Полый мир

Глава первая. Время на исходе

Когда врач объявила, что он скоро умрет и времени почти не осталось, Эллис Роджерс рассмеялся. Реакция весьма необычная – и они оба прекрасно это понимали. Эллис находился в здравом уме, во всяком случае, не считал себя безумцем… хотя как тут определишь наверняка? Перед его внутренним взором должны были промелькнуть яркие вспышки воспоминаний: поцелуй Пегги у алтаря, выпускной в колледже, смерть их сына Айсли. Эллису Роджерсу следовало задуматься о том, что он не успел сделать за свою жизнь, о том, что было сказано – и осталось невысказанным. Но вместо этого он зацепился за одно-единственное словечко из пяти букв. Забавно, что врач выбрала именно такую формулировку, Эллис ведь не рассказывал ей про свой эксперимент в гараже.

Пульмонолог, миниатюрная индианка с яркими живыми глазами, держала в руках планшет и постоянно сверялась со своими записями. Из кармана привычного белого халата выглядывал стетоскоп. Врач говорила, облокотившись на письменный стол. Поначалу голос звучал решительно и проникновенно, но внезапный смех Эллиса сбил ее с накатанной колеи, и теперь они смотрели друг на друга, не зная, чем продолжить разговор.

– Как вы себя чувствуете?

– Впервые в жизни завалил тест, – неловко пояснил Эллис в надежде, что она не будет цепляться с вопросами. В конце концов, после таких новостей пациент заслуживает снисхождения.

Одарив его встревоженным взглядом, она снова вернулась к профессиональному тону:

– Эллис, вам следует проконсультироваться с другим специалистом. – Врач назвала его по имени, как старого друга, хотя виделись они всего пару раз.

– Лекарство уже в разработке? – поинтересовался он.

Врач вздохнула, поджав губы. Сложила руки на груди, потом снова положила руки на стол.

– В разработке, но до настоящего прорыва еще далеко. – Печальный взгляд в его сторону. – А времени у вас осталось совсем немного.

И опять это словечко.

Он не рассмеялся, но улыбку, кажется, не сдержал. Эх, надо поубедительнее изображать невозмутимость. Эллис отвел глаза и принялся внимательно рассматривать банки, стоявшие на столике возле двери. Три предмета, похожие на банки для круп, только вместо сахара и муки в них лежали медицинские шпатели и ватные палочки. В третьей банке виднелось что-то непонятное – наверное, шприцы, судя по упаковкам… Кстати, нужно будет проверить запас аспирина в аптечке. Может не хватить.

Врач, скорее всего, ждала, что он разрыдается или начнет яростно проклинать Господа Бога, злую судьбу, пищевую промышленность и малоподвижный образ жизни. Смех и улыбки в этот список не входили. Но Эллис не мог скрыть веселья: сама того не замечая, доктор отпускала презабавные шутки.

«Нет, – он одернул себя, – не шутки. Призывы к действию. И она права: теперь меня ничто не остановит».

У Эллиса обнаружили идиопатический фиброз легких; врач сказала, что жить ему осталось примерно полгода. Возможно, год. Уточнение «возможно, год» прозвучало с наигранным оптимизмом. Любой другой человек сосредоточился бы на второй половине уравнения – на смерти – и стал бы размышлять о путешествиях: о поездке в Европу, или о сафари в Африке, или о возможности навестить давно позабытых родственников и друзей. Эллис планировал путешествие совершенно другого рода и сразу принялся мысленно составлять список. Почти все готово. Надо только купить побольше батареек для фонарика – батареек много не бывает! – и еще пару пачек «M&M’s». А почему бы и нет? Теперь можно не переживать из-за лишнего веса, диабета и кариеса. «Куплю целую коробку! – решил он. – С арахисом. Желтые всегда самые вкусные».

– Я запишу вас на повторный прием через две недели. Вы как раз успеете обратиться к другому врачу и пройти обследование еще раз. – Пульмонолог перестала писать и посмотрела на него большими карими глазами. – Как вы?

– В порядке.

– Может, лучше позвонить кому-нибудь? – Врач перелистнула пару страниц на планшете. – Например, вашей жене?

– Не волнуйтесь, все хорошо.

Как ни странно, Роджерс не кривил душой. В последний раз он испытывал подобные чувства в банковском офисе тридцать шесть лет назад, когда узнал, что может взять жилье в кредит и съехать наконец от родителей. Страх и радостное волнение перед лицом неизвестности. Свобода – настоящая свобода – кружила голову, как сильный наркотик.

«Наконец-то можно просто взять и нажать кнопку».

