Рая умерла от простуды в этом году в свои четыре годика. Пока мы разбирались с гостинцами в доме, в это время рядом с полуразрушенной стеной старой крепости мужчины установили столы к приёму гостей. Была суббота.
Никто не работал. День солнечный. Можно было гулять от души на всю катушку. Никто даже не интересовался по какому поводу собрались. За стол сели родственники, друзья, соседи и незнакомые люди.
После того как доктор сделал мне укол от температуры, то она у меня упала до нормы. Был почти здоров. Слегка кружилась голова и во всём теле была усталость. Такое состояние во мне было скорее не от болезни, а от обстановки, в которой находился несколько часов. Меня вначале все тискали в объятьях. Но когда все сели за стол, то сразу забыли о моём присутствии.
– Мне надо ехать домой. – сказала мама вечером бабушке Дине. – Мне завтра утром рано на работу. Надя присмотрит за Шуриком. Надо его показать в госпитале доктору. Шурик болеет.
– Да! Да! Конечно! – всполошилась бабушка Дина. – Прямо сейчас отведу Шурика в госпиталь.
Мама чмокнула меня в щёку и тут же отправилась к мосту через реку Сунжа в сторону городского парка, за которым была остановка городского автобуса с маршрутом до железнодорожного вокзала.
Бабушка Дина и тётя Надя после ухода мамы сразу занялись мной. На улице было тепло после солнечного дня. Поэтому они кутать меня в тёплую одежду ни стали. От дома Выприцких до военного госпиталя совсем близко.
Пешком идти всего несколько минут. Меня могли отвести в детскую городскую больницу. Но это слишком далеко отсюда. Надо ехать автобусом. К тому же меня ни ставили на учёт в эту детскую больницу, могут не принять.
Военный госпиталь рядом с домом, там работают родственники и Выприцких все хорошо знают.
– Так, Дина Петровна! Что Вас привело в субботний день? – поинтересовался дежурный доктор в своём кабинете. – Как у вас дела со здоровьем? На что жалуетесь? Как дела у вас в семье?
– Слава Богу! Со здоровьем у меня хорошо и дома всё в порядке. – с кислой улыбкой, сказала бабушка. – Вот привела к вам двоюродного внука. Он из Гудермеса. Сильно простыл на прошлой неделе. Промок под сильным дождём. Утром у него была высокая температура. У них в больнице нет лекарства от простуды. Тамошний доктор посоветовал обратиться в госпиталь.
– Да! Война с немцами отобрала у нас много людей и лекарство от разных болезней. – рассуждая с самим собой, заглядывая мне в рот, сказал доктор. – На первый взгляд, мне так кажется, ваш мальчик вполне здоров. Ну, раз вы привезли ребёнка издалека, то мы его примем на проверку. Пускай он полежит у нас в палате до утра. Там будет видно, что с ним делать дальше.
Врач распорядился чтобы медсестра отправила меня мыться под душ. Затем переодеть в больничную одежду. Постричь налысо голову от возможных вшей из сельской местности.
Накормить поздним ужином. Напоить микстурой от возможной простуды. Проверить температуру. Доложить доктору о состоянии больного ребёнка. Затем уложить его в детскую палату.
Пока доктор давал указания медсестре как подготовить больного ребёнка к приёму в госпиталь в детскую палату у меня в действительно поднялась температура. В огромном здании военного госпиталя температура была ниже, чем в нашем каменном доме и в хате-мазанке в Старом хуторе.
Почти холодная вода под душем. Чуть тёплый молочный ужин и влажная постель. Создавалось такое впечатление, что меня привезли в госпиталь умирать. Сразу после приёма душа на голое тело накинули белую рубаху длиной до самых пяток.
Словно меня и мою душу поместили в саван, как делают мусульмане перед тем, как похоронить умершего. Влажная постель в детской палате была подобна склепу.
Своим дыханием согрел себя под простыней. Намаявшись за целый день, так сильно устал, что, согревшись под простыней от своего дыхания, вскоре уснул как сурок в своей тёплой норке.
Мне сразу стал сниться интересный цветной сон. Словно днём участвую вместе со своими давно забытыми предками на строительстве крепости «Грозной». Ночью с отрядом терских казаков охраняю крепость от набега банд тавлинов. Такой чудесный сон был со мной до самого утра.
