Легион: Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий
– Эх, посмотреть бы на таран! – вдруг сказал Квинт. – Говорят, наш капитан большой мастер на эти дела. Продырявил и пустил на дно уже больше дюжины кораблей.
– Успеешь еще, – успокоил его Федор, приподнимая щит. – Давай сначала возьмем этот корабль.
– Давай, – кивнул Квинт, вытаскивая меч из ножен. – Накостыляем этим недоноскам из манипулы кривоногого Пойдуса!
Притормозивший «Хищник» был уже рядом и, едва он притерся бортом к «Гневу Рима», как раздался треск, и на палубу соседнего корабля рухнул «ворон». Но перед тем, как он впился в доски, намертво привязав к себе второй корабль, Федор успел заметить на его палубе какую-то деревянную конструкцию, напоминающую небольшой сруб, возвышавшийся над палубой. Ничего похожего на их корабле не наблюдалось. Именно в нее и впился металлический крюк. «Берегут имущество на тренировках, – отметил бывший сержант, – и правильно делают. От такого удара палуба точно накроется».
Почти одновременно с «вороном» на корму «Хищника» полетели веревки с абордажными крюками, для пущей надежности связав корабли в единое целое. Это «работали» морпехи из центурии Статора. Теперь стрельба из орудий, таран и проплыв остались позади, все решала рукопашная.
– За мной, солдаты Рима! – заорал Гней и, размахивая мечом, с ловкостью обезьяны первым бросился на корабль «противника». – Покажем этим ублюдкам, кто хозяин в море!
За ним на абордажный мостик вскочил опцион Спурий Марций Прок, и вся манипула устремилась за ним. Безусловно, на «Хищнике» их ждали. Первая центурия, возглавляемая кривоногим Пойдусом, выстроилась на палубе в полном составе, перекрыв направление главного удара. В первом ряду Федор, бежавший по качающемуся мостику сразу за своим центурионом, рассмотрел Тита Куриона Делия, того самого легионера, которому он хорошенько заехал щитом по голове. Тит его тоже заметил и, похоже, для него выпал хороший случай поквитаться.
Едва Гней спрыгнул на палубу, как раздался вопль Пойдуса, шагнувшего ему навстречу:
– Вперед солдаты, скинуть этих ублюдков в воду с нашего корабля!
И оба центуриона схватились в рукопашной, от души одаривая друг друга ударами мечей, причем любой из них грозил сокрушить защиту соперника. Первая шеренга легионеров Пойдуса, сомкнув щиты, выдержала удар, лишь откатившись на несколько метров под натиском морпехов Гнея. Но Тит, внезапно обнаружив рядом Федора, выскочил из строя, и строй рассыпался. В глазах Тита горела ярость.
– Эй ты, выкидыш гиены, – заорал он, размахивая мечом, – иди ко мне. Тит покажет тебе, что такое настоящий солдат.
– Я уже один раз видел, – ответил Чайка и повернулся лицом к противнику.
Затем прыгнул вперед и нанес удар первым, заставив врага покачнуться. В ответ Тит рассек воздух над его головой, и, если бы Федор не пригнулся, то макушки вполне могло бы и не оказаться на своем законном месте. «Так, значит, – разъярился Федор, прикрывшись щитом и делая шаг назад, – правил соблюдать не хотим. Ну ладно, пеняй на себя, козел».
Бой вокруг них уже развалился на единичные схватки между бойцами. Манипула Гнея отжала строй противника до другого борта и разбила его на части. И теперь все прыгали как ненормальные и молотили друг друга мечами, порой забывая, что это только тренировка. Впрочем, Федор забыл об этом первым.
Он осмотрелся по сторонам, заметил уложенную на палубу мачту за спиной Тита и стал теснить его туда, делая ложные выпады. Он все время перемещался по прихотливой траектории, избегая столкновений с другими бойцами и не давая разъяренному противнику себя достать. Порой бывшему сержанту даже хотелось бросить меч и голыми руками «сделать» этого мощного, но туповатого воина. Тит продолжал изо всех сил размахивать мечом, но Федор то резко сокращал расстояние между ними, принимая удар щитом и чуть выдавливая соперника, то отскакивал, увлекая его за собой в нужном направлении. Честно говоря, свободно двигаться со скутумом в руках оказалось занятием не из легких, но Федор решил достать противника во что бы то ни стало. И скоро достиг цели.