Врач выжидающе помолчала пару мгновений, потом кивнула.

– Если второй специалист подтвердит мой диагноз, я добавлю вас в очередь на трансплантацию и объясню все подробности на следующем приеме. Боюсь, больше мы ничего не можем сделать. – Она взяла его за руку. – Примите мои соболезнования.

Эллис тоже кивнул и легонько пожал ее ладонь. Врач продолжала улыбаться, но уже не так натянуто. Наверное, решила, что смогла успокоить пациента и установить эмоциональный контакт. Что ж, оно и к лучшему. Хорошая карма Эллису еще пригодится.

– Что тебе сказал врач? – крикнула Пегги, едва он перешагнул порог. Жены не было видно. Скорее всего, сидит на кухне, а кричит, потому что в гостиной работает телевизор. Она часто так делала. По словам Пегги, телевизор помогал ей скрасить одиночество, однако она не торопилась выключать его, даже когда Эллис приходил домой.

– Сказала, что нет причин для беспокойства. – Он бросил ключи на журнальный столик, в конфетницу. Старая поделка, оставшаяся от сына.

– Сказала? А разве ты ходил не к доктору Холлу?

Да чтоб тебя! Эллис поморщился.

– Кх-м… Доктор Холл вышел на пенсию. Меня обследовала женщина.

– На пенсию? Неожиданно… Со здоровьем проблемы?

– Да нет, все в порядке.

– Это хорошо. Но все равно неожиданно. Он ведь ненамного старше нас с тобой. Я всегда думала, что медики выходят на пенсию позже, чем все остальные. Так что сказала врач про твой кашель?

Эллис отыскал пульт и убавил звук, приглушая громкоголосую женскую компанию на экране. Интересно, это тот самый сериал, на который он натыкался каждый раз, когда приходил домой? Или все сериалы, служившие Пегги фоновым шумом, похожи как две капли воды?

– Обычный вирус! – крикнул Эллис жене.

Обстановка в гостиной служила подтверждением того, чего они сумели достигнуть. Перед огромным телевизором – шире, чем ванная комната в их первой квартирке – стояли два обитых шелком дивана из коллекции «Уильямс-Сонома». На полках недалеко от камина выстроились учебники Массачусетского технологического института и диссертации Эллиса в кожаных переплетах. Чуть выше лежала стопка триллеров и детективов Майкла Коннелли, Тома Клэнси, Джеафри Дивера и других подобных авторов – его любимое чтиво.

Фотографии были повсюду: на стенах, на журнальных столиках, даже на телевизоре. Из каждой рамки выглядывал белокурый ангелочек с россыпью веснушек, широкой улыбкой и не всегда полным набором зубов. А в самом центре кофейного столика красовался снимок, сделанный в парке аттракционов «Сидар-Пойнт». В тот день они фотографировались втроем, но Пегги тщательно сложила снимок так, чтобы Эллиса не было видно. От него в кадре осталась только рука, лежавшая на плече сына.

– Тебе прописали какое-нибудь лекарство? – спросила жена, войдя в комнату. Она еще не успела сменить свой деловой костюм. Фирменный рецепт успеха: строгий пиджак, брюки, жемчуг. Пегги бросила взгляд на экран телевизора – вдруг там происходит что-нибудь важное? – и снова повернулась к Эллису.

На мгновение он заколебался: не рассказать ли ей правду? Хотя бы часть, о диагнозе и мрачных перспективах. Ему хотелось узнать, как она отреагирует. Что будет делать.

Нет, про лекарство надо отвечать с осторожностью. А то Пегги непременно захочет посмотреть на таблетки.

– Врач выписала рецепт. Еще не успел зайти в аптеку.

– Тогда тебе лучше поторопиться. Скоро все магазины закроются. – Она вытащила из кармана свежую пачку ментоловых сигарет, а потом посмотрела на Эллиса и разочарованно нахмурилась. – В гараж сегодня не пойдешь?

– Нет, хотел повидаться с Уорреном. Зашел, чтобы захватить пальто. А то похолодало сильно.

– Если будешь пить таблетки, сначала прочитай, что написано на упаковке.

Стараясь не шуметь, Эллис взял со столика ключи Пегги, но на улицу выходить не стал, а поднялся на второй этаж. Зашел в спальню, запер за собой дверь. Сердце стучало как сумасшедшее, и Эллис боялся, что Пегги его услышит. Но первый шаг был сделан. Все происходило на самом деле.

