё ребёнок! – не выдерживаю я.
− Я знаю, как здесь выжить, а вы?
Я открываю рот, чтобы возразить, и замираю. Мне совершенно нечего сказать! Леопарда победила она, мир тоже знает… Ни за что не признаюсь, что слабее девчонки!
− В таком случае расскажи нам всё, что знаешь об этом мире, пожалуйста.
− Бесплатно? Ещё чего. Информация – самое ценное, что у нас есть для надкроватных обезьянок.
– Даже имя не назовёшь? – продолжает строить из себя вежливость Паша.
– Кая.
− У меня есть банка огурцов, − я озвучиваю своё предложение по обмену информацией раньше, чем успеваю подумать. Кто меня за язык тянул? Впервые в жизни мне хотелось «забыть голову дома», как говорила Виктория Владимировна. Может, хоть тогда я прекратил бы нести чушь!
− Серьёзно? Ты так собираешься заплатить? Зачем они мне? – Её язвительность и чувство собственного превосходства уже раздражают. Жалко, она не мальчишка − как дали бы друг другу в ухо, и дело с концом!
− Они очень вкусные. Мои любимые, между прочим. Их мама прошлым летом закатывала, − я обиженно поджимаю губы, прежде чем добавить: − С секретным ингредиентом.
− И что же это?
Ха, вот теперь-то тебе интересно, да? Поздно одумалась! Я ничего тебе не отдам и сам найду брата!
− Мама во всё кладёт щепотку из таинственной коробки наверху. Мы хотели залезть и узнать, что там, но не получилось, − честно отвечает Пашка, пуская весь план ко дну.
− Что ж, за банку этих ваших секретных огурцов я, пожалуй, расскажу вам немного.
Как великодушно, бежим кланяться в ножки.
− Джеймс, отдай банку, − Па… Том смотрит мне прямо в глаза, понимая, что я уже не хочу расставаться со своей драгоценностью. – Пожалуйста.
Под его строгим взглядом мне остаётся только открыть разодранный рюкзак. Точнее, порвать его до конца и достать треснувшую банку, из которой медленно сочится рассол. А ведь на её месте мог быть я… Рука трясётся, расплёскивая ароматную жидкость во все стороны.
− В общем… Вот, − я быстро впихиваю в девчачью ладонь «товар» и отхожу.
Кая недоверчиво осматривает пострадавшую банку со всех сторон, крутит в своих тонких пальцах и недоумённо спрашивает:
− И что с этим делать?
− Откручивать крышку и есть, пока банка окончательно не лопнула. Очень вкусно с картошечкой, жаренной до хрустящей корочки, и белыми грибами в сметане. Если бы была ещё пикантная, одновременно острая и чуть кислая мамина аджика с перцем чили… Остановиться невозможно.
− Разочарую вас, но у нас нет ничего из этого.
− Да как же вы тут живёте?! – Представить себе такой ужас я просто не смог. Как можно жить без картошечки жареной, картошечки, запечённой с розмарином в духовке, пюре с острыми сосисками, которые лопаются от каждого укуса, обжигая рот своим соком. Да разве же это жизнь?!
− Выживаем как-то. Здесь полно дичи и есть плоды. Чтобы не умереть с голоду, хватает, − в её голосе звучит что-то такое, отчего мне хочется ударить себя по лицу.
Она, наверное, себя чувствует, как я, когда Васька Корешков хвастается очередной новомодной игрушкой, только вышедшей в продажу. А потом ещё и удивляется, как это она есть только у него. От этого сразу чувствуешь себя каким-то неправильным и отстойным. Я бы как дал ему в ухо! А она не дала. Я бы и сам себе дал в ухо, но это будет выглядеть очень глупо…
Пока я размышлял об этом, Кая успела поиграть в гляделки с огурцом и повисшей на его боку веточкой укропа. Том активно жестикулирует, торопливо задавая вопросы:
− Ему почти семь, он очень смелый и одновременно пугливый. С ним ведь ничего не случится? Если у него украли имя, то мы сможем его вернуть?
