Коронная башня. Роза и шип (сборник)

Глава девятая

Профессор

Дождь лил не прекращаясь, и Адриан пробыл в Колноре пять дней, большую часть которых просто спал. В остальное время бродил по улицам, заглядывая в трактиры и постоялые дворы в надежде увидеть знакомый капюшон. Тщетно! Человек в черном плаще будто сквозь землю провалился, зато Адриану повсюду мерещилось лицо Вивиан. Почти все, что произошло с ним на пути из Вернеса, чудесным образом стерлось из памяти, и если бы не лошадь, он усомнился бы в реальности недавних событий и принял бы их за дурной сон. Когда наконец распогодилось и прекратился ливень, Адриан с радостью покинул Колнору, всей душой желая оказаться как можно дальше от загадочных, не поддающихся объяснению событий последних дней, а заодно и от новых призраков.

Огромную ломовую лошадь он обменял на красивую верховую кобылку по кличке Танцорка с белым ромбиком на лбу и такими же белыми носочками на задних ногах. Купил он и новую одежду из шерсти и кожи, плотную и теплую, которая пришлась как нельзя кстати в дождливую холодную погоду, и Адриан очень быстро к ней привык. В пути он уже был два дня, однако ощущение, что призраки следуют за ним по пятам, так и не покидало его.

Оставив город далеко позади, он, опустив покрытую капюшоном голову, ехал через фермерские угодья, испещренные выкрашенными в яркие цвета амбарами. Чем дальше на север, тем более серыми и невзрачными они становились. Вскоре и амбары, и поля исчезли, и на третье утро он оказался в густом лесу. Росшие по обе стороны дороги дубы образовывали коридор, слегка порушенный недавним ураганом. Дорога казалась выстланной золотисто-красным ковром, сотканным из крупных листьев, ярких и красивых на фоне влажной черной земли. Вода всегда делала любой цвет более насыщенным, подчеркивая его красоту. Стволы и ветви деревьев приобретали чернильно-черный оттенок, а листья, обычно блеклые в сухую погоду, становились желтыми, точно золото, и красными, как кровь.

Адриан придержал лошадь и огляделся по сторонам. Он был один в лесу, но ему постоянно мерещилось чье-то присутствие.

Воздух казался неподвижным. Адриан слышал стук падавших с деревьев капель, шумное дыхание Танцорки и бряцание колец на уздечке, когда лошадь тряхнула головой. Ей явно не нравилось, что они остановились. Видимо, тоже было не по себе.

В историях, которые люди рассказывали у очага или за столом в трактире, именно с этого и начинались все несчастья. Некий молодой человек заезжал на лошади глубоко в лес. Он был один в призрачной тишине и не слышал ничего, кроме капающей воды, шепота листвы, а потом… Потом могло произойти все, что угодно. Он мог увидеть свет среди деревьев и последовать за ним себе на погибель, а мог и услышать, как его преследует чудовище.

– Думаешь, я сошел с ума, да? – спросил Адриан Танцорку. – Скажи об этом шерифу Малету из Колноры, наверняка он с тобой согласится.

Он тихонько ударил ее по бокам, и лошадь снова пошла вперед. Но как только она сдвинулась с места, Адриан краем глаза вновь заметил какое-то движение. Не просто упал очередной лист – мелькнуло что-то большое, темное, притаившееся за яркими красками леса. Он повернул голову и уставился туда. Только деревья. Больше ничего…

– Ты это видела? – прошептал он, обращаясь к Танцорке.

Лошадь, не останавливаясь, продолжала свой путь.

Адриан долго всматривался в заросли, но так ничего и не увидел. Вскоре они отъехали слишком далеко, чтобы можно было что-то разглядеть, но он продолжал бросать через плечо тревожные взгляды. В рассказах преследователь обычно оказывался получеловеком-полуволком, троллем или призраком. Будь это одна из невероятных историй Пэкера, это непременно был бы гоблин в костюме и цилиндре. В воображении Адриан мог нарисовать злодея в каком угодно обличье, но он точно знал, что это, конечно же, не гоблин. «Может, разбойник?» – предположил он. Всадник в добротной новой одежде да еще с поклажей, несомненно, покажется заманчивой целью для любого грабителя. Адриан ехал дальше, вглядываясь в густую чащу и прислушиваясь к тихому завыванию ветра, но преследователь так и не появился.

