1941 – Работа над ошибками
Сергей дал команду прекратить огонь и наблюдать, принял рапорт о потерях, затем обратился к Трофимову с докладом.
– Товарищ бригадный комиссар! Боевая задача выполнена. Колонна противника уничтожена. С нашей стороны безвозвратных потерь нет, имеется несколько легкораненых. Разрешите осмотреть место боя, выяснить потери противника, а также собрать трофейное оружие и боеприпасы.
Получив добро, Сергей озадачил прибывших с Трофимовым бойцов сбором документов, вооружения и патронов с убиенной немецкой колонны, а сам, пока Трофимов был занят тем, что по рации докладывал в штаб о бое и его результатах, отвел Петрова в сторону и негромко сказал:
– Игорь, ты возьми пару-тройку бойцов и внимательно осмотрите вон тот бронетранспортер. Скорее всего, он был в этой колонне командирской машиной. Соберите документы, карты. Пулеметы с бронетранспортера снимите, причем кормовой пулемет сразу снимайте с его зенитной турелью и сложите в кузов опеля. А один из наших пулеметов снова поставьте на его зенитный станок у кабины, и тогда у нас снова будет ПВО. Потом пройдитесь по колонне, соберите все нужное и полезное. Особенно часы, бинокли, медикаменты, снаряжение. В общем, тащите все, что можно – ненужное потом выбросим. Обязательно соберите немецкую форму, какая не сильно залита кровью. Попутно соберите с грузовиков все канистры, в том числе пустые, проверьте в кузовах наличие бочек с бензином, если найдете – тащите их к нашему грузовику. И учти – идти очень осторожно, раненых добить – выжившие враги нам не нужны. Еще момент – осмотрите мотоциклы передового дозора. Машинки эти у немцев очень надежные и ремонтопригодные, поэтому, даже если в ходе боя сильно пострадали и сейчас не на ходу, все равно цепляйте их к грузовикам на тросах – в мастерских танкового рембата их либо починят, либо из двух один точно соберут. Вопросы есть? Нет вопросов? Тогда выполняй задачу.
Петров козырнул и убежал, а Сергей направился к броневику, который уже выбрался на дорогу и развернулся в сторону города. Из башенного люка счастливо улыбался сержант Гаврилов, а подойдя ближе, Сергей услышал внутри бронемашины смех и радостные возгласы экипажа, обсуждавшего бой и победу в этом бою.
– Сержант Гаврилов!
– Я!
– Экипажу к машине!
– Слушаюсь! Экипажу к машине! – Гаврилов как-то странно глянул на Сергея, но команду экипажу повторил, а Сергей с досадой подумал, что, наверное, где-то ошибся в словах.
– Молодцы, отлично воевали. Благодарю за службу!
– Служим Советскому Союзу! – радостно рявкнул в ответ экипаж. Видно было, что они очень рады, но до сих пор не могут до конца поверить в свою удачу. Уничтожить одним броневиком три единицы бронетехники и восемь грузовиков, и при этом самим не понести потерь! Да за такое сразу к боевой награде могут представить! Особенно учитывая, что это произошло в первые дни так неудачно начавшейся войны, когда во всех сводках только и слышно: поражения, отступления, превосходящие силы противника…
Поблагодарив экипаж броневика, Сергей и их привлек к собирательству, по своей, так сказать, специализации.
– Значит так, славные представители бронеавтомобильных войск. Воевали вы хорошо, эффективно воевали, еще раз хвалю. А сейчас нужно быстро и качественно собрать трофеи с вражеской техники. Поэтому, сейчас берете свои инструменты, и в темпе начинаете потрошить сначала грузовики, а потом немецкую броню. С техники снимайте все, что сможете открутить и унести, но особо обратите внимание на фары, лампы, проводку, аккумуляторы, генераторы. Обязательно соберите все инструменты. Посмотрите, можно ли из баков слить бензин или снять сами баки, если полные.
По первой части вопросы есть? Нет? Тогда перехожу ко второй, то есть к сбору всяких полезностей с немецкой бронетехники. Там помимо всего перечисленного надо снять все пулеметы и посмотреть, можно ли быстро снять башенные пушки. Само собой, собрать все патроны и снаряды, приборы наблюдения, а также собрать всю мелочевку типа карт, биноклей и остальных полезных вещей. Отдельно про радиостанции. Их нужно будет аккуратно снять и с танков, и с бронетранспортера, причем в любом состоянии, и не забыть антенны, а также собрать весь ЗИП к ним.
