Ты – моя паранойя

Глава 8

Зак

Толкаю нападающего в плечо, отбираю мяч и выжимая собственный максимум, бегу к воротам. Пульс тяжело грохочет в висках, мышцы натянуты, как канаты, грудная клетка полыхает. Я всю тренировку загоняю себя, как ненормальный, потому что только так могу не думать о словах Тары.

– Зак, – где-то на задворках сознания орёт тренер, но я не реагирую. – Харт, чтоб тебя!

Довожу дело до конца и забиваю гол. Уже восьмой за сегодня.

Оборачиваюсь, складываясь пополам. Легкие на пределе. Стягиваю шлем и выплевываю капу. Народ осуждающе смотрит в мою сторону, Макс головой качает, стоя рядом.

– Походу, кому-то ночью не дали, – выдыхает, посмеиваясь, и тут же закашливается.

Это я пнул его в грудь кулаком.

– Харт, ко мне, быстро, – гаркает тренер, оглушив всех свистом в свисток.

Пару раз поглубже вдохнув, иду к нему.

Футбол – моя жизнь с самой школы, ещё с пятого класса. Этот спорт был единственным, что могло отключить мои мозги и переключить их на концентрацию на игре. На поле я отрывался, выкладывался по полной, только здесь моё всегда рвущееся наружу существо находило выход и могло успокоиться. Потом ещё один вид успокоения я нашёл рядом с Тарой… Другой вид. Прямо противоположный. Если в футболе меня разрывало, то с Тарой я словно в тихую гавань входил и все проблемы казались мелкими и незначительными.

– Ты забыл, что футбол – это командная игра, Зак? – рявкает тренер Катчер, когда я подхожу к нему.

– Помню.

– Не видно. Одно дело, когда ты так противников уничтожаешь, и другое – когда своих. Ты мне пацанов хочешь покалечить до соревнований?

– Извините. Больше не повторится.

– Повторится. Я тебя что ли не знаю? Но ты вот этот свой запал оставь для игры, а не для тренировок, усек? Иначе на поле не пущу.

Усмехаюсь. Пустит, ещё как. Я капитан. Я его гордость. Я тот, кто достойно сменил прошлого капитана, который четыре года подряд завоевывал летние кубки. Теперь моя очередь не упасть лицом в грязь. В этом году я завоюю нам первый кубок, на котором внизу будет мое имя. И в следующем будет также. Я просто не имею права проиграть, подвести универ и лишить его права лучшего.

– Че ты лыбишься, засранец? – беззлобно качает головой тренер, – иди давай пар свой спусти и чтобы к следующей тренировке был как новенький.

– Есть, сэр.

Разворачиваюсь и направляюсь в раздевалку.

На каких-то три часа тренировка помогла, но только я выхожу за пределы поля, как в голове снова взрываются картинки. Тара и какой-то левый хрен, трогающий ещё так, как не трогал никогда я.

Вхожу в раздевалку и засаживаю кулак в железный ящик. Дверца жалобно гнется под силой удара, а я сам ничего не чувствую. Точнее внутри – то адским огнём полыхает, но кулак будто под анестезией. Меня словно заперли в собственном теле, которое лишилось любых ощущений. Существуют только внутренности, которые выворачивает, жжет, разрывает.

Следом за мной вываливается народ, пацаны кто в душ направляется, кто предъявы мне кидает за самовольное поведение на поле. Я стаскиваю с себя форму и сажусь на скамейку, упираюсь ладонями в колени и запускаю в мокрые волосы пальцы.

Мне срочно нужно что-то, чем можно заменить футбол, иначе меня разорвёт к чертям.

– Эй, – окликает Макс. Поднимаю голову и натыкаюсь на пилящий взгляд друга, – какого с тобой творится? Вроде вчера свалил с какой-то девчонкой. Отшила что ли?

– Типа того.

Макс присвистывает.

– А че так? За полгода забыл как другом своим пользоваться?

– Придурок, – качаю головой, – это Тара была.

– Тара? – физиономия Лоренса вытягивается, – Подожди, Тара, которая кинула тебя полгода назад? А как я её не узнал?

– Плохо смотрел.

– Ну, я ж не ты, чтобы из миллиона её высекать, – стебется, а потом садится рядом, – Поговорили?