Географические познания Адриана, приобретенные во время ночных посиделок у очага с Пэкером, заканчивались неподалеку от Колноры, как, впрочем, и его собственные передвижения в бытность солдатом. Он все еще был в Уоррике, королевстве Этельреда, но уже ближе к северной границе. Шеридан располагался севернее Уоррика – это он знал. Дорогу он выбрал верно, но не имел ни малейшего представления о том, сколько ему еще добираться и как не пропустить поворот на Шеридан, если там не будет указателя. Мимо нескольких троп, бежавших в сторону от главной дороги, он уже проехал, решив, что путь к университету должен быть более людным. Единственным местом севернее Шеридана, которое когда-либо упоминал Пэкер, было государство Трент. Старик-жестянщик описывал его как горное королевство, населенное свирепым народом. Адриан не думал, что проехал нужный поворот, хотя в жизни ему доводилось делать и более глупые вещи.

Поздним утром он въехал в маленькую деревушку с бедными домами, крытыми соломой, косыми заборами и расчищенными от камней полями. Опять моросил мелкий дождь, и на улице было пусто. Адриан хотел было постучаться в дом, где из печной трубы валил дым, но тут заметил человека, тащившего тележку с навозом.

– Что это за деревня? – спросил его Адриан.

Мужчина медленно поднял голову – так медленно, будто она весила слишком много. Адриану было хорошо знакомо это движение, в котором читалась некая обреченность. Ему часто доводилось видеть подобную реакцию местных жителей, когда их войско входило в какую-нибудь деревушку. Страх. Эта реакция была инстинктивной, как бегство оленя, и Адриан был уверен, что если бы мужчина с тележкой мог бежать со скоростью оленя, его бы уже и след простыл. По опыту службы во многих армиях Адриан знал, что право захвата таких деревень было чем-то само собой разумеющимся и даже никогда не обсуждалось. В лучшем из домов командующий обычно устраивал свой штаб. В остальных размещались лейтенанты, выгоняя хозяев на улицу и забирая себе даже их одеяла. Остаться в доме дозволялось только красивым дочерям хозяев. Если командир изволил пребывать в хорошем настроении, то посмевшего возражать отца могли всего лишь избить, но у командиров редко случалось хорошее настроение… Адриан не мог припомнить, бывал ли он когда-либо именно в этой деревне. В его памяти все они были похожи друг на друга так же, как поля брани сливались в нечто одинаковое и бессмысленное. Однако было очевидно, что этому человеку уже доводилось сталкиваться с появлявшимися в деревне всадниками, встречи эти не приносили ничего хорошего, и в его душе навсегда поселился страх.

Адриан спешился и мягко сказал:

– Прошу простить меня, господин, я не хотел пугать вас. Я здесь проездом. Надеялся, что вы сумеете указать мне нужное направление.

Мужчина с опаской покосился на него.

Адриан улыбнулся.

Мужчина улыбнулся в ответ.

– Уиндам.

– Это название деревни или ваше имя?

– Э, название деревни, сэр, – смущенно сказал мужчина. – Меня зовут Пратт, сэр.

– Рад познакомиться, Пратт. А что это за река?

– Галевир, сэр.

– Значит, это какое королевство?

– Мы находимся в провинции Чедвик королевства Уоррик.

– То есть все еще в Аврине?

– Конечно, сэр, – удивленно сказал Пратт. – Но на том берегу уже начинается королевство Меленгар.

– А это тоже еще Аврин?

– Да, сэр.

Мужчина отставил тележку и вытер лицо рукавом.

– А вы, значит, направляетесь в Трент?

– Нет, в Шеридан. Просто я в пути уже несколько дней и опасался, что заехал слишком далеко.

– В Шеридан? О нет, сэр. Вам еще полдня пути.

Адриан посмотрел на влажное серое небо.

– Замечательно. Можете мне что-нибудь рассказать о том, какая дальше дорога?

– Я никогда не бывал на том берегу реки, сэр.

– А что, берега враждуют между собой?

– Нет-нет, Этельред и Амрат мирно соседствуют уже много лет. На Входном мосту не было охраны с тех пор, как я тут поселился, а я живу здесь с рождения. Просто мне незачем переправляться на тот берег. Горшечник Биб, вот он был там. Он продает в Медфорде свои глиняные изделия. Ездит туда дважды в год. Это столица королевства Меленгар. Вон там находится. – Пратт указал на противоположный берег, чуть влево от моста. За завесой дождя Адриан разглядел лишь размытые серые очертания каких-то зданий. – В ясную зимнюю ночь, когда деревья голые, отсюда видны огни замка Эссендон, а утром на Праздник зимы слышны колокола Маресского собора. Биб привозит из Медфорда соль и цветные ткани, а однажды даже привез жену. Красивая девушка, но… – он понизил голос, – ленивая, как сурок. Обед не заставишь приготовить, да она, в общем-то, и готовит не лучше сурка. У Биба дома теперь такой кавардак…

– Так вы знаете, куда мне ехать, чтобы добраться до Шеридана? – перебил его Адриан.

