СК-88

– Чёрт! – врезался я в неё внезапно и она тут же возмутилась.

– Прости, что налетел.

– Да что такое? – не обратила она внимания на мою реплику. – Смотри во что мы упёрлись. Блин.

Я на всякий случай обошёл её и закрыл собой. Перед нами стоял боком военный джип, цвета тундра. Аналогичный нашему. Только ветхий и обросший вьюнами. Точно он стоит тут лет десять уже.

– Как такое может быть? Зрелище дикое по всем статьям.

– Михаил, мы нашли машину Люма с Женей. Нездоровая у них машина.

– Понял. Их самих там нет значит. Что с машиной?

– Тут очень странное явление, – потыкала она кончиком кинжала борт и стекло. Она тут словно стоит лет двадцать уже.

– А номера их?

– 5461, – прочёл я, так как стоял у капота.

– Их, – сказала Амелия.

– Принял. Продолжайте движение. Мы почти обошли дом. Там в лесу травы поменьше. Увидите нас. Макс, у тебя там тихо?

– Тихо и скучно, – грустно сказал англичанин на чистом русском.

– Хорошо. Смотри по окнам и вокруг. Отбой.

Когда мы зашли за дом, видимость стала ещё ниже. Не уверен что за домом было меньше травы. Деревьев точно больше. Дворик стал натуральным продолжением леса, почти до самого входа в дом. Парадного, с колоннами, балюстрадами и другими сложными элементами, выполненными из старого красного, а вернее тёмно-бордового кирпича особой прочности, который ныне уже не делают, и который стоит по десять веков без ущерба для твёрдости и прочности, в том числе раствора.

– Вы где? – сказала Амелия.

– Мы на входе, – ответил Михаил.

– Не вижу вас, ни разу.

– Вы сами где?

– Мы в деревьях…

– Мы напротив правого крыла, под балконом стоим, в елях, – дал я более точную установку.

– Стойте. Мы подойдём к вам.

Вдруг, из ниоткуда возникли Михаил и Гриша.

– Смотрите, оптическая иллюзия. По какой-то причине, отсюда мы видим заросший участок лесом и двор. А с нашей стороны, его нет.

– То есть, как нет? – не поняла Амелия.

– Пошли. Посмотрите сами.

Мы пошли за ними и действительно, с левого крыла здания всё вдруг закончилось, а весь двор пустовал. Вернее просто был в газонах и клумбах. Да заросших, но совершенно не высоких и без деревьев. Разве что две садовые вишни.

– Чертовщина, – выпалила Амелия. – Ты ещё машину не видел их. Ей точно не пару часов там. Она там словно пару десятков лет стоит. Без движения. Даже колёса вросли словно в землю отчасти.

– Это место, по старым данным пятнадцати летней давности, числится как заброшенная секретная разработка для подавления частотами особой степени плотности. Экспериментальный образец разрыва пространства и создания проходов во времени.

Самой башне в районе двухста лет. Ей прекратили пользоваться. Очень давно. Сейчас по всему миру идёт серия странных природных катастроф. Где ураганы и землетрясения, где засухи и аномальная жара. У наших умников есть подозрения что это из-за её активности.

– А сохранилась свежо, – сказала Амелия вспоминая башню.

– Вот именно. И поместье, каким-то образом создаёт биполярное пространство вокруг себя. С нашей стороны обстановка иная. Причём частично своим полем оно создаёт визуальные иллюзии, точно смотришь сквозь определённую частоту и видишь не то, что кажется.

– Чертовщина, – добавил уже я. – Я понял. Все эти разработки секретные.

– В разработке, такими полями можно было бы спрятать не то что военные базы и технику от любого вида наблюдения, но и целые города, – раскрыл суть Михаил. – И это только малая функция из всех её возможностей.

– Ого, – сказал я. – Но как это всё работает поконкретнее.