«Господи, я и вправду собираюсь идти до конца…»

Эллис бесшумно пробрался к шкафу, натянул пальто и принялся копаться в вещах. Левая половина гардероба безраздельно принадлежала Пегги. На полу громоздились картонные и пластиковые контейнеры со старыми туфлями, свадебными фотографиями и прочей дребеденью. Эллис осторожно разобрал башню из обувных коробок и вытащил на свет шкатулку для драгоценностей – ее-то он и искал. Шкатулка оказалась заперта. Ключ Пегги хранила в общей связке вместе с открывалкой, складной пилочкой для ногтей, монетницей, свистком, карманным фонариком, ламинированной фотографией Айсли, серебряной медалькой с изображением то ли верблюда, то ли ламы, еще одной медалькой, на которой был нарисован футбольный мяч, и большой пластиковой табличкой с надписью «ПЕГГИ». И что самое смешное, ключи для автомобиля в этой связке отроду не водились: у «ниссана» была электронная система отпирания дверей, а двигатель заводился нажатием кнопки.

Шкатулка открывалась на манер кассового аппарата: сначала откидывалась крышка, потом рядами выдвигались внутренние ящички, доверху набитые памятными вещицами. На глаза Эллису попалась открытка – Айсли нарисовал ее на день матери, когда ему было примерно лет шесть. Просто сложенный пополам листок картона и слово «МАМА», выведенное цветными мелками. Еще там лежала стопка писем, несколько фотографий Айсли, билеты на спектакль «Парковка запрещена» – Эллис его не помнил – и стихи, которые Пегги писала еще до того, как они поженились. В те времена она училась играть на гитаре и хотела стать знаменитой певицей, как Кэрол Кинг.

Кроме всего прочего, в шкатулке хранились украшения. Старые клипсы и новые сережки: висюльки, длинные, как елочные гирлянды, и крошечные гвоздики. Пара ниток жемчуга, медальон из слоновой кости, россыпь колечек. В основном бижутерия, но была здесь и парочка драгоценностей.

Кольца, помолвочное и обручальное, тоже лежали в шкатулке, однако он не собирался их трогать. Эллису были нужны только серьги с бриллиантами, доставшиеся ему в наследство от бабушки. Украшения обычно валялись на самом дне, погребенные под слоями безделушек.

С первого этажа донеслись шаги: Пегги пересекла гостиную и подошла к лестнице. Эллис застыл на месте.

Представил, как жена поднимается наверх и дергает ручку двери.

«Зачем ты заперся? Эллис, что ты там делаешь?»

И что он ответит?

«Зачем ты взял мои ключи?»

Он прислушивался, боясь пошевелиться. Пегги остановилась.

«Она что, просто стоит столбом посреди коридора? Да чтоб тебя!»

Эллис, не глядя, влез в шкатулку, схватил все, что попалось под руку, и запихнул в карман. Потом стал на ощупь искать сережки.

Когда на лестнице раздались шаги, он торопливо сгреб все украшения без разбору. Закрыл шкаф и кинулся к двери. Эллис успел отпереть замок за мгновение до того, как жена повернула ручку.

– Ой, ты еще тут? – спросила Пегги.

Он улыбнулся.

– Уже ухожу.

С оглушительно бьющимся сердцем Эллис спустился по лестнице, бережно положил связку ключей на столик в прихожей и вышел из дома. На крыльце он остановился, чтобы ощупать свою добычу. Вздохнул. Кажется, он нечаянно прихватил вместе с бабушкиными бриллиантами кольца Пегги. Надо будет оставить их на кухне, вернувшись из бара, хотя Пегги уже все равно. Она носила эти кольца восемнадцать лет подряд, а потом убрала в шкаф и примерно в то же время начала посещать семинары для агентов по недвижимости. В какой-то статье она вычитала, что женщина-риелтор без обручального кольца может добиться более высоких результатов по сравнению с теми, кто их носит, независимо от семейного положения. Эллис не стал спорить и возмущаться. Настоящая причина была прекрасно ему известна. Жена спрятала кольца и с головой нырнула в карьеру, после того как Айсли повесился в гараже на одном из отцовских ремней…

Неприметный бар «Брэди» ютился между видеопрокатом и китайским ресторанчиком на Эйт-Майл-роуд. В отличие от прочих заведений в округе, у этого здания не было решеток на окнах. Впрочем, окон у «Брэди» тоже не было. Кирпичную стену украшала только белая стальная дверь на тугой пружине.

Эллис остановился перед баром и закашлялся. В холодную погоду ему всегда становилось хуже; впрочем, настоящая зима еще не наступила. Ноябрь в Детройте был лишь прелюдией к шести месяцам ледяного уныния, но с Великих озер уже подули влажные ветры. Легкие Эллиса плохо реагировали на перемену погоды. В последнее время они плохо реагировали на все подряд, разрывая грудь приступами мучительного кашля. Он подождал, пока хрипы утихнут, и зашел внутрь.

