Заблуждение. Реальная история созависимости

Кисту удалили, волосы отрасли, Рома ушёл.

Кажется, я делала все, что могла, но он все равно ушёл.

Я делала все, что он просил. И почти не спорила, когда он, бегло взглянув на две полоски, попросил не создавать ему проблем. Хотя после этого внутри меня что-то сломалось.

Но он все равно ушёл.

23

Он спал. И ресницы его были такими длинными.

И эти кудри, в которые хочется запустить пальцы и выпрямлять ими каждый завиток на его голове.

Сейчас он проснется и скажет, что все было очень мило, но мне пора.

Хочется успеть уйти до.

Рюкзак, куртка, ботинки. Дверь.

Чувствую, как открываются его глаза.

“Такое родное у тебя лицо,” – шепчет и сжимает меня в своих ладонях.

Как я здесь вообще оказалась?

Кажется, падала, а он меня подхватил.

В том клубе, с дурацкой музыкой. Я почти оглохла, и он писал мне свои месседжи на телефоне: “Я здесь, ты там, мир весь напополам”

Вспышка. И мы целуемся у метро, отрываемся друг от друга на мгновенье, которого хватает, чтобы подумать: это мой будущий муж и у нас с ним будут дети.

23

Я помню, как увидела ее в первый раз.

Она подъехала к нам на своей красной машине, и Марк, торопливо отпустив мою руку, словно по команде, оказался рядом с ней. Стекло водителя медленно опустилось, но я ничего не увидела, только глубокую бесконечную черноту, перед которой Марк вытягивался по струнке. Это испугало меня. Я прищуривалась снова и снова, но все попытки разглядеть за этой чернотой человека, были бесполезны.

Может Марк разыгрывает меня? Я подошла ближе и все равно ничего не увидела. Хочется взять фонарик, подсветить и сказать: “Всем выйти из сумрака”.

И холод такой от этой черноты, даже скорее сквозняк…

– Марк, мне холодно.

Дергаю его за рукав.

Поднимаю глаза на него, а он стоит весь бледный, губы синие. Дрожат.

– Да ты же замерз, отходи отсюда.

Трясу его, но он стоит как вкопанный и не может сдвинуться с места.

– Да что это с вами?!

Кричу в черноту.

– Что вы с ним сделали?!

Я вижу Марка с бритой головой и в серой как будто тюремной робе. Мешки под глазами такие, будто он постарел лет на десять.

Оборачиваюсь к машине, но ее там больше нет.

Марк стоит и непонимающе на меня смотрит:

– Идем? – в руках у его пачка банкнот.

Он смеется.

– Что это? – спрашиваю я.

– Мама денег дала. Ты никогда не видела денег?! – Марк излучает бесконечную радость.

– Столько сразу, нет, – честно признаюсь я.

– Идем! – повторяет он, и я снова слышу его радужный смех.

23

Дым кальяна стирает и без того незнакомые лица. Я никогда не запоминаю имя, которым мне только что представились.

Дрожь по телу от прикосновения руки Марка, когда он передает мне мундштук.

Вдыхаю мягкий дым, мята и яблоко взрываются в гортани.

Открываю глаза: куда все ушли?

Выбегаю из комнаты.

– Марк?!

Прижимает ее поцелуем к стене.

Не сопротивляется.

Зачем так?

Ботинки, куртка, дверь. Закрыта. Мать вашу, я хочу выйти.

Хватает за руку. Девочка милая, с белыми кудрями бросается на колени, умоляет простить. Кажется, ее зовут Ленка.

А Марк сжимает мое запястье так, будто слушает пульс.  Он точно знает, что я сейчас чувствую. И знает, что я это знаю.

Я не хочу в этом участвовать.

Я должна выйти.

Указательный палец Марка там, где бьется мое сердце, кажется, он нажмет сильнее, и оно остановится.  И его глаза, застревающие где-то внутри моей головы.

Я не хочу.

Я просто хочу, чтобы меня любили.

Ты нужна мне.

Его ладони мягко обволакивают мое лицо, снова и снова, бесконечно, словно это повторялось множество раз до и после и всегда заканчивалось одним и тем же: я падаю, а он подхватывает.

Или не заканчивалось.

Останься. У нее тушь размазалась по лицу, как у актрисы дешевой мелодрамы. Видишь?

Останься.

А что будет, если уйду?

Я верну тебя снова.

А я опять уйду.

И я снова тебя верну.

Так не бывает.

Между мной и тобой возможно все.

Ушла. Ленка.

23

Красное платье бьётся в истерике.

Его заперли в этом шкафу три года назад, и оно так ни разу и не увидело свет.

Оно знает, что тысячи вещей в этой квартире, и в этом шкафу особенно, каждый день пытаются отвоевать себе клочок свободного места. Захватить территорию у людей живущих здесь.