– Для этого мы и пойдём внутрь. Я намеренно оставил Макса позади, чтобы потом свериться по часам, у кого сколько времени прошло, пока мы тут ходим.

– А не могло статься так, что пока мы тут ходим, пройдёт двадцать лет. – я стал трогать лицо. – И мы постареем раньше времени.

– На вид вы ещё молоды и красивы, – усмехнулся Михаил. – Гриша со мной тоже не постарел. А я… По мне судить не надо. Я человек старой закалки.

– Но машина то вон во что превратилась.

– Скорее всего это аномалия затронула не всё вокруг, а только её. И надо узнать потом, почему так вышло. А ещё парни, скорее всего внутри. Потому не будем тянуть. Пошли. Идём цепочкой. Гриша ты за мной. Амелия замыкает.

– А вы уверены, что эта аномалия противостоящих друг другу полей не скажется на нас отрицательно и бесповоротно, – питал я самое что ни наесть глубокое недоверие к этой затеи изучить всё там внутри.

– Ты что профессор по теоретической физике? – спросила Амелия.

– Просто хочу, чтобы мы понимали до конца, с чем имеем дело.

– Тогда не стоит дрейфить, – заключила смелая напарница.

– Ничего подобного и бесповоротного случиться не должно, – сказал Михаил. – Эта установка не давала подобных аномалий ранее. Если только кто-то не пытается её перезапустить и перенастроить. Но для этого надо много сил и мозгов. А тут никого нет. Так что не думаю. Заходим.

– Гриша, прикрой нас.

– Понял, – сказал Гриша и достал второй пистолет, отчего сразу потерял интеллигентный не смотря на костюм вид и стал похож на лютого спецназовца, только что вернувшегося с боевого задания, прямиком из горячей точки.

– Не знаю что там Михаил, но мне это не нравится, – не выдержал я, так у меня почему-то вдруг стал шкалить адреналин.

– Мне тоже. Но работа у нас такая.

Едва мы вошли внутрь, как я буквально кожей почувствовал пощипывание и покалывание. Коже было так не приятно, будто по свежей дневной щетине, стали водить мелким ворсом, против шерсти, к тому же предварительно эту самую кожу, обкусали как следует комары. Я аж поморщился. Но никто кроме меня не испытывал негативных эмоций. Лишь вели себя с повышенной бдительностью.

На вид заброшенное, но в очень хорошем виде сохранившееся поместье. Как вот интересно его не разворовали и не завандалили ещё? Хотя сюда по лесу не каждый доедет, прямо скажем. А место заповедное, как ни крути. Охота не ведётся, грибников нет. А кто сюда ещё пойдёт и зачем? Секретные территории под особой охраной. Ох, сколько на Руси матушке мест подобных с тайнами хранится, не перечесть.

Идеально симметричные лестницы, уходящие направо и налево по полукругу вели на второй этаж. Высота потолков на обоих этажах была не менее шести метров. Отчего пространства было внутри как будто бы ещё больше. Со старинных картин на нас смотрели мрачные лица в строгих нарядах. Немного затхлый и ветхий дух точно не спешил выходить через открытую дверь. Лесной же воздух точно опасался проникнуть внутрь. Так мы и стояли на входе поражённые необычностью происходящего. Хотя никаких прямых и очевидных вещей не происходило.

– Зря мы сюда пришли, – обмолвился Гриша, отчего сразу словил все наши взгляды и тут же замолчал.

– Григорий, – прочистил горло Михаил. Я от кого угодно ожидал подобной реакции, но только не от тебя

– Прости Михаил. Сам не знаю, почему я так сказал… – зарделся он как ребёнок.

– Ладно. Согласен. У меня у самого мурашки по коже от этого места. Но мы должны его вкратце изучить. На подмогу уже едет две штурмгруппы. Не волнуйтесь, они будут через час по моим примерным вскидкам. А пока мы посмотрим дальше. И выйдем. Кто кроме нас? Мы СК или где вообще наша добрая слава?