Кая недоверчиво откусывает огурец, громко хрустящий в ответ. Молчание тянется и похрустывает, пока зловредная девчонка жуёт. Она смотрит на огурец так, будто видит впервые в жизни. А потом точно так же смотрит и на меня. Эти голубые глаза, похожие на два любимых бабушкиных блюдца, мне теперь явно будут сниться. В кошмарах или приятных снах – я ещё не определился.
− Вкусно, − выносит свой вердикт Кая, и я окончательно решаю не калечить своё ухо. Не зря я тащил эту банку и сражался за неё с леопардом! Ещё немного откусив и прожевав, Кая отвечает на вопрос Тома:
− Вам невероятно повезло встретить меня, а не охотников за Талантами или цепных псов Мадам. Вашему брату могло не повезти.
− И что же нам делать?
− Отправляться на рынок, конечно же.
− Чего?
− Рынок − это то место, где вы обмениваетесь товарами, приобретая то, что надо, и отдавая ненужное, − насмехается звонкий голосок.
Да за каких идиотов она нас держит?!
− Я знаю, что такое рынок! − с каждой минутой чувствую себя всё глупее и глупее. − Зачем нам туда?
− За информацией или братом. Только на невольничьем рынке Талантов можно найти то или другое.
− Не-невольничьем? − от возмущения Томас заикается и смотрит на Каю, как на Эйфелеву башню, выросшую посреди комнаты.
− Добро пожаловать в Подкроватию, − девчонка широко улыбается, но её приветствие всё равно не звучит хоть капельку дружелюбно.
Джунгли пятые
За спиной остаются дикие джунгли. Перед глазами – дикие джунгли до самого горизонта. Слева и справа что? Джунгли. Сверху, кстати, тоже. И если вы до сих пор не поняли, повторяю: мы окружены джунглями! Они сводят меня с ума! Кому пришло в голову, что лезть сквозь кусты, получать скользкими лианами по лицу и задыхаться от духоты − интересно и весело? О вездесущих насекомых вообще молчу.
Кая шагает спокойно, уверенно, будто здесь невидимый тротуар. Мне же наперерез постоянно кидаются растения, корни, мелкие обезьянки, деревья и даже земля. Угадайте, сколько раз я ударил в грязь лицом и провалился в ямы? Я сбился со счёта на сто тридцать восьмом. Часа два назад. Ещё и кроссовки порвались. Пришлось идти в одних носках. Шерстяных. В джунглях.
Пашка выглядит бодрым, полным сил и не отстаёт от Каи. Он даже не упал ни разу! Это магия какая-то? Паша уже должен был свалиться от усталости и молить о привале! Стоило мне подумать, и Кая остановилась. Неужели она ещё и мысли читает?!
− Вы остаётесь здесь, а я сейчас вернусь.
Услышать её звонкий голос приятнее, чем долгое время не слышать ничего, кроме дикого шума. Эти животные вообще умеют молчать?
− Привал? Почему? − задыхается Пашка.
Ответ на этот вопрос меня не особо волнует. Отдых! Теперь, когда я подошёл поближе, вижу, что Паша всё-таки едва стоит на ногах. По его лицу стекают дорожки пота, промокшая футболка обтягивает худощавое тело как вторая кожа. Да, он совсем не готов к таким путешествиям, не то что я.
− Вам нужна одежда и еда. Некоторым из вас я бы порекомендовала хорошо помыться, но увы, − она сканирует меня презрительным взглядом и исчезает в густых зарослях. Только след от древка копья на земле подтверждает, что Кая не призрак.
− Чем плоха наша? – возмущаюсь я с большим опозданием и как-то вяло. Присесть и расслабить мышцы – лучшее ощущение за последние полдня. Или полночи?
− Я не уверен, но… Мы же идём на рынок, верно? Может, там особая одежда по статусу положена? – Паша устало падает на землю рядом со мной. Когда вернёмся, обязательно нужно будет тренировать выносливость.
− Может.
− Обычно на рынок надевают самое лучшее. Если Кая носит шкуры… − брат замолкает, думая о чём-то своём. Или нашем. Кто его знает. Иногда он просто слишком много думает. Всё же мы слишком разные, хоть и очень похожие. Лучше один раз сделать, чем сотню раз подумать!