Если все понятно и вопросов нет – тогда вперед, разукомплектовывать вражескую технику, – Сергей отпустил экипаж броневика и отправился к опелю – проверить выполнение своих указаний и заодно посмотреть, «что же сегодня бог послал Альхену?».
Трофеи с немецкой колонны оказались богатыми и приятно порадовали, в первую очередь в плане вооружения.
Моторизованная рота вермахта, мирно ехавшая захватывать чужую землю в первых восьми грузовиках, оставила после себя 47 пистолетов, 16 автоматов, 132 винтовки и 12 пулеметов МГ-34, три 50-миллиметрового миномета и три противотанковых ружья (ПТР). Приятным сюрпризом стало наличие на 6 пулеметах оптических прицелов.
Ну, и с мотоциклистов пара пулеметов досталась, да еще один с подбитого первым танка сняли (во втором, где боекомплект рванул, ничего ценного не осталось). С танковыми пушками все оказалось не так просто и легко, поэтому Сергей отменил возню с ними, собрали только 20-миллиметровые снаряды в кассетах.
Помимо этого, как оказалось, в двух последних грузовиках ехала приданная роте в качестве усиления батарея тяжелых 81-миллиметровых минометов, а все оставшееся свободным место в кузовах было забито минометными боеприпасами. Последнее обстоятельство порадовало Сергея особенно, потому что эти мины подходили и к советским 82-миллиметровым батальонным минометам БМ-37, и наоборот.
Из трех батарейных минометов два не пострадали при обстреле колонны, и были полностью готовы к бою.
Кроме вооружения, вдохновленные своей победой бойцы натащили к опелю большую кучу снаряжения, в том числе немецкие ранцы и сапоги.
Поняв, что все не увезти, Сергей дал команду грузить только все вооружение и все собранные боеприпасы.
Потом доложил Трофимову об окончании процесса сбора трофеев и уговорил того разрешить бойцам переодеть немецкие сапоги – многие бойцы сапог не имели, ходили в ботинках с обмотками. Мотивировал это морально-психологическим эффектом для остальных бойцов по приезде в город. Вот, мол, в трофеях ходим, а трофеи в бою взяли, немцев много побили, а сами целы. Значит, немца бить можно и не так уж сложно.
Бригадный комиссар с интересом посмотрел на Сергея, хмыкнул, но разрешил. Причем, к немалому его удивлению, разрешил бойцам взять не только сапоги, но и другие элементы снаряжения, в том числе каски, ранцы (они гораздо удобней вещмешков), а оставшееся снаряжение и сапоги погрузить с собой – сколько места хватит.
Потом Сергей проверил, как на зенитный станок в кузове опеля установили пулемет, и руководил догрузкой в его кузов трофеев, чтобы бойцы на радостях не завалили подходы к пулемету.
Уже перед самым отъездом, когда все, что могло влезть в кузов грузовика, было в него погружено, а все остальное ценное по команде Сергея было перенесено дальше в лес и там по возможности замаскировано, он приказал поджечь технику немецкой колонны, чтобы уже с гарантией исключить ее дальнейшее использование противником, и доложил бригадному комиссару о готовности к выдвижению.
Наконец, часа через полтора после боя, тяжело нагруженная маленькая колонна тронулась к городу. Впереди шла полуторка с бойцами, сзади – бронеавтомобиль, сам Сергей устроился в кузове идущего посередине опеля у зенитного пулемета – «ПВО, однако».