– Это очень не похоже на тебя Михаил, – подметила Амелия. – Ты такие речи сроду не толкал на заданиях.

– Да знаю, блин. Короче вы направо сходите по коридору, мы налево. В комнаты не заходить. Просто осмотримся. Потом осторожно поглядим второй этаж.

– Ясно. Пошли малыш.

– Э, – опомнился и не стал спорить я с ней, очень занятно, что с первой встречи с ней, она зачем-то, взяла роль матери опекающей меня, аки малое дитя. Если не брать в расчёт тонкую психологию гендерных отношений и Эдипова комплекса, то я счёл логичным, что у неё прямой приказ от Михаила – наблюдать, следить за мной и вести, так как служба ответственная, а я лицо новое как-никак и контроль должен быть со всех сторон.

Мы стали расходится, а я стал слышать помехи в гарнитуре. Но никто не реагировал на них. Мы разошлись уже порядком, а я стал слышать помехи в обоих ушах, чего логически быть не должно. Так как гарнитура у меня только на левом ухе висит.

– Стой. У меня помехи. Слышишь?

– Нет. Ничего не слышу. У тебя какой уровень пси-восприятия?

– 4.3.

– Хм. Надо перепройти малыш. Не вяжется. У меня самой 5.6. А я ничего не слышу и особо не чувствую.

Далее произошло то, что я называю своим крещением в структуру СК. Потому что это событие окончательно изменило мою жизнь. Шум стал быстро нарастать, а я стал слышать откровенные разряды небольших молний поблизости себя. Пока меня не коснулись невидимые молнии, от которых я чуть сразу не ослеп, потому что бело-голубые молнии стали бить меня по всему телу. Так что мне пришлось убрать пистолет, чтобы я случайно не выстрелил. Это было так мощно, что сказать что мне было больно или приятно – всё равно что ничего не сказать. Это было просто мощно.

До меня вдруг дошла сразу многая информация. То, что это поместье – это большой генератор и моделируемые ими частотой волны работают от человеческого тока и его присутствия здесь. А наше присутствие активировало его. Причём мы сами симметрично разошлись в стороны, что хорошо сработало. К тому же Амелия была со мной, а я был условно плюс, потому мне досталось рядом с ней ещё сильнее.

Волна, отдалённо напоминающая электрическую, несколько раз прошлась сквозь меня, отдалась по всем нервам и потом ещё несколько раз вышла, словно изнутри. Я припал на левое колено, чтобы совсем не упасть.

– Да что у вас там!? Амелия! Вы светитесь! даже отсюда видно!

– Вадиму дурно! Не знаю. Он вдруг встал и началось это, светопреставление, – Амелия присела рядом со мной, пытаясь мне как-то помочь.

Тут же на втором этаже стала доноситься длинная пулемётная очередь. Характерно стучащая очередь в 60-70 патрон резко оборвалась, затем раздались пистолетные выстрелы и вновь были заглушены, ещё такой же длинной очередью.

– Если вы там целы, то быстрее наверх, – дал приказ в промежуток между затихшей стрельбой Михаил. – Это Люм барабанит. Его машинка.

– Я нормально, – сказал я полную ерунду, потому что был сырой до нитки от пота и меня била крупная дрожь. – Ты это видела!?

– Да с тобой неизвестно что стало происходить. Ты словно молнию поймал. У тебя лицо как мел сейчас. Ты точно норм?

– Норм, норм. Идём.

Мы бросились наверх. Дружно рассредоточившись в линии. Где каждый прикрывает другого и служит ему автоматически прикрытием. А ведь на нас даже бронежилетов нет.

