Третье пришествие. Ангелы ада
– Уведу паршивок в дом, – сообщил мне отец, он у меня понятливый. – Чую, чую, ужином пахнет.
На самом деле просто воспользовался поводом оставить меня с гостями наедине: он же отлично видел, как те нервничают. Светски улыбнулся им и отчалил.
– Пэн, – тут же сказала Лена. – Только на тебя надежда.
– Постараюсь оправдать.
– Ты слышал, что случилось с Общиной Чистых? – это уже Андрей. – В Янино?
– Мы только из-за «колючки». Гоню от себя все посторонние звуки и мысли.
– Ты извини, что дергаем. Просто я у своего спросить не могу. Вернее, я спросил, он обещал выяснить. Но знаю я эти обещания – как пообещал, так из головы и выкинул. Я ведь кто? Пешка. Ты, Пэн, фигура, если ты спросишь, тебе ответят.
– У кого я спрошу?
– У своего.
– И о чем?
– Ну… про Чистых. Про Янино.
Этот разговор, ставший внезапно путаным и полным намеков, меня раздражал. Когда все прозрачно, можно обойтись и без намеков. На самом деле речь шла о его и о моем кураторах и о наших с кураторами взаимоотношениях. Андрей – хороший парень, порядочный. Чуть ли не в первый день признался мне, что вынужден доносить обо всем, что здесь увидит и услышит, мол, выбора им не дали. А то я и сам бы не догадался! В общем, как честный человек предупредил. Ясное дело, признание это состоялось еще и потому, что он не опасался прослушки (если б опасался, кто ж его знает, как бы себя повел). Собственно, учителя и превратили в доносчика по той причине, что в нашей скромной усадьбе невозможно установить телеметрию: ни в доме, ни на участке.
Вернее, установить-то можно, однако живет эта скрытая аппаратура очень недолго, сестренки-близняшки мгновенно отыскивают ее – и жгут. С особой радостью. Я бы сказал, с садистской. Анюта видит технику не хуже меня, в папу уродилась, а гробит и того лучше. Вот и приходится службе безопасности ЦАЯ прибегать к традиционным, проверенным веками методам…
Короче, Андрей мне нравится. Порядочность в его ситуации не в том, что ты гордо отказался стучать (вышибут, взамен приставят другого), а в том, что толку от твоего стука – ноль.
– Что вам до этой секты? – спросил я их. – И хватит уверток, давайте прямо.
– В Общине Чистых – Карина, ее родная сестра, – показал Андрей на Лену.
Она вдруг заплакала:
– Пятнадцать лет… Совсем девочка… Увели, как сгинула…
Ясно, что девочка. Во всех смыслах… В Чистые попадали только девственницы. Говорят, у них там свои гинекологи, постоянные осмотры, проверки. Коллектив женский, никаких исключений, а «община» – всего лишь название, на самом деле – секта, закрытая от мира. Говорят также, что жизнь там организована по монастырскому уставу. Я не очень интересовался, мало ли вокруг Зоны сумасшедших, которые сбиваются в стаи.
– Аномалка? Латентная? – с любопытством уточнил я.
Лена помялась, густо покраснела и еле слышно произнесла:
– Все тесты отрицательные…
Вон оно что… Сестры, надо понимать, они лишь единоутробные, хотя по документам наверняка числятся полнородными, иначе с чего бы Лене так краснеть?
Случается… Разное и всякое случается с женами сталкеров, пока их мужья рискуют жизнью в Зоне, – в том числе зачатие детей с генами чистыми, не изуродованными мутацией.
Значительную часть интереса к юной сектантке я потерял, узнав об отсутствии у нее аномальных способностей. Но виду не подал. Жизнь научила: если хорошо знакомые люди что-то у тебя просят, а тебе это делать ну никак не хочется – не делай. Но и не отказывай, пообещай помочь. Затем, не дожидаясь напоминаний, пару раз спустя приличный срок сам выйди на связь, наври о своих трудах и об объективных трудностях, им мешающих. А спустя еще какое-то время убедительно расскажи, как старался, но обстоятельства оказались сильнее… И всем будет хорошо. Друзья мало того что останутся друзьями, но еще и станут чувствовать себя обязанными за твои хлопоты. И при случае помогут всерьез.
– Вы хотите ее вытащить из секты? – спросил я деловито.