Глава 4
В Сокулку колонна въехала около полудня. Встретили ее с триумфом. Об успехе боя знали, кажется, уже все бойцы передовых оборонительных позиций. Слух о том, что неполный стрелковый взвод и один пушечный броневик уничтожили больше роты немцев, да еще и два танка, и бронетранспортер, принес на передовые позиции особист, один из помощников Трофимова, который сначала пригнал в город трофейные мотоциклы, а потом вернулся на позиции, чтобы организовать встречу и пропуск колонны. Немногочисленные красноармейцы радостно махали руками и кричали ура, их глаза горели восторгом и восхищением. Они, наспех сведенные из разных частей и соединений, прибывших в Сокулку в результате отступлений первых дней войны, – отступлений под бомбежками, без связи, без грамотного командования, надломленные этими тяжелыми событиями, – вдруг узнали, что немца можно бить. Да еще как бить – при его численном превосходстве больше чем один к трем. На фоне неудач и растерянности первых дней войны разгром наступающей немецкой колонны малыми силами и без потерь выглядел в их глазах чудом, непонятным и необъяснимым. Именно поэтому они с таким восторгом и душевным подъемом встречали победителей. И в глазах встречающих бойцов, помимо восторга и восхищения, Сергей ясно видел еще и твердую решимость стоять до конца, зубами вцепиться в этот назначенный им рубеж обороны. Да уж, рубеж обороны…
Сергей махал рукой в ответ, а сам внимательно осматривал этот «рубеж обороны». Увиденное его, мягко говоря, очень не радовало. Перекресток двух сходящихся дорог на въезде в город. Впереди, примерно с километр, чистое поле, за ним небольшой лесок. Сзади, до ближайших деревянных домов пригородного поселка, метров сто пятьдесят – двести. Повсюду следы неоднократной бомбежки. Ну и, собственно, сам оборонительный рубеж. Сергея учили, что оборонительный рубеж – это позиция на местности, удобная для ведения боевых действий в течение необходимого времени, или участок местности, подготовленный в инженерном отношении для ведения войсками оборонительных боевых действий. Ни удобства для обороны, ни инженерной подготовки местности Сергей здесь не наблюдал.
Противовоздушной обороны нет, блиндажей нет, траншей с ходами сообщения нет, дзотов (дерево-земляных огневых точек) тоже нет. Станковых пулеметов – тоже ни одного нет. Есть пехота, в количестве примерно пары стрелковых взводов, вооруженная преимущественно трехлинейками, совсем мало СВТ и несколько ручников ДП. Еще есть пара противотанковых «сорокопяток», расположенных почти рядом, толком не зарытых в землю и не замаскированных. Их сами артиллеристы с юмором окрестили «Прощай, Родина», потому что из-за слабого бронебойного действия снарядов по лобовой броне часто приходилось немецкие танки подпускать гораздо ближе километра, и даже ближе полукилометра, а потом пара выстрелов, и конец расчету.
«Ну конечно: “…И на вражьей земле мы врага разобьем – малой кровью, могучим ударом…”, – зло матерился в душе Сергей. – Зачем нам толковая оборона? Мы же с ходу опрокинем любого врага, тут же перейдем в наступление на его территорию, а там нас радостно встретит классово близкий пролетариат, который мы сразу распропагандируем, и войне конец. Ура, товарищи! Так ведь у нас перед войной, в рамках существующей военной доктрины, считали и военные теоретики, и военачальники всех рангов, и даже рядовые бойцы – бойцы, правда, из тех, кто помоложе, и кто не застал Первую мировую. А что теперь? Нормальной обороны нет, линии снабжения перерезаны, немцы выполняют свои любимые прорывы и охваты механизированными танковыми клиньями, связи нет, командование не знает реальной обстановки, отдает совершенно бессмысленные приказы и практически полностью утратило управление войсками.
«Ладно, это все лирика, – перестал накручивать себя попусту Сергей. – Что конкретно можно сделать здесь и сейчас? Пожалуй, для начала нужно осмотреться».
Сергей застучал по кабине опеля и попросил водителя посигналить передней машине, а потом остановиться. Сзади остановился бронеавтомобиль. Сергей вылез из кузова и подбежал к Трофимову, сидящему в кабине полуторки.
– Товарищ бригадный комиссар, не подскажете, а где наш броневик дальше воевать будет?
Трофимов, занятый своими мыслями, вначале непонимающе посмотрел на этого слишком уж резвого и независимого лейтенанта, поведение которого явно не соответствовало критериям субординации при обращении к лицам старшего комсостава. Но потом вспомнил недавно закончившийся бой и его результаты, после чего решил все свои сомнения и вопросы по личности лейтенанта Иванова отложить на чуть позже, а сейчас посмотреть, что этот неугомонный еще придумал.
– Да здесь и будет воевать, я его отсюда для усиления взял, когда через пост к вам ехал. А в чем дело, лейтенант?
– Разрешите здесь на часок задержаться, немного оборону улучшить?
Трофимов снова внимательно посмотрел на Сергея и после небольшой паузы разрешающе кивнул. Потом, когда лейтенант Иванов бодрой рысью понесся к трофейному опелю, тоже вылез из кабины, отправил полуторку с бойцами комендантской роты дальше, в штаб дивизии, а сам остался наблюдать за действиями Сергея.
