Цена ошибки

21 сентября 1881 года (четверг)

По узкой улице небольшого губернского городка, вымощенной булыжником, шёл мужчина. Удары каблуков его туфель о мостовую эхом отдавались в переулке. Кашемировое пальто, облегающее фигуру, торчащий из-под воротника шейный платок, котелок, сдвинутый на лоб. Роста среднего, сложения сухопарого. Благородные усы, прикрученные к концам крепкой завитушкой. Трость, кончиком которой он изредка касался брусчатки.

Довольно быстро темнело. Дворники зажигали масляные фонари. И только проезжающие, время от времени, экипажи вдыхали некоторую жизнь в мрачные уличные пейзажи.

Мужчина, пройдя пару кварталов по узким проулкам, вышел к трактиру, располагавшемуся в полуподвальном помещении одного из домов. Старая, покосившаяся дверь трактира скрипнула и вместе с запахом табачного дыма и аромата жареной колбасы наружу вывалился пьяный мужик, чудом не сбив с ног посетителя.

– Пардон, – Еле выговорил пьянчуга.

Мужчина, не обратив на это никакого внимания, спокойно вошел в трактир. Трактирщик, протиравший полотенцем тарелку, увидев гостя, выпрямился и поприветствовал его: – Вечер добрый, Иван Христофорович.

– Здравствуй, Матвей, – Ответил гость и добавил, – Подай пожалуйста водки на три рюмки и чего-нибудь закусить.

– Будет сделано.

Заметив свободный столик возле окна, мужчина расположился за ним. К столу подошла молодая девица и зажгла керосиновую лампу. Еще через пару минут подошел трактирщик. Поставил на стол графин с водкой, рюмку и тарелку с ровно выложенной на ней жирной селедкой, копчёным салом и парой соленых огурцов.

– Спасибо, Матвей, – Кивая головой в знак благодарности, произнес мужчина.

– Кушайте на здоровьечко, – Ответил трактирщик, наполнил рюмку водкой и удалился с поклоном.

Арагонов Иван Христофорович, начальник сыскного отдела в местном управлении полиции. После окончания военного училища проходил службу в действительной армии и дослужившийся до звания майор, по состоянию, не пригодному для дальнейшей службы был переведен в полицейские чины, где трудился последний десяток лет.

Арагонов положил котелок на угол стола, бросил в него перчатки, взял наполненную рюмку и опустошил ее. Тут же нанизал на кончик вилки кусок селедки с парой колец лука и закусил. Облокотившись на спинку стула, достал из бокового кармана пальто серебряный портсигар, извлек из него папиросу, постучал мундштуком о крышку, примял у кончика и закурил.

Трактирщик, не говоря ни слова, наполнил рюмку, сделал неглубокий поклон и направился к соседнему столу.

Арагонов выпил вторую, закусил, достал из бокового кармана жилетки часы, на длинной цепочке, открыл крышку и посмотрев на время, убрал обратно, громко клацнув при этом крышкой корпуса.

– Опаздывает, шельма, – В полголоса произнёс Арагонов и посмотрел на трактирщика.

Скрип входной двери заставил половину кабацкой публики обернуться. Внутрь вошел мужичонка невысокого роста в чёрном безразмерном пальто и шерстяной кепке, натянутой на лоб так, что глаз его видно не было. Не оглядываясь по сторонам, он направился прямиком к столу Арагонова.

– Запоздал, Иван Христофорович, не сердитесь, – Сказал он.

– Садись и выкладывай, что разузнал? – Спросил Арагонов, указав кивком головы на стул, стоявший напротив.

– Что узнал? Ничего из того, что Вам нужно, Ваше Высокоблагородие. Нет пока информации по вашей пропаже, скупщики молчат как сычи, барыги ни сном ни духом, по шпане прошли, так те вообще ничего не слышали, как будто глухие, одним словом, тишина.

– Прошка, время даю тебе до субботы. Не найдешь, валить тебе лес в сибирской глубинке, или ты забыл наш уговор? – Резко оборвал Арагонов.

– Все помню, кормилец, найду. Неужто вещица эта того стоит, что из-за неё сам начальник сыска подрядился? – Спросил Прохор.

– Не твоё собачье дело, твоя задача найти его. То, что она всплывет в ближайшее время, я не сомневаюсь, ищи, Прохор.

Арагонов выпил рюмку водки, закусил огурцом. Отсчитав мелочь, положил на стол, одел котелок и попрощавшись с трактирщиком вышел на улицу.

