Моя снежинка
Сейчас за столом, привалившись к стене спала, чуть похрапывая совсем другая женщина. Исчезли, стали тусклыми черные волосы, что раньше еле держались от тяжести в пучке на затылке. Лицо стало серым, щеки обтягивали скулы. И так не особо в теле, как балерина, мать стала словно тень, тонкие руки, почти просвечивали венами, ноги, обтянутые кожей. После смерти отца мать словно ушла вместе с ним, ее просто не стало. Самое интересное то, что отец был обычным, ничего сверхъестественного. Офисный работник, чуть выше некоторых по должности, руководил отделом маркетинга в крупной компании, но он полюбил мать с первого раза, как увидел на сцене.
Мать, когда была относительно трезвой часто рассказывала, как отец ждал ее с цветами у гримерки после выступления. Как долго она не соглашалась встречаться с ним, хотя он сразу понравился ей.
– Матвей, он был такой смешной, не в смысле внешности, а озорной какой-то. Я с ним смеялась до колик в животе, – рассказывала мать, – Он мог сделать мой день лишь одной фразой, скажет так, что я весь день не танцую, а летаю по сцене, а еще он меня любил, очень сильно, – говорила она, наливая в рюмку и выпивая залпом.
– Мам, хватит пить, – просил я, пока был маленьким, потом молча отбирал бутылку и выливал в раковину под ее грозные крики.
– Ты не понимаешь, Кир, как болит вот тут, – стучала она себя по худой груди, – Невыносимо, Кир, – пьяные слезы текли по ее лицу, а я смотрел, как булькает прозрачная жидкость в бутылке, выливаясь в раковину. Драться со мной она не смела, после того как пару раз скрутил ее и замотал в плед, оставляя на вечер в комнате. Она выла там и плакала, грозила мне, но потом затихала. После этого уже не боролась со мной, когда я избавлялся от спиртного в доме, смотрела и молча уходила из квартиры.
Раньше приезжала бабушка, мать моей матери и в эти дни я отдыхал. Приходил домой, где не пахло перегаром, а сладким запахом пирожков с брусникой или беляшами с ароматным мясным. Бабушка приезжала не часто, раз в пару месяцев и все звала меня к себе, на Урал, но как я оставлю мать?
– Ты Кирюшка, не смотри на нее, она пропащая, – говорила бабушка, гладя меня по каштановым кудрям.
– Мама не пропащая, – огрызался я, вырываясь из ее рук. Тогда я верил, что все пройдет, станет лучше. Мать успокоится, перестанет пить, пропивать все деньги, оставляя меня без еды. Я ходил в драных штанах и кроссовках, ловя укоризненные взгляды учителей. Одноклассники не могли смеяться надо мной, после того как я пару раз приложил самых наглых, показывая свои способности, которым научился благодаря Сашке.
– Конечно нет, ты ее любишь, и она тебя, – отвечала бабушка, смахивая слезы с глаз, а я вырывался и уходил в свою комнату. Бабушка перестала приезжать полгода назад, потом пришло письмо, мать пила месяц, не приходя в себя. Только из ее завываний я узнал, что бабушки не стало.
– Мама, – рыдала пьяная мать, сидя на кухне, – Ты тоже ушла, оставила меня, – завывала она. Мать не ездила на похороны, все сделала сестра бабушки, которую я никогда не видел, но мать ее называла по-всякому, в основном плохими словами.
– Светка, с***ка бездетная, всю жизнь мою мать против меня настраивала, – говорила она, – Даже проститься не дала, а я бы поехала на похороны, ты веришь мне Кир? – глядела она мутными глазами.
– Верю, спасть иди, – огрызался я.
– А что ты мне рот затыкаешь? Я может по матери скучаю! Вот ты будешь скучать по мне, Кир?
– Буду, иди спать, – пытался я успокоить мать, но та снова начинала плакать, а я опять уходил из дома.