– Да просто узнать, жива ли она еще! – простонала Лена. – Или, может…
– Ты правда ничего не слышал? – отпихнул ее Андрей. – Вся сеть возбуждена, все форумы и чаты. А в официальных новостях пока тишина.
– Где сеть и где мы? – спросил я риторически. – А официальные новости я б узнавал из бумажных газет, да вот беда – перестали их печатать… Слухи – вот и все источники информации. Радио в машине и то сгорело трудами девчонок…
– Кстати, о слухах… Они какие-то дикие: на коммуну в Янино напал то ли вампир, то ли оборотень. Много жертв.
– Оборотень? Наверное, в компании с Фредди Крюгером и Джейсоном?
– Не знаю! – прошипел он. – И мне совсем не смешно! Может, мутант какой новый вырвался из-за колючки. – Он быстро отвел меня в сторону. – Есть инфа, что все погибли, все женщины до единой. Тела сухие, будто высосаны. Ленке не говори… – Оглянувшись на свою подругу, добавил громко: – Мы туда сегодня ездили, только что вернулись. Территория оцеплена, за кордон не прорваться, никаких сведений не дают.
– Я просто узнать, жива ли… – повторила Лена, сделавшись жалкой, маленькой, сникшей. – Я паспорт им совала, гадам, говорила, там моя сестра…
– Попробую все разузнать, – твердо пообещал я.
– Спасибо тебе, Пэн.
– Подожди благодарить…
Глава 3. Те же и Бабуин
Наш куратор приехал незадолго до полуночи.
Красное бесформенное солнце по-прежнему издевалось над здравым смыслом, превращая ночь в день. Погоды по-прежнему стояли восхитительные: комфортная прохлада, безветрие, благодать. Появление этого малоприятного типа изрядно подпортило картину, однако есть все-таки вещи, которые не зависят от нас. Меня это обстоятельство иногда бесит.
Говоря про куратора «наш», я имею в виду не только семейство Пановых – нет, он курирует весь филиал, он здесь «недреманное око» ЦАЯ. И заодно по совместительству занимается Петром Пановым, его чадами и домочадцами.
Последнее обстоятельство меня поначалу озадачивало… Я достаточно общался с жабами, чтобы усвоить некие базовые принципы, на которых организуется их работа. Вот один из них: никогда не делай то, что должен делать подчиненный. Даже если ты способен сделать в три раза лучше и в два быстрее – НЕ ДЕЛАЙ. Натаскай, натренируй, выгони и возьми другого – но не делай, не теряй авторитет.
Однако со временем я привык к визитам «недреманного ока»… В конце концов, я человек в Виварии далеко не последний. Я, как правильно заметил мой сосед, – фигура! Это пешек вроде Андрея и Лены вызывает к себе всего лишь младший лейтенант, а к Питеру Пэну для задушевных бесед аж сам майор приезжает!
Кроме майорского звания, господин куратор имел фамилию, на которую откликался, – Бабурин. И прозвище, о котором не знал, – Бабуин.
Последнее он получил от щедрот Илоны, секретарши Эйнштейна. Та допустила опечатку в приказе о допуске на территорию Новой Голландии посторонних, не имевших чести постоянно трудиться в филиале. Прозвище мне нравится больше: одна пропущенная буква, а сколько новых смыслов! Сколько аллюзий и ассоциаций!
У Бабуина я надеялся кое-что разузнать… Кроме того, он привез еду, воду, керосин, солярку, заряженный аккумулятор (обреченный на быструю гибель) и другие драгоценности, необходимые в хозяйстве. Служба безопасности ЦАЯ взяла на себя снабжение моего скромного семейства, против чего я не возражал, как бы ни относился к этой структуре. Иначе это бы пало на меня, а я жутко ленив. Ленивее меня только Натали. Да и магазинов, которым можно доверять, в этой части Ленобласти днем с огнем не найдешь, вся жизнь давным-давно сместилась к заливу.
Солярка с аккумулятором – из-за частых перебоев с электричеством в сети, к последнему из которых, кстати, напрямую причастны близнецы. И эту тему – перебои с электричеством – волей-неволей придется нам с гостем мусолить. Унижаться тоже придется… ненавижу такие моменты!
Он загнал минивэн (служебный, но выглядевший вполне цивильно) на лужайку перед домом. Закрывать за ним ворота я не стал – с намеком, дескать, не задерживайтесь, дорогой гость, и не задерживайте хозяев. Он посмотрел и хмыкнул. Плевать он хотел на мое к нему отношение.