– Конечно, знаю. Сам я там не был, но через нашу деревню и в ту, и в другую сторону проезжает немало народу. С некоторыми я разговаривал. Редко, правда, встречаются такие любезные, как вы… Кажется, на том берегу есть развилка. Биб говорит, там нет никаких указателей, но левая дорога ведет в Медфорд – ее называют Королевской. Вам нужно оставаться на правой, проехать всю Восточную окраину, мимо Высоких лугов. Сам-то Биб там никогда не был – он ездит только в Медфорд, – но другие говорят, что школа расположена возле Лугов, немного на восток.

– Что ж, спасибо… Пратт, да?

– Да, сэр. Вы откуда едете, сэр?

– Из Колноры.

– Слыхал я о ней. Говорят, большой город. Не понимаю я людей, зачем селиться так близко друг к другу и жить в такой тесноте. Как-то это неестественно. А когда Марибор дает им это понять, они едут сюда, чтобы скрыться от его гнева. Лет шесть назад здесь свирепствовала чума. Это они занесли. Столько хороших людей погибло! Если бы не Мертон с Фэллонской трясины, мы бы, наверное, уже все были на том свете… Как там сейчас дела, в этой Колноре?

– Странно, Пратт. Дождливо и странно.

Незадолго до заката солнцу удалось продырявить облака, и Шериданскую долину, к которой приближался Адриан, залили его косые лучи. Эта благодатная картина вселяла в Адриана надежду, что теперь удача будет на его стороне, хотя в глубине души он не слишком в это верил.

Адриану не везло с тех пор, как он получил письмо. Сам факт, что оно нашло его в восточных джунглях, можно было считать чудом – или проклятием. В этом он и сам до сих пор не разобрался. В тот памятный день он пребывал в дебрях Калиса в городе под названием Мандалин. На большой арене, окруженной белыми башнями, всегда собирались самые почетные зрители. Той ночью он участвовал в трех схватках, но запомнил только последнюю. Возможно, он испытал бы те же чувства, даже если бы не прочел письма. Ему хотелось так думать, чтобы вернуть себе самоуважение и смягчить чувство вины. Мысль о том, что отцу надо было умереть, чтобы заставить его бросить арену, делала его причастным к отцовской смерти и заставляла чувствовать себя виноватым. Логики в подобных мыслях не было никакой, но иногда именно такие мысли больше всего и помогали. В смерти Данбери его вины не было, но и совсем невиновным он себя не чувствовал.

Пратт дал ему верные указания, и стоило Адриану заметить колокольню на востоке, он решил, что добрался до конечного пункта своего путешествия. Вид долины поразил его, он не помнил, чтобы когда-либо видел такую красоту. Университетские здания окружали тенистую лужайку, словно каменные монолиты в джунглях Гур Эм. Святилища тамошних племен обладали такой же мистической аурой, одновременно священной и непознаваемой. Но эти здания были намного больше. В центре лужайки возвышалась огромная статуя какого-то человека. В одной руке он держал книгу, в другой – меч. Адриан понятия не имел, кто это такой. Может, основатель школы? А может, это и не статуя вовсе, а великан, воздвигнувший эти невероятные дома и каким-то образом окаменевший. По крайней мере это объяснило бы наличие здесь каменных строений. Нигде, на много миль вокруг, Адриан не видел строительного камня, а для того, чтобы передвинуть хотя бы один из каменных блоков, понадобился бы десяток ломовых лошадей и сани со смазанными маслом полозьями, не говоря уж о том, чтобы сложить из них четырехэтажные здания. Если это не работа великана, то как еще объяснить существование этого места?

Ступив на круглую площадку, он заметил с десяток молодых людей, одетых в мантии. Они шли по тропинкам, придерживая полы, чтобы не замочить их в еще не высохших лужах. Некоторые остановились и стали его разглядывать, и Адриан почувствовал себя не в своей тарелке, поскольку ничего не знал об этом месте и понятия не имел, куда ему идти. В его представлении университет должен был располагаться в одном здании, скорее всего, вообще в одной комнате, куда можно будет просто постучаться и спросить профессора. Перед ним, однако, раскинулся целый городок немалых размеров.

