Целитель. Десятое Блаженство
– Адаптировал, – подсказал Олег.
– Во-во! Заделался, короче, Эрджепом, на местный лад. Ну, а я… А что – я? В иврите буквы «же» как бы нету, хе-хе…
– Привет, верзила! – Рута грубовато приласкала Амира, пытаясь охватить необъятное тулово.
Ршепа нежно стиснул экс-командиршу.
– Здравия желаю!
– Шалом, мальчики! – хрустально зазвенел Наташин голос, и Talia Eastleigh полностью завладела вниманием вояк. – Всё готово?
– Машины поданы, гэвэрэт! – бойко отрапортовал Ури, и расплылся в белозубой улыбке, явно не по уставу. – Киноналадочный комплекс на трехосном полноприводном шасси, большая светотехническая база, тоже на трех осях, кинотехническая модель на двухосном шасси, модификация трехосного аппаратно-технологического автобуса «Штаб-салон», плюс три джипа сопровождения.
– По машинам! – царственно скомандовал Гайдай.
* * *
Нанюхавшись бензиновых выхлопов, запаха дикого жасмина и солено-влажного морского духа на улицах Тель-Авива, мы выехали за город, сразу попадая на скудный простор библейской пустыни.
Караван держал курс на восток, к Кумрану – безрадостной местности у самого Мертвого моря. Впрочем, нас влекло не тамошнее сухое плато, с его сыпучими скалами и таинственными пещерами, а близость Иордана, полного, хоть и мутной, зато прохладной воды – жизнерадостный Изя обещал киношникам искупать их в реке. И все дружно проголосовали «за».
Ну, это лишь кажется странным. Да, в эти самые дни московские снега неохотно тают, и мысль о купании приходит на ум лишь оголтелым моржам, вроде покойного Колмогорова. Даже здесь, в Израиле, термометр показывал плюс восемнадцать.
«Самое то!», – как бодро выразился Жигунов.
Но налетел хамсин, и красный капилляр градусника живо дотянулся до тридцати двух.
Хамсин – сущее проклятие Израиля. Наташка рассказывала, как ее мучали головные боли и доставала бессонница, как улыбка натягивала иссыхающую кожу на лице, а теперь я и сам прочувствовал всю прелесть хамсина – суховея, что доносит пустынный жар Сахары и ее мелкий песок. Мельчайший прах – он не скрипит на зубах, вообще не ощущается, но, если не хочешь, чтобы пыль забила твои легкие, изволь укутать голову в покрывало, по-бедуински, или хотя бы носи маску.
Спрячься, забейся в нору, в пещеру, в убежище, и пей воду! Много воды, иначе сам не заметишь, как усохнешь, а сердцу тяжко придется – поди-ка, прокачай загустевшую кровь, тягучую, будто варенье!
Еще недавно светло-голубое, цвета вылинявшей лазури небо заволокло сероватой дымкой. Солнце еле проглядывало сквозь грязную пелену, светясь размытым бледным кругом, но жарило, но пекло, напуская страшную духоту.
Наша дружная компания засела в «штаб-салоне», где шелестел кондиционер, однако желтоватая пыльца набивалась и сюда. Харатьян с Жигуновым вяло растянулись на сиденьях, Аня с Инной и «Алисой» нахохлились на диванчике, пошатываясь в такт. Задумчивый Белявский молча накачивался минералкой, искоса взглядывая на Риту, и только Изю переполняла азартная энергия.
– Хамсин, конечно, бяка, – мажорно болтал он, – но даже от него бывает польза. Все тутошние пляжи усыпаны африканским песком!
Альбина лишь поглядывала из угла, стесняясь «воспитывать» мужа на глазах у звезд экрана.
Наташа томно подняла руку, улавливая ток воздуха из зева кондиционера, а заодно и мужские взгляды.
– Эр-кондишен, конечно, спасает, – невинно проговорила она, точно зная, куда именно сейчас смотрят актеры, – но водичку все равно пейте.