Сергей ясно чувствовал, что своим нестандартным поведением и действиями он вызывает у начальника особого отдела дивизии все больше вопросов, но осознанно решил ничего не менять. Пока он будет играть в прятки с особым отделом, здесь в скором времени могут бессмысленно погибнуть люди, которым он мог помочь не только выжить, но и славно повоевать. Поэтому к лешему все эти политесы, сейчас надо заниматься конкретными действиями по укреплению обороны вот этого конкретного рубежа.
Вызвав командира БА-10М сержанта Гаврилова, Сергей вместе с ним нашел старшего оборонительного рубежа. Им оказался молоденький пехотный лейтенант, необстрелянный, судя по тому, как он подчеркнуто по уставу представился и восторженными глазами уставился на Сергея.
– Слушай сюда, лейтенант, – Сергей достал из планшета лист бумаги и карандаш, несколькими штрихами набросал схему оборонительной позиции.
– Вот твоя диспозиция. Орудия переставь в стороны, на фланги – так, чтобы бронетехника противника, атакуя одно, другому борта подставляла. Да замаскируй свои пушки хорошенько, и по паре запасных позиций для них оборудуй. Для защиты от огня противника орудия чуть закопай, а землю в пустые вещмешки засыпь, и из них полукругом брустверы сложи перед орудиями. Все понял? Тогда слушай дальше. Ближайшие к тебе с тыла дома пустые?
– Пустые, товарищ лейтенант.
– Это хорошо, что пустые. – Ты тогда за ними оборудуй несколько сменных позиций для броневика, чтобы только башня была видна. И будет он у тебя блуждающей огневой точкой, с возможностью оказывать поддержку пушечным и пулеметным огнем по всему фронту обороны. Кроме того, найдите сарай, куда он сможет заехать – при бомбежке пусть там прячется. При выборе позиций, и вообще, по всем вопросам, связанным с применением брони, не стесняйся и не брезгуй советоваться с командиром броневика сержантом Гавриловым – он парень с головой и в ходе сегодняшнего боя себя очень хорошо проявил. И запомни, лейтенант. Броневик сейчас твое самое сильное оружие, береги его. Понял меня? Хорошо, что понял. Дальше – как у тебя с боеприпасами?
– Плохо, – вздохнул лейтенант. По 20 снарядов на орудие, по 2 диска к ручным пулеметам. И по 50 патронов на винтовку.
– Ага, ну это дело поправимое. Мы с товарищем бригадным комиссаром, после того как недавно немного немцев поубивали, ну и, по случаю, понабрали всякого. Бери бойцов и пошли, поделимся по-честному.
Из кузова опеля Сергей передал бойцам шесть МГ-34 с тройным боекомплектом в пулеметных лентах, еще несколько ящиков пулеметно-винтовочных патронов к ним, все три 50-миллиметровых миномета и весь боезапас к ним. Узнав у артиллеристов, что те смогут управиться с немецкими 81-миллиметровыми минометами, оставил им один из двух, честно поделив боеприпасы пополам. Тяжелый миномет посоветовал поставить в огородах брошенных домов и стрелять с закрытой позиции, а для корректировки огня презентовал лейтенанту бинокль. И пару оптических прицелов на немецкие пулеметы выделил, проведя короткий инструктаж и объяснив, насколько облегчает ведение боя тактика выбивания у наступающих их командиров, унтер-офицеров и пулеметчиков.
– После боя посылай людей, пусть оружие и боеприпасы собирают, авось продержишься. Главное, активно маневрируй орудиями и броней, потеряешь их – сомнут. Пулеметы тоже чаще перемещай на запасные позиции, дольше их сохранишь. И учти, лейтенант, вот этот вот немецкий МГ-34 – пулемет очень хороший, по скорострельности и прочим характеристикам наш ДП легко за пояс заткнет. Но он весьма чувствителен к грязи и требователен к уходу. Поэтому чаще чистить и смазывать не забывай, а то в самый разгар боя отказы пойдут.
Потом Сергей рассказал, как из скорострельных немецких пулеметов портить жизнь и прицел немецким летчикам при бомбежке. Выгрузил из кузова и помог установить, а потом замаскировать зенитный станок, показал, как ставить и снимать пулемет.