Очередной мощный выпад Тита он предугадал. Отбил, на сей раз мечом, отвел оружие здоровяка в сторону и толкнул его ногой в грудь. Уставший Тит сил сохранил достаточно, но все же покачнулся, сделав шаг назад. Этого было достаточно. Федор нанес еще удар, и Тит, потеряв равновесие, рухнул на палубу, оставшись без щита и меча.
– Ты опять убит, парень, – заявил Чайка, но поостерегся ставить ногу ему на грудь.
И правильно сделал. Тит снова вскочил, презирая условия состязаний морпехов, подхватил меч и опять бросился на обидчика. В его глазах сверкало безумие. Федор не стал звать центуриона в свидетели, а, перепрыгнув мачту, быстро проскользнул среди дерущихся к борту. Там он принял устойчивую стойку и отбил пару мощнейших ударов разъяренного неудачей легионера, в исступлении уже начавшего кромсать мечом деревянное ограждение квинкеремы. А затем, отшвырнув свои щит и меч, нырнул под руку Тита, оторвал его от палубы и перебросил через себя за борт.
Раздавшиеся снизу вслед за громким всплеском вопли сообщили ему, что Тит еще жив.
– Бросьте этому барану веревку, – сказал кто-то, находившийся рядом, – а то еще утонет.
Федор обернулся. В нескольких метрах от него стояли оба центуриона. И возможно, довольно давно.
– Почему ты не позвал одного из нас? – спросил, прищурившись, кривоногий Пойдус. – Ведь он нарушил правила и заслуживает наказания.
– В бою не существует правил, – ответил Федор, отдышавшись и поднимая свое оружие с палубы. – Я его сам наказал.
– Делий силен, но глуп. И ты это быстро понял. Ты молодец, – проговорил Пойдус и добавил, помедлив: – Но он злопамятен, как и я. И не прощает обид. Не советую тебе так быстро наживать врагов, новобранец.
– Не убивать же его из-за этого? – заметил Федор.
– Ты прав. У нас много врагов. И Риму нужны все солдаты. Даже такие, как Тит, – подытожил Пойдус. – Как твое имя?
– Федр Тертуллий Чайка, – ответил сержант, покосившись на молчавшего Гнея.
– Я запомню тебя.
– Я тоже, – добавил Гней Фурий Атилий. – А теперь в бой. Корабль еще не захвачен.
– Он не будет вашим, – заявил Клавдий Пойдус Григ.
– Будет, – отпарировал Гней, положив руки на пояс.
Федор, естественно, не видел, как они закончили поединок между собой, но сейчас оба вышли из боя, наблюдая за своими бойцами. Чайка огляделся по сторонам. Первая манипула Пойдуса еще сопротивлялась – даже ухитрилась перестроиться, перегородив корабль. Но в ее составе осталось не больше тридцати человек. Остальные изображали «убитых», усыпав палубу. На носу наблюдалась похожая картина. Солдаты второй центурии первой манипулы теснили противника по всему фронту. За легионерами Пойдуса оставалось пространство, примерно равное расстоянию между двумя мачтами. Но тут Фабий Квест Статор начал очередную атаку, и порядки противника на носу вновь смешались. Федор быстро отметил, что и опцион, и даже тессерарий из его манипулы «мертвы», а легионеры бьются без действенного руководства. И среди прочих порядком уставший Квинт. Ситуация требовала вмешательства.
– За мной, бродяги! – немедленно заорал бывший сержант, вскидывая меч и врубаясь в шеренгу противника.
И тотчас морпехи Пойдуса дрогнули, словно не хватало лишь последнего удара. Вероятно, кое-кто из них видел, как Тит отправился на морскую прогулку. Так или иначе, но через пять минут линия обороны на корме «Хищника» оказалась прорвана, и бой снова распался на отдельные поединки. Но финал схватки был уже предрешен.
– Если он тебе не понравится, – угрюмо заметил на это кривоногий Пойдус, – отдай его мне. Я сделаю его опционом.
– Не отдам, – ответил Гней. – У меня, правда, уже есть опцион, но из этого парня тоже будет толк. Сразу видно. Главное – не перехвалить.
А Федор, словно почувствовав, о чем говорят центурионы, разошелся не на шутку. Выбив меч у стоявшего перед ним легионера, он нанес ему удар ребром щита и повалил на палубу. Затем подсечкой отправил отдыхать следующего, слишком далеко выставившего левую ногу из-под щита. Проводя этот прием, Федор поймал себя на мысли, что в реальном бою надо просто рубить стопу мечом. Не спасли бы и поножи. Эта мысль показалась ему настолько логичной, что он едва удержался, в последний момент прекратив движение и отведя руку с оружием.