Интерьер «Брэди» соответствовал его суровому фасаду: никаких изысков, только ароматы жареной пищи и запах сигаретного дыма – совершенно неистребимый, хотя запрет на курение вступил в силу много лет назад. Липкий пол, шаткие столики, по телевизору крутят футбол, а из колонок доносятся песни старого доброго Джонни Кэша. Единственным источником света был стоящий в углу телевизор и несколько старомодных плафонов на потолке, от которых разбегались мрачные подрагивающие тени.

За барной стойкой сидел Уоррен Экард. Тяжело облокотившись на столешницу, он смотрел футбол, потягивал «Будвайзер» и качал ногой в такт «Блюзу Фолсомской тюрьмы». На нем красовалась футболка с надписью: «Я ЛЮБЛЮ СВОЮ СТРАНУ, НО НЕНАВИЖУ ПРАВИТЕЛЬСТВО». Размер «XXL» уже стал ему тесноват, и над поясом джинсов виднелся рыхлый бледный живот. Слава богу, Уоррен не давал штанам сползти слишком низко.

– Дружище! – Эллис хлопнул его по спине и сел рядом.

– Ну и ну! – Уоррен обернулся с нарочитым удивлением. – Смотри-ка, кто к нам пожаловал! Сам мистер Роджерс. Славный денек выдался. Как дела, приятель?

Эллис пожал протянутую руку. Его ладонь почти целиком утонула в огромной лапище Уоррена, на которой не хватало двух пальцев – мизинца и безымянного. После несчастного случая прошел уже не один десяток лет, но Эллис каждый раз обращал внимание на это увечье.

– А кто сегодня за барной стойкой? – спросил он, пытаясь привлечь внимание бармена – молодого паренька в черной футболке, с зубочисткой во рту.

– Фредди, – ответил Уоррен. – Итальянец. Так что не шути про макаронников, а то этот красавчик быстро отправит нас на корм рыбам.

– А куда делся Марти?

Уоррен пожал плечами.

– Выходной, наверное. Или увольнение. Кто ж его знает-то?

– Фредди! – крикнул Эллис. Бармен стоял, расслабленно откинувшись назад, и лениво ковырял во рту зубочисткой. – Можно мне «Будвайзер»?

Парень кивнул и ловко вскрыл коричневую бутылку с длинным, запотевшим от холода горлышком. Шлепнул перед Эллисом салфетку, поставил на нее пиво и снова взялся за зубочистку.

– Сегодня играют «Лайонс»? – поинтересовался Эллис, стягивая пальто.

– Против «Редскинс», – ответил Уоррен. – Наших по стенке размажут.

– Вот так ты поддерживаешь свою команду?

– У них все равно нет ни одного нормального игрока. – Он допил свое пиво и звонко опустил бутылку на стол. Заметив это, Фредди сразу достал еще одну.

– Предложи им свою кандидатуру, когда ребеночек родится. Ты на каком месяце? Восьмом или девятом?

– Какой ты смешной, живот надорвешь. Сам ведь знаешь… – ответил Уоррен, старательно изображая Марлона Брандо. Правда, вместо молодого боксера из фильма «В порту» у него получился изможденный Вито Корлеоне. – Я мог бы стать достойным противником.

– Эх, если бы да кабы! К слову сказать… – Эллис вытащил из внутреннего кармана пачку листов, скрепленных степлером. Измятые страницы были покрыты кофейными пятнами и торопливыми заметками на полях. Мелкий текст шел в две колонки – в основном, уравнения.

– А это что? – спросил Уоррен. – Совсем заработался… В бар уже тащишь?

– Нет, это личное. Уже много лет занимаюсь одним проектом – что-то вроде хобби. Слыхал про теорию относительности и черные дыры?

– Я что, похож на Стивена Хокинга?

Эллис улыбнулся:

– Иногда. Когда сидишь попрямее и говоришь поотчетливей.

Уоррен разразился притворным хохотом.

– Да ты сегодня в ударе, дружище! – Обернувшись к Фредди, он добавил: – Слышал, как мистер Роджерс пошутил? Чисто Мо Ховард.

Фредди обслуживал трех женщин на противоположном конце барной стойки – две бутылки «Миллер Лайт» и один «Мичелоб». Он с удивлением обернулся к Уоррену:

– Кто?

– Ну как же, три юмориста!

Но Фредди только покачал головой.

– Парень, ты что, с луны свалился? Ларри, Кёрли и Мо. Лучшие комики нашего времени.