Подъехав к скамье, он спешился и привязал к ней Танцорку.

– Ты что, собираешься здесь учиться? – спросил, разглядывая его, один из юношей постарше.

Судя по презрительно сморщенному носу, эта идея ему не очень нравилась. Для такого молодого, низкорослого и безоружного человека у юноши был слишком заносчивый тон.

– Я приехал, чтобы увидеться с человеком по имени Аркадиус.

– Профессор Аркадиус в Глен-холле.

– Глен-холл… это который… – спросил Адриан, окидывая взглядом здания с колоннами, которые теперь, когда он стоял на земле, казались еще выше.

– Который большой, – ответил юноша.

Адриан едва сдержал смешок, гадая, какая из этих громадин представляется юноше маленькой.

Ученик указал на здание с колокольней.

– А… спасибо, – поблагодарил его Адриан.

– Ты мне не ответил. Собираешься поступить в школу?

– Нет… школу я уже закончил.

Молодой человек в изумлении уставился на Адриана.

– Ты закончил Шеридан?

Адриан покачал головой и улыбнулся.

– Нет, я закончил другую школу. В нее проще поступить, но выпускные экзамены там просто убийственные. Не последишь за моей лошадью, а? Только будь осторожен – она кусается.

Оставив юношу и троих его товарищей возле скамьи, он направился к массивным дверям Глен-холла, чувствуя, как озадаченные ученики смотрят ему вслед.

Внутри здание поразило Адриана не меньше, чем снаружи. С тех пор как он сбежал из Хинтиндара, большая часть его жизни проходила в военных лагерях. Он мало что видел, кроме солдатских палаток и костров, лесов и полей. Конечно, довелось ему повидать и несколько замков, но только во время штурма, и он почти ничего не помнил. Когда сотня разъяренных людей размахивает стальными клинками и стреляет из луков, сложно подмечать тонкие нюансы точеного камня и резного дерева. Более всего на то, что он сейчас видел, походили арены – те, на которых он сражался ближе к концу своего пребывания в Калисе, уже после того, как вышел из джунглей. Огромные амфитеатры с восходящими рядами, топот ног и гром аплодисментов. Там был такой же размах, но тонкость работы не шла ни в какое сравнение. Войдя в Глен-холл, Адриан испытал желание снять обувь.

Сразу при входе потолок устремлялся вверх на высоту трех этажей. Под ним висела люстра с двумя дюжинами горевших свечей, зажженных, на взгляд Адриана, непонятно зачем, поскольку сквозь высокие окна на мраморный пол проливался сияющий свет. По центральной лестнице, достаточно широкой, чтобы по ней прошла шеренга из пяти человек, эхом разносились чьи-то голоса. Адриан шагал по отполированному холлу, стуча сапогами и заглядывая во все углы в надежде кого-нибудь встретить. Однако единственным лицом, которое он увидел, было лицо старика на портрете ростом с Адриана. Он остановился, удивляясь, как можно было написать портрет такого размера.

На башне зазвонил колокол, вмиг разрушив тихую сонную атмосферу и наводнив пустоту шумом шагов и взволнованных голосов. По лестнице промчалась толпа молодых людей. Со всех сторон коридора замелькали мантии самых разных цветов. Адриан прижался к стене, словно оказался в ущелье во время панического бегства скота.

– Нет, это неправильно! Профессор Аркадиус говорил, что камень, который светится, это «Утренняя звезда», – доказывал один юноша. То ли он был слишком высоким для своих лет, то ли старше своих товарищей.

– Это была магнезия, – ответил его спутник, прижимавший к груди книгу. Он был ниже ростом и стройный, как молоденькое деревце. Адриан чуть было не принял его за девицу.

– Не согласен.

– Хочешь поспорить? – Юноша с книгой схватил второго за руку. Поток студентов разошелся надвое вокруг них. – Будешь месяц делать за меня работу по хозяйству?

– Я сын барона. Я не могу мыть полы.

– Конечно же, можешь! Я тебя научу. Даже сын барона может научиться мыть полы.

Сын барона молча усмехнулся.

– Ладно, Энгдон, – прищурился юноша с книгой, – тогда, может, на месяц поменяемся обедами?

– Да ты с ума сошел!

– Это не отрава.

– Для меня – отрава. Не представляю, как ты ешь эти помои!

– Ты боишься, потому что знаешь, что я прав.

Сын барона с силой толкнул собеседника, отчего тот упал на пол, и надменно улыбнулся.