Тем временем Квинт, державшийся рядом с товарищем, «успокоил» своего противника. А затем, почуяв кураж, уже вместе, вдвоем, они обрушились на трех бойцов, перекрывших центр, и, естественно, победили. Оборона рекрутов Пойдуса рассыпалась очень быстро. И друзья снова бросились вперед, остановившись только тогда, когда Федор едва не схватился с Коктисом.
– Победа! – заорал он, когда увидел перед собой цепочку легионеров из второй центурии, возглавляемых самим Статором.
Уже общими усилиями они обезоружили самых отчаянных «противников». Бой подошел к концу. Квинкерема «Хищник» была взята на абордаж и захвачена. Хотя, случись это в настоящем бою, им пришлось бы еще захватывать все нижние палубы, одну за другой. Но у Федора не оставалось и тени сомнения, что они смогли бы это сделать.
– А ты все-таки подумай, – сказал Пойдус напоследок стоявшему рядом Гнею. – У меня опцион слабоват. Я долго ждать не буду.
– Dixi![58] – отрезал Гней Фурий Атилий и заорал, перекрывая свист ветра. – Первая манипула, бой закончен, мы победили. Вернуться на свой корабль!
Покидая в приподнятом настроении палубу «Хищника», Федор краем глаза заметил, как двое морпехов на глазах у своего центуриона втащили на палубу третьего, оказавшегося, естественно, цеплявшимся за веревку Титом Курионом Делием. Видом он напоминал побитую собаку, но когда заметил своего обидчика, его глаза снова блеснули зловещим огоньком.
«Нет, – решил Федор, проходя по настилу «ворона» обратно на родную квинкерему, – такие не излечиваются. Надо его добить, а то он не успокоится, пока не прирежет меня».
Спустя некоторое время, освободившись от захватов и снова поставив паруса, все четыре квинкеремы вернулись в порт Тарент. Оказавшись на берегу, после короткого построения с разбором полетов, Федор с Квинтом выяснили подробности. В жестокой и продолжительной дуэли между «Громом» и «Смертоносным» победил «Letifer», хотя атаковали в данном случае морпехи первого. Но бойцы, которыми командовал центурион Филон Секстий Требониус, откатившись сначала чуть ли не на половину палубы, отбили атаку солдат Альтуса Мусса и перешли в контрнаступление. Не прошло и получаса, как они взобрались по вцепившемуся в их палубу «ворону» на корабль атакующих и захватили его, «перебив» всех. В запале схватки они даже скинули несколько легионеров противника в воду. Но, к счастью, никто не утонул.
Окинув взглядом «Tonitruum» и «Letifer», пришвартовавшиеся в гавани Тарента почти сразу же за «Гневом Рима» и «Хищником», и обменявшись новостями с морпехами из их экипажей, Федор с Квинтом отправились в барак. Но едва они рухнули на свои лежаки, как труба снова сыграла сбор.
Проклиная центуриона, уставшие морпехи снова выстроились в шеренги на краю пирса. Уже вечерело, и все невыносимо хотели есть, ведь из-за морских маневров они пропустили законный обед. У Федора просто сводило желудок от голода, а на Квинта вообще страшно было смотреть.
Но сообщение, оглашенное Гнеем Фурием Атилием, оказалось не самым плохим. После удачно проведенных маневров, которыми Гней остался доволен, морпехам снова давалась увольнительная на один вечер в город.
– Должок! – хитро подмигнул Квинт, толкнув Федора в бок. – Нажремся сегодня! Чур, мне большой жетон.
Но самое главное заключалось не в этом. Внезапно Гней заявил, что «курс молодого бойца» закончен. Они теперь не «зелень». За последнее время изрядно накачавшиеся и обветрившиеся новобранцы даже не считались ныне солдатами из категории milites. С этого дня они носили гордое звание armatura, а это означало, что настоящий бой уже не за горами.
Глава седьмая
Лукания
Квинт не соврал. На радостях он нажрался как свинья и… В общем, несколько раз клянчил у Федора денег на самый большой жетон и отрабатывал его по полной программе. Его ублажали по очереди, кажется, все красотки местного борделя. И ясноокая Флавия, и крутобедрая Камилла, и пышная Лициния, в которой низкорослый Квинт просто купался. И, само собой, крепкозадая Идилла – любимая женщина жилистого легионера. Короче, хозяин вертепа Манилий остался доволен. По милости Квинта, он неплохо подзаработал за одну ночь исключительно на сексуальных услугах, поскольку съели и выпили они в этот раз не очень много. Квинту некогда было, а его друг не испытывал желания нажираться.