– Это в каком веке было? – уточнил Фредди с улыбочкой – наглой, но не лишенной очарования.

– Ладно, проехали…

На лице Уоррена явственно читалось: «Ох, ну и молодежь нынче пошла». Эллис забавлялся от души: они познакомились еще в те времена, когда сами были молодежью.

Уоррен пролистал его заметки и покачал головой, как полицейский на месте особо жестокого преступления.

– Неужели тебе это интересно?

– Ты смотришь футбол, – откликнулся Эллис. – А я занимаюсь квантовой физикой…

– Футбол – это весело.

– Физика тоже.

Уоррен махнул в сторону телевизора, где как раз показывали огромный стадион Федэкс-филд в Мэриленде.

– Там на трибунах сидит больше восьмидесяти пяти тысяч болельщиков, и еще сто миллионов каждый год смотрят финальный матч по телику. Вот это я понимаю – всеобщий интерес!

– Когда Нил Армстронг делал первые шаги на Луне, за ним наблюдали пятьсот миллионов человек. Как считаешь, им было интересно?

Уоррен нахмурился и присосался к бутылке.

– Так что у тебя с бумажками? По делу показываешь или просто так выпендриваешься?

– Выпендриваюсь?

– Ну, ты же у нас доктор наук, а я едва школу окончил.

Эллис нахмурился:

– Не дури.

– Пятьдесят восемь лет только этим и занимаюсь.

Он снова глотнул пива. Эллис ждал.

В конце концов, Уоррен закатил глаза:

– Ладно, ладно… Давай колись. Что у тебя там?

Эллис разложил бумаги на барной стойке.

– Немецкий ученый Густав Гофман в тридцатые годы опубликовал свою теорию в журнале «Анналы физики». Это один из старейших научных журналов в мире, там публиковался даже Эйнштейн. Пойми, речь идет про большую науку.

Уоррен смотрел на него с вымученным терпением.

– На эту теорию никто не обратил внимания. Во-первых, расчеты были неубедительны, во-вторых, он пытался доказать, что путешествия во времени не просто возможны, но и осуществимы на практике. Я написал по Гофману одну из своих научных работ, применив современную квантовую теорию на базе его концепции. Но даже после завершения исследования не мог выкинуть эту идею из головы и продолжал экспериментировать с математическими выкладками. Примерно два года назад мне стало понятно, где Гофман допустил ошибку.

– Вот и хорошо, – механически кивнул Уоррен. – Сплошная тоска и уныние, но если тебе это в радость, то я спорить не буду.

– Ты не понимаешь. Эта теория… все очень просто. С математикой, конечно, пришлось повозиться, но финальное уравнение получилось простым и изящным, как любое настоящее открытие. А главное – его можно применять на практике. Я говорю про прикладную науку, не про голые теоретические рассуждения. Вот взять Эйнштейна, например. Он придумал теорию, а ребята из Манхэттенского проекта сконструировали атомную бомбу. Правда, на разработку и исследования ушли долгие годы, им потребовалось множество ресурсов и огромная техническая база. А это, – Эллис постучал по стопке бумаг, – это гораздо, гораздо проще.

– Ага, и что?.. – Уоррен быстро терял интерес к разговору. Впрочем, терять было особо и нечего.

– Да пойми ты, по этим формулам можно построить машину времени! Ты хотел бы увидеть будущее?

– Нашел дурака! Я и так слишком много повидал. Знаю, что нас ждет. В последний раз человечество объединялось ради достойной цели, чтобы убить Гитлера. – Уоррен глотнул пива и утер рот.

– Брось, неужели тебе не хочется узнать, что будет дальше?

– А что будет, если сигануть с обрыва? – Уоррен усмехнулся и покачал головой. – Мир катится к чертям собачьим. Америка стала похожа на мой старый «бьюик». Проржавела до дыр. Китай скоро задаст нам жару. Будем питаться рисом и таскать за собой книжечки с цитатами Мао Цзэдуна.

Теперь усмехнулся Эллис.

– Что, не согласен? – спросил Уоррен. – А вся беда в том, что мы стали слишком мягкотелы. Беби-бумеры и их дети привыкли к легкой жизни. Засранцы избалованные. Со следующим поколением будет только хуже. Все хотят жить в просторных домах и гонять на крутых машинах, а работать не хочет никто. Да что там, сейчас работы не боятся только чертовы мексикашки.

Эллис поморщился и бросил взгляд на компанию латиносов, сидящих за столиком у двери. Они то ли не слышали рассуждений Уоррена, то ли просто не обращали на него внимания.