Согласно кивнув, я откупорил бутылку «Эйн-Геди» и разлил по одноразовым стаканчикам. Дурачась, чокнулся с Ритой и Аней, после чего пристал к Изе:
– Товарищ консультант, просветили бы нас, незнаек, что ли. Про Древний Египет мы в пятом классе проходили, а за Израиль нам ничего не задавали!
– О-о! – закатил глаза Динавицер в блаженстве знайки. – Целую неделю рассказывать можно! Люди тут жили всегда, даже два миллиона лет тому назад здесь обитали прямоходящие «двуногие без перьев». А позже из Африки двинулись кроманьонцы – непоседливые переселенцы, искавшие лучшей жизни. А как они попадали в Азию? Да вот, по этим самым местам и шли – через Синай, по долине Иордана… Тогда тут был самый настоящий «зеленый коридор», воистину Земля Обетованная! В этих местах наши предки останавливались на ночевку, охотились… Кто-то упорный шагал дальше, а кто-то оставался жить-поживать, да добра наживать. Вот эти кто-то и основали самый древний город на земле – он попадется нам по дороге…
– Иерихон? – блеснул я.
– Да, – Изя, погрузившись в древность, сделался необычно серьезным. – Иерихону – десять тысяч лет. Кто знает… Может, холмы в его окрестностях прячут в себе культурные ценности почище тех, что кроются в пирамидах! Тут еще копать и копать…
– Может, и мы чего-нибудь откопаем! – оживилась «Алиса».
– Да легко! – ухмыльнулся Динавицер, и вновь построжел. – Фараоны правили здесь три тысячи лет, пока иудеи не откочевали сюда, вытесненные сильными соседями из Месопотамии. Еще не существовало Рима, Афины были жалким микенским поселком, а пастухи Авраам, Исаак, Иаков пасли тут своих овечек и коз… – он усмехнулся. – Да, я и Библию читывал, и Тору. Соломон и Давид, Ирод и Авессалом… Ага! Звучит весомо, а на самом-то деле… Так, мелкие царьки на краю Ойкумены! Стоило истинным владыкам, ассирийцам или персам, гетайрам Александра Македонского или римским императорам вспомнить о местном захолустье, как вся тутошняя незалежность обнулялась. Да и сейчас… Израиль существует лишь потому, что за ним стоят Штаты и СССР, а вот арабы разобщены, да и бойцы из них… никакие. Вопросы есть?
Самохина мигом подняла руку, как школьница на уроке:
– А это правда, что у Яхве две жены было?
– Сложно сказать, – глумливо усмехнулся Изя, – ЗАГСов тогда не водилось … Но, по слухам – да, подженился Иегова. На Ашере и Анатхе. Понятное дело, радетели единобожия повычеркивали их имена из священных текстов, что само по себе – грех, зато в народной религии они задержались надолго. Хотя… – консультант шибко почесал в затылке. – Тут все не просто. Ашера или Ашима-Бетхил – это великая богиня Иштар, она же Ашторет. Имя «Анат» переводится, как «Небесная Госпожа». Однако представлять Анатху-Бетхил как ангелицу, не стоит – это была весьма любвеобильная, прекрасная, но и крайне жестокая покровительница войны и охоты…
Я отвлекся, глянув за пыльное стекло. Поморгал, и снова глянул. Пустыни не было.
Пологие склоны холмов, низины, каменные осыпи, песчаные наметы – всё курчавилось сочной зеленью. Неистребимый девясил, растрепанный метельник, а поверх буйных трав – тощие акации.
И всё это цвело, спело, колосилось, спеша поглотить вешнюю воду! Астрагалы, колокольчики, молочаи, герани, тюльпаны – лепестки всех оттенков бесстыдно распускались, спеша отдать нектар пчелам, жужжащим в три смены. Не задуй хамсин, какой свежей и нарядной предстала бы Иудейская пустыня!
– Любуешься? – привалилась ко мне Рита.