– Принимайте груз, сверяйте со счет-фактурами и накладными, – сказал с иронией. Вылез, потягиваясь.
Его подчиненные, двое в штатском, стали быстренько вытаскивать все из машины на траву. Мой папа брал упаковки и бутыли огромными кипами и перетаскивал их на цокольный этаж, в кладовую. Натали демонстративно осталась в доме, даже не выглянула.
– Птичкам в золотой клетке нужно создавать простоту и легкость бытия, чтоб на свободу не тянуло, – сказал я. – Первое правило специальных служб.
– Это если птички ценные, – уточнил он. – А первое правило другое: не мешай птичкам петь и убирай, когда нагадят. Пока вы поете по нотам, Петр Максимович, вам и вправду не о чем беспокоиться. Все будет убрано…
– То есть импровизировать не рекомендуется? – Намек касательно «нагадят» я предпочел пропустить мимо ушей, ни к чему приближать и без того неизбежное…
– Отчего же? В границах заданной темы… Новый заказ готов?
Я передал ему список, составленный женой. Он, мельком глянув, тут же перепасовал бумажку одному из своих холуев. Спросил:
– Из одежды точно ничего не надо? Мы и подгонку по фигуре при нужде организуем.
– Уж как-нибудь сама Натали справится, – в очередной раз отказался я.
Но Бабуин, похоже, хотел, чтобы его поднадзорная окончательно деградировала, этак до интеллектуального уровня гладиолуса… В видах облегчения надзора.
– Больно смотреть, как супруга ваша мучается.
– А вы демонтируйте камеры, и не будет больно.
В самой усадьбе аппаратура слежения не выживала, однако регулярно появлялась новая, иных моделей, – полное впечатление, что спецы из техотдела все же надеялись эмпирическим путем найти защиту от аномальных воздействий, наивные. Или не надеялись, а осваивали выделенные средства, дабы не урезали финансирование…
Зато вокруг, в некотором отдалении, «жучков» понатыкано с перебором. На всех дорогах, на брошенных домах, даже в лесу. Хотя мои проказницы и туда дотягивались, когда настроение игривое.
– Мы вас не контролируем, Петр Максимович, а защищаем. Есть все же разница. А с одеждой… ну, как хотите. Мне-то не трудно хоть индивидуальный пошив организовать…
Речь шла о детской одежде и о сложностях, с этим связанных. Для Натки важно самой одевать детей – подбирать, выбирать, примерять обновки (последнее – умозрительно). Чисто женский заскок. Она, конечно, не настаивает, чтобы близнецы ходили в одинаковом, – внешне-то они вовсе не двойники, не клоны, а просто сестры, пусть и появившиеся на свет с разницей в пару минут.
На практике – доходило до истерик. Если у Маришки, скажем, синее платье, то Анюта за него держится, не отпускает, хочет такое же. Мы бы и рады покупать все одинаковое, но торговля устроена так, что магазины, включая крупные, закупают вещи одной модели всегда РАЗНОГО размера! Два одинаковых платья одного размера в одном месте не купишь, точную копию нужно искать в другом, и без гарантии, что найдешь. Вот и носится упрямая мама Наташа по всей области, чтобы найти такое же платьице и такого же размера. И это – вдали от городов, вблизи от Зоны… Ну и подгонка по фигуре, упомянутая куратором, это отдельная грустная тема… В общем, скучать Натали некогда, занятие для нее в нашем доме всегда найдется.
– Дети спят? – спросил куратор.
– Надеюсь, да.
– Тоже надеюсь. Кстати, о детях… Историю с ЛЭП мы кое-как замяли, если вам интересно. Списали на «регрессоров», якобы это их очередная вылазка.
Еще бы мне не было интересно! «Кстати, о детях…» Остряк хренов: прозвучали эти слова парафразом известного мема «Кстати, о птичках…», – и неспроста, ох неспроста.
Вот я и дождался неизбежного унижения…
Саркастический ярлык «регрессоры» (в пику известным прогрессорам) приклеили к расплодившимся бандам луддитов, шумно и нагло громившим остатки промышленности – те, что плохо охранялись, – вблизи новообразованных Зон вроде нашей или Московской. Акции они объясняли необходимостью предотвратить расползание Зон, которые, по их мнению, прорываются там, где люди перестарались со своей убогой цивилизацией. На самом деле, как знали и мы, и полиция, банды состояли на содержании у крупных корпораций, а бо́льшая часть вылазок была всего лишь проявлением недобросовестной конкуренции. Разумеется, покушение на священную корову частной собственности с рук не сходило: исполнителей акций регулярно ловили и сажали, но на смену им появлялись новые… Провинциальная молодежь, лишившись перспектив уехать в Москву или Питер, исправно поставляла рекрутов.