− Думаешь, Миш… наш брат где-то здесь?
− Где бы ни был Михаэль, мы обязательно его найдём и вернём. Сколько бы времени и сил на это ни потребовалось, − уверенно кивает Паша и замирает. − Время! Джеймс, мы здесь уже часов шесть или восемь. Родители наверняка уже проснулись…
Губы Пашки приоткрыты, глаза выпучены и панически бегают взглядом по деревьям. Такой же первобытный ужас вгрызается и в меня.
− Не сидите с такими похоронными лицами, словно я вас бросила в клетку бешеного еллуки, − ехидное замечание Каи возвращает возможность дышать.
− Ек… кого? Неважно! Нам нужно торопиться, родители сейчас проснутся, а нас нет и…
− Еллуки – это монстр, похожий на огромный зелёный куст. Только куст с тремя зубастыми пастями. Когда встретите – узнаете, их здесь довольно много, – Кая усмехается, будто специально растягивая слова. Продолжая самодовольно ухмыляться, девчонка бросает каждому по мешку. – Сутки здесь – час наверху. У вас достаточно времени.
Фух. Здесь время идёт по-другому. Родители ещё спят. Пальцы на автомате растирают жёсткую ткань, колючую, неприятную. Я кручу в руках свой мешок, разглядываю со всех сторон, когда до меня доходит:
− Слушай, если ты в нём несла одежду, то всё вывалилось. Он дырявый, − я высовываю руку из самой большой дырки, показывая настырной девчонке, что не такая уж она и умная.
− Это и есть одежда, балда.
Надеть на себя мешок? Класс, всю жизнь мечтал об этом. Модник номер один в мире.
− Я в своей лучше останусь.
− Тогда никто не продаст тебе Талант, даже Благородный сэр Вартек.
− Не знаю, кто такой твой сэр и что в нём благородного, если он торгует детьми!
− А я думала, ты собирался брата спасать. Такой низенький, лет семи, похож на вас, помнишь? − она передразнивает наши попытки описать ей Мишку. Вот обязательно быть такой противной?
− Я и спасу его!
− Вот и натягивай одежду надзорного молча, как Том!
За всеми спорами я не заметил самого важного. Брат уже стоит в мешке поверх своей одежды и пытается повязать угольно-чёрный пояс. Я поджимаю губы, демонстрируя своё отношение к этому наряду, и ныряю в мешок, зачем-то задерживая дыхание.
− Сколько человек в нём до этого ходило?
− Если что-то не нравится, то снимай и проваливай в свою мягкую кроватку к мамочке, − она злится так, будто я украл её любимую собачку.
Да что я ей сделал?! Мою немую мольбу о спасении Паша игнорирует. И почему Кая меня так невзлюбила? Что с неё взять, девчонка. Они вечно злятся и дуются по пустякам!
− Вроде выглядит неплохо. Надеюсь, мы найдём Михаэля и вернёмся домой раньше, чем нашу пропажу обнаружат. Я очень благодарен тебе, Кая.
Пропажу обнаружат, очень благодарен… Нельзя по-человечески говорить, что ли? «Спасибо» – вполне себе нормальное слово.
− Я бы содрала с вас плату за аренду одежды, но один из вас очень вежлив, поэтому можете считать это моей добротой. Однако за всё остальное придётся платить.
Перед нами выставили две пары… э-э-э-э… обуви? Если кусок дерева, приклеенный к кусочкам шерсти, можно назвать обувью. Но выбора нет. Прежде чем обуться, я с удовольствием стаскиваю носки. Да и «сапог», к моему удивлению, оказывается очень мягким и удобным.
− И какова цена?
− Всё, что вы сможете предложить, − она улыбается, как гиена из «Короля Льва». Жуть какая! − Раз вы готовы, то вперёд.
Мы устали, проголодались, мой пояс всё ещё лежит на земле. Конечно же, мы готовы. Упасть замертво.
− Я могу предложить привал, − Томас справляется с одеждой и падает на землю.
Ура, привал! Ещё бы не забывать Пашку новым именем звать.
