Кремль 2222. Бутово

Альд вдруг застыл, словно бы опаленный этим взрывом, застыл в замешательстве, закусив губу, словно бы первый раз увидел эти волосы, эти глаза под густой сенью ресниц, эти пухлые губки…

Какая же она красивая!!!

Эта простая мысль стрелой поразила сердце! Или, нет, не так… Как может мысль поразить стрелой? Скорей – дубиной по голове… Как то чудовище, руконог. Но – то было чудовище, а эта – красавица! И как же это он, Альд, раньше-то ничего такого не замечал? Ведь приходил сюда почти каждый день, что-то приносил, говорил, мямлил… Не замечал. Но, почему вот теперь – заметил? Что такое случилось с ним, что произошло? И… где раньше-то глаза были?

Юноша густо покраснел – как бы то ни было, а Эльда все же принадлежала к касте Мудрейших, и каждый мун обязан был им подчиняться. Мудрейшая… Эта вот худенькая красивая девчонка, на вид даже моложе самого Альда, которому не так уж и давно исполнилось восемнадцать.

– Ты что такой красный? Устал? Э-эй! Ну, отвечай же.

– Да нет, не устал, вы… высокородная.

Альд дернул шеей и потупил взор, опустив голову. Почему-то не хотелось ему в этот момент смотреть этой девчонке в глаза. Почему? Наверное, это было просто стеснение, уж точно – не страх.

– Возьми лестницу, – записав номера контейнеров, приказала Мудрейшая. – Идем.

Все нынче происходило, как и всегда. Работник-мун принес контейнеры, а сейчас вот, по приказу высокородной, потащит металлическую лестницу в дальний конец теплицы – снимать показания приборов. То есть, снимать-то будет Эльда, Альд только лестницу принесет да подержит. Все правильно, тупым гомункулусам тонкую работу не доверяли, никто их не учил разбираться в приборах, во всех этих зеленых цифирках, стрелочках и прочем.

Небольшая будка с аппаратурой, установленная на железном столбе, возвышалась над картофельными грядками метра на три. Кроме картофеля, в теплице еще росли кусты красной и черной смородины, сливы и несколько яблонь с наливавшимися соком плодами. Яблочки были так себе – твердые и кислые, – но компот выходил вкусный.

Как раз сейчас смородину и яблоки собирали юные муны, всего с десяток подростков. Гомункулусы детского возраста встречались в казармах не так уж и редко. Поддерживая оптимальную численность контингента, Мудрейшие выращивали их на замену убитым и раненым, а также и тем, кто подвергнулся выбраковке. Стариков, кстати, среди работников не имелось вовсе, так же были редки и женщины. Альд, конечно, подозревал, куда девались состарившиеся муны – их тоже выбраковывали, только не торжественно, на глазах у всех, а тайно. Во всем этом не было ничего аморального – закончившие свой жизненный цикл работники уступали место другим.

– Так, подержи…

Сбросив белый халат (чтоб не мешался), высокородная Эльда ловко полезла по лестнице вверх, к приборам… И вдруг на полпути запнулась – оторвалась проржавевшая ступенька, и девушка, несомненно, полетела бы наземь… Кабы вовремя не подсуетился Альд!

Бросив лестницу, юноша проворно подхватил Эльду, прижал к себя… и почувствовал вдруг что-то такое, что никогда еще не ощущал. Ему показалось приятным держать в объятиях эту изумительно красивую худенькую девчонку, смотреть в глаза, чувствовать тепло ее тела… и некоторую беспомощность, хрупкость… Альд просто не знал, как выразить словами то, что он сейчас ощущал.

Эльда обняла парня за шею… и неожиданно тоже покраснела… пушистые ресницы ее дернулись, впрочем, Мудрейшая быстро пришла в себя.

– С-спасибо… Альд. Ну, опусти же меня, живо! Вот так… Чертова лестница!

Черт – это было древнее ругательство, означавшее что-то вроде той нечисти – стальных сколопендр, червей, руконогов и прочих, – что время от времени проникала в фаланстер, жадно клацая зубами.

– Больно… – закатав рукав, девушка подула на локоть. – Синяк теперь будет, ага.

– Надо подорожник приложить! – тут же спохватился Альд. – Это трава такая, ну, в виде листа. В пятой теплице растет… Я сейчас метнусь, сбегаю!