– Масштабы диверсии, учиненной сами знаете кем, превосходят возможности любых «регрессоров», – продолжал куратор. – Но мы убедили энергокомпанию… как бы поточнее… не гнать волну.
Издевку господин куратор не скрывал, к чему? Мы с Наткой знали точно, что Бабуин был сторонником куда более строгой изоляции наших близняшек, потому, собственно, отношения с ним и не сложились, однако его настоятельные предложения начальством пока игнорировались.
И недавно он получил очередное подтверждение своей правоты. Чем-то Маришке с Анютой не понравилось воронье, облюбовавшее электрические провода за воротами. Столбы были размещены вдоль главной и единственной улицы деревни. «Достали», – так они нам потом объяснили. Как прогнать шумных птиц? Камнями, палками? Этот способ не для десятилетних девчонок. Вот и начали они раскачивать систему линий электропередачи, дотянулись до распределительной подстанции в Шапках, потом до опорной, не знаю, где она находится, пошли по магистральной высоковольтной ЛЭП и так аж до Колпинской подстанции. «Подтащили» напряжение к нашей деревенской линии, подняв его до 30 киловольт (как система выдержала?). Воронам, само собой, хоть бы что. Тогда девочки, рассердившись, встряхнули частоту, да как – с пятидесяти герц до трех килогерц! По всей огромной цепочке. Всего лишь миллисекунды длился этот импульс, однако последствия… С птицами просто – их мгновенно поджарило. Мертвые тушки попадали в канаву. Что касается местных ЛЭП и двух промежуточных подстанций, то их пока еще не восстановили. Колпинскую вернули в строй в течение суток…
– Кроме технической стороны дела, есть в этой истории еще кое-какие нюансы… но разговор о них на время отложим, – произнес Бабуин и сделал брезгливый жест, словно пресловутые нюансы прилипли к пиджаку и он их стряхивал.
– Да хоть навсегда отложите, я не против.
– Постарайтесь, Панов, чтобы такое не повторилось, – мягко попросил меня майор. – Молчите, не оправдывайтесь и ничего не обещайте. Просто постарайтесь… Давайте посидим в моем автомобиле, у меня есть к вам разговор. Ради этого, скажу прямо, я и приехал сегодня. Мешки вам доставить, – махнул он в сторону коллег, – смогли бы и без моего участия.
Я молча подчинился. Он усадил меня в кресло пассажира, а сам занял водительское место. Почему он предпочел говорить здесь, а не в доме, я понял сразу. И он понял, что я понял, не мог не понять. Кресло под моим задом и «торпеда» передо мной были нашпигованы датчиками, которых обычный человек не заметил бы. Я заметил. Мобильный компьютерный полиграф в скрытном, ненавязчивом исполнении. Программно-аппаратная гарантия честности. Куратор включил оборудование, не особо таясь, и пояснил:
– Извините, Петр, но так надо. Пожалуйста, не жгите тут ничего, оно казенное.
– У вас тоже что-то стряслось?
– Почему «тоже»?
– Да так, к слову.
– Ну, если к слову, давайте начнем с текучки. В какой стадии находится разработка банды мутантов в районе Сенной? Как намерены подбираться к их вожаку?
– В рабочей стадии находится. Хотя Лоскут смешал все карты, надеюсь, вы не станете с этим спорить. А до того наш сотрудник привел девчонку-аномала, называющую себя Жужей…
– По моим сведениям, дело было наоборот.
– Тогда зачем спрашиваете? Нужны подробности, так вот вам: Леденец со своей группой отправился в район Сенной – искать ту самую банду…
– Леденец?
– Командир над сталкерами.
– А, Прокофьев… Продолжайте.
Я продолжил:
– Группу накрыл первый Лоскут, из троих выжил только он. Наткнулся на Жужу, и вряд ли это была случайность. Она засрала ему мозги и заставила привести к нам.
– Зачем?
– Говорит, ей угрожала опасность. Как раз из-за конфликта с вожаком. А Леденец теперь ее до дрожи боится. Если общается с ней, то только в монохромных очках, как, кстати, и ваши охранники. Лично я считаю, нам с Жужей крупно повезло.