Первое что мы увидели в свете подствольных фонарей, так это валяющийся на полу бельгийский пулемёт «M249 SAW Minimi 7,62». И засыпанный пол гильзами. Затем длинный кровавый след, уходящий вперёд в одну из комнат. Мы пошли по нему и он вывел нас к двум здоровым парням в тактической одежде. Один сидел спиной к стене справа от нас и прижимал другого за верхнюю часть тела, так как нижней вовсе не было. Другой он сжимал пистолет и продолжал всухую щёлкать курком, так как патроны вышли. Его пистолет был направлен в словно опалённую чем-то по кругу кирпичную стену. За которой виднелась другая, такая же комната. Только там следов обожжёной мебели или стен не было. Некогда белый потолок, был почти целиком почерневшим. Словно его тут долго коптили, прежде чем выжгли словно мощным лазером стену, три с половиной на три с половиной метра. Но лазер можно было исключить, поскольку он бы прошёл и дальше. Термобарическая граната? Но я таких мощных и локально действующих ещё не видел.

Парни тоже были словно обожжённые, частично одежда на них была обгоревшая, лица тоже с сажей и словно в угле, обкопчёные. Все в чёрной саже, с головы до ног. А ботинки и штаны до колена в свежей грязи. Амбре от них стояло невыносимое. Словно они чистили скотобойни неделю, не переодеваясь. Верхняя половина его напарника – теперь уже явно была просто трупом. Однако боец этого ещё не понимал.

– Люм! Что случилось? Что с Женей?

– Михаил… – сильно поморщился крепыш. – Мы провались в какой-то ад! У нас все патроны вышли. Еле отбились, пока назад выход нашли. Этот дом… Он проклят! Нужно срочно выбираться отсюда. Я кое-как Женю вытащил, пока мы всех тварей там вокруг себя не перекрошили. Женя в рукопашку пошёл, с тесаком своим, ну вот без руки и остался. Женя ты как? Женя не молчи, свои пришли… Мы тебе руку восстановим… – понёс он сам не зная что.

– Люм, соберись, – добавил доброты в голос Михаил. – Как вы туда проникли? В этот «ад»?

– Через подвал. Там… Там проклятый портал. Или чёрт знает что похожее на него. Мы не заметили, как туда попали. Женя, где же твой тесак любимый? – вновь он обратился к павшему товарищу.

– Люм, – похлопал его по плечу Михаил. – Он мёртв. Просто смирись.

– Проклятье, – тихо сказал Люм, впервые отпустил тело напарника и прикрыл глаза руками.

– Сколько вы там пробыли?

– Дней пять. Но это не точно, – от отник от рук. – Я не заметил смены дня и ночи. Там всё время темно почти… сумерки плотные. И небо словно пламя, всё время алое. Женя говорил, что это горн ада. Прости друг, что не сберёг, – по его лицу, потекли грязные слёзы.

– Гриша осмотри его осторожно, – дал команду Михаил махом ладони.

– Там нам рукой машет Макс, – привлёк я внимание Михаила и он подошёл к окну, спрашивая жестом его в ответ.

– Ясно, – кивнул наш капитан. – С Максом на связь вышли две штурмгруппы. Но с нами у него связи нет. Ещё жалуется, что его комары зажрали.

– Потерпит, – сухо сказала Амелия. – Что с ними делать будем?

– Подождём остальных, – Михали жестом дал знак, чтобы группа ждала снаружи, там где стоит Макс, ох уж этот сложный язык жестов, которым меня в частности гоняли пять месяцев, не зря гоняли, всё понимаю, точно немым родился.

– Люм впорядке вроде, – сказал хмуро Гриша. – Просто измотан в край. Тут капельница нужна.

– Я могу продолжать задание, – стойко ответил Люм.

– Можешь. Но только после обследования в штабе и дачи спектра показаний. Ты встать-то не можешь сейчас.

– Ладно, – глубоко вздохнул Люм, смирился и мрачно затих. – Прости Жень, – закрыл он ему широко раскрытые от ужаса глаза. Что не спас от той зубастой суки.

Мы прождали зачем-то ещё десять минут. Подъехали два броневика. Высыпались две группы в чёрном, по двенадцать человек каждая, очень хорошо вооружённые и в броне. Водители остались за рулём.