Когда к стенам крепости на смену нашего отряда пришли солдаты русской армии есаул приказал нам идти спать в свои хаты у стен крепости «Грозной», тут почувствовал, что кто-то стоит надомной. Сразу открыл глаза и увидел рядом с больничной кроватью у моей головы медсестру в белом халате с термометром в руке.
– Хватит спать! – строго сказала девушка. – Надо измерить температуру и выпить микстуру.
Грозная медичка встряхнула термометр и засунула его мне под руку. Термометр был холодный. Видимо у меня первого мерили температуру, и он не успел согреться.
Хотя в детской палате было много больных детей, которые по возрасту были мои ровесники. Здесь одни мальчики. Видимо мы стали соображать, что с рождения разнополые и нас разделили по палатам.
– Так! Температура в норме. – сказала медсестра, разглядывая термометр. – Умываться, в туалет и завтракать в столовую пойдёшь сам. Тапочки под кроватью. Полотенце на спинке стула.
Перед уходом от моей кровати девушка взяла с тумбочки маленькую стеклянную мензурку с тумбочки. Посадила меня на кровати. Приказала мне открыть рот и вылила в него из мензурки микстуру от кашля.
Строго посмотрела на меня и ушла к следующей кровати. Только сейчас догадался почему здесь все строгие. Ведь нахожусь в военном госпитале, как армейский солдат. С этого момента понял, что здесь со мной никто не будет сюсюкаться. Должен сам себя во всём обслуживать. Встал с больничной кровати. Одел на ноги тёплые тапочки. Повесил на плечи большое полотенце. Словно солдат строевой походкой отправился вначале в туалет.
Затем пошёл умывать в ванную комнату. Хорошо умылся. Почистил зубы. Сполоснул водой рот. Когда вернулся к своей кровати в больничную палату, то увидел, что лежачим больным детям на тележке развозят завтрак.
Сразу понял, что сейчас мне здесь делать нечего. Повесил своё полотенце на спинку стула и по запаху стал определять место нахождения столовой. Видимо от простуды ничего нанюхать не мог.
Поэтому быстро пошёл за продуктовой тележкой. Местом прибытия продуктовой тележки оказалась огромная кухня и рядом небольшая комната на четыре стола.
Видимо это была столовая, рассчитанная на здоровых пациентов. Может быть, это место для детской палаты? Наверно, у солдат имеется большой зал на употребление пищи?
У нас в детской палате мало мест. В то время как у солдат целый военный госпиталь. В детской столовой кроме меня больше никого не было. Бесцеремонно сел на деревянный стул за такой-же деревянный стол и стал ждать, когда мне принесут завтрак.
Все на кухне и в столовой были заняты своей работой. Никто не замечал моё присутствие или делали вид, что сижу за столом. Просто хотели пошутить надомной. Так часто взрослые разыгрывают детей. Наконец-то меня заметила симпатичная девушка в белом халате с белым колпаком на голове. Мило улыбаясь, принесла мне завтрак. Только в этот момент понял, что у меня с нюхом всё в полном порядке. На завтрак подали молочные продукты, которые не имеют запаха. На стол поставили молочный суп с лапшой, манную кашу со сливочным маслом и стакан молока.
Конечно, к моему аппетиту это пустышка, которую мне давали после материнской груди. С этого возраста вырос давно. Мне надо было продукты для взрослых, чтобы быстро расти и быть сильным.
Даже двух порций мне не хватило, чтобы быть сытым. Живот раздулся от съеденных продуктов, а всё равно голодный. Как говорит отец, что в молоке нет много калорий.
– Ну, ты молодец покушать! – целуя меня в щеку, сказала девушка, убирая со стола посуду.
У меня не было в голове никаких слов, чтобы что-то приятное сказать этой милой девушке. Просто поблагодарил её своим поклоном, как взрослый. Переступая с ноги на ногу с круглым животом, как пингвин, поплёлся в сторону детской палаты.
Медсёстры и работники из кухни своими улыбками провожали до меня самой кровати. Кто-то захлопал в ладоши мне, как артисту. В палате отвратительно пахло.