– И еще. Блиндажи и дзоты сделать не успеешь, да и не из чего тебе хорошие перекрытия сделать, но щели от бомбежки и артиллерийского огня обязательно оборудуй.
Сергей на отдельном листке набросал эскиз простейшей открытой «Г-образной» щели размерами три на три метра и глубиной полтора метра, с полуметровым бруствером.
– Твои бойцы часа за два-три выкопают 4 щели, вам хватит с запасом. – И сверху их замаскировать хорошо бы. Например, сетка рыболовная с навязанной травой хорошо подошла бы, или полотнище под цвет ландшафта натянуть, да травой и пылью присыпать, или, к примеру, кусок крыши или забора сверху закрепить, как будто при прошлых бомбежках отлетели. – В общем, подумай над этим.
Напоследок сам установил на танкоопасных направлениях по нескольку противотанковых мин.
– Ну, удачи тебе, лейтенант, – закончил давать советы по обороне Сергей и хлопнул того по плечу. – Главное, помни – немцев бей, а своих людей береги, зря под пули не подставляй.
Окрыленный лейтенант побежал укреплять оборону, а Сергей подошел к Трофимову и доложил, что можно ехать.
Всю дорогу до штаба дивизии начальник особого отдела задумчиво молчал, периодически искоса поглядывая на Сергея.
А Сергей напряженно думал сразу о нескольких вещах. О том, что особый отдел вторгся в его новую жизнь слишком рано. Ведь он не только реалий этого времени не знал, но даже биографии настоящего лейтенанта Иванова. Кто, откуда, где служил. Лейтенант в 28 лет – почему только лейтенант? Поздно попал в училище? А почему поздно? Или разжалован, тогда опять-таки – почему? Аморалка? Или попал под «каток репрессий»? Сплошные вопросы, и ни одного ответа. Если выдумывать – достаточно любому особисту после допроса запросить данные личного дела, и все – прощай, лейтенант Иванов Сергей Николаевич, 1913 года рождения, здравствуй, немецкий шпион…
Сергей ведь поначалу вообще не планировал встречаться с «компетентными органами» до выполнения своей программы-минимум. А собирался в первые же дни войны из окруженцев и освобожденных пленных создать на захваченной немцами территории что-то типа партизанского отряда, устраивать засады и минные ловушки, громить коммуникации снабжения. По мере обучения бойцов комплектовать отдельные группы и накрывать диверсиями все большую площадь. Конечная цель – парализовать снабжение и затормозить немецкий блицкриг. Ну а потом можно было и с командованием связаться. Эх, если бы не контуженый командир заставы…
Сергей думал о том, что жизнь внесла свои коррективы, и он, судя по всему, сумел заинтересовать начальника особого отдела танковой дивизии, расквартированной в Сокулке. Причем не только сумел заинтересовать, но еще и подставился сегодня по полной со своими тактическими «находками» – сейчас Красная Армия так не воевала. Хотя об этом Сергей не жалел, – каждый убитый сейчас фашист, каждая уничтоженная единица техники – капельки на весы Победы. Эти уничтоженные солдаты уже никого не убьют, не будут грабить и насиловать мирных жителей, не дойдут до Москвы. Да и на «непобедимых солдат Великой Германии», что рвутся сейчас на нашу землю в составе танковых и моторизованных клиньев, такие потери должны подействовать как отрезвляющий «холодный душ».
Сергей думал о том, что начальник особого отдела дивизии в текущих условиях – это, ну очень, очень большая величина. И теперь, с помощью бригадного комиссара Трофимова – если удастся его убедить помочь – можно попытаться решить задачу посерьезней, способную существенно изменить ход войны. А именно – предотвратить окружение и уничтожение войск Западного фронта в Белостокском, а потом в Минском «котлах». Сергей в той, прошлой, жизни изучил множество источников о Великой Отечественной войне, от документальных до художественных и от официальных версий до частных мнений. И нигде он не нашел однозначных доказательств того, что попытка армий Белостокского выступа оставить Белосток и отступать к Минску была объективно необходима, а окружение наших войск в «котлах» и их уничтожение было неизбежным. А значит, эту ситуацию можно попытаться изменить.