– Прибыли наши, – сказала Амелия.

– Хорошо. Теперь поможем ему подняться. Уходим к своим. Гриша возьмёт останки Жени.

Первой пошла Амелия. Мы с Михаилом подняли Люма и повели под руки, Гриша держа левой рукой как куклу, останки за разгрузку на спине, а другой его пустой пулемёт, пошёл последним. Кроме Гриши, оружия никто не убрал.

Вернулись дорогой, по которой прошёл Михаил с Гришей. Без приключений. Становилось сумеречно. Солнце давно стояло за лесом. Пуская лишь редкие тонкие лучики. Сгрузив тело Жени в пластиковый мешок, Гриша отправил Люма в один из броневиков.

Михаил пошёл общаться с командирами подоспевших групп. Нам было велено с Амелией стоять в стороне и ни с кем не контактировать. Точно мы теперь были в зоне карантина. Когда группы разошлись кольцом вокруг дома, Михали подошёл к нам и махнул рукой следовать за ним.

– Что там произошло? – задал он вопрос, пришедшему в себя Люму, под быстрой походной капельницей и стимулятором, чтобы тот не отключился после продолжительного времени без сна, охраняемый всё это время Гришей.

– Мы приехали раньше, – речь его явно была бодрее и осмысленной. – Осмотрелись, обошли холм. Нашли этот дом грёбаный. Обошли. На всякий случай вернулись к машине, обмундировались по полной. Хотя признаков жизни тут не было. Просто поганое настроение было и опасения, что тут нечистое место. Ну, ты знаешь как это бывает. Вооружились максимально. Как блин знали.

– Я же говорил ждать нас.

– А мы и стали ждать вас. Сидим у машины, ждём. Вдруг над башней, как долбанёт молнией и громом на всю округу. Всё в одном короче. Мы шарахнулись… от машины. Чтобы не прилетело. Мало-ли. Стали две тоны в ней чистой. Как сковородка большая и уловитель молнии, если что будет. И тут заметили на обходе дома, очередном, что там леса нет. Как не было. Кругом чистота, порядок. Точно поместье живое. Внутри свет горит. На всех этажах. Музыка изнутри идёт. Старая. Классическая такая. А внутри болтовня светская. Мы антинарко и псивоздействие сняли таблетками. Но ничего не изменилось. Стало быть, реально всё. Не глюки от призраков.

Затем вокруг стали разряды над лесом ходить. Пришлось спрятаться внутрь, у входа. Зашли, осмотрелись. Пусто внутри. Ну как так? Порядок вроде. Но пусто. Прошли туда-сюда. Вход в подвал открыт – оттуда музыка. Ну мы же мужики. Я с пулемётом, Женя с автоматом. Наш второй пулемёт у него за спиной. Ну мы спустились, глянуть чисто. Там патефон старый играет. Вокруг чистота, словно винный погребок старый и для хранения съестного всякого. Как вдруг нас как ослепит… Только это не световуха какая… это дом сгенерировал что-то. Это я 100% знаю и отвечаю, за то что говорю. Женя бы подтвердил, – внезапно по его щеке, прошла скупая слеза. – Слышим, вы подъезжаете. Всмысле не звук машины, а гарнитуры с твоим голосом ожили. Потом с голосом Макса. Мы вышли на ружу. А там лес глухой. Мы и ошалели по полной.

Пошли назад к машине через траву, чёртову. Выше роста человеческого. И чем дальше идём, обходя дом справа, если сзади смотреть, тем меньше травы, тем темнее и тем меньше лес напоминает… пока вместе травы какие-то дрянные лохмотья не остались, а мы не оказались в том адище… Где твари кругом эти бродят, без башки и ног нормальных. Жопы какие-то на щупальцах, с зубами. Мы их жопами таки и прозвали. Ещё, каких только уродов там не было… Сучьих потрохов… Парад уродов короче… – у него вырвалось крепкое ругательство, потом ещё одно. – Всех намотаем на штык нож… решили мы. Но выберемся обратно, во чтобы-то ни стало, – перед тем как вновь продолжить, он тяжело вздохнул.