Дом, где Арагонов снимал несколько комнат, находился недалеко от трактира, чуть ниже по улице. В его распоряжении была небольшая спальня, рабочий кабинет и аккуратная гостиная с камином. Дом принадлежал овдовевшей генеральше, которая после смерти супруга зарабатывала сдачей комнат в наем. Вместе с хозяйкой в доме проживала старая горничная, которая также прислуживала Арагонову.

Обстучав ботинки об решетку, лежащую возле входной двери, он открыл дверь ключом и зашел внутрь.

Переодевшись в домашний халат и тапочки, Арагонов зажег лампу, взял с полки книгу и сел в кресло, прямо напротив камина. Откинувшись на спинку, он закурил папиросу и начал перелистывать одну страницу за другой. Время от времени он останавливался, надевал на кончик носа пенсне и что-то помечал в тексте карандашом, после продолжал листать дальше.

В гостиную, предварительно постучав, вошла горничная. Она спокойно прошла к стоявшему в углу стулу, на который Арагонов небрежно скинул свою одежду, и принялась ее развешивать. Закончив, она обратилась к постояльцу: – Иван Христофорович, может желаете чаю? Самовар еще горячий.

– Спасибо, Анна Игнатьевна, но я откушал немного, если Вас не затруднит, подайте графин и рюмку, и яблок моченых, если остались, – Не отрывая глаз от книги, произнес он.

– Яблок точно не осталось, есть соленые огурцы, будете? – Ответила женщина.

– Да, будьте так любезны.

Она вышла из гостиной и через несколько минут вернулась с подносом, на котором красовался графин, рюмка и тарелка с небольшими солеными огурчиками. Поставив все на стол, напротив Арагонова, она спросила: – Если Вам больше ничего не нужно, позвольте я пойду отдыхать?

– Конечно, Анна Игнатьевна, я еще посижу, что-то не спится мне, – Произнес Арагонов и потянувшись к графину добавил: – Завтра не будите меня, я попробую выспаться.

– Как Вам будет угодно, – Горничная и вышла из гостиной.

Арагонов налил себе рюмку и выпил ее залпом. Взял с тарелки самый маленький огурец, занюхал им и откусив большую часть, откинулся в кресло, продолжив чтение.

За окном давно стемнело, время подходило к полуночи. Арагонов уже клевал носом в книгу, как вдруг в окошко постучали.

Он вздрогнул спросонья, привстал на месте и негромко спросил: – Кого там еще принесло?

– Ваше Высокоблагородие, срочное донесение из управления, – Послышался мужской голос.

– Что за срочность? – Всовывая ноги в тапочки, спросил Арагонов.

Приоткрыв дверь, он увидел мужчину в полицейской форме, от которого неприятно тянуло чесноком.

– Посыльный Кондратьев. Ваше Высокоблагородие, Вам велено срочно выдвинуться на речную полосу, найден труп. Начальник жандармерии проинформирован, велел Вам выехать на место. Экипаж ожидает за воротами, – Отрапортовал Кондратьев.

– Прям сегодня надо было угораздить, – Недовольно ответил Арагонов, – Выспаться захотел, называется. Сейчас оденусь и выезжаем, – Закрывая дверь добавил он.

Экипаж двигался по улицам, кое-где освещённых догорающими масляными фонарями. Становилось зябко.

– Что-то известно? – Прервал молчание Арагонов

– Ничего не знаю, Ваше Высокоблагородие. Я дежурил в управлении, прибежал полицмейстер и велел вызвать Вас, сказали срочно явиться, – Ответил Кондратьев.

– Во дела, – Протянул Арагонов, чувствуя, как хмель выходит из него.

Подъезжая к обозначенному месту, Арагонов вдалеке разглядел группу людей с факелами и керосиновыми лампами в руках.

– Иван Христофорович, здравия желаю, пройдемте скорее, – Подбегая к Арагонову, выкрикнул человек в полицейской форме – дежурный инспектор Парамонов.

– Такого мы еще не встречали, – Добавил он.

– Что там такое? – Поинтересовался Арагонов, поздоровавшись за руку с Парамоновым.

– Сами смотрите.

Увидев начальника сыскной полиции, люди, окружавшие тело покойного, расступились, пропуская его.