Макс помнит, как я выживал после её отъезда. Сколько он мне девчонок подсовывал, чтобы «вытравить» её из памяти, или точнее «вытрахать», да только меня от всех отвернуло. Пил только как не в себя и творил хрень всякую. Гонять начал, почти всё тело татушками забыл. Они и до этого у меня были, но немного совсем. Сейчас же восемьдесят процентов кожи забито краской. Эта боль, которую испытывал во время набивания, успокаивала и отвлекала. Теперь благодаря татуировкам и футболу меня зовут сниматься для реклам в соцсетях и журналах. Сильно я этим не увлекаюсь, но, когда предлагают хороший гонорар, соглашаюсь. Не зависеть от предков меня вставляет куда сильнее, чем просить у них карманные.

– Угу. Типа того, – увиливаю от ответа.

Встаю, достаю из шкафа полотенце и направляюсь в душ.

Макс идёт за мной.

– Короче, я понял, – бухтит он, – Она вернулась, а ты нет. Как висел в своей клоаке, так там и остался. Брат, так нельзя. Тебе двадцать, а ощущение, что восемьдесят. Жизнь приглашает в свои объятия и надо это принимать, а ты зациклился, словно других тёлок кроме неё нет.

Знаю. И с одной стороны это реально бесит, особенно если учесть, что она то по ходу больше во мне не нуждается. Одна только мысль об этом проносит фантомную боль за ребрами такой силы, будто их крошат изнутри. Даже треск слышу.

– И что ты предлагаешь? Вариант с другими мы проходили, не помогает.

– Он не помогает, потому что твой мозг настроен на одну радиоволну по имени Тара. Переключись на другие и отвлечешься. Ты не трахался уже сколько?

– Не твое дело!

– Ну да, ну да, – хмыкает Макс, – просто цифра такая большая, что даже самому страшно озвучивать! Короче, сейчас после трени собираем пацанов и валим на боулинг, а вечером в клуб. Позову девчонок и будем тебя реанимировать!

Звучит на самом деле, хреново. Не хочется мне ни на боулинг, ни в клуб. Хочется в двушку, в которой сегодня ночевал. Хочется Тару заломать, и… убить! Так сильно хочу убить за то, что сделала. Что позволила другому себя целовать, трогать… стать первым.

«Теперь это будет кто-то другой»

Не думал, что эта фраза станет пророческой. Я долбаный год был уверен, что это буду я. Как верный пёс ждал одобрения хозяйки, а в итоге меня просто отпихнули ногой за ненадобностью.

Зажмуриваюсь, психуя, и упираюсь ладонями в стену. Даже не заметил, как залез под ледяной душ и намылил голову. Как в тумане все действия. Механические. Долбаный робот.

В боулинг я решаю-таки поехать. Если бы остался дома, рехнулся бы и точно отправился к ней, а сейчас нельзя. Я себя не контролирую. Разнесу к чёртовой матери и без того убогую квартиру. И так чуть не убил ублюдка, которого Алекс задержал. Думаю, сегодняшний наш с ним разговор надолго отбил у него желание подмешивать девчонкам что-то в напитки.

Давно я не пил так, чтобы унесло. А сейчас хочется. Хочется нахлестаться вдрызг, чтобы мысли земляными червями не копошились в мозгах.

В боулинге мы знакомимся с компанией девчонок и все вместе едем в клуб.

Я уже пьяный. Не настолько, чтобы не думать совсем, но становится чуточку легче. Мнимое облегчение. Фантомное, потому что стоит протрезветь и боль снова вернётся, но пока я рад этой анестезии. С ней дышится легче и кажется, что даже существование без Тары вполне возможно.

– Слушай, это, наверное, так больно, делать татуировки?! – одна из девчонок, которые приехали с нами, ведёт по лепестками цветка на моем плече.

Острый коготок царапает кожу, в её глазах откровенный флирт, а я впервые за пол года в позволяю себе на него ответить.

– По началу только. Потом привыкаешь к боли. Уже знаешь, чего ждать.

– Ммм. Их так много. На животе тоже есть? – прикусывает губу, мол стесняется.

Усмехаюсь и делаю вид, что ведусь.