– Стой! – Мудрейшая помахала перед лицом юноши пальцем. – Не надо никуда бежать. Знаю я, где подорожник растет, я ж все ж биолог, агроном – забыл?

– Не забыл, высокородная Эльда. Просто подумал…

– Ты слишком много думаешь, мун! И слишком много говоришь.

– Прошу простить, – сделав два шага назад, юноша почтительно поклонился, приложив руку к сердцу.

– Вот так-то лучше…

Эльда подошла к лестнице и вздохнула – лезть-то все равно нужно было, а рука-то болела, да и лестница эта казалась теперь какой-то уж очень ненадежной. Другой, увы, в этой теплице не имелось – среди Мудрейших было мало тех, кто мог хоть что-то делать руками, а мунов, кроме сельскохозяйственного труда, никаким иным навыкам не учили, не считали нужным. Да и чревато это было – мунов учить! Узнают в Совете – пропесочат так, что мало не покажется! Пропесочат – тоже довоенное слово, означало…

– Может быть, я помогу, Мудрейшая? – неожиданно предложил Альд. – Слазаю и… и запишу все цифры в твой блокнотик.

– Запишешь? – девушка удивленно моргнула. Она, конечно, замечала, как относилась к этому парню ее начальница – высокородная Навия… Но, чтоб научить муна читать… это надо быть очень смелой, безрассудной даже.

– Нет, я не умею читать, – поспешно (пожалуй, даже слишком поспешно!) открестился Альд. – Просто я смогу скопировать цифры. В этом ведь нет ничего сложного, верно? А тебе, высокородная, вовсе не стоит лезть на эту лестницу… Вообще, если б найти кусок проволоки, то я, верно, смог бы ее починить.

– Кусок проволоки! – с усмешкой передразнила Эльда. – Чтоб я опять навернулась, да? Нет уж, нужно сварщика звать. А сейчас – делать нечего…

– Ну, давай же я слазаю, высокородная! – молодой человек повысил голос. – Никто не увидит, не бойся. А и увидят – так что такого? Подумаешь, Мудрейшая послала вместо себя работника. Эко дело!

Уговорил, красноречивый! Эльда все же сдалась, махнула рукой.

– И впрямь – что такого? Ну, лезь тогда, что стоишь? Нет, стой… Вот тебе блокнотик и карандаш…

Карандашик был особый – «химический», – из самой седой древности, целый ящик таких завалялся на четвертом уровне, на подземных складах. Ловко забравшись вверх, Альд открыл створки приборного ящика, и, послюнявив кончик карандаша – чтоб писал, как чернилами! – открыл блокнот…

Открыл и едва не ахнул! Ничего себе! С небольшого, в мелкую клетку, листочка, на него смотрела… высокородная Навия! Как живая – ну, точно, ее лицо, даже прищур глаз передан – этакий, насмешливо-язвительный, – и поворот головы, и взгляд исподлобья, и…

– Ты что там застрял-то? Непонятно чего? Так спроси.

– Нет, нет… я все уже…

Юноша еще успел углядеть несколько набросков. Вот – работники собирают яблоки, вот – какое-то сборище Мудрейших, а вот – знакомое чудище, руконог!

– Здорово! – спустившись, наивно восхитился Альд. – Это ты… ты сама все нарисовала?

– Не твое дело, мун! – голубые очи девушки метнули молнии. – Выполнил работу – ступай… Нет, стой! Тебе, правда, понравилось?

– Высокородная Навия – как живая! – честно признался молодой человек. – Остальное я и не рассмотрел толком…

Эльда неожиданно улыбнулась, как-то робко, стеснительно даже – и это было очень непохоже на Мудрейших.

– Ну… посмотри… – подумав, девушка протянула блокнот. – Подойди поближе, не съем…

Ах, какое это было наслаждение – стоять рядом с Эльдой, едва не прижимаясь! Чувствовать тепло ее шелковистых волос, легкое дыхание… еще бы за руку взять! Иль хотя бы прикоснуться… вот так…

– Это вот – работа… ну, ты сам видишь… Это… это тебе не надо… Это вот – чудовище, вчерашний монстр… Э-эй! Ты что опять такой красный? Тебе не хорошо?

– Очень хорошо, – шепотом вымолвил Альд. – И ты, высокородная Эльда такая… такая… красивая, что… Потому я, верно, и красный.