– Ага… И злюсь! На фиг нам эта песчаная буря?
– Тс-с! – Альбина строго поглядела на нас, шалунишек, и приложила палец к губам.
Мы с Маргариткой разом затихли, принимая постное выражение, а Изя до того увлекся, что даже не обратил внимания на странное поведение жены, попрекавшей не его.
– Вся закавыка в том, – развивал он тему, – что изначально Яхве числился ханаанским божеством второго, даже третьего плана, а место верховного занимал Эль. Эль Элион – Бог Всевышний, Эль Шаддай – Бог Всемогущий! Именно женами Эля и были Ашера с Анат. И, когда жрецы Яхве воспользовались смутой, чтобы вытеснить Эля из памяти паствы, то и обе его супруги достались новому господу. А чё? Всё, как у людей!
Я поднапрягся, с усилием сжимая губы. Рита уткнулась лицом мне в плечо, а Инна с Наташей поспешно прикрыли свои улыбочки ладонями – лишь синие глаза таращились, испуская озорное сияние.
Тот же день, раньше
Мурманск, улица Кирова
Поездка в Москву взбудоражила Гирина, радуя и огорчая. Перед ним раскрывались некие потаенные горизонты, маня вершинами будущности, однако настроение все равно портилось.
Да, он сделал свой выбор, сложный, но понятный любому военному человеку. Есть такая профессия – Родину защищать, и уж на каком поприще подвизаться настоящему офицеру, легко вывести из этой простенькой формулы.
Однако, даже у священного долга имеется малоприятная изнанка. АТАВКР «Ульяновск» готов к походу, но нынче уйдет в море без своего старпома…
Хмуро покачав чемоданчиком, капдва вошел в знакомый подъезд и, ступая по ступенькам, уловил вертлявую мыслишку: его ручную кладь называют «дипломатом» или вовсе «атташе-кейсом»…
Криво усмехнувшись, Иван ускорил шаг и позвонил, надавливая знакомую клавишу из синей пластмассы. С незнаемым ранее любопытством он разглядывал новенькую дверь, отделанную светлым ореховым деревом. Сам ее вешал, дюжий матрос Вахонин лишь удерживал створку…
Расслышав торопливое шлепанье, Гирин живо нацепил приятную улыбку. Настя махом отпахнула дверь. Карий сполох радости сверкнул в раскрытых глазах – и гладкие руки стиснули моряцкую шею.
– Ваня… Твой корабль ушел и… Я так испугалась, что ты даже не зашел попрощаться! Глупая, да?
– Ты милая. Задушишь…
Настёна отняла руки, и под ее ресницами тут же затлел огонь беспокойства.
– Что-то случилось, да? Скажи!
– Ни слова не скажу, пока меня не накормят! – ответил капдва с деланной грозностью.
– Щас я!
«Капитанша» резво забегала, загремела посудой, ловя и гоняя суетные мысли. Интуитивно Настя ощущала зябкий ветер перемен – он задувал, холодя и тревожа… Или это сквозняк?
Иван переодевался нарочито медленно, с основательностью патриарха. Долго мыл руки в ванной, прямо, как хирург перед операцией, и всё время искал, подбирал нужные слова. Чудилось – вот-вот глаголы выстроятся в чеканные, доходчивые формулировки, но нет, лексемы пересыпались, как стекляшки в калейдоскопе, складываясь в причудливые узоры – и распадаясь.
Дважды вытерев руки вафельным полотенцем, Гирин вздохнул – и покачал головой, задирая в изумлении брови.
«Ты что, боишься? А, капитан 2-го ранга? И не стыдно?»
– Борщик будешь? – громко спросила Настя.
– Будешь! – бодро ответил Иван. – А Макс где?
– На секции! У них там какие-то соревнования сегодня…
– А-а…
Войдя на кухню, Гирин присел за стол, вдыхая дразнящий аромат «сутошного» борща, взял ложку, и замер.
– Настя, мы переезжаем, – вытолкнул он.