Видимо кто-то из детей после завтрака сходил на горшок. Дежурная медсестра открыла форточку, чтобы от дурного запаха проветрить палату. Свежий ветерок с улицы ворвался к нам с осенними запахами спелых ягод с овощами из теплицы, которая находится между военным госпиталем и старой крепостной стеной в саду моих родственников.
Любопытный воробей влетел через форточку с улицы на нашу радость. Полетал над нами под потолком, малость посидел на люстре и вскоре вылетел через открытую форточку обратно к себе на природу.
Взамен воробья к нам в палату вошла врачебная комиссия со своей проверкой. Настроение сразу у всех упала. Пришли нас кормить лекарствами и кому-то делать уколы.
– Так, молодой человек, откройте рот. Дышите! Не дышите! – сказал строгий доктор, когда врачебная комиссия дошла до меня. – Так вы, милок, вполне здоровый. Завтра будем выписывать.
Врачебная комиссия ушла с детской палаты. Лично мне сразу стало скучно. Лежать целые сутки в кровати вполне здоровому до выписки из военного госпиталя?!
Это не для меня. Сколько себя помню никогда днём ни спал в кровати. Весь день носился как угорелый по плетёному манежу или в нашем дворе. Даже в гостях у родственников никогда не сидел на месте.
Надо что-то придумать к своему движению по детской палате. Иначе от скуки без движения можно серьёзно заболеть и даже умереть. Мне только этого не хватало, чтобы ребёнком умереть.
Большинство наших родственников, терских казаков, жили до глубокой старости.
Даже до ста лет и больше. Мне тоже хочется долго жить. Пережить рекорд всех наших долгожителей. Как назло, в нашей палате были все больные несговорчивые.
Даже в голову мне ничто не шло, чтобы разговорить детей, а на этой почве придумать игру. В плетёном манеже даже без слов начинали играть между собой.
Когда научились говорить и бегать, то от нас весь наш двор гудел вместе с домашними животными и птицами. Родители никак не могли нас упокоить.
– Ты сам откуда будешь? – неожиданно, спросил меня мальчик из кровати напротив меня.
– Вообще-то меня привезли из Гудермеса. – радостно стал раскручивать разговор на беседу и на игру. – Однако мои корни здесь в этой земле. Несколько столетий тому назад мои предки из России и Украины поселились здесь на свободный землях. Где никто не жил.
Так как большинство из них поселились по обеим берегам реки Терек, то их назвали терскими казаками. Мои предки принимали участие в строительстве крепости «Грозной» и этого военного госпиталя.
Мой рассказ зацепил всех пациентов в детской палате. Мою кровать перетащили на середину этой большой комнаты. Вокруг меня расселись даже те, кто только что был лежачим и не мог встать с кровати.
Об истории своих предков рассказывал своим ровесникам то, что слышала с пелёнок от многочисленных дедушек и бабушек. Также то, что мне приснилось ночью.
Постепенно рассказ перешёл в игру. Мы стали играть в войнушку. Наши кровати, стулья и тумбочки превратились в крепостные стены и баррикады, которые брали штурмом у своих противников.
Через несколько минут всё в детской палате военного госпиталя рушилось от погрома нашей игры. Мы так увлеклись, что не заметили, как к нам в палату ворвалась медики.
– Всё! Завтра закрываю детскую палату! – закричал главврач, когда мы прекратили погром при виде толпы медиков во главе главврача. – Все здоровы! Новых больных принимать некуда. Сам завтра в отпуск уйду. Уеду подальше, куда мои глаза глядят. Сам не знаю куда.
Наступила пауза. Медсёстры и мои родственник, которые ворвались следом за медиками в нашу детскую палату, несколько секунд молчали. Затем дружно не сговариваясь стали аплодировать тому, что произошло с нами в этой детской палате военного госпиталя.
Все были рады, что дети избавились от болезней. Главврач улыбнулся и не говоря ни слова ушёл из палаты. Мои родственник пришли проведать меня с гостинцами, которых хватало на всех больных детей, пригласили детей к столу на обед.
Пока обедали в столовой рабочие военного госпиталя наводили порядок в детской палате.
После обеда больные и здоровые дети вернулись в детскую палату на свои кровати. Меня переодели в мою одежду и тут же выписали из госпиталя. В этот день погода была солнечная.
