Вскоре я нашел широтную просеку с накатанной лесной дорогой, и часа через два вышел к дачным участкам Серова. Обнаружил остановку, куда приехал небольшой автобус и вскоре уже ехал в город.
На одной остановке в городе я вышел, пересел на другой автобус, и оказался на вокзале. Дальше доехал на поезде до дома и мне еще остались несколько дней, в течение которых я отдохнул от своей поездки. Было немного грустно возвращаться без порфира, но я нашел место, где его добывали и хоть чуточку выполнил свой план.
На работе все было по-прежнему – все сидели, уткнувшись в экраны мониторов, читали книжки в обеденный перерыв, ездили с работы и опять на следующий день ехали на работу. Занимались своей обыденной городскою жизнью.
А я потратил совсем немного – всего три дня, чтобы отвыкнуть от городской суеты, пройти по знакомым и неизученным мною новым местам уральской тайги, познакомиться со своенравной и полноводной рекой, посетить золоторудное месторождение, посмотреть на заброшенный санаторий и столкнуться с последствиями урагана.
Ничего себе, отдохнул и набрался сил…
Отдыхать и набираться сил я начал и продолжил на работе. Так было приятно снова усесться перед монитором в теплом и уютном кабинете, слов нет.
Волки
Пришел февраль, уже начало греть солнце и кое-где появились сосульки. Уставшие от зимних морозов люди потянулись с лыжами в лес. На улице стояла идеальная лыжная погода – и морозов нет, и ветра. Я тоже решил прокатиться, размять кости и прогулять заодно Тайгу. А то она уже долго сидела в своей вольере. Раньше было холодно гулять с собакой в лесу – то мороз наступал, то снегу выпадало столько, что и на лыжах можно в нем утонуть.
Я ехал по лыжне вдоль пруда. Лайка бежала сзади по моей лыжне, так как по снегу ей трудно было бежать. Для таких сугробов у нее лапы не доросли, а впереди меня бежать у нее не получалось – я то и дело катился с невысоких горок и все ее силы уходили на то, чтобы не отстать. Впереди был подъем на гору, дальше начинался спуск. Я съехал с предыдущей горы, и мне осталось метров десять до вершины следующей. Шумели от слабого встречного ветра высокие сосны, и с них падал снег. Я перестал катиться со склона, дальше надо было, опираясь на палки, преодолеть последние метры подъёма.
Когда почти взобрался на вершину, увидел волков, которые пересекали мою лыжню в каких-то пятидесяти метрах от меня. Их было штук шесть, или семь. Я не стал их долго рассматривать, так как позади меня уже догоняла Тайга. Когда она поравнялась со мной, нагнулся и уложил ее на снег. У меня вертелась в голове мысль, о том, что буду делать, если волки вздумают повернуть в мою сторону. Знакомство с целой стаей волков было опасным, и я боялся за собаку. Если волки вздумают напасть, я мог даже в лыжах забраться на сосну, но Тайга не умела лазить по деревьям.
Был в моей жизни такой случай, когда спасался от овчарки, забравшись на столб. Не помню, как я это сделал, – все происходило очень быстро, и пришел в себя уже на столбе, в пяти метрах от земли. Я держался одной рукой за столб, а другой за металлический прут, на котором висела лампа. Овчарка сидела на земле и глядела на меня, как охотничья собака на белку, которая в последнюю минуту взлетела на дерево.
Тайгу волки могли растерзать за считанные секунды. И я не давал ей даже голову поднять. Так прошло немного времени. Волки на вершине не появлялись. Я поднялся во весь рост, и увидел, что волчья стая направилась к пруду. Выбежала на лед, на котором сидели то тут, то там рыбаки и направилась по льду на противоположный берег. Лишь тогда отпустил Тайгу и вздохнул спокойно.
Недалеко от меня находилась небольшая деревня. Мне надо было пересечь ее и другим путем вернуться домой. Не доехав немного до домов, я увидел такую картину – два мужика стреляли по банкам из ружья. Подъехав к ним поближе, я возмутился тем, что они тут стреляют по банкам, а целая стая волков бегает рядом, в каком-то километре от них.
Они тут же встрепенулись и уже были готовы бежать за волками. Но уже поздно, объяснил я им, волки, наверное, уже на том берегу пруда.
Так всегда бывает в реальной жизни у охотников – или дичи нет, когда патронов много или патронов уже нет, когда рядом дичь.
А мы с Тайгой целые и невредимые поехали в сторону дома, подальше от таких встреч.