Жена опустилась на стул.
– Куда?
– В Белград.
Глаза напротив расфокусировались.
– К-куда?
– В Белград. Это такая столица Югославии. Вчера меня вызвал главком флота… – капдва прокрутил в уме события минувшего дня. – В общем, с двадцать третьего марта я откомандирован в наше посольство. Буду военным атташе.
– А я? – выдохнула Настя.
– А ты будешь моей женой, – Гирин не выдержал, и улыбнулся, смягчая суровость черт. – Хорошо, хоть каникулы скоро… «Иваныч» пойдет в школу при посольстве.
– Так мы что… – забормотала женщина. – И мы с тобой?!
– Ну, а как же?
Настя вскочила, радостно визжа, и набросилась на капитана 2-го ранга, мутузя и чмокая.
– Ур-ра-а!
Капдва засмеялся, выдыхая тревоги и переживания. Пускай Тахмасиб Гасанович увел авианосец без него, зато главком флота твердо пообещал, что командиром АТАВКР «Свердловск» обязательно станет капраз Гирин. Не сейчас, не сразу, не скоро, но станет.
А заветную звездочку обмоем в понедельник…
Унылая тяжесть покинула Ивана, сменяясь счастливой легкостью, и он усердно заработал ложкой, памятью возвращаясь на сутки ранее…
…В кабинете у Чернавина засел седой, но крепкий мужчина в строгом костюме. Очки в черной оправе шли его простецкому круглому лицу, придавая значительности. Это был Иванов, бывший председатель КГБ, а ныне зампред Совета Национальной Безопасности.
– Без титулов и регалий, пожалуйста, только по-деловому, – бегло улыбнулся зампред. – Пусть вас не пугает наше предложение, Иван Родионович. Если что, познания в дипломатии не потребуются, вы нам нужны в Белграде именно как офицер, сведущий в стратегии и тактике, к тому же видавший больше своих коллег… Понимаете, о чем я?
– Экспедиция в «Бету»? – неуверенно пробормотал Гирин.
– Именно! Мы даже приняли во внимание ваше родство с Михаилом Петровичем Гариным… Впрочем, детали раскрывать не буду – не имею права. Прежде всего, запомните: ваша работа, как военного атташе – это служба. Нет, я не о разведке – агентов у нас хватает… Вы следите за событиями в Югославии?
– Там стало неспокойно…
– Пока, как раз, спокойно! – парировал Иванов. – Да, стычки, уличные беспорядки – всё это имеет место, но волнения пока не приняли необратимую форму, ситуация на контроле. Причина тлеющих очагов напряженности на Балканах та же самая, что наблюдалась и в наших пенатах – в Закавказье, в Средней Азии, на Западной Украине, в Прибалтике – неразумная национальная политика. Мы приняли решительные, жесткие меры, и положение стабилизировалось. Вот только надолго ли? Ответ на этот вопрос мы получим лишь поколение спустя… А ваша задача, Иван Родионович, как военного атташе, будет состоять в том, чтобы помочь нам и югославским товарищам купировать разжигаемый конфликт… Вы не ослышались – именно, что разжигаемый!