Федор, отдыхавший умеренно – он арендовал на всю ночь стройную Фульвию, – только диву давался аппетитам своего собрата по оружию. Тот вел себя так, словно видел женщин последний раз в жизни, а потому вытворял с ними такое, отчего они стонали на весь бордель. Ночью к ним даже зашел расположившийся в соседней комнате декурион[59], поинтересовался, что за шум. Квинт, которому обломали все удовольствие в самом начале – он не успел отработать пятый жетон, едва не полез с ним в драку. И дело вполне могло кончиться хреново, но Федор, выскочивший на площадку перед дверью, в последний момент успел оттащить друга. Да и декурион оказался нормальным мужиком, расслабился уже и не стал лезть в бутылку, хотя мог бы.
Федор не спросил его имени, но по рангу тот просто не мог быть бедным и наверняка оброс связями среди командования легиона. И если бы захотел, то обоим рядовым корячился бы скорый триндец. Этот конник наверняка якшался и с Гнеем, и даже, скорее всего, с самим Марком Памплонием. Бордель-то, как выяснилось, был не из дешевых. В первый раз Квинт зашел сюда, чтобы похвастаться перед другом уровнем заведения. Даже последних денег не пожалел. А, обрадовавшись, что теперь обещал заплатить сам друг, затащил его сюда и во второй раз. Хотя морпехи могли бы легко отдохнуть где-нибудь и в три раза дешевле.
Но Федор не обижался. Комплексы вырвавшегося на свободу крестьянина, любившего отдыхать за чужой счет, ему не претили. В конце концов, если бы не Квинт, он внедрялся бы в местную жизнь гораздо дольше. Да и сам Чайка не брезговал выпить на халяву, если угощали. Кто же откажется от халявы? Хотя в глубине души он предпочитал пить на свои, чтобы не оставаться в долгу. Федор вообще не любил ни долгов, ни кредитов. Так уж был устроен. Долг – это рабство. Особенно в той жизни, куда он чудом попал.
Впрочем, расслабиться бывший сержант, а ныне рядовой морпех в категории armatura, все же успел. В перерывах между заходами, слушая стоны из-за стенки, даже поговорил с Фульвией по душам. Оказалось, что девчонке восемнадцать лет и ее продал сюда родной отец.
– Как это продал? – не поверил своим ушам Федор.
Они лежали на широкой кровати, прикрывшись невесомым покрывалом, и попивали терпкое красное вино. На дворе стояла глубокая ночь, в комнате же горело несколько свечей, разгоняя кромешный мрак.
– Вот так, – ответила Фульвия, и сержант ощутил, как она вздрогнула от нахлынувших воспоминаний. – Взял и продал, когда мне исполнилось пятнадцать. Получил за меня хорошую цену от Манилия. Я оказалась лишним ребенком в семье.
– Как это лишним? – этот мир удивлял Федора все больше, и порою он чувствовал себя глупцом. – Разве бывают лишние дети?
– Конечно, бывают, – Фульвия состроила гримаску, а сержанту показалось, что она сейчас заплачет. – Когда ребенка не могут прокормить, в Риме его просто выбрасывают на улицу. Умирать. Там живет много людей, и каждый год рождается огромное количество никому не нужных девочек. Мне еще повезло, что в этот день по улице проходил Манилий, посетивший столицу. Он выкупил меня у моих родителей. Иначе я давно умерла бы с голоду.
– Какие же это люди? – пробормотал Федор. – Это звери какие-то. Разве же можно так… с детьми.
– У нас всегда так поступают, – шепнула девушка и удивленно обернулась к Федору, – это нормально. А у вас, что, не так?
Он помолчал некоторое время, затем нехотя сказал:
– Да всякое бывает, и детские дома переполнены. Но так, чтобы прямо на улицу детей выбрасывать – это нужно редким извергом уродиться.
Он допил вино, поставил чашу на столик и вскинулся, ощутив на себе взгляд. Фульвия пристально смотрела на него.
– А ты сам-то, Федр, откуда? – спросила она, отважившись. – Нам запрещено беспокоить… клиентов… вопросами, но все же…
– Да ладно, – махнул рукой Чайка. – Я издалека. С севера.
– Из Этрурии?
– Еще дальше.
Девушка снова посмотрела на него, но на этот раз в ее взгляде промелькнул испуг.
– Так ты галл?