Склоняюсь к ней, чтобы зацепить губами ухо. В нос ударяет новый аромат. Не отвратительный. Просто другой. Не тот, к которому привыкли мои рецепторы, поэтому в первые секунды организм его отторгает, но я пересиливаю себя и не отстраняюсь.

– И на спине, и на животе, и даже ниже.

– Прямо там? – девчонка… черт как же ее зовут? Энн, кажется… поворачивает ко мне лицо и ее глаза округляются.

– Прямо там.

– А пирсинг?

– До этой стадии я пока не дошел, – смеюсь, в итоге отстраняясь. Дискомфорт какой-то не даёт до конца отпустить себя. – Пойдем потанцуем!

– Пойдем. А потом может покажешь татушки?

– Может и покажу.

На танцполе под яркие вспышки стробоскопа я немного улетаю. Организм под действием алкоголя расслабляется и возвращает меня во времена, когда я еще не подсел на иглу, под именем Тара. Как же я отрывался. Девчонки, выпивка, тусовки. Даже после нашего с ней эпичного знакомства я продолжал так жить, но уже постепенно подсаживаясь на нее и ища дозу. Хотя пытался… упрямо пытался игнорировать собственные ощущения. Она была младше, совсем не то, что мне нужно. Я приводил домой девчонок, в компании которых Тара не раз меня видела. Потом я начал замечать за собой, что жду ее реакции при виде новой красотки, покидающей мою спальню. В глубине мне хотелось увидеть ревность, но её не было. Тара словно закрыла для себя эту дверь, и я забил на всё и продолжал жить так, как думал, что мне нравится.

Пока на следующий год после лета она не вернулась. Повзрослевшая. Три месяца лета сотворили что-то нереальное, превратив ее из птенчика в лебедя. Вот тогда я и подсел окончательно. Конкретно так. Начал домой ее подвозить, когда она от сестры уходила. Звал вместе фильмы смотреть, присутствовал, когда эти двое репетировали свои танцы и подсаживался сильнее и сильнее. Смотрел на нее, а сам потихоньку дурел. Как оказалось, нам нравились совершенно разные фильмы, разная музыка, даже в еде не было точек соприкосновения. Я обожаю омлет на завтрак, а она яичницу – глазунью, с желтком, который можно хлебом собрать. Ничего… Ровным счетом ничего общего… Но мы начали общаться дальше и как-то сами не заметили, что проросли друг в друга.

Хотя пророс только я. Она позволяла себя любить, а мне хватало и этого. До определенного момента… Пока мы не начали официально встречаться. Тогда мне стало мало только её позволений. Я хотел большего. Хотел, чтобы отпускала себя со мной, но она ни разу даже не сказала мне, что любит. Я же захлебывался в этом чувстве…

– Я устала, – кричит мне на ухо Энн, о которой я успел забыть. – Пойдем отдохнем.

– Ну пойдем!

Кажется, я начал трезветь, раз меня опять развезло. Нужна новая порция алкоголя.

Падаю на кожаный диван, рывком высыпаю на ладонь соль, капаю пару капель лайма, и слизав все это добро, заливаю сверху рюмку текилы.

Откидываюсь на диван, и понять не успеваю, как девчонка оказывается рядом и буквально роняет себя на меня, при этом уткнувшись своими губами в мои.

Замираю. Новые ощущения по мозгам бьют. Мягкие губы открываются, я заторможено отвечаю на поцелуй, так как пытаюсь поймать собственные разлетающиеся эмоции. Их тьма. Я на взводе. От алкоголя, танцев, басующей музыки, девчонки, которую обнимаю за талию. Знаю, что она уже готова на всё, да и мой организм на нее реагирует должным образом, вот только… мозг как не пытается переключить волну, кнопка словно заела. Я тычу на неё, со всей дури луплю, чтобы поймать кайф от происходящего, а перед глазами Тара, её запах, вкус губ, которые вчера целовал.

Намеренно углубляю поцелуй, напоминая себе о том, что её полгода не было, а вернувшись, она даже не посчитала нужным написать мне и увидеться. Я нахрен ей не нужен! Пора забыть, млин!