Сейчас мать казалась такой хрупкой, родной. В чем только ее жизнь держится? Подошел к ней, взял на руки и понес в комнату, положил на диван и накрыл пледом. Весу в ней осталось легче мешка с картошкой, вся высохла. И жалко ее и как остановить, не знаю. Сел рядом, задумался. Она все, что у меня есть, больше никого. Может я что-то делаю не так, что не могу ей заменить отца? В смысле не любит она меня. Я как сын, наверное, не достоин этого или все же это ее вина, а не моя?
– Мотя… – простонала мать, переворачиваясь на другой бок. Пять лет прошло, а она там, с ним, с отцом…
Вышел из ее комнаты, тихо прикрыв дверь, достал из прихожей свою сумку. Дядя Митя выдал сегодня аванс за машину, что я делал, купил продуктов себе и близнецам. Пока выгружал в холодильник и жарил нам с матерью котлеты из пачки, думал о том, что завтра ничего этого не будет. Появилась мысль спрятать, но что я, крыса какая, чтобы еду по углам рассовывать? И рука не поднималась спрятать и знал, что завтра вечером будет нечего есть. Сгреб из холодильника пару банок с тушенкой обратно в сумку. Хоть это останется. Мать в сумку не полезет, знает, что денег там нет, а я завтра макароны куплю, ужин будет. С этими мыслями съел пару котлет с хлебом и завалился спать. Мысли сами собой вернулись к новенькой, балерина, надо же.
Глава 10. Даша
Весь вечер мама со мной не разговаривала и утром даже не вышла к завтраку. Ну, пусть так, чем скандал. Наскоро поела и собралась в школу. Расписание вчера появилось на сайте вечером, и я приготовила все заранее. Утром заплела волосы в косу, закрепив красивой заколкой кончик и надела форму, которую нужно немного ушить. Форма висела на мне и была широка в плечах, но это теперь до выходных, может, что-нибудь придумаю.
В школе, как всегда, было людно перед началом уроков, и я долго искала свой кабинет. Первым предметом был иностранный язык, зашла в класс практически со звонком и оглядела занятые парты. Лишь последняя была свободна, и там сидел Высотин. Прошла к пустому месту и уже хотела повесить свой рюкзак, но на свободном стуле появилась сумка парня.
– Можно убрать? – вежливо попросила я, на что парень скривился, словно съел кислый лимон.
– Мимо иди, – буркнул он мне, что-то рисуя в своей тетради.
– Больше нет свободных мест, – я честно пыталась быть вежливой.
– Меня не волнует, – все так же, не отрываясь от своей тетради, проворчал он. Его руки были прикрыты рукавом серой водолазки, и татуировок не было видно. Каштановые волосы чуть вились на кончиках, правильные черты лица, черные брови, чуть полные упрямо сжатые сейчас губы. Он был красив, но возможно именно это его и испортило. Почему Высотин не дает мне сесть? Я ему ничего плохого не сделала.
– Почему ты такой? – тихо спросила я.
– Какой? – посмотрел он на меня своими карими глазами, цвет горького шоколада, ресницы длинные, черные, – Что тебе нужно? Я сказал здесь занято, значит занято! – повысил он голос. На нас уже начали оглядываться остальные. За впереди стоящей партой сидел парень, Денис, кажется, это он знакомился со мной вчера на линейке. Он пихнул локтем своего товарища.
– Семеныч, сгинь, – сказал ему, на что тот огрызнулся, но встал из-за стола.
– Прошу, – кривляясь, произнес он, и я села, отбросив косу на спину. Сам парень, что уступил мне место, сел рядом с Высотиным.
Я достала из рюкзака учебник, тетрадь и ручку. В глазах плескались слезы. Почему-то стало так обидно, когда вот так, ни за что. Ну не пустил за свою парту, что такого, но обида все равно стояла комом в горле.
– А ты еще заплачь, балерина, – наклонился сзади через парту Высотин.