– И какие у Эбенштейна на нее виды? Он через нее рассчитывает выйти на вожака?
– Не в курсе, босс меня в свои планы не посвятил. Может, просто не успел.
Бабуин внимательно смотрел на монитор. Я был спокоен, мне скрывать нечего. Он кивнул. Тогда я добавил:
– Мое мнение: разумнее не торопиться и начать с исследований, а потом уже планировать, как Жужу использовать. Но решаю не я.
– Что, если нам вместе попробовать разобраться в замыслах вашего босса? – предложил он, как бы невзначай озвучив только что пришедшую мысль. – Вы присмотритесь к нему чуть более внимательно, поделитесь своими наблюдениями – строго доверительно, тет-а-тет, никакой фиксации…
Предложение было скверно завуалированным требованием стучать на Эйнштейна, и повторялось оно из беседы в беседу. Фактически добрая традиция. Мой ответ, впрочем, был столь же традиционен:
– Мое дело – техника, господин майор, в людях я ничего не понимаю. А наблюдательность мою вы сильно преувеличиваете.
– Ну что вы упираетесь, Панов? Давайте говорить прямо. Вы же русский в отличие от вашего Эбенштейна, хоть и выросли за границей. Неужели патриотизм для вас пустой звук?
– Прямо так прямо, – согласился я. – Связи между патриотизмом и тем, что вы просите, я не вижу. Я и так сотрудничаю по максимуму того, на что способен. Вы же и сам не думаете, что я соглашусь, вы отлично знаете мое досье, вы вообще знаете меня лучше, чем я сам и моя жена. Это если прямо.
Сказал ему все это – спокойно и вежливо.
Он вздохнул. Конечно, он предвидел мою реакцию, но был обязан сделать очередную попытку. Боюсь только, что когда-нибудь это предложение поступит в такой форме, что не откажешься. Не сейчас, и ладно…
Бабуин, однако, имел касательно «не сейчас» свое мнение и активно работал над тем, чтобы частица «не» в этих словах исчезла, испарилась…
Выяснился сей факт, когда в его руках появились фотографии с недавно анонсированными «нюансами».
Куратор достал их как бы между прочим, задумчиво покрутил в пальцах… Перетасовал ловко, точно опытный картежник, – пачечка была солидная, десятка три снимков, не меньше.
Я изобразил равнодушие, даже не пытаясь разглядеть, что изображено на мелькающих фотках. А сам вдруг понял – наступил главный момент разговора. Тот, ради которого разговор и затевался. Я врал насчет того, что, мол, не разбираюсь в людях; незримые токи, разность потенциалов, управляющих чувствами столь примитивных созданий, как этот Бабуин Павианыч Мартышкин, я видел почти так же отчетливо, как токи обычные. Он здорово напрягся, хоть и играл в невозмутимость. В воздухе повисло напряжение.
Все предшествующее было прелюдией, имеющей целью отвлечь меня и снять защитные барьеры.
– Полюбопытствуйте, господин Панов… – наконец сказал Бабуин ожидаемое.
Полюбопытствовал… На первых снимках были люди, мне незнакомые. И снимки во весь рост, и детально заснятые повреждения – ожоги, у некоторых достаточно серьезные, обширные и глубокие.
– Кто это и что это? – спросил я, когда после десятого снимка однообразие сюжетов начало несколько утомлять.
– Жертвы вспыхнувших и взорвавшихся девайсов, – объяснил Бабуин. – Вернее, взорвавшихся аккумуляторов. Все как один находились поблизости от пострадавшей электролинии или от сгоревших подстанций.
– Вот к чему ведут потуги производителей уменьшать размеры литиевых аккумуляторов и одновременно увеличивать их мощность! – произнес я наставительным тоном.
Ну а что еще сказать? Оправдываться глупо: в моем доме растут две будущие королевы, властительницы мира, и эти мелкие неприятности – всего лишь издержки роста…
– Вы смотрите, смотрите, там чем дальше, тем любопытнее…
Я нехотя продолжил перебирать пачечку.
– Трудно будет этой девушке выйти замуж, – прокомментировал майор следующий снимок. – С одной-то уцелевшей сиськой…
По тону трудно было понять, сочувствует он пострадавшей или издевается над ней. Я промолчал. Не выйдет замуж, так не выйдет, нечего было телефон таскать в нагрудном кармане…
Очередной снимок заставил-таки меня разжать губы:
– Она что, ненароком проглотила телефон? Или это кадр из новой серии «Чужого», по ошибке сюда затесавшийся?