Волосатик и воробьевит
Стояло лето, на работу было выходить было еще рано. Загорать, купаться и просто бездельничать мне не хотелось. Я собрал рюкзак, взял Тайгу и отправился осматривать Адуйские и Мурзинские месторождения самоцветов. На Адуйских копях я уже был, и не раз. Поэтому я прошел через них быстро, лишь изредка смотрел те шахты и карьеры, на которых я еще не был.
Мы с Тайгой замечательно проводили время. На ночлег останавливались у какого-нибудь ручья, у меня была армейская плащ-палатка, которую я натягивал у костра. В ней спал здоровым, крепким сном, а Тайга охраняла меня, свернувшись калачиком прямо у входа в палатку.
Переправились через реку Адуй и начались Мурзинские месторождения. Все они были давно заброшены, отвалы шахт и карьеров поросли лесом и кустарником. Еще дома я выяснил, что отвалы этих месторождений перемыты и осмотрены много раз, и не стал в них рыться в поисках кристаллов. Мне хотелось посетить два месторождения – копь с кварцем, в котором были включения роговой обманки, асбеста, и месторождение агата – переливта.
До месторождения агата я добрался на третий день своего похода. Там стоял домик, в котором жил рабочий. Он встретил меня очень радушно, все рассказал и показал, а потом еще спустил в шурф, где добывали агат. Мне все было очень интересно. В этом шурфе глубиной метров десять я посмотрел, как залегает в гранитах агат, как обустроен сам шурф. Рабочий сказал, что сейчас агат не цветной, как раньше, а в основном с полосами серого и белого цветов. Очень красивый агат был у поверхности, с яркими, сочными полосками красного и коричневого цветов. А на глубине агата с такими цветами уже не встречалось. В конце экскурсии мы попили с ним чаю, и я отправился дальше.
В деревню, у которой была копь с волосатиком, я добрался на следующий день. Она была очень старой. Покосившие избы и заросшие бурьяном дворы и улицы, на которых не было людей. Я прошел по улице через всю деревню, зашел в лес, и стал искать копь. Искал долго, но так и не мог найти. Это меня беспокоило, так как мне очень хотелось посмотреть на этот кварц с включениями разных минералов, и знал, что другой попытки найти его вряд ли мне представиться в жизни. Эта копь была от дома очень далеко.
Пришлось вернуться в деревню. Прошел по одной улице, свернул на другую, и увидел на ней местную жительницу. Объяснил, кто я, и что мне надо найти. Она сказала, что в одном доме живет молодой парень, который, как и я интересуется камнями. Я нашел этот дом, и познакомился с этим парнем. Он был огранщиком, жил в Екатеринбурге. В этой деревне он купил дом за четыреста рублей, и проводил здесь лето. Отдыхал и мыл гранаты для огранки в местном ручье. Показал мне стакан с намытыми гранатами. Красные окатанные кристаллы гранатов в стакане выглядели очень эффектно. Как настоящие рубины. У него были станки для обработки камня, и он запасался на всю зиму бесплатным сырьем для огранки и камнерезного дела.
Жил он тут уже давно, нашел себе подругу из местных. Устроился хорошо, жил и не тужил. Я спросил у него, где копь, которую не смог найти, и он проводил меня к ней. Копь была на окраине деревни, очень заросла, но было видно, что тут кто-то работал молотком – везде были глыбы и щебень серого полупрозрачного кварца. Я выбрал несколько образцов кварца с волосообразными включениями минералов. Это был настоящий волосатик. Кристаллов кварца, правда, тут не было. Но был доволен, что нашел то, что искал и мечтал об этом всю зиму.
Когда стали прощаться, он дал мне свой городской адрес. И предложил спуститься вместе с ним в одну заброшенную шахту за воробьевитом – это берилл жёлтого цвета. По его словам, в одной такой заброшенной шахте любители камня недавно добыли полведра этого красивого минерала.
Мы с ним прошли по сосновому лесу километра два, и он показал устье этой шахты. Спустился в яму и немного попрыгал. После чего сказал, что это пробка – если убрать метра два породы, то откроется ствол шахты, в которой нас ожидает воробьевит. Я отказался от этой затеи. Мне надо было уже выходить скоро на работу, а спускаться в старую шахту у меня не было никакого желания. Там и крепь уже наверняка была гнилая, и надо было ее менять, чтобы работать в забое без опасения, что тебя завалит. Я хорошо помнил, как меня завалило в шурфе, когда я выколачивал кристаллы горного хрусталя в кварцевой жиле, и не желал быть вновь завален породой. Мы вернулись в деревню, попрощались, и я направился на тракт Невьянск – Реж.