– Кир, отвали, – сказал другу Денис, – Обидел девушку, сиди теперь тихо.
– Нежная слишком, обижаться, – ответил Высотин.
В класс вошла учительница английского, и урок начался. Я уже ожидала, что как новенькую меня будут спрашивать на каждом уроке, чтобы понять мой уровень знаний. С английским языком у меня было просто отлично, благодаря Роберту. Тот владел английским очень хорошо и часто подтягивал меня, заставляя говорить на этом языке во время тренировок.
– Дарья Резник, я Светлана Игоревна, учитель английского и французского. Ты изучаешь французский? Здесь в школе он представлен как факультативный урок, – обратила сразу на меня свое внимание учительница.
– Bonjour, oui je parle français (1), – ответила я и учитель обрадовалась. Не говорить же ей, что я училась в элитной гимназии, где знание двух языков было обязательным чуть – ли не с первого класса.
– Очень хорошо, – улыбнулась Светлана Игоревна, – Итак, тема нашего сегодняшнего урока потребление настоящего простого времени Present Simple, – учитель подошла к доске. – Открыли первый параграф, и прошу выйти к доске тебя, Высотин.
– Я не могу, – небрежно произнес парень.
– Почему? – удивилась учительница, поворачиваясь к нему.
– Боюсь, мое место сразу займет новенькая, она неровно дышит к этой парте, – ухмыльнулся Высотин, а я обернулась, чтобы посмотреть на него. По классу пронесся тихий смех.
– Кирилл, не заставляй повторять меня дважды, – сдвинула брови Светлана Игоревна, – Быстро к доске!
Парень встал и медленной походкой, специально не торопясь пошел, давая несколько подзатыльников смеющимся пацанам.
– Кир! – возмущались те, а парень шел и улыбался.
– Вижу, Высотин, за лето твой характер не поменялся. Может быть, в английском языке появились успехи? – сказала Светлана Игоревна.
– Это вряд ли, – улыбаясь, произнес тот, поворачиваясь к классу и кланяясь, как шут, – Бонжурно, товарищи! – крикнул он, и все засмеялись и заулюлюкали.
– Клоун, – улыбнулась лишь уголками губ учительница и снова взяла себя в руки, – Первое задание Кирилл, начинай.
Надо отдать должное парню, урок благодаря ему превратился в несколько минут смеха. Вместо того чтобы учить или выполнять задание, все сидели с улыбками и наблюдали, как Кирилл пытается читать по слогам. Даже в первом классе так не читают, а парень старательно произносил английские слова, но словно только учился читать.
– Зе из…фо..донц… – бурчал он, отчего все покатывались со смеху. Даже я улыбнулась.
– Зачем он это делает? – обернулась я к Денису, который сидел, и смотрел на Кирилла, нахмурившись, – Он не знает язык?
– Кир, как всегда, кривляется, не обращай внимания, – обернулся Денис ко мне и улыбнулся, – А ты неплохо знаешь французский.
– Да, было интересно одно время выучить его, – уклончиво произнесла я.
– Можешь сидеть со мной, Валерка пусть с Киром сидит, – разрешил мне Денис.
– Спасибо, я не понимаю, почему он меня так принял, я ему ничего плохого не сделала, – снова опечалилась я.
– Кир у нас не любит балерин, – разглядывая меня, произнес Денис.
– Почему?
– Сама спроси его, – пожал плечами Денис.
– Легко сказать, спроси.
– Так, Кирилл, хватит, садись, – не выдержала учительница, и парень вернул ей учебник и пошел на свое место, все также улыбаясь.
– Дарья, можешь продолжить? – пригласила меня к доске Светлана Игоревна.
– Да, конечно, – начала подниматься я и ойкнула, чуть не сняв скальп с головы. Осторожно повернула голову и волосы оказались на свободе, но уже без заколки. Я посмотрела на Высотина и пошла к доске, а тот сидел, вертел на пальце заколку в виде серебристой бабочки в своей руке, только у нее пропали изящные крылышки.