– Что вы все заладили – галл да галл! – разозлился он. – Боитесь вы, смотрю, этих галлов.
– Просто за границей Этрурии живут только галлы, – пролепетала девушка, протянула к нему руку и осторожно погладила по голове. – А ты высокий, выше римлян, и волосы у тебя светлые. Вот я и решила, что…
– Да не галл я, – перебил ее Федор. – За северными перевалами ведь не только галлы живут. За ними еще много народов обретается. И мой среди них.
Но вряд ли девушка что-нибудь поняла из его невнятных объяснений. Тогда он налил себе и ей еще вина. Осушил свою чашу залпом, заел сочным персиком. Фульвия пила осторожно, мелкими глотками.
– Послушай, а ты что – из самого Рима? – Федор опять завел разговор о прошлом.
– Да, – кивнула девушка, – но я уже почти забыла, как он выглядит. Помню лишь огромные площади и высокие каменные дома. Толпы людей в пурпурных тогах на каменной мостовой. А также множество колесниц, в которых разъезжают знатные граждане. Но я редко бывала в дорогих кварталах, мы с семьей жили на окраине, у самых крепостных стен. Наверное, потому мне этот блеск и запомнился. А еще я помню, у меня остались там две сестры и брат.
Федор не стал расспрашивать дальше. Фульвия и так сегодня пережила немало воспоминаний детства, а оно у нее выдалось, по сравнению с отрочеством самого Федора, просто ужасным.
После таких разговоров на близость его больше не тянуло. Неловко как-то получилось. Поэтому, несмотря на то, что купленный за бешеные деньги жетон позволял ему пользоваться красавицей еще неоднократно, он лег на спину и заснул. Не помешали даже непрерывные, громкие стоны из соседней комнаты. А когда лучи солнца, проникшие сквозь небольшое оконце, разбудили его, то легионер обнаружил у себя на плече маленькую головку.
Фульвия крепко спала, положив ему на грудь свою тонкую руку. Хорошо отдохнувший морпех попытался выскользнуть незаметно, но девушка проснулась. Он по-отечески поцеловал ее в лоб, вылез из-под покрывала и начал облачаться. А она продолжала следить за ним с ложа, разбросав по подушке гриву своих черных волос и изогнувшись, как молодая пантера.
Уже надевший исподнее, тунику и сандалии, Федор даже собрался опять раздеться и напоследок овладеть ею еще разок – так она была соблазнительна, – но сдержался. Поднял с пола лежавший там кожаный панцирь, набросил через голову и стал зашнуровывать на боках. Во время сих упражнений ему пришла в голову мысль поинтересоваться, сколько денег Фульвии перепадает от стоимости столь дорогих жетонов и не заставляет ли ее содержатель притона работать бесплатно, но передумал.
«Что я ей, отец родной, что ли? – отчитал себя разомлевший морпех. – Тоже мне, защитник проституток нашелся». А когда девушка соскользнула на пол и, приобняв его сзади, стала помогать зашнуровывать панцирь, все же выдавил из себя:
– Манилий тебя не обижает?
Фульвия вздрогнула и, странно посмотрев на него, ответила:
– Нет.
– А… клиенты?
– Ну ладно, – сказал Федор, не дождавшись ответа, – прощай, пойду я.
Он поцеловал Фульвию, перебросил через плечо ремень, на котором покоился в ножнах меч, нахлобучил шлем и толкнул дверь. В этот раз щит и пилумы им позволили оставить на оружейном складе, несколько скрасив тем самым досуг легионерам, но меч при себе иметь полагалось.
Спускаясь по длинной лестнице в кабак, выглядевший с утра пустынным, он заметил поднявшегося ни свет ни заря Квинта. Федор даже удивился, увидев друга уже здесь. Сержант предполагал, что ему придется долго ждать, пока половой гигант из Бруттия проспится. Но перенесший бурную ночь Квинт как ни в чем не бывало уже пил вино, закусывая его козьим сыром и хлебом. В углу Федор заметил и самого хозяина заведения – тот подсчитывал барыши.
– Как прошла ночь? – поинтересовался дородный хозяин борделя, сгребая монеты со стола и ссыпая их в объемистый кошелек, когда Федор поравнялся со столом. – Удовлетворила ли стройная Фульвия все ваши желания?
– Вполне, – кивнул бывший сержант, – прикажи принести мне вина и копченого мяса с оливками.
– Будет исполнено, – Манилий сразу утек в направлении кухни.