– Борис Семенович, – осторожно заговорил капдва, – я полагал, что новая администрация США в большей степени занята внутренними проблемами…
– И вы не ошиблись! – зампред СНБ энергично кивнул. – Синтия Даунинг вплотную занялась собственной страной, и вот это как раз имело неожиданные последствия. Синти, как всякая практичная женщина, не намерена тратить деньги даже на союзников по НАТО. Белый дом принял видоизмененную доктрину Монро… Впрочем, углубляться излишне. Упомяну лишь одно – обновленная доктрина предполагает, что безопасность европейцев – дело самих европейцев. И вот тут-то здорово воспрял Лондон! Да, Великобритания уже не та, что раньше, но имперские замашки у англичан сохранились в целости. Главное же в том, что с отходом американцев позиции многих правящих кланов в Европе ослабли, даже у Ротшильдов, а вот тихие и скромные Виндзоры набрали силу. Их интерес к Балканам просматривается издавна. Черчилль даже второй фронт хотел открывать именно там. А ныне в интересах хитромудрых Виндзоров – распад Югославии… – пальцами он поправил очки, соображая. – Разведданные скудны, Иван Родионович, однако наши аналитики полагают, что нынешняя подрывная работа, вроде демонстраций, политических убийств, терактов всего лишь завеса. «Англичанка гадит» – электризует атмосферу смуты, напускает «туман войны»… Скорее всего, готовится «народное восстание» в одной из республик СФРЮ. Прикормленные националисты провозгласят независимость, и Лондон тут же признает новые власти – в Любляне или в Загребе… или в Сараево, не важно. А вот затем, весьма вероятно, придет черед второго акта поганого спектакля – некая чудовищная провокация. Чего именно ждать, мы не знаем. Возможна бомбежка мирного городишки, празднующего «освобождение», или применение химического оружия… И во всем обвинят сербов!
– И тогда подключится НАТО… – помрачнел Гирин.
– Вот видите, – грустно улыбнулся Иванов, – вам и объяснять ничего не надо. Южная группа войск в полной боевой, а толку? Против кого выводить танки или поднимать самолеты?
Иван долго и, как показалось зампреду СНБ, печально смотрел в окно. Затем встрепенулся, и спокойно молвил:
– Я согласен, Борис Семенович…
…Моряк с удовольствием поел, и от добавки не отказался. Они даже выпили с Настей – плеснули в бокалы чуть-чуть «мартини», щедро разбавив нездешний вермут отечественным «Тоником».
– За тебя! – шепнула женщина.
– За нас, – поправил ее мужчина.
Глава 3
Четверг, 19 марта. День
Израиль, Ярденит
– Сразу предупреждаю, – важно заявил Изя, – локации, где крестился Иисус, давным-давно нету! Русло реки сместилось на несколько километров, а тот бережок, по которому расхаживал Иоанн Креститель, сейчас где-то в Иордании… Но ничё, река-то та же самая! Просто, благодаря извилине, сюда можно подойти не под дулами автоматов пограничников. Здесь и русло расширено – во-он там шлюз видать – и дно углублено, и глинистой мути нет… А место сие зовется Ярденит.
Я шагнул на тесанные ступени, сходившие к воде насыщенного зеленого колера. Хоть весенняя пустыня цвела и пахла, Иордан всё равно Эдемом казался.
По тихой заводи безмятежно плавали утки и чайки, на отмели вышагивала цапля. Местные прикормленные сомы размытыми тенями, да мелкими волнишками обозначали свой ход, а любопытные мордочки нутрий то и дело показывались из плавного потока. Благодать!
От реки исходило то, что ценилось выше всего в лютую пору хамсина – свежесть. Даже серый налет на листьях не портил впечатления, а развесистые, пышные деревья обступили Иордан с обеих сторон, густо нарушая границу.
Правда, люди толклись лишь на западном берегу – целая толпа, разноязыкая и пестрая, галдела вразнобой, одетая в длинные и тонкие «крестильные» туники из белого батиста.
– Так, ну что, братие и сестрие? – дерзко ухмыльнулся Динавицер. – Бум креститься?
– Бум! Бум! – весело закричали киношники.
– Тогда вам туда – вон, где сувенирный магазинчик! Покупаем эти ихние рубахи… ну, или берем напрокат. А то без них ни в душевую, ни в раздевалку не пустят…
– Сестрие переодеваются в «штаб-салоне»! – громко объявила Инна, и актрисы со смехом вытурили из автобуса Белявского с Боярским.
Обоих звезд я отличал, особенно Александра Борисовича – так сыграть мерзавца Фокса, как он, никто иной не мог.
Неуверенно затоптавшись, поглядывая вслед женщинам, с хихиканьем набивавшимся в «штаб-салон», Белявский спросил меня малость деревянным голосом:
– Миш, а это правда, что Рита – кандидат экономических наук?