(1)Bonjour, oui je parle français – здравствуйте, да, я говорю на французском.
Глава 11. Кир
Эта балерина села спереди, и ее толстая коса белой змеей легла прямо напротив меня, так и вынуждая что-нибудь с ней сделать. Я смотрел на эту косу с пушистым кончиком и представлял, как беру ножницы и отстригаю, кромсая концы. Почему меня так взволновала эта коса, я не понял, да и не было возможности. Меня пригласили к доске, нашли кого, я за лето все слова забыл, а точнее и не вспоминал даже. Покривлялся конечно, ради того, чтобы потянуть время да и просто так.
Потом вернулся за парту и руки сами собой потянулись к этой косе. Схватили ее, сжав в кулаке вместе с заколкой, отчего внутри кулака что-то хрустнуло. Тут девчонка встала, и тут же села, охнув, а в не успел сразу выпустить этот тугой пучок волос из руки, разжал кулак. Откуда посыпались запчасти серебристой бабочки. Черт, сломал. Снова сжал и замотал резинкой, на которой осталось лишь тело несчастного насекомого без изящных крылышек. Заколка была красивая, и я не хотел ее ломать, но получилось машинально, когда коса стала выскальзывать из моих рук.
Девчонка что-то говорила у доски, а я смотрел на нее, вспоминая свою мать. Когда-то она тоже была такая красивая, хрупкая, изящная и ноги так ставила, словно в стойку у станка, чуть в стороны. Я часто наблюдал за матерью, когда она, бывало, тренировалась дома, и сидел, замерев в углу комнаты. Мама мне казалась волшебной феей из сказки, особенно когда выступала на сцене в белоснежном воздушном наряде. Тогда все это казалось таким нереальным, красивым.
Я разжал кулак, осматривая мелкие осколки бабочки, и снова посмотрел на новенькую, что отвечала у доски. Вот что бывает с, такими как она, мелкие осколки сломанной балерины. Сунул руку в карман брюк и разжал там кулак, зачем мне нужно это крошево я не мог понять, но хотелось сохранить эту былую красоту пусть и в сломанном виде.
Звонок прозвенел внезапно, и я сорвался с места, выбегая первым из класса, подхватив свою сумку. Широкими шагами пошел по коридору, направляясь к лестнице.
– Кир. Стой, ты куда? – догнал меня Денис.
– Ухожу, – буркнул я, чуть замедляя шаг.
– Но у нас еще четыре урока, – дернул меня за рукав водолазки Денис.
– Слушай ты, если я объявил новенькую парией, почему помогаешь ей? – встал я напротив друга, сердито сверля его взглядом.
– Она мне нравится, я тебе говорил, – пожал плечами Денис.
– Мне она не нравится, – произнес я по слогам.
– Жаль, – взгляд Дениса тоже стал острым и в голосе появились стальные нотки.
– Вот как, – ответил я, – Значит, тебе дружба со мной не так важна, как внимание новенькой?
– Ты не прав, Кир и сам это знаешь, – огрызнулся Денис, – Если твое условие, чтобы дружить, это не общаться с Дашей, то я пас. Делай что хочешь, но обижать ее не позволю, – сказал друг и прошел мимо меня, саданув своим плечом по моему плечу.
– А когда она тебя кинет, можешь не приходить жаловаться! – крикнул ему вслед, на что Денис даже не обернулся, – Да и вали!
Развернулся и пошел на выход.
– Высотин. Куда?! – крикнул позади Иваныч, когда я миновал пропускник, – Уроки еще не кончились!
Я не стал оборачиваться, вышел из школы и встал на крыльце. Моросил дождь, небо хмурилось, гоняя свинцовые облака. На душе было погано и также серо все, словно исчезли все краски. Сунул руку в карман и вывернул его, вытряхивая осколки сломанной заколки, провел по блестящему мусору ботинком, расшвыривая в разные стороны. Немного постоял, подставляя лицо под дождь, который остужал горящие щеки и неожиданно для себя снова повернул к дверям школы.