– Не телефон и не проглотила… Внутри гражданки Самулевич Т. В., шестьдесят шестого года рождения, взорвался вживленный ей кардиостимулятор.
– Предупреждают ведь их, предупреждают: не гуляйте со стимуляторами вблизи источников электромагнитных возмущений… А они все равно гибнут по собственной глупости.
Других, кроме Самулевич Т. В., жертв кардиостимуляторов и собственной глупости в подборке не оказалось. Следующий кадр напоминал творение художника-анималиста, специализирующегося на птицах, если бы он, художник, зачем-то решил переписать на свой манер «Апофеоз войны» Верещагина. Громоздилась внушительная груда дохлого воронья: одни птицы обугленные, лишившиеся перьев, другие выглядят почти как живые, есть и промежуточные варианты. И не одни вороны пострадали: в серо-черной вороньей пирамиде виднелось не столь уж мало тушек сорок, голубей и еще каких-то птичек небольшого размера. Наверху, венчая пирамиду, раскинули опаленные крылья два аиста – их гнездо, свитое на опоре ЛЭП, было местной достопримечательностью. Теперь не будет. Оставлю завтра паршивок без сладкого…
Какого-нибудь эколога или гринписовца зрелище мертвых пташек могло расстроить больше, чем вид пострадавших людей и развороченной грудной клетки гражданки Самулевич. Но и начальство Бабуина призадумается, просмотрев этакую подборку. А она, без сомнения, ляжет на начальственный стол, если я не отнесусь с пониманием к просьбе майора, касавшейся Эйнштейна…
Так подумал я – и ошибся. Цель демонстрации состояла не только и не просто в заурядной попытке шантажа и давления. Подгоревшие люди и птицы стали лишь прелюдией, запевкой и присказкой к главной теме. Потому что со следующего кадра на меня уставился персонаж, никаких внешних повреждений не имевший.
– Вам знаком этот человек? – спросил Бабуин ровным голосом, осторожно поглядывая на монитор.
Некто в длинном плаще стоял возле авто и курил. Общий план. Крупный. Лицо…
Конечно, я его знал. Забыть эту гниду невозможно, хоть двадцать лет пройдет, хоть полвека… Прошло всего десять. Через десять лет я снова его увидел.
– Фотки старые? – спросил я, не сомневаясь в ответе.
– Нет, современные. Снято два дня назад.
– Как два дня назад?! Он же абсолютно не изменился! Скорее, помолодел.
– Ну, так кто это? – напомнил Бабуин, не сдержав нетерпения.
– Имени я не знаю. Аномал. Природу его аномальности тоже не знаю, возможно, суггестор. Единственный и последний раз я встречался с ним десять лет назад в институте Бехтерева. Это он руководил группой аномалов, напавших на институт и выкравших Дэниела Азарру, прозванного Светлячком. О той истории я подробно рассказывал, у вас должны быть записи.
– У нас есть записи ваших показаний, Петр. Просто нужно было убедиться.
– Подождите, я не понимаю… Где это снято?
– На Колтушском.
– На Колтушском шоссе? Не поселок Янино, случайно?
– Янино, именно так…
– Это как-то связано с Общиной Чистых?
– Вы что, уже в курсе произошедшего?
– Только по слухам. Многие там погибли?
Майор расслабился. Вероятно, он опасался, что я среагирую на последние фото как-нибудь неадекватно, например, замкнусь или, наоборот, психану не по делу, и для начала показал мертвых пташек и сгоревшие аккумуляторы. Подготовил, так сказать…
– Все погибли, – буднично сообщил Бабуин. (Несчастная Лена, мельком подумал я, почти забывший о ее сестренке.) – В янинской коммуне числилось сорок шесть сектанток, и ровно столько трупов там обнаружили… Свидетелей не осталось. Обстоятельства странные, причины массовой гибели до конца не ясны. Молодые девушки – по документам молодые, – а на вид будто столетние старухи.
– Неужели правда вампир поживился? – изумился я. – Или, скорее, стая вампиров? Нет, нет, вампиры, кажется, живут кланами… Следы укусов на шеях нашли?
– Не юродствуйте, Панов. Эксперты затрудняются сказать, что там произошло. Но появление этого вашего старого знакомца – хоть какой-то след. Я перешлю к вам в Виварий выжимки из всех трех дел, может, найдете и другие зацепки.
– Почему трех?