– Правда, – улыбнулся я. – Чистая, беспримесная.
– А о чем диссертация?
– М-м… Сейчас вспомню… «Оптимизация многовариантных плановых расчетов в условиях применения экономико-математических моделей и АСПР». А-Эс-Пэ-Эр – это такие автоматизированные системы плановых расчетов. ЭВМ, МВК, ОГАС…
Актер смутился.
– Я просто никак не мог разгадать, откуда у Литы Сегаль такой умный взгляд. Ведь интеллект не сыграть! А оно вон что…
Посмеиваясь, приблизился Боярский с кипой «крестильных» одеяний, и дурашливо поклонился.
– Извольте облачиться, братие! Иначе не скупнемся!
– Меня больше интересует, – хмыкнул Белявский, – как вывернется наш консультант. Крестить-то позволено лишь попам, иначе обряд считается недействительным!
– Ну, значит, и Христос остался не крещеным, – вывел я. – Никто ж не рукополагал Иоанна Предтечу в священнический сан!
Похохатывая, мы разделись до плавок, и напялили на себя белоснежные «ночнушки» – мое безбожие нисколько не страдало от этакой мелочи. Найдет на меня каприз в храм войти – я не позволю себе явиться в шортах и майке. Соблюдение принятых обычаев тождественно равно элементарной вежливости.
Главное для атеиста – помнить о примате знания над верой, и понимать, что духовность человека выражается через искусство и науку. А остальное – от лукавого…
…Над еле заметным течением, отливавшим темной зеленью бутылочного стекла, разносился гомон, мешавший голоса со смехом – христиане всех рас молились и радовались, чувствуя забытую общность. Впрочем, иудеев и мусульман тоже хватало – прогуляться в жару по цветущим террасам, в тени пальм и эвкалиптов, хотелось каждому, независимо от веры его.
– Кучнее, кучнее, чада мои! – вовсю развлекался Изя. – Переходим к водным процедурам!
Забавно, что Альбина всё слышала, но помалкивала, только жалась поближе к Ритке с Инкой – школьная родня, все-таки.
– Никаких заплывов, братие и сестрие, тут вам не пляж! А токмо чинные погружения! И не толкайтесь, благодати хватит на всех!
Священники в черных рясах забеспокоились, закудахтали тревожно, да зароптали, а советские безбожники уже шлепали босиком по каменному спуску.
– О-о! – взвился радостный крик «Талии Истли» – именно так звалась Ивернева в своем израильском паспорте. – Прохладная какая!
И киношный люд повалил в священные воды. Я церемонно спустился следом за Белявским.
– Ну, не парное молочко! – крякнул Видов, тараща глаза.
– Двадцать градусов! – поежился Боярский.
– Двадцать один! – оспорил его Жигунов.
– Кто больше? – хихикнула Инна, окунаясь по шею. Выпрямившись в облипающей тунике, сквозь которую проступал синий купальник, она отбросила за спину мокрую косу – и побледнела.
– Ой, кто-то по ногам потерся!
– Не бойся, – коварно улыбнулся Харатьян, – это местные животинки. Водяные крысы!
– Крысы?!
Заверещав, Инка бросилась к ступеням. Пищащая Самохина кинулась следом, а Рита возмущенно крикнула:
– Да что вы пугаете? Инна, стой! Это ж обычные нутрии! У твоей мамы шуба из них! Вон, смотри!
Молоденький монашек, стараясь не глядеть в сторону купальщиц, как раз подкармливал жирную зверюгу, сверкавшую иглистым мехом – держа в передних лапках морковку, та сноровисто грызла корнеплод.
Хорошистку зов разума не задержал в воде – выскочила, как ошпаренная, и уселась на теплом камне в позе Русалочки.
А религиозный диспут на берегу только набирал обороты. Попы из разных конфессий трогательно объединились, гневно обличая кощуна и самозванца – Изя гордо стоял, сложив руки на груди, и наслаждался кипишем, храня на лице холодное терпение. И вот, прервал мхатовскую паузу.