Девушка хотела было возмутиться, но… Никто и никогда еще не хвалил ее, не говорил о ее красоте и таланте… Только этот вот мун – по сути, никто. Бесправный раб, рожденный в колбе придаток теплицы. Впрочем, хоть кто-то заметил… и, кажется, искренне.

– Можно, завтра я снова помогу тебе? – все так же тихо спросил юноша. Горячая ладонь его словно бы случайно, невзначай, коснулась локтя Эльды… и девушке это было приятно.

– Ну… помоги.

– А у тебя… Можно мне спросить?

– Спрашивай.

– У тебя еще рисунки есть?

– Я… я принесу. Завтра. Посмотришь. А теперь – иди.

– До завтра, высокородная Эльда.

– До свидания… Альд.

Альд был сам не свой и в оранжерее, и потом, в казарме. Сразу после ужина улегся на койку и смотрел в потолок, представляя себе златовласую красавицу Эльду. Ее волосы, густые ресницы, пронзительно голубые глаза, припухлые губы, тронутые легкой улыбкой. И стройную фигурку, которую вдруг так захотелось обнять, прижать к себе…

– Эй, Альд! В домино будешь? Да ты там уснул, что ли? Хм… похоже, уснул.

Уснул? Ну, да, уснешь тут! От нахлынувших вдруг чувств юношу бросало то в жар, то в холод. Ощущения было незнакомые, но приятные и такие волнующие, что хотелось грызть одеяло… ну, или вскочить да куда-нибудь побежать. Хотелось – да нельзя было, вечером мунам запрещалось шататься по главной улице – Эспланаде Два. Еще имелась Эспланада Один – на первом уровне, где жили Мудрейшие, куда мунам без особого пропуска вход был закрыт.

Эльда… Точеная фигурка… Золотые волосы… голубые очи в цвет древнего довоенного неба, которое, увы, уже больше не увидеть никому и никогда. А губы, губы… белые ровные зубки… и ямочки на щеках, и улыбка… такая, такая, такая…

Альд не знал, что с ним. Но, догадывался – из-за чего. Он даже пытался рассуждать логически, хоть что-то, хоть как-то объяснить себе. Ведь он знал Эльду и раньше, но – еще совсем недавно – не испытывал к ней никаких чувств. Ну, молодая девушка – и что с того? Непохожа на остальных Мудрейших… опять же, какое ему, муну, дело? Ведь видел же ее, работал рядом, что-то приносил, уносил… И не замечал тогда ничего! Ни этих голубых глазах, ни золота волос, ни… Вот дурак-то был! Словно слепой. Ныне, однако ж, прозрел, получается? Да, выходит, так. И случилось это после недавней схватки. После того, как получил удар камнем по голове… и ловко справился с монстром! Не слишком ли ловко? Высокородная Навия строго-настрого предупреждала никогда и никому не показывать никаких своих способностей. Скрывать все!

Вот Альд и скрывал. Его победную схватку с руконогом видел лишь малыш Горм… если Мудрейшие расспросят его… Хотя, а почему они должны расспрашивать кого-то об Альде?

Значит, так… Высокородная Навия учила его, Альда, многому… непонятно, правда, почему, но учила. И предупреждала, как надо себя вести. Юноша чувствовал, что отличается от других мунов. Благодаря Навии он знал больше других, был куда сообразительнее, умелее… И вот тут еще этот удар! И победа в бою, и… и Эльда. Навия и удар – одно наложилось на другое. Выходит – так.

Альд так и не уснул в эту ночь – все ворочался, думал… и мысленно представлял себе Эльду. Словно они лежат в оранжерее на свежей травке, смотрят друг другу в глаза и…

Те же самые чувства охватили и юную высокородную Эльду. Вернувшись в свой модуль на минус первом ярусе, девушка поспешно приняла душ, словно стараясь смыть с себя эти незнакомые и, наверняка, опасные ощущения. Опасные – для нее и, уж тем паче, для этого молодого муна.

Альд… как он смотрел на нее! Какими глазами! Да, он хороший парень – мускулистый, поджарый, красивый… а глаза… глаза у него – синие-синие, пронзительные и… такие добрые, что ли… Как он смотрел, как покраснел до корней волос, до самых до самых кончиков. Отчего так? Что могло вдруг смутить обычного работника-муна?