На прибрежной полосе, прямо на песке, лежало тело мужчины. Волосы и одежда были еще мокрыми. На покойном был одет костюм-тройка, белая сорочка, на ногах были ботинки. Руки покойного были связаны между собой на груди. Лицо было опухшим, глаза заплывшие, нос и носогубная часть выдавалась вперед. На рубашке видны коричневые пятна, то-ли грязь со дна, то-ли кровь, разглядеть не удавалось. Волосы светлые. Также у покойника была небольшая заостренная бородка светлого цвета.

– Ничего при нем не найдено – Вдруг произнес Парамонов, прикрывая лицо носовым платком, – Мы проверили содержимое карманов – ничего. На безымянном пальце левой руки след от кольца, стянули, наверное, Иван Христофорович.

Арагонов вынул из внутреннего кармана своего пальто карандаш, присел над телом и начал внимательно осматривать труп.

– Посвети-ка голубчик, – Окликнул он одного разболтавшегося полицмейстера.

– Простите, виноват, – Ответил тот и опустил керосиновую лампу.

– Записывайте – тело мужчины, приблизительно пятидесяти-пятидесяти пяти лет, лежит головой на север, по одутловатости видно, что тело пробыло в воде около двух-трех дней. Перед или в момент наступления смерти над покойным произвели действия, говорящие о насильственном характере, о чем свидетельствуют связанные руки.

– Где фотограф? – Крикнул в толпу Арагонов.

– Тут, Ваше высокоблагородие, – Раздалось сзади.

– Идите сюда и все как следует сфотографируйте.

Осматривая труп, он периодически надиктовывал полицмейстерам то, что было необходимо записать в рапорт. После осмотра тела он прочесал береговую линию, на все ушло не более одного часа.

– Немедленно отвезите труп к полицейскому прозектору, пусть сиюминутно приступает к вскрытию, – Вставая с колена и отряхивая подол пальто, приказал он Парамонову.

Закончив раздавать указания, Арагонов обратил внимание на силуэт человека, приближающегося к нему.

– Подскажите пожалуйста, где я могу найти Коллежского асессора Арагонова? – спросил молодой человек.

– Тут он, – Ответил вышедший на встречу Парамонов.

– Разрешите представиться, Коллежский секретарь Игнатьев Федор Михайлович, направлен в Ваше распоряжение, – Доложил он, обращаясь к Парамонову, – Начальник жандармерии велел к Вам в помощь.

Парамонов, опешив от такого представления, немного покосился на стоявшего позади Арагонова: – К кому в помощь? – Переспросил он.

– К Арагонову Ивану Христофоровичу, – Так же слаженно добавил тот.

В толпе послышались усмешки.

– Иван Христофорович, принимай пополнение, парнишка меня с Вами перепутал.

– В помощь, говоришь, – Продолжая отряхивать пальто от песка, спросил Арагонов, – Ну тогда следи за погрузкой тела и встретимся в морге, Игнатьев Федор Михайлович.

Через полчаса Арагонов уже спускался в помещение, находившееся при Губернской жандармерии. Здесь проводили вскрытие “криминальных трупов”. Прозекторская находилось в подвале хозблока жандармерии, и соединялось с внешним миром лишь лестницей, выходящей во внутренний двор. Покойников здесь не держали, а после вскрытия и необходимых процедур увозили в городской морг, где был ледник, для их хранения.

Перед входом его встретил довольно тучный мужчина, в круглых очках, небритым лицом и седыми усами. Он был одет в черный прорезиненый фартук, накинутый на синий халат, рукава которого были закатаны по локоть.

– Ну здравствуй, Иван Христофорович, произнес “хозяин” помещения.

– Здравствуй, Дмитрий Николаевич, – Очень по-дружески ответил Арагонов, – Давненько мы не виделись.

– Да, давненько.

Полицейский прозектор Бальцер Дмитрий Николаевич, человек, проработавший в полиции больше тридцати лет. С Арагоновым состояли в приятельских отношениях.

– Сейчас санитар подготовит тело к осмотру, а мы пока пойдем покурим, нечего тут запахи разные вдыхать, – Сказал Бальцер, и локтем, чтобы не испачкать пальто собеседника, подтолкнул его к выходу.

Выйдя на улицу, они встали друг напротив друга, Арагонов достал портсигар и предложил Бальцеру.

– Ты обратил внимание, Дмитрий Николаевич, что у покойного одна штанина порвана? – Поинтересовался Арагонов.

– Да, но это ничего не значит. Понятно, что при жизни в таком костюме и с такой дырой не пощеголяешь, но он мог зацепиться о донную корягу, пока его несло течением, – Ответил Бальцер.