Ждал попутку недолго. Меня посадили в кузов уазика – батона, и мы с Тайгой через три часа подъехали к Невьянску. Сели там на электричку, и вечером я уже был дома. Тайга наелась и уснула – после такого напряженного и долгого путешествия, которое длилось целую неделю.
Через полгода, уже зимой, я заехал к этому парню в гости. Он обрадовался, и мы проговорили почти час. В конце он подарил мне друзу искусственного сапфира. Очень красивую. Она простояла в квартире на книжной полке почти десять лет и досталась жене, когда мы с ней расстались.
Лето заканчивалось. И военные сборы у нашей студенческой группы. Меня уже ждали на новой работе в одной экспедиции, куда я должен был устроиться геологом. Впереди меня ждала работа.
Волчья дорога
Полевой сезон закончился. Остались в памяти геологические маршруты, палатки и многочисленные шурфы с канавами. Нас впереди ждала городская жизнь – с трамваями, магазинами, и теплая постель в уютной квартире. И камеральная работа за письменным столом в офисе. Полевые книжки с многочисленными трупами комаров и мошкой на каждой странице ждали меня, чтобы по ним строили карты и разрезы, и надо еще было составить каталог проб и образцов.
Я взял одну из своих полевых книжек, раскрыл, и сделал недовольное лицо. Читать было трудно. Легче было прочитать текст на английском, или на французском языке. И писать мне летом в поле было легче, чем читать написанное потом зимою. Но деваться было некуда. Надо было выудить всю информацию, которая там находилась, дополнить записи еще свежими воспоминаниями и все перевести в понятный всем формат – геологическую карту, разрезы и краткое описание точек наблюдения.
На каждой странице были эти точки наблюдения, их координаты, показания радиометра и спектрометра. Фраз на нормальном русском языке было мало. И если были, то с многочисленными сокращениями. Все было рассчитано на то, что времени на обработку записей будет много, и эта процедура будет происходить в комфортных условиях – за письменным столом, со стаканом чая, в окружении множества карандашей и ручек. А в тайге мне служила письменным столом полевая сумка, и карандашей было два, и одна шариковая ручка.
Начинать следовало с карты фактического материала. Надо было все точки наблюдения и маршруты нанести по координатам на карту. А еще все шурфы, канавы, точки отбора всех проб и образцов, места замеров радиоактивности и показания приборов. Колоссальная работа. Тяжело вздыхая, я приступил к работе.
На следующий день работу, на которую я себя настроил, пришлось перенести на неопределенное время. Главный инженер конторы вызвал к себе нашего главного геолога и озадачил его просьбой: надо было съездить к буровикам, которые собрались бурить на участке буровые скважины, передать им алмазные коронки для бурового станка и геофизические приборы для каротажной станции. Кроме этого показать, где бурить скважины.
Чтобы я не забыл взять эти коронки, главный инженер сам принес небольшой рюкзак, и поставил его около моего стола. Небольшой рюкзак оказался неожиданно тяжелым. Я взвесил его в руках и свистнул. Там было килограммов двадцать.
Вечером дома я собрал рюкзак со своими вещами и поехал на работу. Забрал карты, документацию, рюкзак с коронками, и поехал на вокзал. Чтобы попасть на участок, надо было проехать до Тюмени, а дальше на вертолете до поселка, рядом с которым находилась база нашей геологической партии.
Все пока складывалось удачно. Только мне не нравилось таскать слишком тяжелую поклажу. Никогда я прежде не ездил в поле так нагруженный, и это меня раздражало. Наконец, я добрался с железнодорожного вокзала до аэропорта, купил билет и стал ожидать посадку. Прошел час, второй, посадка задерживалась. Вечером диспетчер объявил, что сегодня вертолета не будет, и предложил пройти пассажирам в гостиницу. Тащить с собой тяжелый рюкзак и коронки я не стал, а запер в камере хранения. И налегке, с одной полевой сумкой, отправился искать гостиницу. По дороге в магазине купил продуктов – на ужин и завтрак.
Устроился я в гостинице в одноместном номере. Там был телевизор, и я до позднего вечера смотрел какой-то зарубежный боевик. Поужинал два раза и перед сном сходил в душ.
Утром, плотно позавтракав, пришел в аэропорт, достал из камеры хранения свой неподъемный груз. Как раз объявили посадку. Народу летело много. Я устроился перед иллюминатором и весь полет под шум вертолетных двигателей смотрел на проплывающие внизу поля, реки, лес, поселки нефтяников, мачты буровых скважин. Меня обещали встретить на вертолетной площадке, и я стал высматривать нашу машину, когда вертолет стал заходить на посадку.