– Зак, – выдыхает довольно симпатичная девчонка, на которую я в прошлой жизни клюнул бы моментально, а сейчас это её «Зак» словно что-то инородное, проникает в организм и стопорит меня. – Если хочешь, можем сейчас уехать?!

Смотрю в уже плывущие глаза и понимаю, что нет. Не хочу. Можно было бы, нужно даже, наверное. Может, тогда бы меня отпустило. Но как отрубить эту долбаную волну, если она как ультразвук вопит и вопит?!

– Прости, – мягко отсаживаю девчонку на диван и шумно выдыхаю. – Не думаю, что что-то получится.

Она непонимающе хмурится.

– Почему?

– Просто…не хочу.

Просто… ты не та!

Глава 9

Тара

Выхожу из спальни и сонно протираю глаза. Я проспала целых три часа. Это прогресс, потому что по ночам у меня спать плохо получается. Я вообще забыла, что это такое здоровый ночной сон. Нет его сна этого. А тут отключилась, несмотря на то, что за окном только вечереет.

На часах четыре часа дня и судя по тому, что из кухни доносится приятный запах, мама уже дома.

– Привет, мам, – здороваюсь, подходя к ней, крутящейся около микроволновки, и целую в щеку.

– Привет, медвежонок. Отдохнула? – трепет меня по волосам мама и кивает на пакет на столе, – Разберешь?

– Ничего себе, ты решила пол магазина скупить? – заныриваю рукой в один из набитых продуктами пакетов и достаю целую связку моркови.

– Акция была на овощи. Подумала почему бы не взять по максимуму. Надолго хватит и не придётся докупать на неделе. Так, тарелки, стаканы, вилки…

Отправив содержимое первого пакета в холодильник и в ящики рядом, приступаю ко второму. Открываю и удивлённо охаю.

– Ты купила морепродукты? – молниеносно хватаю упаковку любимых мидий и осьминожек, уже истекая слюной, и не раздумывая открываю её, даже не дожидаясь начала ужина.

Я их так люблю, что готова съесть сразу все, а если учесть, что последний раз баловала себя ими несколько месяцев назад, то проглочу вместе с коробкой.

Мама смеётся.

– Я бы не купила, медвежонок. Ещё по акции бы возможно, а так они слишком дорогие для нашего кошелька. Ещё и три упаковки.

– Три? – брови ползут вверх, пока я размазываю на языке неповторимый вкус мидии. Снова ныряю лицом в пакет и действительно обнаруживаю ещё две упаковки, – а как они у тебя оказались, если ты не покупала?

– Это Зак.

Давлюсь, едва не выплюнув мидию обратно. Сердце тут же дёргается, будто мама не имя произнесла, а током меня шандарахнула в тысячу вольт.

– Зак?

– Ну да. Я встретила его в супермаркете. Он там с друзьями был, а когда увидел меня, любезно предложил подвезти. Ещё и купил тебе твоих этих осьминогов.

– Мне?

– Ну не мне же. Сама знаешь, меня от одного запаха воротит, не понимаю, как ты их ешь.

– Он что, прямо в магазине к тебе подошел?

– В магазине мы столкнулись, а догнал он меня уже когда я выходила из магазина. Сказал, что подвезет и бросил этих монстров мне в пакет.

В груди всё больно сжимается. Он помнит.

Зак солидарен с мамой в вопросе морепродуктов. Он их терпеть не может, и всегда ворчал, когда я их ела, потому что потом, когда мы целовались от меня пахло мидиями, но он всё равно целовал меня. Заставлял, правда, пару минут пожевать жвачку, что меня дико смешило, но говорил, что даже этот запах не может отпугнуть его от меня.

– С друзьями был, говоришь? С девушками, наверное? – спрашиваю, а сама дыхание затаиваю. Ругаю себя за этот вопрос, но он как-то сам слетает с губ еще прежде, чем я успеваю закрыть рот на замок.

– Я не присматривалась, если честно, – отвечает мама, – Там целая компания была. Можешь сама спросить у него кто там был, я всё равно никого не знаю.

Только сейчас замечаю, что она ставит на стол третью тарелку. Пульс как по выстрелу ускоряется.

Поворачиваю голову, и вижу как Зак проходит через гостиную и подходит к нам.