– А могло быть и так, что, когда его кидали в воду, зацепился за какой-нибудь предмет, например о поручень моста, – Тут же вставил Арагонов.

– И что из этого? Ты отправишь сотню полицмейстеров, чтобы те прочесали каждый мост или пирс, в поисках лоскута ткани? – Немного съязвив, ответил Бальцер.

– Точно, какой ты молодец, – Оборвал Арагонов, – Мы возьмем образец ткани и пройдем по всем пошивочным мастерским в городе, такой костюм в магазине не купишь, его на заказ шили. Вырежьте мне кусок с карманом и воротником, а также нижнюю часть брюк, где идет подгиб. Может такой материал и не продают в каждой лавке, а вот свой стежок каждый портной узнает. Кстати, Дмитрий Николаевич, а не появлялся ли часом у тебя, некто Коллежский секретарь Игнатьев, такой моложавый? – Спросил вдруг Арагонов.

– Как же, – Засмеялся Бальцер, – Был, заблевал весь пол. Отправили в дежурную часть, чаем отпаиваться. Не привык он еще к таким сюжетам.

– Да уж, сюжет и вправду не самый заурядный, – Пробормотал Арагонов, как тут же скрипнула дверь и из нее высунул голову санитар: – Прошу к столу, все готово.

На прозекторском столе лежало тело покойного, уже освобожденного от одежды и оков, связывающих его руки. Цвет его был уже зеленоватый, это сказывалось в том, что в кислородной среде тело начало быстро разлагаться. На открытых участках были видны ссадины и небольшие ранки, указывающие на то, что тело действительно тащило по дну и его немного поели рыбы. Видимых ножевых и пулевых отверстий не было.

Прозектор взял скальпель, и сделал два разреза по груди и далее один разрез до лобка. Убрав ребра, он извлек внутренности из тела и положил их на соседний столик.

– В гортани и трахее мы видим мелкопузырчатую пену серовато-розового цвета. Слизистая дыхательных путей набухшая, темно-синюшного цвета. Легкие резко увеличены и закрывают почти всю переднюю поверхность сердца. Местами они темно-красные, мраморного вида, отечны, полнокровны. Под плеврой присутствуют красновато-розовые кровоизлияния с невыраженными контурами. На заднебоковых поверхностях видны отпечатки в виде вдавленных полос от ребер. В левой половине сердца кровь более разжижена, чем в правой, что позволяет сделать вывод, что этот человек умер от утопления. Так же на это указывает вода, находящаяся в желудке и тонком кишечнике, – Монотонно проговаривал Бальцер, скальпируя каждый орган по очереди.

Санитар, находившийся за соседним столом, записывал каждое слово в формуляр.

– Постойте, Дмитрий Николаевич, – Закрывая нос платком, возмутился Арагонов, – Вы хотите сказать, что он живым попал в воду?

– Это мы еще проверим, на сколько сможем, но то, что он умер от утопления, это почти точно, если в пазухе клиновидной кости черепа будет жидкость, в которой он утонул – запишем утонул. Но это после того, как вскроем черепную коробку, а что касается связанных рук, то подумай сам, кому надо топить человека, чтобы потом его достать и связать ему руки?

Бальцер осматривая желудок и пищевод более внимательно, попросил подойти Арагонова поближе:

– Видите вот эти пятнышки с кровоподтеками? Это ожог пищевода и слизистой желудка, такое бывает в основном при отравлении, я еще проведу исследования, но, судя по всему, его чем-то отравили, чем обездвижили, и пока он был без движения, связали руки и уже после бросили в воду. Вот, как я вижу это действо. В качестве подтверждения, можно выдвинуть гипотезу о том, что руки ему связали на случай, если действие яда прекратится, дабы избежать внезапного встречного нападения, – Предположил он, – Все анализы будут готовы уже к вечеру. На счет яда могу не ответить, что именно это за вещество и к какой группе ядов относится, уж больно много сейчас их завозят из Азии и Южной Америки, посмотрим, – Закончил Бальцер и вытирая руки полотенцем добавил, – Ты бы шел домой, Иван Христофорович, вид на тебе уж больно мрачный сидит, да и к запахам ты не привычный, мы закончим тут сами, а ты ступай, отдохни.

Арагонов, не думая ни секунды, ухватил пальцами козырек котелка, сделал небольшой поклон головой в сторону прозектора: – Увидимся, Дмитрий Николаевич.

Закурив, он направился в дежурное помещение. Уже в проходе он окликнул дежурного: – Игнатьев не появлялся?