У меня, Марка и его мамы, плачущей за стеной на кухне в обнимку с джин тоником, всякий раз, когда мы занимаемся сексом.

Вещи окружают, подступая с разных сторон к кровати, занимающей треть комнаты.

Красное платье плачет, когда я провожу по нему ладонью.

– Когда-нибудь я освобожу тебя, милое, – шепчу я ему. – Но сейчас ты должно принять одно – тебя купили не для того, чтобы носить. Просто этой женщине нужно было на время заткнуть пустоту внутри себя. Болезненную, леденящую пустоту, которую невозможно терпеть, понимаешь?

Знаешь, мне иногда кажется, что я тоже всего лишь платье, запертое с биркой в шкафу.

Но едва я успеваю об этом задуматься, Марк наливает мне выпить. А дальше я уже ничего не помню.

Как тогда, когда он с силой замкнул свои пальцы на шее своего отца. Кажется, я спасла ему жизнь, и мы оказались здесь.

23

Запах Paco Robanne Black XS с примесью сигарет.

И я пьянею не от сакэ.

Красивые, горячие, мужские руки.

Я что, нашла тебя?

Или это ты меня нашел?

Я так ждала, когда меня поймают. Да, именно это слово.

Сегодня снилось, что сознаюсь ему в том, что я существо с другой Галактики.

А он мне верит. Кажется, он просто в меня верит и даже в то, что я красивая. Сумасшедший.

Я что, важна ему?

Действительно так важна, что мой телефон разрывается от уведомлений о его сообщениях каждую минуту?

Так важна, что его волнует, что я ела на завтрак и как спала ночью?

И он настолько важен, что я рассказываю ему свои психоделические сны и посвящаю стихи.

Одному рассказ, другому стихи, мне не жалко. Просто хочется творить любовью. И делиться.

Проснись Ева, так не бывает!

Открой глаза, не нужно тебе туда, опасно!

А он в ладони мое лицо и:

– как будто я знал тебя раньше.

а мне никто так в жизни никогда не говорил, понимаете?

23

Я не знаю, была ли эта мечта моей.

Но как только мальчик из прошлого предложил мне её осуществить, я согласилась.

Я даже готова предать тебя, Марк, и забыть про твои руки.

Он сказал: «Будь моей женой».

И я согласилась.

Запах бензина, и я едва сдерживаю тошноту. Преодоление.

Всё дело в том, Марк, что ты как будто заменил собой целый мир и мне душно. Я вырываюсь из твоих крепких объятий, где прячусь часами, чтобы сделать глоток свежего воздуха.

Чтобы вернуться на мгновенье к себе, не забыть, что это такое – я …

А потом снова – в тебя… растворяюсь. Превращаюсь.

Как будто в моей голове даже нет больше своих собственных мыслей. Только твои.

Как будто нет никого лучше тебя.

Фейворит персон.

Смогу ли я сознаться тебе, что уношу свои ноги из твоего мира или…. Не смогу унести?

Помоги мне.

Я платье надела в цветочек, но кеды все равно меня выдают.

И твой подарок, на который мне едва хватило денег, я сжимаю так крепко, будто это мой последний шанс оправдаться перед самой собой.

23

Я маленький щеночек.

Когда-то ласковые, теплые руки хозяина, вдруг схватили меня за шкирку и выкинули за дверь. Хозяин кричал, когда я, поджав хвост пытался снова запрыгнуть ему на руки.

Но это только еще больше его разозлило.

Я провинился.

Хотел уйти к другому хозяину и даже решил, что с ним мне будет лучше.

Кто мне сказал, что я вообще могу выбирать?

Но… за что ТАК?

Понимаю и не понимаю одновременно.

Да, я – предатель.

Я шлюха. Да, та самая.

Шлюха. Сука. Тварь. Вот оно. Здесь и сейчас.

Шлюха. Сука. Тварь. Это реально?

Последний раз я видела Марка таким, когда оттаскивала его от отца. Тогда я почувствовала, какой Марк тяжелый. Страшнее всего было от того, что отец уже почти не сопротивлялся, а только хватал ртом воздух.

Пожалуйста, пожалуйста, хозяин! Дай мне еще один шанс…

23

Я говорю ему: “Шива” – прямо в кожу.  И он откликается.

Шива, но только в одной ипостаси.

“Destruam” выбито на его правой руке.

Я искала на левой “Построю”, но нащупала только шрам от пореза и клевер на нем.

Значит ли это, что я  – Кали?

Лежу нагая на смятой постели.  На мне лишь ожерелье из черепов. Только что я оторвала голову демону, но богов такое не пугает. Шива принимает мою темную сторону, она ему по вкусу.

У меня иссиня-черная кожа. Гладкая, упругая и скользкая, как у змеи.