Прямо из госпиталя не пошли домой к родственникам. Тётя Надя была в Грозном только во время свадьбы моих родителей. Поэтому решила прогуляться вместо со мной в сопровождении бабушки Дины.
В первую очередь пошли кататься на качелях в городской парк. Когда устали от прогулок, то кушали шашлык и мороженное пломбир. Вернулись домой к стенам старой крепости вечером. Там нас с прогулки ждала моя мама. «Сарафанное радио» уже сообщило ей о моих похождениях в детской палате военного госпиталя. Мама приехала за мной, чтобы забрать меня домой, пока мои приключения не навредили нашим родственникам в Грозном. Дома привыкли к моим выходкам, там мне есть много места.
3. Мой кругозор.
В конце 1950 года, когда мне уже было четыре года, наши квартиранты, семья евреев иммигрантов из Европы, собрались возвращаться обратно к себе домой.
Прощались с ними в слезах при разлуке, ведь за годы совместного проживания семьи стали как родные между собой. Всё равно все были рады, что кончилась война и каждый может вернуться к своему очагу.
После отъезда квартирантов в нашем огромном каменном доме освободилось много места. Больше никого жить к себе в дом решили не пускать. Вблизи нашего дома был колхоз «Кундухова».
На той территории в основном жили иммигранты из Европы, венгры и румыны. Они тоже после войны собирались вернуться к себе домой в европейские страны. Там не было школы.
Мои родители планировали построить дом в городе, чтобы мне через три года было близко ходить учиться в среднюю школу. К переезду в город решили этот старинный дом продать кому ни будь и на вырученные с продажи дома купить отцу большой автомобиль, который можно переделать на моего отца инвалида войны.
У отца был драндулет и трофейный мотоцикл «БМВ». Отцу тяжело было ездить на таком транспорте с калеченными войной ногами. К тому же отец работал в Гудермесе фотографом-портретистом.
Прямой дороги от нашего дома через речку Белка в город не было. Наш дом был на пологом левом берегу. В то время как Гудермес находился на обрывистом правом берегу, чуть в стороне от речки. Перебраться ни как невозможно.
Выше по реке железнодорожный мост, а за ним шоссейный мост. Можно ехать в город через железнодорожный переезд по шоссейному мосту. Но, это в объезд несколько километров в хорошую погоду.
От нашего дома дороги нет. В плохую погоду такая грязь, что не пройти и не проехать. Работать надо каждый день в любую погоду. На пенсию по инвалидности не проживёшь.
Мама после войны работала в колхозе «Победа» за городом до моего рождения. Когда она была мной беремена, то с колхоза ушла. Перебрались жить в наш пустующий дом на левый берег реки. После моего рождения мама работала в городе на колхозном рынке продавцом.
Продавала то, что выращивали в колхозе «Победа». До рынка добиралась через висячий мост.
Прямо от нашего дома до правого берега речки канатный мост ровесник нашего дома. На мосту кроме четырёх ржавых канатов и нескольких досок больше ничего не было.
Лишь смелые люди, как моя мама, могли пользоваться этим мостом. Хозяина у моста не было.
По этой причине мост никто не ремонтировал. Болтался мост как историческая достопримечательность.
Когда городская власть наметили строить новый посёлок между железнодорожным вокзалом и небольшой возвышенностью, которую в народе называли «Чёртова гора».
Моему отцу, как инвалиду ВОВ (великой отечественной войны), разрешили построить дом своей семьи.
Мама сразу нашла себе работу ближе к будущему месту жительства и к месту моей учёбы в школе.
Мама устроилась работать в столовую ФЗУ рядом с вокзалом. Пока по старинке на работу мама добиралась по ржавым канатам висячего моста. Иногда до вокзала ездила вкруговую на бричке или на подводе с кем-то из соседей от колхоза «Кундухова».
У отца всё было по-прежнему. Ездил на работу всё тем же своим транспортом. Иногда на работе оставался на сутки. Сразу после ВОВ между СССР и США начались политические разборки.
Капиталисты объявили о начале холодной войны. По всему Советскому Союзу, на случай холодной войны, стали строить бомбоубежища, чтобы пролетариат не замёрз во время холодной войны.