Второй урок у нас был алгебра, я вошел самый последний, когда урок уже начался.
– Королевское величество пожаловало, – поприветствовал меня Виктор Петрович, учитель алгебры, – Ты. Высотин, тогда и не садись, а иди прямо к доске, вспомним, что за лето забыл.
Я молча кинул свой рюкзак за парту, мазнув сердитым взглядом по балерине, которая о чем-то тихо разговаривала с Денисом, даже не глядя на меня.
– Не забыл я ничего, – проворчал, подходя к доске. Уж в чем, а в алгебре я был одним из лучших, даже на олимпиаду пару раз ездил. В призеры не попал, но очки для школы заработал, да и себе в карму добавил. Задание Виктор Петрович дал не сложное, из старого, и я быстро решил, заработав первую пятерку. Если отнять тройку, что я получил до этого на английском, то год начался удачно, пять минус три получается два. Я опять двоечник. Нет не все так плохо, по алгебре, геометрии, физике и физкультуре я был стабильно в отличниках, а вот с остальными предметами полный замес. Как говорила классный руководитель:
– Ты, Кирилл не желаешь середины, у тебя или хорошо или плохо, другого не дано.
Возможно, она и права, но мне так проще и жить, и учиться, есть черное и есть белое, без вариантов.
Дальше уроки пошли без особых происшествий, пока в конце дня все не вывалили на крыльце, где стоял вчерашний танцор. Снова его крутая тачка у ворот и сам он, ожидающий свою балерину. Новенькая легкими прыжками подскочила к нему и чмокнула в щеку, тот приобнял ее за талию, повел к машине.
– Не нравится мне этот пижон, – подошел ко мне Денис, видимо сменив свой гнев на милость.
– Пусть делают, что хотят, – сказал я, направляясь к воротам. Денис шел молча позади меня, нам все же в одну сторону, дорога одна.
– Я тут подумал, – сказал друг, обгоняя меня, – Ну не нравится тебе Даша, давай просто не будем о ней говорить, и обижать ее ты больше не будешь, тогда мир?
– Мир, – согласился я, в мои планы точно не входило терять друга из-за девчонки.
– Вот и отлично, – повеселел Денис и дальше мы уже пошли вдвоем, болтая обо всем на свете, кроме девчонок.
Глава 12. Даша
Маргарита Владимировна нас сегодня загоняла на тренировке. Вначале мы с Робертом потели у станка, потом повторяли прыжки. Через три часа тренировка закончилась, и я повалилась на пол, разминая руками икры.
– Дарья и Роберт, у меня для вас объявление, – сказала Маргарита Владимировна, выключая музыку, что играла через колонку, плей-лист из ее телефона.
– Слушаем, – Роберт сел со мной рядом, немного подумал и вообще лег, повернув ко мне голову. Я посмотрела на него и тоже откинулась на спину, чувствуя, как ноет каждая мышца.
– Ой, вот только не нужно изображать из себя умирающих лебедей, – нависла над нами Марго, как мы ее называли за глаза, – Хотя, на лебедей вы мало похожи сейчас, согласна, – фыркнула преподаватель.
– Маргарита Владимировна не тяните, – наигранно проворчал Роберт, подмигнув мне.
– Так вот, сейчас у нас сентябрь, но не за горами Новый год. В этом году у нас уже есть несколько заявок на выступление, а также… – Марго замолчала и мы с Робертом приподняли головы, чтобы посмотреть на нее, – Есть заявка на участие в конкурсе «Снежная сказка». Он проводится раз в году в разных городах-победителях. В этом году право проводить его, получил город Санкт-Петербург. Москву будут представлять два коллектива, точнее две пары, юниорская группа и старшая. Вы участвуете в отборе на юниорскую.