Мой длинный, сочащийся кровью язык едва помещается у меня во рту и во рту Шивы, когда мы целуемся.

Он снова сжигает меня. А я победоносно подминаю его под себя снова и снова.

И так будет всегда, жизнь за жизнью, пока кто-то из нас первым не выскочит из колеса.

Кажется, это самое сильное чувство, которое я когда-либо испытывала.

Чувство, которое может щенка превратить в Богиню. Кали.

23

Я бегу и мне едва хватает дыхания. Я не вижу ничего вокруг, потому что темно и слезы застилают глаза.

И я не знаю, что страшнее – что меня догонит он или кто-то другой. Я чувствую кожей опасность. Чувствую её чуть горьковатый запах.

Настолько сильно, что продолжаю бежать, даже когда уже совсем не могу вдохнуть воздух.

Где я? Кто я? И куда бегу?

Почему этот мужчина задержал на мне свой взгляд?

– у вас кровь!

– что? –  переспрашиваю его, остановившись на секунду

– у вас кровь, девушка. Вам нужна помощь?

Я провожу рукой по голове и чувствую под пальцами вязкое, липкое.

Смотрю на них. И правда, кровь.

– Вам нужна помощь? Ментов вызвать?

– Мне нужно домой, – почти потеряв сознание от вида крови, прошу я. – Где моя сумка?

Вспышка воспоминания, как рука Марка хватает меня за капюшон моей зелёной куртки из секонда, и бросает об стену.

Как щенка. Снова.

Маяковская⠀

У Марка улыбка не сходит с лица. А у меня странное чувство.

Словно я предала  и продала себя за эту пиццу в Итальянском ресторане. Но это же не так, правда?

Просто он так плакал, умоляя меня о прощении.

Девочка моя.

Я сразу поняла, что он меня любит.

Мальчик мой.

Но если уж совсем начистоту, то все дело в Маяковской.

Даже не в том, что он стоял на коленях.

А в том, где он на них стоял.

На этой чертовой станции. Там невозможно расстаться.

Я застреваю в его глазах. Я спрашиваю у них: “Сколько тысяч лет мы уже знакомы и сколько жизней прошли вместе?

Сколько нам отмерено времени? Мы в самом начале или конец близок?

Знаешь я никогда не встречала таких глаз, как у тебя.

В них проваливаешься, как в пустоту. Но я не уверена, пустота это или космос.

Притворюсь, что вчера – плохой сон.

Что не я от тебя убегала, а та дешевая актриса в платье, заляпанном кровью.

Эй, посмотри на себя в зеркало! Отражаешься ведь. Посмотри, посмотри!

И проснись!

Вибрации телефона.

Подруга звонит.

Ах да, полиция, заявление…

Зажмуриваюсь и прячусь в его руках. Вздрагиваю, когда он задевает ладонью рану на моей макушке.

Нежно целует, приговаривая: бедная моя, прости. Мне так жаль…

Никогда не ходи по городу в полупрозрачном платье, рискуешь заляпать его кровью.

Ты сама! Ты сама, сама виновата.

Розочка

Ты любишь цветы?

Например, розы.

Розы дарят наслаждение. Визуальное, тактильное…

Но попробуй только коснуться стебля…

А там самая суть.

Острая, обжигающая, неприкасаемая.

В этот момент ты понимаешь, что такое роза…

Я очень неосторожно срывала ее.

Я слишком крепко ее сжала.

Я хотела заглушить ту боль, которую я начала осознавать лет в 8.

Осознавать, но не принимать. И от того я царапала свои ноги циркулем, всякий раз, когда бабушка объявляла мне бойкот.

В этот раз я иду дальше

Роза своими стеклянными шипами с силой входит в мое правое бедро.

Теперь я знаю, что она навсегда оставит там свой шрам. Но тогда….

Тогда я просто хотела, чтобы все поскорее закончилось.

Было так ошеломительно больно, когда роза неожиданно сильной хваткой вгрызлась в мою плоть.

Но цель была достигнута – Марк замолчал.

23

Кто я теперь?

Парвати или Кали?

Кто я теперь…

Без моего Шивы.

Темная материя с разбросанными по космосу частичками своего сердца.

Как мне собрать все заново?

Как мне пройти этот уровень снова? Обещаю, в этот раз я буду лучше стараться.

И эта остановка автобусная, будто переходный пункт между чем-то ДО во что-то ПОСЛЕ.

Каким будет это после?

Будут ли в нем эндорфины?

Я наркоманка, да?

Сигарета прогорает до фильтра.

Как надоели эти автобусы.

Вызову такси. Затолкаю в него чемодан – то, чем я отмеряю количество СВОЕГО в этом мире.

Марк в него не помещается.

Где вообще теперь его место, если у меня больше нет сердца?

Он не стал дожидаться вместе со мной несуществующего автобуса.