– Тут, Ваше высокоблагородие, сидит в дежурной комнате.

Возле окна, на стуле, немного обмякнув, сидел Игнатьев, лицо которого напоминало залежавшийся на тарелке соленый огурец. Он держал двумя руками кружку с чаем и выпученными глазами уставился на вошедшего Арагонова.

– Что, голубчик, тяжкое зрелище? – Спросил Арагонов.

– Больше запах. К покойникам я как-то ровно, – Вставая, начал было Игнатьев.

– Сиди, – Остановил его Иван Христофорович, – То ли еще будет за всю то службу, ты же ни в школу предметы преподавать пришел, а в сыскную полицию. Тут, брат, разного хватишь, – Похлопав по плечу сказал Арагонов, и продолжил, – Сейчас ступай домой, отоспись, к обеду жду у себя, Кто там, говоришь, тебя ко мне отрекомендовал?

– Начальник полицейского управления губернии, Николай Федорович Коровин, – Немного помявшись, ответил Игнатьев.

– Коровин, говоришь? Ладно, узнаю завтра. Всё, ступай, – Закончил Арагонов и вышел из дежурной комнаты.

22 сентября (пятница)

С чувством полного недосыпа Арагонов вылез из-под одеяла и просунув ноги в тапочки прошел в ванную комнату. Расположившись напротив умывальника, он протянул сложенные ладони под краник рукомойника. Вода, тонкой струйкой, стекала по кранику прямо в руки, а он глядел на это не моргая. Когда ладони наполнились, он прихлопнул их к лицу так, что брызги разлетелись в стороны. Протирая лицо ладонями, Арагонов сделал выдох, который больше напомнил рычание. Так он повторил три раза, после взял помазок, смочил его, по шкрябал им в мыльнице и начал наносить пену на лицо круговыми движениями. Сбрил со щек и подбородка проросшую щетину, набрал в ладоши горячую воду и сполоснул лицо. Аккуратно подстриг маникюрными ножницами усы.

После утреннего туалета он прошел в столовую, где уже был накрыт завтрак – два вареных яйца всмятку, слегка обжаренные в печи кусочки пшеничного хлеба и два куска домашней колбасы, плотно набитой в свиную кишку.

Арагонов налил в чашку кофе, отколол щипцами два куска сахара и размешав его сделал глоток.

На столе лежали свежие газеты, развернув одну он начал внимательно изучать её содержимое. Его интересовали объявления о пропаже людей. Проштудировав одну газету за другой, и ничего не найдя, он доел свой завтрак, оделся по погоде и вышел из дома.

Расположившись в своем кабинете, Арагонов сделал несколько заметок в свой блокнот и убрал его обратно, во внутренний карман.

– Найдите мне Игнатьева, – Крикнул он в открытую дверь проходящему мимо дежурному полицмейстеру.

– Слушаюсь, Ваше Высокоблагородие.

В кабинет вошел Игнатьев:

– Разрешите?

– Проходи, садись, записывай. Мне нужно, чтобы ты просмотрел все газетные объявления о пропаже людей за последние три-четыре дня, а лучше за неделю, так как его могли держать какое-то время живым, так же сделай запросы во все полицейские участки города и районов, были ли поданы в эти дни заявления о пропаже мужчины, по описаниям похожего на нашего. Строжайше запрещаю разглашать любую информацию по данному делу, обо всем докладывать лично мне. И хорошо, что все это было ночью, иначе зеваки разнесли бы уже по городу.

– Слушаюсь, – Ответил Игнатьев и закрывая блокнот спросил: – Будут ли еще указания?

– Да. Бальцер обещал подготовить отчет по яду, которым, как ему показалось, отравили покойного. Пройди по всем аптечным лавкам, подпольным лекарям и прочим, кто приторговывает таковыми, узнай, какие яды сейчас востребованы, их действие, можно ли какие-то из них приобрести без рецепта, например для травли грызунов. В первую очередь, нас интересуют яды паралитического действия, не убивающие сразу.

– Сделаю.

– Еще запиши, пусть прочешут все пристани, мосты, портовые причалы на реке, ищем вот такой лоскут ткани, с брюк покойного, – Арагонов положил на стол кусок ткани, срезанный с брюк трупа,

– Может псари в этом помогут. Собаки у них натасканные, запахи быстро улавливают. Хотя вряд ли, живого запаха скорее всего не осталось на этом лоскуте, но все же попробуй.