Как он подхватил ее с лестницы, такой сильный, добрый… как держал на руках… как восхищался рисунками, а потом… потом назвал ее, Эльду, красивой!

Красивой…

Вскочив с ложа, девушка включила ночник и побежала к зеркалу. Сорвала, бросила на пол ночную рубашку, встала нагою, осматривая себя… А ведь и пожалуй – красива! По крайней мере, не дурна, это точно. Красивая… Надо же! И этот мун, Альд – заметил, сказал. Единственный, кто сказал… кто заметил… Так? Ах, если б он не был муном!

Вздохнув, Эльда покачала головой. Ну, и не был бы. И что дальше? Насколько она знала, Мудрейшие выращивали себе смену в пробирках. Насколько это было им нужно. Не особо-то и нужно, откровенно сказать. Продлить себе жизнь – это куда нужнее. Потому и молодых среди высокородных почти не было, всем лет по двести – даже Навии, хоть и выглядит та максимум на тридцать пять – сорок. Мудрейшие – не из пробирки, как муны. Она тоже – не из пробирки. А вот Альд…

И все же – как он на нее смотрел! Похоже, этот парень не такой, как все муны… гораздо сообразительнее… ох, как он пришел в замешательство, застеснялся! Смешно. И мило. Похвалил рисунки… Надо будет обязательно ему показать еще несколько картинок… и даже – альбом! Настоящий старинный альбом про живопись! Именно альбом, не справочник, не руководство по агрономии. Эльда как-то увидела его в библиотеке, когда искала способы борьбы с проволочником. Старый, большой, на отличной мелованной бумаге, но, увы, без обложки. Обложку, видать, прибрали к рукам механики, использовали в каком-нибудь двигателе для прокладки. А что? Хороший толстый картон.

Картины… репродукции старинных картин – Эльда была просто очарована ими! И сама стала рисовать, сначала – постепенно, подражая древним мастерам, потом все больше и больше. В библиотеку альбом она так и не вернула, да никто и не спрашивал. Вот бы показать его Альду! Почему бы и нет.

Вспомнив синие глаза юноши, юная красавица вдруг покраснела и, отвернувшись от зеркала, снова побежала под душ… Увы, охладиться не удалось – в кране что-то захрюкало и тоненькая струйка воды резко иссякла.

– Черт! – выбираясь из ванны, выругалась девушка.

Накинув на плечи курточку, подошла к висевшему на стене телефонному аппарату, покрутила диск…

– Примите заказ, высокородная. В модуле семьдесят семь нет воды… Да-да, семьдесят седьмой модуль. Записали? Спасибо.

Механики обычно являлись в течение недели, но в этот раз не прошло и десяти минут, как в дверь постучали.

– Это вы тут без воды?

– Сейчас!

Эльда поспешно натянула штаны и, пригладив волосы рукой, открыла:

– Механик Гринг? Как вы нынче быстро!

– Так и знал, что это у тебя! – высокородный Гринг – лысоватый, с наглой ухмылкою, мужчина на вид лет сорока (хотя, конечно же – намного, намного больше), войдя в ванную, загремел ключами.

– У нас-то на базе, высокородная, все нормально. Это у тебя тут что-то… ага! Обратка проржавела. Хорошо, вовремя вызвала – не то затопила бы… Иди-ка, подержи ключ… ага…

Эльда присела рядом с согнувшимся над ванной механиком… тот вдруг резко обернулся и, сверкнув глазами, схватил девчонку за плечи:

– А ты подросла, Эльда. Экая стала красотка… А ну-ка, покажи грудь…

Девушка даже отпрянуть не успела, как механик распахнул ее куртку и ухватился рукой за грудь…

– Вы… вы что делаете? Это же…

– Хочешь сказать, секс у нас под запретом? – рыгнув, расхохотался высокородный Гринг. – Далеко не для всех, милая. Далеко не для всех! Да, большинству из наших старых маразматиков секс уже не нужен, но, некоторым… Вот, например – мне… или тебе… Ну, давай, раздевайся же, что стоишь?

Холодные руки механика гладили юное девичье тело, похотливая ухмылка играла на тонких губах…

– Ну… ты же выросла уже… Ты же хочешь, хочешь… увидишь, как это здорово… тебе понравится, ага…

– Пусти!

– Ну, не будь дурой!