Иначе некому будет строить у нас, в Советском Союзе, коммунизм – светлое будущее всего человечества. Гудермес не был исключением. В городе стали строить бомбоубежище повсюду.
Вскоре перебрались к нам на левый берег речки Белка. Между железнодорожным мостом и нашим домом расширили старый кирпичный завод. Вблизи нашего дома построили птичник, мясокомбинат и хлебный завод.
Прямо от нашего дома проложили асфальтированную дорогу до самого города. Мои родители и наши соседи стали ездить на работу, а также по своим делам в город общественным транспортом, автобусом прямо от нашего дома, с шести часов утра через каждый час до восьми часов вечера.
Когда через год на левом берегу речки население и рабочих увеличилось втрое, то городской автобус стал передвигаться чаще, аж до самой середины ночи. Мой отец, как инвалид и ветеран ВОВ, проявил свою инициативу.
Обратился в военкомат, горисполком и горком партии с просьбой, чтобы выделили средства и рабочих на строительство бомбоубежища возле нашего дома. Так как вблизи нашего дома ежедневно скапливается много рабочих, служащих и колхозников, которым некуда будет укрыться во время холодной войны.
Конечно, инициативу моего отца поддержали все. Местная газета опубликовала статью о героическом поступке моего отца, инвалида и ветерана войны, достойного строителя социализма и коммунизма – светлого будущего всего человечества.
В честь моего отца назвали бригаду строителей и механизаторов, которые утром в понедельник прибыли с техникой к нашему дому. К строительству бомбоубежища возле нашего присоединились и мужчины из нашего родового клана. Так как все они работали и учились в разных местах, то приходить на стройку бомбоубежища могли только в субботу и воскресенье.
В то время как основные рабочие в эти дни отдыхали. В выходные дни в нашем доме в конце работы был праздник всем родственникам. Между речкой и нашем домом вырыли огромный котлован под строительство.
Когда утром в конце рабочей недели проснулись, то оказалось, что от реки прорвалась вода и затопила весь котлован. Хорошо, что в это время в нашей речке водички было "синичке по яички".
Было так мелко, дети в речке красивые камушки собирали. Гуси и утки по речке ходили, а не плавали. В понедельник ранним утром прибыли к нашему дому спасать стройку тракторы и экскаваторы.
По самой середине русла реки прорыли канаву шириной с ковш экскаватора, глубиной около метра и в длину в разные стороны до километра. Получилось новое русло реки у нашего дома.
На радость детям, гусям и уткам. Было где нам купаться и плавать в жару. Верхняя вода сама ушла в реку, а из котлована воду пришлось откачивать особыми насосами.
Когда воды в котловане стало как "синичке по яички", то вода просто забурлила от массы рыбы разной величины.
В основном была мелкая рыба, которую ковшом экскаватора отправили обратно в ночку подрастать.
Из крупной рыбы на костре сварили уху для всех строителей. В этот же день весь котлован снизу и по бока забетонировали с крупной арматурной сеткой с толщиной бетона в один метр.
Высота котлована три метра, ширина шесть метров, длина десять метров. Крыша над котлованом, армированная овальной формы, толщиной в один метр, а размером на один метр больше длины и ширины.
Всю массу закопали под самую крышу. По всем углам бомбоубежища под крышей по углам поставили квадратные металлические сетки под вентиляцию, которую можно было закрывать металлической задвижкой и открывать, когда это надо.
Через металлические трубки, залитые бетоном в стенах, провели кабель под электрическое освещение на каждой стороне и под крышей. Соорудили металлические ворота.
Вокруг бомбоубежища провели дренаж под русло реки, чтобы грунтовая и дождевая вода стекала в реку.
На раздвижных воротах, рассчитанных под въезд грузового автомобиля, поставили обычную повседневно дверь из того же листового металл толщиной в сантиметр. Внутри бомбоубежища на задней стенке соорудили полки под продукты на случай войны.
Когда сооружение было готово, то изнутри и снаружи бомбоубежище покрасили белой водостойкой краской. Крышу бомбоубежища прикрыли грунтом на вид естественного ландшафта.