И вскоре перед Федором, примостившимся за столом рядом с другом, уже стояло блюдо с благоухающим запеченным мясом и плошка с оливками. Хозяин сам обслужил дорогого гостя, принесшего ему сегодня хорошую прибыль. Но едва Манилий собрался уходить, как Чайка бесцеремонно схватил его за тунику.
– Послушай сюда, толстяк, – проговорил он отчетливо, делая ударение на каждом слове, – проследи за тем, чтобы девчонку не обижали.
С этими словами он кинул Манилию еще пару монет.
– Я прослежу, – согнулся Манилий в коротком поклоне, но на лице его легко читалось, что он не собирается выполнять своих обещаний.
И Федор принял это к сведению. Поэтому вместо того, чтобы отпустить край туники, он задержал ее в кулаке и добавил:
– А если узнаю, что ей сделали больно, вернусь и отрежу тебе… самое дорогое. Понял?
На этот раз Манилий кивнул с должным пониманием и ретировался на кухню.
– Зря ты так, – буркнул Квинт, – далась тебе эта девчонка. Ни кожи, ни рожи. То ли дело крепкозадая Идилла. – И он мечтательно поднял глаза к небу. – Да и вообще не стоит с Манилием сориться. У него тут такие люди бывают. Для карьеры может пригодиться.
– Не лезь не в свое дело, – оборвал его Федор, – да и вообще кто бы говорил… Ты про драку с декурионом уже забыл?
– Да, – признал Квинт, – тут ты прав. Дал я маху. Мог бы на проблемы нарваться. Спасибо, что выручил.
Он налил себе и приятелю еще вина. Они выпили и продолжили трапезу.
– Скоро в поход, брат Тертуллий, – вдруг заявил Квинт, отхватывая кусок лепешки.
– С чего ты взял? – удивился Федор, со вкусом прожевывая оливки и выплевывая косточки. – Гней ведь ничего не говорил.
– Не зря же нас «попастись» отправили. Так всегда делают перед походом, – заявил Квинт. – Это традиция.
Чайка уже настолько часто убеждался, что информация рыбака из Бруттия по большей части подтверждалась, что не стал спорить. И Квинт как в воду глядел. Не успели последние морпехи вернуться в расположение части, как Гней собрал всех на вечернюю перекличку.
– Легионеры, обучение закончено. Пришла пора показать себя в деле, – он по обыкновению взмахнул виноградной лозой, свист которой во всеобщей тишине показался очень громким. – Теперь вы достойны сойтись в битве с настоящим врагом.
Пока Гней переводил дух, Федор к своему удивлению обнаружил в гавани помимо пяти знакомых квинкерем, уже считавшихся частью пейзажа, еще десять. Триер, кажется, тоже прибавилось. Теперь в знакомой акватории Тарента вырос настоящий лес мачт, а вода еле просвечивала меж деревянных корпусов. «Интересно, – подумал Федор, – откуда они взялись?»
Центурион сделал несколько шагов вдоль строя и сообщил главное:
– В горных провинциях Лукании восстание[60]. Мятежные луканы перебили римские гарнизоны и заперлись в своих крепостях. Мы ближе, чем Рим. Поэтому нам приказано подавить восстание. Завтра утром четвертый легион союзников из Тарента, которым командует военный трибун Прокул Постумий, снимает свой лагерь и отправляется в Апулию на соединение с третьим и четвертым римскими легионами, возглавляемыми консулом Луцием Эмилием. Оттуда они форсированным маршем пройдут в Луканию и нанесут удар с востока по крепостям луканов в горной части страны, а затем спустятся к побережью. Наша задача – за это время пожечь тылы врага на западном побережье, перерезать пути к отступлению и разорить порты. Мы поддержим удар консульской армии с моря.
Гней немного помолчал, утомленный собственным многословием, и закончил, указав рукой на прибывшие в порт корабли.
– Наши силы выросли. Предстоит настоящее дело, где каждый из вас получит возможность отличиться. А сейчас всем отдыхать. Отплываем на рассвете.
На следующее утро все манипулы морских пехотинцев Тарента, плотно перекусив, погрузились на корабли, прихватив оружие, и вышли в море. Разместившись в заранее отведенных для них помещениях, морпехи из первой центурии первой манипулы вышли на палубу осмотреться и поболтать с моряками из команды «Гнева Рима», что им не возбранялось во время похода.
Встав у ограждения, где теперь развешивались их щиты на специальных упорах, Федор и Квинт сначала следили за действиями моряков, ставивших паруса, а затем их внимание переключилось на флот, шедший позади.