– Я сказала…

Схватив валявшийся рядом разводной ключ, девушка ударила Гринга по плечу. Тот скривился, отскочил… Однако же, улыбнулся:

– Ну, все, все. Не пристаю больше. Вижу, не готова ты еще… дурочка. Да не дрожи ты, я ж все-таки не насильник какой! Не хочешь сейчас – не надо.

– Я… я… – Эльду бил озноб.

– Успокойся, красотка! Кстати, кран тебе я починил, можешь мыться. Ну… ключ-то верни, а? Ухожу! Сказал же! Но, ты над моим предложением все же подумай. Тебе будет хорошо, обещаю… Прощай, высокородная. Да! – механик вдруг задержался в дверях. – Ежели вдруг решишься пожаловаться на меня в Совет – милости просим. Не думаю, что будут последствия, нас, механиков, мало совсем. Ну, не дрожи уже! Тьфу… тоже еще цаца! Ты и целоваться-то, верно, не умеешь… Прощай!

– Кто целоваться не умеет? Я?! Черт ты сивый, вот кто!

Эту фразу Эльда бросила запоздало – механик уже ушел. Действительно, не стал навязываться. Может быть, все же опасался Совета, а, может – решил, что Эльда и так никуда не денется, и рано или поздно он все же добьется своего.

– Черт!

Девушка постепенно успокоилась, и ей вдруг стало обидно. Целоваться она, и впрямь, не умела. Некому было учить. Так ведь и впрямь, как научиться-то? Разве что по древним книгам. В библиотеку завтра сходить, может, и завалялось что? Порыться на полках, и…

Улегшись на ложе, Эльда вдруг представила вместо наглого механика – Альда. Как он расстегивает на ней куртку, как ласково гладит, как трогает грудь, как… Охватившее вдруг все тело томление перешло в жар! Девушка скрючилась, закусила губу и вдруг заплакала. Ей почему-то стало вдруг нестерпимо стыдно… Почему?

С утра группу мунов из казармы Альда вместо теплицы отправили на пятый склад – таскать арматуру. Дело это было нелегкое, трудоемкое – загрузить тяжелые штыри в носилки, притащить к лифту. У лифта уже ждали другие муны – затаскивали, поднимали, перегружали. Работали, не покладая рук, и Альду еще повезло, что в напарниках у него оказался дюжий и нелюдимый парень по имени Волг. Да, туповат, неразговорчив – зато силен и трудолюбив. Образцовый мун, чего уж!

Альд, кстати, вовсе не уступал напарнику ни выносливостью, ни силой. Они вдвоем до обеда сделали двадцать две ходки туда-обратно. Раза в полтора больше, чем все остальные работники.

– Молодцы, – скупо похвалил высокородный Владимир, организовывающий здесь всю работу. – В старые времена б вам героя труда дали. А нынче… Нынче могу сказать одно: ежели всегда будете так работать, удостоитесь «бронзовой» книги!

Услыхав такое, Волг приосанился и довольно засопел. «Бронзовая» книга славы! Пусть не «золотая», не «серебряная» даже, но – тем не менее! Это ж нешуточный почет, зависть всех остальных, и да – слава! Альд, кстати, имел уже совсем недавнюю запись в «бронзовой» книге – за тот самый бой. Сам высокородный Александр этого добился, убедил всех в Совете Мудрейших, и лично пожал руку Альду! Правда, вот малолетний Горм… он ведь тоже заслуживал почета… записали ли его? На оглашении благодарственного приказа парнишки, кстати, не было. Так верно, потому, что ранен. Нет, не должны бы его забыть, не должны. По крайней мере, так казалось Альду. Как и все муны, он всегда знал, что жизнь в фаланстере устроена в высшей степени справедливо и правильно. Есть те, кто работает, и те, кто управляет, кто организует жизнь, заботится, чтоб у каждого муна каждый день была пища и кров. Если б не Мудрейшие… наверное, все муны давно бы вымерли.

Со звоном сгрузив очередную партию арматуры, Альд и его нелюдимый напарник присели возле лифта на корточки – немного перевести дух. Высокородный Владимир их не подгонял – работали напарнички куда лучше многих! Говоря старинным словом – передовики, иначе не скажешь.