− Что, устали? – Ей никто не говорил, что можно быть милой и доброй, как девочки в моём классе?
− Мы больше хотим есть, − влезаю я, решив, что хуже уже не будет.
− И что вы можете мне предложить за еду?
− Я бы хотел научиться её сам добывать, но в этот раз у меня нет сил даже встать. − Том сидит на земле, несмотря на свою брезгливость и чистоплотность. Сидит и выглядит так, словно не встанет ещё неделю.
− Могу за еду предложить тёплые носки. Они очень мягкие и удобные. − Понятия не имею, зачем они Кае в джунглях.
− Я надеюсь, ты не про те, которые снял минуту назад. Не прихватил с собой ничего ценного?
− Знаете ли, Ваше Величество, у нас не было времени искать старые мешки и мамины сапоги, − огрызаюсь я.
У меня просто больше ничего нет!
− Бес-по-лез-ны-е, − Кая чеканит это слово так, словно имеет в виду не только носки. − Что-то ещё? Кстати, твою сумку тоже надо сменить.
− У меня есть конфеты. Это такие… − голос Томаса едва слышен, будто он резко заболел ангиной.
− Я знаю, что это. Какие?
Кажется, я слышу неподдельный интерес.
− С хрустящей потрясающей вафлей, шоколадные с нежным малиновым суфле, карамельки всех возможных вкусов, каждой из которых можно наесться и напиться одновременно, нежнейшая шоколадка с лесным орехом, тающая во рту…
Даже у меня потекли слюнки, хотя я могу есть конфеты каждый день. А Паша всё продолжает. Кая замирает на месте. В её голубых глазах горит огонёк жадности и желания, пока она медленно облизывает губы. Чувствую, девчонка захочет выторговать у нас весь пакет.
− Я сейчас вернусь. − Она снова скрывается в кустах, лишь сверкнув своими косичками.
− Видимо, конфеты здесь в большой цене.
− Сдаётся мне, нам очень повезло, что я взял целый пакет. Можно считать, что мы богаты.
− Тогда быстро выкупим Мишку и уберёмся отсюда.
− Михаэля. Говори правильно, чтобы потом не продать нашего брата кому-нибудь.
Я прикусываю язык, понимая, что Па… Томас прав. В детстве мы часто устраивали игры, где притворялись героями из фильмов и называли друг друга чужими именами. Там можно было ошибаться и кричать «Мишка, лови!». И все довольны, все знают свои роли. Только здесь мы не играем. Любая ошибка может стоить мне брата.
− У нас есть неделя, чтобы вернуться домой, – Пашка всё-таки ложится на землю, вытягиваясь во весь рост. − Поедим и сразу в путь.
− Энергия и силы нам пригодятся, − соглашаюсь я, разрываясь между желанием спасать Мишу прямо сейчас и никогда не вставать с мягкой, тёплой земли.
– Том, а как нам вернуться? – я смотрю вверх, пытаясь разглядеть хоть кусочек неба. Будет глупо спасти Мишу и не знать, как сбежать.
– Так же, как и пришли.
– В смысле залезть под кровать?
– В смысле залезть на то самое дерево, с которого мы свалились, – огрызается Пашка, а я внутренне замираю.
– Как мы поймём, что это то самое дерево? Нам же не придётся облазить все деревья в джунглях?! – Я жду, что Пашка меня успокоит, скажет, что оставил метку, что он уже всё продумал и…
Брат плотно сжимает губы, рассматривая землю. Резкий кивок бьёт не хуже кулака в нос. Мы действительно не знаем, как вернуться?! Не знаем, как вернуться… А Кая? Она тоже здесь застряла, потому что не нашла свой выход?
− Вы чего опять такие угрюмые?
Она точно читает мысли. Вот же коварная девчонка!
– Мы не знаем, с какого дерева свалились, – угрюмо отвечаю я.
– Вот оно что. Я думала, ты всегда такой пришибленный, а это всё дерево виновато.
– Он имеет в виду, что мы не знаем, где вышли в этом мире.
– Зато я знаю. Примерно. Видела вас и приглядывала, чтобы глупостей не наделали.