На крыше из дёрна разбили лужайку, которая ничем не отличалась от лужайки у дома. В заключении в бомбоубежище завезли необходимую бытовую мебель из дерева.
– Мария! С этого дня ты хозяйка этого бомбоубежища. – объявил председатель горисполкома при торжественном открытии бомбоубежища. – Основные ключи от замка этого сооружения повесь на виду у входных дверей в твой дом. Запасные ключи спрячу у себя в надёжном месте.
Бомбоубежище строили целый месяц. Несколько дней сюда завозили медикаменты и не портящиеся продукты на случай войны. Из совхозов, колхозов и просто от частных лиц привезли разные соления, которые можно было хранить много лет.
Мама тоже положила из нашего домашнего запаса соление из овощей, а также варение из разных фруктов и ягод. После строительства бомбоубежища мы все, родители и дети, словно повзрослели.
С нами перестали сюсюкаться и вытирать нам носы. За время совместного строительства мы научились понимать, что можно, а что нельзя. Родители стали говорить с нами как с равными.
Мы все уже выросли из плетёного манежа вокруг дерева во дворе. Научились ходить в туалет без горшка. Мальчишки и девчонки стали играть отдельно друг от друга.
Девчонки скакали через верёвочку во дворе. Вместе с бабушкой Нюсей дела для себя игрушки. Учились вязать на спицах и постоянно о чём-то шушукались. Нам стало тесно во дворе.
Девчонки не пускали нас играть в свой круг. Да и нам тоже самим было неинтересно находится радом с ними во дворе.
– Тётя Маша! Можно нам пойти играть на крышу бомбоубежища? – спросил рыжий Витька у моей мамы, когда она была дежурной в нашем дворе. – Нам тут скучно и места мало во дворе. Даже в чехарда не поиграешь. Мы там на виду у вас будем играть.
– Вообще-то можно. – неожиданно для меня, согласилась мама отпустить нас. – Вы уже стали самостоятельными. На речку можно сходить с гусями и уткам. Пускай они там поплавают.
Мы все разом завизжали от радости. Гуси и утки тоже стали кричать, словно поняли, что мама сказала. Водоплавающие домашние птицы разом кинулись в сторону калитки, которую мама ещё не открыла.
В целях общей безопасности, чтобы мы не покалечили друг друга в узком проёме калитки, мама настежь открыла ворота. Мы тут же сразу рванули в речку купаться.
Несмотря на то, что на улице было сильно жарка, но, в речке кристально чистая родниковая вода настолько холодная, что через полчаса мы от холодной воды дрожали всем телом и не могли зуб на зуб попасть.
Замёрзли до посинения. Выбрались из реки на берег и стали бегать вдоль реки до тех пор, пока с нашего тела пар пошёл, а семейные трусы полностью высохли.
– Шурик! Загони во двор гусей и уток. – закричала со двора моя мама. – Им уже пора обедать.
Гуси и утки словно поняли, что про них кричала мама. Они тут же словно ошалелые рванули в сторону открытых ворот.
Мы ни стали ждать приглашения. Следом за домашними птицами пошли на обед.
У нас уже сложился такой порядок. Словно по расписанию завтракаем, обедаем и ужинаем одним двором. Домашние животные, люди и птицы знают своё место.
Дети и взрослые сидят за столом в середине двора. Домашние птицы возле своих кормушек вдоль забора. Коровы, лошади, козы, бараны и свиньи каждый на своём месте.
После обеда все свои объедки со стола относимся свиньям, которые без разбора едят всё, что валяется рядом с ними. Так природа сделала, что свиньи должны себе набирать вес и размножаться.
– После вкусного обеда, по закону Магомед, надо отдыхать. – сказала мама, убирая крошки хлеба с обеденного стола. – Быстро спать на пару часов. Пускай жара на улице малость спадёт.
Семья евреев уехали в Европу весной этого года. У нас в доме освободились сразу три комнаты. Бабушка Нюся осталась в зале на своей инвалидной кровати возле русской печки.
– Как сторожевая собака. – пошутила бабушка. – Буду охранять ваш покой от волков и воров.
Меня поселили в самую маленькую комнату. Где помещались кровать, тумбочка, стул и не большой шкаф для моей одежды. Из одежды на лето были только мои сменные семейные трусы.