– О, нет, – застонал Роберт, снова укладываясь на теплый пол.
– Да, Роберт, да, я в вас верю с Дашей, вы обязательно победите, – заявила Марго, – Поэтому в течение пары недель я подберу музыку, программу и начнем.
– А можно это будем не мы? – попыталась отказаться я.
– Почему? – удивилась преподаватель. И действительно, почему? Я посмотрела на Роберта, а он на меня. Если ему скоро уезжать, то о каком выступлении может идти речь? Но Маргарите Владимировне об этом должен сказать он сам, а не я.
– Почему ты ей не сказал, что уезжаешь? – спросила я Роберта, когда он подвозил меня до метро после тренировки.
– Не знаю…Но ты права, нужно сообщить. Тем более еще нужно время, чтобы подобрать тебе партнера, – согласился Роберт, подъезжая к карману у метро, – Доберешься сама? Точно? – повернулся он ко мне.
– Доберусь, что я маленькая что ли? – фыркнула я, выбираясь из машины, – Всего-то немного на метро, а потом маршрутка.
– Темными улицами не ходи! – начал напутствовать Роберт.
– Хорошо, папочка, – чмокнула я его в щеку и помахала рукой, скрываясь в подземке.
В метро у меня была одна пересадка с ветки на ветку, а потом пришлось ждать свою маршрутку. К вечеру похолодало, дул ледяной ветер, раскидывая вокруг листья и мусор. Я подтянула шарф на шее и накинула капюшон, погода была так себе для начала сентября. Маршрутка забилась до отказа, хорошо, что моя остановка была почти в конце маршрута. От сидящего рядом дядьки нетерпимо воняло потом и старым перегаром, я старалась дышать через раз, но получалось плохо. В наушниках играла музыка, мне нравился мелодичный рок, и я попыталась полностью отвлечься, даже прикрыла глаза.
– Выходишь? – ощутимо толкнул меня дядька, навалившись плечом. Я открыла глаза и увидела, что маршрутка почти пуста, следующая остановка моя.
– Выхожу, – буркнула я, пересаживаясь на другое сидение, ближе к выходу.
На улице уже было темно, фонари горели через раз, и я пошла быстрым шагом через парк. До моего дома было не так далеко, но темнота в парке и отсутствие людей, нагоняли на меня чувство тревоги. Нащупала в кармане пальто перцовый баллончик и пошла чуть увереннее, я всегда носила его с собой, мало ли.
У выхода из парка, где тропинка извивалась между густыми деревьями и фонарей не было совсем я услышала позади себя тяжелый топот и не успела среагировать, как меня обхватили чьи-то огромные руки, зажимая мне большой ладонью рот, а другой за талию и потащили в кусты. Я брыкалась и пиналась, стараясь укусить толстые как сардельки пальцы, но рука лишь сильнее сжала меня, до хруста в ребрах. Я не могла даже вытянуть руку, чтобы достать из кармана баллончик.
Мужчина затащил меня за широкий ряд кустов и повалил под дерево, наваливаясь сверху. Рука по-прежнему зажимала мне рот, а вторая начала шарить по моему телу, разрывая пальто вместе с пуговицами, вырывая их с мясом. Его ноги пригвоздили меня к земле, раздвинув мои, и я с ужасом поняла, что он уже забрался мне под юбку и разорвал колготки, проникнув между ног. Ужас заставил меня закричать еще сильнее и извиваться под ним, пытаясь сбросить с себя эту тушу. Противный запах, который был в маршрутке, подсказал, что это и есть тот толстый мужчина. Я не могла даже дышать под этой тушей, чувствуя, что задыхаюсь. Перед глазами мелькали черные точки и еще немного, я потеряю сознание, просто отключусь от нехватки воздуха. Собрав последние силы, я снова попыталась закричать, но удалось лишь тихо мычать.