– Привет, – выдавливаю из себя, надеясь, что он не слышал моего вопроса о девушках.

– Привет, – смотрит на меня мгновение и за спиной проходит, – Камилла, давай помогу.

Боже мой… Сжимаю бумажные ручки пакета, стараясь унять дрожь по всему телу. Я не видела его целую неделю. С того раза, когда он ушёл, он не писал, не звонил, и не появлялся. Я уже подумала, что больше не увижу его, а сейчас сердце так колотится, словно ожило после недели коматозного состояния.

Вдох, выдох. Возьми себя в руки, чёрт! Ну и что, что он здесь в твоей маленькой кухне пять с половиной метров?! Это ничего не значит.

Ага, только воздух весь им пропитался, как химическим веществом и в клетки въелся. Голова кружиться начинает.

– Бери вот лазанью, – бодро говорит мама, – Ты уж не обессудь, она вчерашняя, но быстро бы я сейчас ничего не приготовила.

– Ты же знаешь, я обожаю твою лазанью, – усмехается Зак, опуская на стол стеклянную форму с почти целым блюдом.

Я отправляю остальные продукты обратно в холодильник, оставляя для себя на столе открытую пачку с мидиями и осьминогами. Сажусь на стул, наблюдая исподлобья как Зак помогает маме.

Эти двое нашли общий язык с самой первой встречи. Мы ещё тогда даже не встречались с Заком, а мама уже пропиталась к нему тёплыми чувствами. Этот засранец умеет очаровывать, что уж там. Пару слов, обольстительных комплиментов и женщины уже тают. Я прекрасно помню сколько девчонок за ним вилось в школе, для него это раз плюнуть.

Медленно жую мидию, рассматривая Зака так, чтобы он не заметил. На нём широкие спортивные штаны и свободная белая футболка. На голове кепка, козырьком назад. Он всегда так носит. Мне нравится. Ему идет такой стиль. Хотя, когда он облачается в строгий костюм на какое-нибудь мероприятие, устроенное его семьей, можно вообще с ума сойти.

Злюсь сама на себя за ненужные воспоминания и со злости с силой прикусываю мидию, одновременно с этим проткнув себе язык зубами.

– Чёрт, – стону, хватаясь за щеку.

– Что такое? Язык прикусила? – мама застывает, всматриваясь в меня.

Зак делает тоже самое.

Не смотри на меня! ВОТ ТАК не смотри!

– Угу.

– Наверное, очень вкусно, – поддергивает мама, за что получает неодобрительный взгляд.

– Вкусно!

Чёрт, чувствую себя как на иголках в его присутствии.

– Как там братишка твой? – когда всё необходимое оказывается на столе, мама наливает нам всем лимонад. – Тара, поухаживай за гостем, – кивает на лазанью, стоит мне потянуться к ней, чтобы положить себе кусочек.

Отрезаю ещё один и перехватив из покрытой татуировками руки тарелку, кладу на неё лазанью.

– Спасибо, – в мой адрес голос у Зака становится другим. Я улавливаю каждое изменение, но стараюсь выглядеть равнодушной. – Эйдан нормально, – отвечает маме уже обычным тоном, – На лето уехал с мамой за город.

– Так ты сейчас живёшь только с отцом?

– Да.

– А Оливия как?

– Не знаю. О ней мы последний раз слышали две недели назад. Она звонила Скайлеру, а после этого всё. По словам отца – у неё всё отлично, но ему верить – себя не уважать. А как её найти я не знаю. Пытался через документы хотя бы название школы обнаружить, ничего, – со злостью цедит Зак, но тут я его понимаю.

Сама страшно злюсь на его родителей.

Оливия – его младшая сестра. И моя лучшая подруга. Их родители отправили ее в закрытую школу за то, что она позволила себе отношения со своим сводным братом, которого они усыновили прошлым летом. Усыновили чисто для продвижения отца Зака по карьерной лестнице.

Если честно, я не понимаю этих людей. Ни мать, ни отца. Они холодные, расчетливые и циничные. Очень часто я задумываюсь как у таких родителей могли вырасти настолько потрясающие дети, как Лив, Зак и Эйдан. Правда, на Заке отразилась очень сильно жизнь с таким отцом. Мне кажется, его поведение во многом обусловлено именно атмосферой в их семье, но это его не оправдывает в любом случае.