Когда вышел из теплого вертолета, мне сразу стало холодно – везде лежал снег и дул холодный ветер. Меня встретил начальник партии, и мы поехали сначала на квартиру, а потом на базу, которая находилась в нескольких километрах от поселка. Там стоял дом партии и вездеход, окрашенный в оранжевый цвет. Кроме нас, на этой обширной площадке были еще базы разных организаций, и было интересно смотреть на целый парк уже старых, отслуживший свой век вездеходов. Людей на этой площадке было мало – лишь сторожа и несколько вездеходчиков, которые приводили свои машины в порядок.
Я прожил на этой базе дня три – ждал еще нескольких рабочих, геолога, а еще надо было достать продукты и несколько бочек солярки – для бурового станка, который начал бурить скважины, но после первой был остановлен из-за отсутствия коронок и солярки. Пока мы ждали отправки, я нашел себе валенки и пару лыж, резину для изготовления крепления к лыжам. Судя по всему, меня ждала на участке интенсивная работа, и надо было быть к ней готовым. Приготовился к ней, как смог, помня о том, что в тайге могло не оказаться простой, но нужной мелочи.
И вот настал долгожданный отъезд. Вездеход, рыча и лязгая гусеницами, выехал на покрытую снегом дорогу и покатил к переправе через реку. Она в этом месте была широкая – метров сто, и ее надо было переехать по броду. Льда еще не было, и тягач с нами на броне благополучно выехал на противоположный берег. Стало холодно, и все пассажиры залезли внутрь вездехода. Поездка продолжалась полдня. Мы приехали к нашему летнему лагерю, с кухней, на которой развевался красный флаг, который я водрузил еще летом. Выгрузили часть продуктов, пообедали и отправились дальше – на север нашего участка, где был развернут наш зимний лагерь.
Уже затемно подъехали к палаткам. Они были двойные – зимний вариант, с печками и с трубами. Наш экскаватор тоже стоял тут. Разгрузили вездеход быстро, и бригада буровиков отправилась на нем к своему буровому станку – надо было выгрузить бочки с соляркой. Когда к ним подъехали, мороз усилился, и началась метель. Буровики открыли тепляк буровой установки, и ахнули от неожиданности: весь он был забит снегом. Сделали несколько снимок на память, и стали разгружать бочки.
Мне еще надо было найти керн этой скважины. Но все было в глубоком снегу. Я копнул там, где обычно буровики ставят ящики, потом рядом. Ничего не обнаружил, и стал звать Александра, который был геологом, и присутствовал при бурении этой скважины. Сашка отказался выходить из теплого вездехода. Он был одет по-летнему, и боялся простыть на этой метели. После недолгих поисков ящиков с керном, я плюнул на это дело. Найти керн можно было только летом. Так как сугробы были глубокими – больше двух метров.
А я еще думал летом, проходя через снежники в июле, почему так долго снег не тает на склонах этой горы. Все объяснилось. Через перевал дул западный ветер и на этом восточном склоне гор он сбавлял свою скорость. Тут происходила выгрузка снега. С образованием мощных сугробов.
Вездеход, наконец, смог подъехать к буровой установке. Минут пятнадцать он ездил вокруг, утопая в снегу, желая подъехать поближе к буровой установке. Когда он, наконец, смог это сделать, мы разгрузили бочки с соляркой и поехали в лагерь.
Мне отвели место в палатке, где уже жили рабочий и буровой мастер. Перед нарами стояла печка, с запасом дров, в тамбуре палатки были инструмент, лопаты и топоры. Я достал свой спальный мешок, постелил его на нарах на свободное место, потом растопил печку и оправился на кухню.
Там уже собрались все участники будущей вахты. Все, кто мог уехать в более теплые края, погрузились на вездеход и уехали на базу. Остались геологи, несколько рабочих и тракторист. У буровиков был свой вагончик в лесу, в нескольких сотнях метров от наших палаток, которые стояли на опушке леса рядом с ручьем.
На кухне происходил праздник – в честь открытия зимнего сезона и вахты. Пили водку, закусывали тушёнкой и домашними огурцами, строили планы, общались. Потом кто-то решил посетить туалет, который был в сорока метрах от палаток, и обнаружил стаю волков, которые перемещались вокруг палаток по березовому лесу. Это были большие, крупные и явно голодные звери. Слишком опасные для нас. Один рабочих достал ружье и пошел с ним на улицу. Сразу же раздались выстрелы. Потом выяснилось, что он стрелял по волкам, но ни одного не убил и даже не ранил.