Потом опять стали вас слышать. Уже через несколько дней. Пока из того лабиринта развалин в перемешку с высохшим лесом сумеречным выбрались. Обтрепались мы конечно сильно, очень… Патрон почти не осталось. Мой аварийный дробовик я потерял давно. А последнюю ленту не зря берёг разрывных. У Жени, только две обоймы к пистолету уже было. Тоже автомат давно бросил и пулемёт. Тварей поубивали немеряно. Осталось стопятьдесят патрон из двухсотой у меня. На крайний случай. И вот он настал. Сутки наверное уже за нами по пятам крупная сука шла одна. Зубастое нечто, метра под четыре. Гранаты на неё спустили последние, растяжками, а та всё не отставала.

Тут мы по помехам в гарнитуре вроде как вас и нашли… по усилениям шипения и вашим голосам. Вот тогда-то и увидели свечение… Мы смекнули это наш последний шанс. А сука та, перегородила нам дорогу к нему… вычислила нас. Мы и дали последний бой. Женя герой… – сморщился Люм и посмотрел на небо. – Он мне свой пистолет дал, а сам взял у меня пулемёт. Потом, он на него с голыми руками пошёл, когда у него последние патроны вышли. Меня спасал. Чтобы не схарчили. Всю рожу ему на флаг колониальной Британии порезал… но не сберёг себя. Я его вытащил из жвал прямо и рванул к свету.

А он, Женя то есть, мне пистолет свой даёт и говорит… «Всё дружище Люм. Прости меня за всё. Я к своим ухожу. Предки заждались. Вот возьми, на память. Он мой лучший…», – Люм затих, чтобы не начать плакать, Гриша тут же обнял его по-братски. – Мы с ним за семнадцать лет, все горячие точки вместе прошли, огонь, воду… всё всё сошло с рук, а тут блин… такая засада. Прости братишка… Прости меня, не уберёг я тебя.

У всех подступил ком к горлу… даже Михаил сглотнул, настолько его речь всех нас тронула и дело было не в фарме, которую ему дали. Это были лучшие друзья, боевые братья и товарищи. Не всем дано иметь таких верных друзей, которые рискнут друг для друга жизнью, даже не задумываясь.

– Всё Люм, – сказал Гриша. – Всё позади. Ты мужик. И сам спасся и Женю вытащил. И задание выполнил. Разведка боем.

– Спасибо за подробности Люм, – сказал Михаил. – Гриша, успокоительное ему вколи. Пусть отдыхает, – когда Люм, почти мгновенно заснул, Гриша уложил его на переносные носилки и укрыл пледом, а Михаил продолжил. – Ясно всё мне. Портал есть там. Они его прошли. И попали в параллель какую-то низкоуровневую. То, что там есть портал, я не удивлён. Я удивлён, что эта штука ещё каким-то образом работает, а приводит её в движение действительно энергия людей. Мы как поступим. Мы аккуратно изучим подвал. Сейчас снарядимся специально. И зайдём. Несколько человек. По моим расчётам и имеющимся у меня в штабе секретным данным, мы не подвергнем себя риску, если будем соблюдать некоторые правила. Подробности позже.

Кто хочет пойти со мной на разведку?

– Я пойду, – вдруг неожиданно для себя сказал я.

– Ещё желающие? – возникла тишина. Макса рядом с нами не было, лишь я, Гриша и Амелия. – Значит идём вдвоём. Это хорошо. Меньше рисков. У нас всё равно только три защитных костюма с собой.

– То есть ты знал заранее? – спросила Амелия.

– Не знал. Подстраховался. Кто ж знал, что такие тёртые парни как Люм и Женя, попадут в такую историю. Я пока не Нострадамус.