Мужчина тяжело дышал, обдавая меня запахом пота и несвежим дыханием, его рука шарила по моему голому животу, подбираясь к груди. Больно стиснула ее, отчего на моих глазах выступили слезы. Рука на губах чуть ослабла, я резко дернула подбородок вверх и заорала, за что ту же получила удар кулаком по скуле. В глазах запрыгали звезды, губу полоснуло болью, а во рту появился соленый привкус. Он снова накрыл мой рот своей ладонью и второй начал стягивать с себя брюки, возясь с ремнем.
– Нет, нет, – пыталась вырваться я, сотрясаясь в рыданиях и старалась согнуть колени, чтобы пнуть мужика или хоть как-то сбросить его с себя. Но куда мне, с моим птичьим весом против центнера? Я понимала, что сейчас меня просто изнасилуют и вряд ли оставят потом в живых. Ужас накатил на меня такой волной, что я держалась лишь краем своего сознания за реальность, когда мужика словно сдуло с меня, и он повалился рядом на землю, а я смогла сделать вздох.
Глава 13. Кир
Дядя Митя сегодня новую работу подогнал, задержался дольше обычного. Пришлось с проводкой в машине возиться, устал, как собака. Пока руки отмывал в туалете всю пасту специальную извел, но все равно чернота осталась в углах ногтей и на истертых подушечках. Завтра в школу пойду, как гамадрил с черными руками.
По пути зашел в магазин, купил яйца, хлеб и молоко. Утром хоть яичницу сделаю себе или даже омлет. Мать вообще непонятно чем питается, дома снова продуктов нет, даже чай кончился. Кстати да, чай. Снова вернулся в магазин, прихватил пачку чая и сверху упаковку сосисок, жрать хотелось, даже желудок к спине прилип. С утра ничего не ел, по сути, успел остатки чая дома хватануть и все. Пока стоял у кассы взял близнецам пару шоколадок, пусть пацаны порадуются. У них мать получала двойную пенсию по потере кормильца, но тоже мало что домой доносила. Жаль мальчишек. Сунул еще в рюкзак пару пачек макарон, гулять, так гулять.
Домой шел, слушая музыку в наушниках. Когда зашел в парк, на телефоне пропал интернет, сел на лавку, возился в телефоне. Пока настраивал один наушник, упал второй, а там за что-то зацепился в траве и ветвях под лавкой. Достал его и расстроился, оторвал провод. Черт! Как я теперь без музыки буду, а новые купить еще не скоро смогу, если только самые дешевые у метро опять взять. Да они сломаются через неделю. Пришлось вставить один наушник в ухо, что еще работал с горем пополам.
Почти у самого выхода показалось, словно мычит кто-то. Остановился, прислушался, да вроде нет, видимо в наушниках посторонние звуки появились. Снова вставил в ухо пластиковый кружок, сделал пару шагов и тут уже явственно услышал сдавленный крик. Оглянулся по сторонам, темно, фонари горят на центральной дорожке, здесь темень, почти ничего не видно. Лезть за кусты было лень, но что-то тревожно стало на душе, а вдруг? Хотя, зачем мне неприятности. Ну их, снова ступил на дорожку и сделал шаг. Да ну на фиг, что я как слизняк какой, боюсь непонятно чего. Да и не боюсь я, просто лень, а вдруг там помощь нужна?
Шагнул за густые кусты, раздвигая ветви и увидел, как большой толстый мужик лежит на земле, а под ним, что-то возится. Мужик был с голой белой задницей и с приспущенными штанами, пыхтел, как паровоз, шумно дыша. Недолго думая, подскочил к нему и сгреб за шиворот. Такую тушу мне не поднять, но и не нужно было. Саданул ему по шее, по одной точке, что отключала его на полчаса и отпихнул тело в сторону. Не разглядывая, кто там, схватил человека за плечи и дернул вверх, поставил на ноги. Бог ты мой, девушка! Так вот, чем этот хрен тут занимался, вовремя я, конечно.