– Да, это стих, пусть это будет стих, мне все равно, я объявляю сказанное мною стихом, поэмой, творчеством устной речи!
– Значит, тебе нравится артхаус?
– Однозначно сложно ответить, раньше подобное вызывало у меня только отвращение и непонимание, но не так давно…не так давно мне стали нравится некоторые артхаусные… проекты…творения…ты понял.
– Понял.
– Ты понял, в этом творчестве я вижу как раз творческий акт какого-то иступленного безумия, выход подсознания на уровень осознанного мышления и транслирование этого потока.
– Это ты про поэзию все еще?
– Я это про все, что угодно, пусть будут фильмы, музыка, книги, инсталляции, это все являет собой поток энергии и подсознательного мышления, но без смысла, если появляется смысл, то искусство умирает, я ценю его как акт непорочного выражения чувства, хоть это уже и можно назвать смыслом… не важно.
– Мне тоже кажется, что такое лучше, чем когда говорят о скрытом глубоком смысле.
– Да, это полный бред, имеет значение сам процесс создания.
– Поддерживаю.
– Я не говорю, что все должно быть бессмысленно, авангардно и как-то так еще, конечно, нет, но такое искусство мне нравится больше, оно как будто ближе ко мне, несмотря на то, что раньше так не было.
– Какие мы великие аналитики.
– Еще какие. Искусство – глупейшая вещь, бесполезная, но очень важная и притягательная, парадоксальная.
– Ты как бы отрицаешь искусство?
– Нет, я не нигилист, я ни к кому не отношусь.
– Я не говорил, что ты нигилист.
– Значит, я это сам додумал. У меня свое воззрение на все явления мира, но, наверно, можно сказать, что отрицаю, но также отрицаю отрицание важности этой деятельности. Без картин можно прожить, только это уже будет другое общество, нельзя забывать про воспитание эстетики.
– Так ты же против эстетики, рифмы и всего прочего, нет? Да и как вообще эстетику воспитать?
– Я против общепринятого понимания всего этого, эстетика, красота слога и слова кроется за пределами сочетаемости этих слов в рифму, тут важно нечто внутренне, та самая энергия, называй как хочешь, я использую это определение только для наглядности. Мы сможем жить без искусства, но какой тогда станет жизнь?
– А какой она станет, если творчество каждого человека будет считаться значимым и достойным внимания?
– Тут должна быть та самая грань, не каждый способен творить, но каждый имеет право на попытку, ладно, разговор ушел в другую сторону, я опять отвлекся и расплылся в мыслях.
– Я примерно понял, о чем ты
– Вот, понимание это тоже одна из тех вещей, которые не доступны человеку.
– Кажется, я где-то такое слышал.
– Конечно, об этом говорят давно и многие, что один человек никогда на самом деле не понимает другого, а только думает, что способен его понять, перекладывая свой опыт и восприятие на опыт и восприятие собеседника, но как раз таки восприятие-то крайне субъективно, потому и истинного понимания быть не может, пусть вы знакомы много лет, пусть вы только встретились, тебе всегда только кажется, что ты понял другого человека, как и ему кажется, что он понимает тебя, я имею ввиду, что невозможно стопроцентное взаимопонимание, от части да, у нас есть что-то общее, и мы в некоторой мере опять таки понимаем кого-либо, но полное, самое настоящее понимание никому и никогда не будет доступно, пока этот человек не станет всем мышлением второго.
6
Иногда я писал стихи, то, что я сам называл стихами. Когда приходило вдохновение, весь мир вокруг словно исчезал. Я начинал ходить по комнате, ходить по дивану, ходить быстрым шагом, стоять по несколько минут в одной позе, сидеть, лежать, вновь резко вскакивать и искать себе новое место, позволяя всем мыслям и словам проноситься у меня в голове, добавляя по строчке в свое стихотворение или прозаический текст.
Я сам ни о чем не думал, мышление становилось самостоятельным и чувство контроля над ним исчезало, потом, закончив писать, я ощущал усталость и удовлетворенность, смешанную с туманом в голове, и отправлял продукт моих творческих безумств Е., сопровождая все это фразой: "Внимание! Сих!".
"Тебе никогда не придется углубляться в здравомыслие, если, заметив угодное действие всему вышеперечисленному и даже не включенному в таблицы перечисления нужных глав заимствований, принадлежащих незванноназванному супружеству модуляций источников всего переходящего по надсознательным процессам усугубления критериев паразитирования на геральдике извергнутых, предельно амбициозно загнанных, за стены вашего покрова, и скажут они тебе, они скажут, да, тебе обязательно будет произнесено только лишь одной их слово, слышать не хочется его, не надо слышать, а ты не можешь, уже пора, и скажут"
Иди.
– Что из этого стих?
– Я же специально указал кавычки. Сам стих – это "Иди", а все остальное – название стихотворения.
– Величественно.
– Скоро будет сборник стихов,– говорил я.
– Было бы здорово что-то выпустить, альбом там или сборник стихов, но ничего мы не будем делать.
– Может, когда-нибудь. Еще можно короткометражный фильм снять в стиле «Кафе Донсплам».
– Планы амбициозные.
– Да у меня помутнение рассудка, ощущение, что все могу, и все получится, только вот я знаю, что это не так.
7
Я познакомил Е. с М. на одном из перекуров, когда мы случайно встретились на крыльце, и предложил потратить вечер на пьянку. Наш бюджет не позволял пойти в бар, но закупиться в магазине и зарыться вглубь дворов можно.
Набрав небольшой запас, мы вышли к сомнительным домам, каким-то общагам, где редко ходят люди, а если ходят, то не останавливаются, чтобы сделать замечание и потревожить тебя.
Нашим местом для отдыха стали уютные ступеньки, ведущие в заколоченную дверь. Я никогда не понимал, что должно находиться за этими дверьми, они всегда закрыты, к ним никто не подходит, и по моим расчетам они должны открываться либо в чью-то квартиру, либо в стену подъезда.
– Тебе не кажется, что запах сигарет, когда ты пьяный, как-то даже приятен? – спросил я, закурив.
– Ты о чем?
– Я имею в виду, когда ты пьян и куришь, как будто этот запах становится другим, становится не противным, а приятным, и ты наслаждаешься им, не было такого?
– Не припомню, – ответил М.
– Напился уже? – спросил Е.
– Размышляю слегка.
За разговорами и бухлом мы сидели, позволив дню идти быстрее.
– Пиво закончилось, пора в магаз, – сказал я