Проводив Игнатьева, Арагонов направился в приемную начальника управления. Пройдя по коридору он открыл дверь приемной и не успев обронить ни слова, был остановлен адъютантом Коровина: – Вас ожидают, проходите пожалуйста.

Арагонов прошел к двери, ведущей в кабинет начальника полицейского управления, одернул подол пиджака, постучал костью указательного пальца в дверь три раза и дернув за ручку вошел в кабинет:

– Разрешите присутствовать, Ваше высокородие?

– Заходи, Иван Христофорович, присаживайся, – Произнес Коровин и жестом указал на стул.

– Что скажешь, какие мысли? – Спросил Коровин.

– Николай Федорович, до следственные мероприятия назначены и проводятся сиюминутно, пока есть определенные сомнения. А именно, нам непонятно, это суицид или же убийство.

Коровин подошел к Арагонову, наклонился над ним и упершись рукой в стол, произнес: – Так вот и разберись с этим, да побыстрее, возьми лучших людей и во всем внимательно разберись. Ах да, чуть не забыл, что там с колье Графини Боткиной, нашел его?

– Никак нет, не нашел. К исходу недели обязательно найду, там дело на кисет табака, Ваше Высокородие.

– На кисет табака, уж искурил поди свой кисет, – Потирая бакенбард, ответил Коровин,

– Я с ее мужем по воскресеньям преферанс раздаю, ты уж постарайся к выходным вернуть, я ему на блюдечке то и поднесу, пусть порадует свою супружницу.

– Все сделаю для этого, Ваше Высокородие, – Ответил Арагонов и спросил: – Игнатьев, Федор Михайлович, Ваша протекция?

– Протекция, как ты громко, с района перевел его, – Ответил Коровин, – Ты полгода просил помощника, мол не успеваешь рутинные дела разгребать, вот и подослал к тебе. Хорошие отзывы по прежнему месту имеет, – Он открыл папку, лежащую на столе и покопавшись в ней, достал несколько листов, сшитых ниткой: – На, почитай, отдашь после адъютанту, хорошие отзывы. Если тебе не сгодится, направлю в другой отдел.

– Посмотрим, как себя проявит. Одно пока ясно, с покойниками он не товарищ, рвет-с его, Николай Федорович, – С ухмылкой сказал Арагонов.

– Ну-с, рвет то оно всех по началу, тебя одного только не выворачивало как будто. Ты вспомни себя в начинающих-то, наверняка есть, что вспомнить, Каждый день ко мне на доклад, – Закончил Коровин и указывая на дверь раскрытой ладонью, как бы показывая, что разговор окончен, добавил: – Ищи как следует, все закрома перерой, но найди мне и тех и других.

– Слушаюсь, – Арагонов встал, выпрямился в стойке, сделал поклон в полкорпуса, по-армейски развернулся на сто восемьдесят градусов через левое плечо и вышел из кабинета.

К обеду на улице совсем потеплело, солнце пробивалось сквозь редкие, но плотные белые облака, оставляя бегущий след на пожелтевших деревьях. Люди, прогуливающиеся по улочкам, наслаждались последними теплыми деньками. Из открытых дверей трактиров и питейных заведений то и дело раздавались крики зазывал. Мальчишки, шныряя между прохожих, предлагали свежие газеты. Мужики с деревянными подносами, висящими на тугой лямке, перекинутой через плечо, продавали папиросы.

– «Царь Пушка» есть? – обратился к одному из коробейников.

– Как не быть? Есть, – Ответил торгаш.

– Продай-ка, голубчик мне пачку таких папирос, – Попросил Арагонов и достал из кармана мелочь.

Мужик взял с подноса пачку папирос, протянул их покупателю, пересчитал полученную мелочь и направился дальше.

Арагонов открыл пачку и переложил папиросы в свой серебряный портсигар, на котором красовалась выгравированная надпись “Майору Арагонову Ивану Христофоровичу за верность Русскому офицерству”. Выбросил пустую пачку в урну и направился к торговой лавке, на витрине которой блестела надпись “Пошив мужского костюма. Английский крой”

Колокольчик, висящий над входом, звонко прозвонил, предупредив хозяина лавки о посетителе.

– Какие люди, Иван Христофорович, давно к нам не захаживали, желаете костюм? – С разливающейся улыбкой сказал выходящий на встречу пожилой мужчина.

– И я рад Вас видеть, Моисей Маркович, к сожалению, нет, у меня к Вам деликатный вопрос, по профессии, – Вежливо ответил Арагонов, приподнимая котелок на полсантиметра от головы.