Думал, наконец, и о том, какую линию поведения выбрать на допросе, чтобы не только его пережить, но и суметь сначала заинтересовать, а потом и привлечь для выполнения своего замысла Трофимова. А в том, что его будет допрашивать именно начальник особого отдела, а не его помощники, Сергей почему-то не сомневался. Сложность была в том, что рассказывать Трофимову всю правду никак нельзя – тот просто не поверит, а значит, потом – подвал, камера, наручники, пара особистов и очень больно проходящая дискуссия на тему «ты кому, гад, Родину продал?». Но и попытаться просто выкрутиться из неудобных вопросов негоже – тогда начальник особого отдела просто потеряет к нему интерес, и шанс привлечь его для помощи будет потерян.
Глава 5
Предчувствия его не обманули. По приезде в штаб танковой дивизии бригадный комиссар отправил Сергея с сопровождением ждать у своего кабинета, а сам куда-то ушел, как предположил Сергей, скорее всего отправился узнавать оперативную обстановку. Вернулся он не скоро и при этом изрядно растерявший свое приподнятое после успешного боя настроение. Войдя в кабинет, жестом указал Сергею на стул возле своего стола, а сопровождающему – на выход, сам уселся за стол и задумался о чем-то явно неприятном, прикрыв глаза и подперев голову руками. Так прошло около минуты, потом Трофимов взял себя в руки, встряхнулся и начал допрос.
Повертев в руках документы лейтенанта Иванова, Трофимов даже анкетные данные не стал уточнять, а вместо этого спросил сразу в лоб:
– А скажи-ка мне, лейтенант Иванов из 239-го стрелкового полка 27-й стрелковой дивизии. – Где это ты так воевать научился? И когда?
Сергей, хоть и принял по дороге решение с начальником особого отдела не играть, в последний момент передумал и, чтобы подогреть интерес Трофимова, решил дать тому возможность «поохотиться» и вывести допрашиваемого в своем лице на чистую воду.
– Так я, товарищ бригадный комиссар, недавно из отпуска возвращался, со мной в одном купе еще товарищи командиры ехали. Из их разговоров я понял, что они и на Халхин-Голе воевали, и на Финской. Один даже в Испании был. Ну вот, они всю дорогу опытом делились и бои разные обсуждали, а я слушал – интересно же. Вот кое-что и запомнил.
– Халхин-Гол и финская война, говоришь? – слегка усмехнулся особист. – И ты кое-что запомнил?
– Видишь ли, в чем дело, лейтенант. Я тоже воевал и на Халхин-Голе, и на финской. Кое-что из того, что ты сегодня вытворял, там, может, и было, но далеко не все. И кто тебя, простого пехотного лейтенанта, учил бронетехнику использовать? Причем не просто использовать, а во взаимодействии с пехотой. – А военно-инженерному делу и устройству инженерных сооружений тебя тоже «товарищи командиры» в купе за несколько часов обучили? Опять же, команды ты не всегда по уставу отдаешь, слова интересно используешь. Так кто ты и откуда… лейтенант Иванов?
– Может быть, немецкий шпион? – притворно печально вздохнул Сергей.
– Немецкий шпион, значит… – Трофимов снова поставил руки локтями на стол и положил подбородок на сложенные в замок кисти.
– На стратегического шпиона глубокого внедрения ты не похож, с таким-то малым воинским званием и таким своеобразным поведением. А если ты полевой шпион Абвера (немецкой военной разведки и контрразведки), внедренный в войска для добычи разведданных и диверсий, так только за сегодняшний день ты уничтожил усиленную танками моторизованную роту вермахта и при этом ни одного бойца Красной Армии не потерял. Это не считая других твоих «подвигов», о которых младший лейтенант Петров на допросе рассказал. Не стоят все эти потери немецкой армии тех разведданных, которые ты смог бы собрать. Да и какие разведданные – отступаем по всем направлениям, полная неразбериха, – Трофимов тяжело вздохнул и поиграл желваками.
– Кстати о разведданных, – сказал Сергей, решивший, что вот сейчас как раз наступил самый подходящий момент перехватывать инициативу и устанавливать контакт. – Сегодня ведь 24 июня?
– Да, – удивленно ответил Трофимов, который явно собирался задать какой-то свой вопрос, но не успел.
– Вы, товарищ бригадный комиссар, сейчас вернулись из штаба с изрядно ухудшившимся настроением. Думаю, там вы узнали, что 33-я дивизия 11-го механизированного корпуса ведет тяжелые бои под Гродно и имеет большие потери, части дивизии и всего корпуса разбросаны, единого управления нет, постоянно бомбит вражеская авиация, боезапас и горючее на исходе.