– Молчать, христопродавцы! – мощно грянул он. – Не вам, паразитам, присосавшимся к вере истинной, судить меня! Не вам, нищедухам, извратившим благую весть, не вам, лицемерам и ханжам!
И понес, и понес… С иврита переходя на латынь, с латыни на греческий…
Священники дрогнули, не ожидая столь яростного отпора.
– Сцена «Гневная проповедь», кадр один, дубль один, – ехидно прокомментировал Виторган. – Так их, дармоедов!
– Жаль, камеры нет, – хихикнул Гайдай, отжимая подол туники. – Боже, какой типаж! Браво, браво!
– Лёня, нельзя так, – постно высказалась Гребешкова, – а вдруг там что-то есть?
– Паки, паки… Иже херувимы!
Неизвестно, чем бы закончилась «сцена» – верующие и побить могли воинствующего безбожника, но Ари Кахлон с парой крепких ребят живо навел порядок. Победительно улыбаясь, Динавицер сошел в текучие воды иорданские…
* * *
Мы с Изей потеснили Дворскую с Самохиной, и уселись рядом – большого плоского камня хватило на всех, как и благодати.
Ерзая в сохнущей рубахе, Динавицер сказал задумчиво:
– Удивительная земля… Пустыня! А сколько тут народов оттопталось… – не способный долго хранить серьезность, он оживился совершенно ребячливо. – Знаете, когда углубляешься в историю по-настоящему глубоко, поневоле приходишь в изумление. Оказывается вдруг, что многое в прошлом, известное тебе ранее, всего лишь мифы! Помнишь, у меня дома лежала детская энциклопедия? Там еще картинка такая была – рабы строят пирамиду! Волокут, бедные, плохо обтесанные глыбы, да в пыли, да на жаре, а толстый надсмотрщик хлещет их плетью… Миф! Пирамиду строили свободные египтяне! Это был как бы религиозный подвиг, за который им зачтется на том свете… Да они, вообще, всю жизнь готовились к смерти! Копили, откладывали на достойное погребение… Или, вот, помните, как Карамзин сказал: «Поскреби русского – найдешь татарина»? Чушь! В наших генах вообще нет монгольского следа! Просто в поповских летописях столько стонов было про иго, что целые поколения верили в нашествие. Не признаваться же князьям, как они шли брат на брата, как насмерть рубились из-за лишнего клочка к уделу, сжигая деревни у сиятельного соседа, насилуя направо и налево! Так что… Да ордынцам надо памятник поставить за то, что избавили народ от вечных междоусобиц! А «Ледовое побоище»? Это ж вообще бред сивой лошадки! Ага, сошлись немцы с нашими биться – на тонком льду Чудского озера… В середине апреля, когда как раз ледоход начинается! Расскажи про это тогдашнему рыцарю, он же уписается от смеха! Причем, заметьте, под лед ушла сплошь немчура! А русские витязи как же? Да на них, на каждом – по два пуда железяк! И кольчуги, и латы, и оружие… Это Эйзенштейну вольно было снимать добрых молодцев в одних портках, да кто ж в дружину князеву примет безоружного, да бездоспешного? «Ледовое позорище»!
– А чего ж мы тогда эти мифы в школе проходим? – простодушно удивилась Самохина.
– А так легче! Иначе придется истины докапываться, правду неприятную раскрывать… Да чего далеко ходить, – фыркнул Изя, – вот, тот же ваш фильм взять. Я сценарий читал – интересно! Занятно. И ведь наверняка, на видео Иисус предстанет этаким благообразным красавцем, длинноволосым и статным…
– А чё? – подпустила ехидцы Инна.
– А ничё! – понятливо ухмыльнулся Динавицер. – Откуда в семье Иосифа и Марии возьмется высокий… чуть ли не блондин? Хочешь, составлю фоторобот настоящего Егошуа Га-Ноцри?