До обеда оставалось не так уж и много, наверное, час или с полчаса. Альд уже начинал чувствовать, как засосало под ложечкой, да и Волг вдруг неожиданно облизнулся:

– Интересно, сегодня картошка или брюква будет?

– Скорей, брюква, – подумав, отозвался Альд. – Картошка всегда на вечер. Тушеная, с горохом, ух…

– Да, с горохом – вкусно, – Волг сглотнул слюну и довольно прищурился: все же «передовикам» была положена дополнительная порция, а по воскресеньям, в короткий день, еще дополнительная кружка компота. А что? Почему бы и нет? Заслужили!

Чуть отдохнув, напарники поднялись на ноги, намереваясь успеть до обеда сделать еще пару ходок. Они уже взяли носилки, повернулись, чувствуя одобрительный взгляд начальника… как вдруг где-то под потолком резко завыла сирена. Обед!

– Что-то рано сегодня, – погладив лысеющую голову, высокородный Владимир потянулся к висевшему на стене лифтовой шахты аппарату связи. Потянулся, но трубку так и не снял. Подумал да махнул рукой:

– А пойдем! Там разберемся. А ну, давай к лифту, парни.

Высадившись на своем – минус втором – уровне, Альд и прочие муны удивленно застыли. Широкая, метров двадцать, Вторая Эспланада была забита людьми в оранжевых робах, однако вовсе не это удивило и насторожило юношу. Оранжевое людское море было разбавлено голубыми плащами Мудрейших. По всем прикидкам, на Эспланаде уже находилось с полсотни высокородных, почти половина из всех имевшихся! Альд узнал Председателя Совета Мудрейших Дорма. Крепко сбитый, сильный, с квадратным лицом и серебристым ежиком коротко стриженных волос, он олицетворял собой настоящего лидера: бескомпромиссного, волевого, жестокого. Именно такой и мог выжить в постъядерном мире. И не только выжить сам, но и дать возможность жить другим.

Средь почтительно расступившихся мунов прошелестел шепоток:

– Высокородный Дорм! Сам Дорм здесь! Председатель… Да, это он! Видите?

Высокородный Дорм шагал впереди, не очень медленно, но и не быстро. Шествовал степенно, как и полагается уважаемому всеми вождю. Шагал с полным сознанием собственного достоинства и немаленькой власти. Он напоминал ледокол, а собравшаяся позади и рядом толпа – утлые лодочки, суденышки, несомненно, затертые бы безжалостным льдом, если б не помощь и покровительство лидера!

Дорм шел к площади, или просто – на Круг, так называли большую свободную площадку ровно посредине Эспланады Два, тянувшейся под землей на два с половиной километра. Да, именно таким и был некогда выстроенный Мудрейшими бункер! Два с половиной километра в длину, километр – в ширину, и все четыре яруса – под землею. Построено мощно, непоколебимо. На века! Даже ядерные взрывы во время Последней Войны особого вреда убежищу не причинили.

Обычно Круг пустовал, люди собирались там лишь во времена редких праздников, к примеру – в день Урожая, либо вот так, как сейчас… Ну да! О причине сборища уже можно было догадаться.

Ровно посередине площади виднелся круглый помост, установленный явно недавно, да что там говорить – только что. Высотой метра полтора, блестящие никелированные перила, узкая лесенка и в самом центре помоста – нечто, напоминающее высокий турник со сверкающей перекладиной. С высокого (метров десять) потолка, выкрашенного в небесно-голубой цвет, к турнику спускались два провода, а на перекладине уже висела чья-то тоненькая фигурка. Словно бы кто-то собрался подтянуться, да вот не смог, и застыл, безвольно повиснув. Кисти рук несчастного были прикручены к перекладине проволокой, ноги болтались свободно… впрочем, нет, не болтались. Просто недвижно висели. Как и упавшая на грудь голова.

Альд присмотрелся и вздрогнул, узнав в привязанном юного Горма! Того самого мальчишку, раненного в схватке с чудовищами. Но, за что же его… за что? Он же герой… или… Наверное, если кому об этом и знать, то только высокородному Дорму. Он как раз поднялся на помост, и, оглядев собравшихся, поднял руку…

Толпа притихла, угас даже едва слышный шепот. Мертвая тишина установилась на площади, тишина и спокойствие, как в давние времена бывало на морях, в центре урагана. И таким центром был сейчас высокородный Дорм, Председатель Совета Мудрейших.