– Я ничего не боюсь. Запомни это! – Энгдон круто развернулся, намереваясь гордо уйти, и ему бы это удалось, если бы у него на пути не оказался Адриан, в которого сын барона тут же врезался. – Смотри, куда идешь, болван! – вскричал он.

– Нет, извини, меня не так зовут. Я Адриан. – Улыбнувшись, Адриан протянул парню руку.

Энгдон злобно посмотрел на него.

– Мне плевать, кто ты такой. Уйди!

– С радостью. Не покажешь, как мне пройти к кабинету профессора Аркадиуса?

– Я тебе не слуга! Тоже мне, нашел провожатого!

Юноша злился, глаза его сверкали яростью, но Адриан был старше и явно сильнее, к тому же Энгдон не мог не заметить мечей, а потому, в отличие от ученика возле скамейки во дворе, не стал продолжать разговор.

– Это была «Утренняя звезда», – на ходу бросил Энгдон через плечо.

– Магнезия, – пробормотал второй юноша.

– Твой друг? – Адриан протянул руку и помог студенту подняться.

– Энгдон – дворянин, – объяснил юноша.

– А ты нет?

Юноша удивленно поднял брови.

– Шутишь, что ли? Я сын купца. Шелк, атлас и бархат, которые… – он с несчастным видом потряс свою мантию, – теперь грязные.

– Адриан.

– Бартоломью. – Юноша пожал его руку, забыв про мантию. – Я могу проводить тебя к профессору, если хочешь.

– Очень любезно с твоей стороны.

– Да мне не трудно! Нам сюда.

Бартоломью взбежал по лестнице, перескакивая через две ступеньки зараз. На втором этаже он свернул в коридор, затем еще в один и, остановившись перед дверью в самом его конце, постучал в нее кулаком.

– Профессор, к вам посетитель, – громко объявил он.

Через некоторое время дверь отворилась, и на пороге показался человек весьма преклонного возраста с седой бородой и в очках. Все сведения Адриана об Аркадиусе сводились к детским воспоминаниям о незнакомце, который несколько раз навещал его отца. Он всегда появлялся неожиданно, гостил несколько дней, а затем так же внезапно уезжал, часто даже не попрощавшись. Он показывал волшебные фокусы, чтобы позабавить деревенских детей, мановением руки заставлял распускаться цветы и зажигал свечи, а однажды утверждал, что вызвал дождь, хотя в тот день небо и так было затянуто тучами. Адриану нравился этот старик. Он всегда был весел, учтив и куда дружелюбнее вечно хмурого отца. Вскоре после смерти матери – Адриану тогда было шесть лет – Аркадиус приехал в последний раз. Они с Данбери беседовали до поздней ночи. С тех пор он больше не появлялся, а отец никогда не вспоминал о старике.

Адриан сделал шаг вперед.

– Здравствуйте, я… – начал он.

Аркадиус жестом остановил его, погладил свою бороду и, чуть приоткрыв рот, провел языком по зубам.

– Старики никогда не меняются так сильно, как молодежь. Мы меняемся постепенно, как деревья наращивают новые кольца, – тут появилась новая морщинка, там стало немного больше седины, – но молодые как будто превращаются из гусениц в бабочек. Словно за одну ночь становятся совершенно новыми людьми. – Он покивал, широко улыбаясь. – Адриан Блэкуотер, как же ты вырос! – Затем повернулся к юноше и сказал: – Благодарю, Бартоломью. И кстати, это все же была «Утренняя звезда», но белая, а не красная.

Юноша замер от изумления.

– Но…

– Иди-иди, – выпроводил его старик. – Адриан, когда войдешь, будь добр, закрой за собой дверь.

Адриан сделал шаг и замер. То, что творилось в кабинете профессора, едва ли можно было назвать беспорядком. Это было воплощением хаоса, запертого в комнате. Она напоминала склад причудливых вещей, однако большую часть ее занимали книги. Адриан никогда не видел столько книг в одном месте. Полки простирались до самого потолка, и ни на одной из них не было свободного места. Не поместившиеся там книги были сложены на полу в гигантские стопки, походившие на шаткие, качающиеся колонны. Некоторые из них уже обрушились, и книги валялись по всему полу, будто останки древних руин. Между ними стояли бочки, бутыли и банки самых разных размеров. Из всех видимых щелей торчали камни, перья и засушенные растения. В углу, над клеткой, которую занимала семейка опоссумов, висело старое осиное гнездо. В других клетках обитали птицы, грызуны и рептилии, наполнявшие комнату писком, щебетом и стрекотанием.