Моя мама тоже пережила ужасный опыт, но она осталась доброй и любит меня, несмотря на то, что я ребёнок от какого-то ублюдка.

Мой телефон булькает входящим сообщением, и отложив вилку, я тянусь за ним.

Крис. Парень из школы в Тусоне, с которым мы нашли общий язык с первого дня, как я туда перевелась.

«Привет, так и знал, что когда уедешь, забудешь обо мне». Два грустных смайлика.

Улыбаюсь и быстро печатаю ответ.

«Не забыла. Занята очень просто, но каюсь. Буду писать и звонить чаще. Как дела?»

– Ужас. Бедная девочка, – возвращается к разговору мама, – Я даже не представляю, чтобы я вот так отправила Тару за три девять земель.

– Ты бы не отправила, – хмыкает Зак, – Ты свою дочь любишь.

– Я уверена, что твои родители вас тоже любят, Зак, – говорит мама, – просто любовь у всех по-разному проявляется. Кто-то демонстрирует её мягко, а кто-то боится потерять. Понимаешь?

– Понимаааю, – Зак стреляет в меня глазами как раз, когда я засовываю в рот осьминога, – Вкусно?

– Да, – сдержанно киваю, – Спасибо.

– Не за что. Как у тебя дела?

Пожимаю плечами как раз, когда телефон снова издаёт звук входящего сообщения.

– Всё хорошо. А у тебя?

– Тебе так, чтобы ответ тебя удовлетворил или честно?

Вот же! Сталкиваюсь с ним взглядами. Серые глаза прищурены, жуёт через силу. Он не так уж спокоен, как пытался показаться первые минуты и это его состояние мгновенно передается мне.

Перевожу взгляд на маму, но она усиленно делает вид, что копается в телефоне и совершенно ничего не слышит. Только работать челюстями активнее начинает, опустошая свою тарелку быстрее, чем обычно.

Не отвечаю, так как при маме выяснять отношения не хочу. А мы точно начнём это делать, если я поддержу его провокацию.

Опускаю взгляд в мобильный.

«Пойдёт. Дорабатываю последние дни в кафе, а потом свободен как ветер. Сама как? Скучаешь хоть?»

Крис классный. Он был первым, кто узнал от меня о Заке и видел, как мне было плохо. Он водил меня по кинотеатрам, кафе и паркам аттракционов. Крис отличный друг и я очень рада, что когда рядом не было Оливии, оказался он. Наверное, я совсем бы с ума сошла и почти сразу сломалась бы, позвонив Заку первой.

«А как же. Ем сейчас наши любимые мидии»

«Без меня? Не стыдно? Я тоже скучаю)))»

Усмехаюсь, отправляя:

«Не-а, ни капли. Приезжай, угощу».

Откладываю телефон и натыкаюсь на две пары глаз. В одних немой вопрос, в других темнота и тлеющие угли огня. Сердце дергается, когда Зак переводит взгляд на мой мобильный и обратно на меня. На всякий случай убираю его в задний карман и возвращаюсь к лазанье.

Минут пять мы молча едим, звеня вилками в тишине, а потом мама встаёт.

– Так, с десертом, думаю вы разберетесь. Чай завари, Тара, ладно? Я пока в душ схожу. После смены устала жутко, – ставит тарелку в раковину и нажимает кнопку на чайнике, глазами давая мне понять, чтобы я была вежлива. Ох уж эта ее солидарность к Заку. Иногда жутко злит. – Зак, не знаю, увидимся ли мы когда я выйду из душа, но была очень рада повидаться. Заходи почаще. И Таре веселее будет, а то она последнее время сама не своя.

– Мама, – одергиваю её.

– Раньше веселая была, а теперь в себе всё время.

– Мама, – цежу сквозь зубы, а у самой сердце тарабанить начинает, потому что Зак конечно, это расценит по – своему.

– Что мама? Ты знаешь, как я тебя люблю и хочу, чтобы моя дочка улыбалась, как это было до нашего отъезда!

Подмигнув мне, предательница целует меня в макушку и проходит мимо, скрываясь в своей спальне.