На шипах
Меня сжигало любопытство, решится ли Буряк пробить также хладнокровно, как и его чешский коллега. Выйдя за пределы штрафной, динамовец разогнался как ракета и мощно пробил по центру. Я с воплем взвыл в воздух.Взволнованная мама заглянула в комнату, дабы убедиться, что с сыном все в порядке. Прыгая как восторженный кузнечик, я радовался открытому счету. Переведя дух, вновь обратился к иконе. Время истекало, а надежда на чудо разгоралась еще сильнее. Голова кружилась от волнения. Очень хотелось дожить до овертайма и было бы чертовски несправедливо пропустить от Баварии после такой удачи.
Спустя несколько минут Динамо пошло в атаку и только грубым нарушением немцы остановили киевский армагедон. Штрафной удар не пенальти, но с кем черт не шутит, может и здесь повезет. Я вжался в объятия собственного шарфа, ожидая опасный удар. Мяч взмыл в воздух и ласточкой полетел к воротам. Зепп Майер сделал шаг, чтобы поймать его, но тот предпочел встретиться с головой Петра Слободяна и, отскочив от нее, всколыхнул сетку ворот. В этот момент всколыхнулась не только сетка, но и весь стадион, а вместе с ними и мое дрожащее сердце. Я перекрестился и, повернувшись к иконе, пообещал исполнить данную клятву.
Я благодарил бога за сотворенное чудо и был намерен пройти обряд крещения. За слова нужно отвечать. В то время бог представлялся мне добрым старцем, на подобии старика Хоттабыча, который седой бородой двигает ворота и заставляет мячи залетать в них в обход безупречных действий вратарей. Чудеса, да и только!
О крещении я имел весьма поверхностное представление, зная, что абсолютно голых младенцев с головой окунают в наполненный водой таз. Меня смущало, что и со мной, десятилетним юношей, поступят похожим образом. Но, к счастью, обошлось. Уже летом толстый поп святой водой обрызгивал мою голову. Угрюмый отец скептически следил за процессией, в отличие от мамы, которая не скрывала слез. Я ожидал озарения. Но процедура не вызывала никакого восторга, она казалась глупой и не серьезной. И больше походила на постановку школьного кружка. Даже поп сделал замечание по поводу моего настроя, но крест на грудь мне все-таки надел. С тех пор в церковь я ходил редко, относясь к ней с подозрением, и на то были причины. А бог так и остался для меня добрым стариком Хоттабычем, творящим чудеса на футбольном поле. С годами я почерствел и совсем перестал верить в сказки. Тем более, что через месяц после победы над Баварией, Динамо проиграло Боруссии точно таким же образом.
***
С огромным трудом сполз я с кровати. За время простоя, сильно привыкнув к долгому валянию в постели, подъем в шесть утра казался какой-то дикостью. А еще Суббота раздражал меня румяной бодростью. Он сидел напротив, грыз орехи и громко перелистывал страницы очередной книги.
В этот момент я ненавидел весь мир. Тяжелая голова отклеилась от подушки, поднимая за собой ноющее от недосыпа и тренировок тело. Рука потянулась к столу за плиткой молочного шоколада, чтобы как-то скрасить настроение.
– Тебе нельзя. – Сказал Субботин, накрыв шоколад рукой.
– Почему? – возмутился я.
– На исповедь надо идти натощак. – Он запихнул шоколадку в рот, взбесив меня еще больше.
– А ты? – спросил я.
– А я уже сходил.
Голодный, холодный, чертовский злой и совершенно не выспавшийся пробирался я в потемках к часовне. Покрытое мраком небо легкими оттенками напоминало о предстоящем рассвете. Плотные двери часовни с грохотом распахнулись и из них выскочил негр.С лицом обиженного младенца он прошел мимо, нашептывая под нос французские ругательства.
Внутри часовня выглядела куда уютнее, чем снаружи. Мягкий свет падал на стоящие вокруг подсвечники и иконы. По центру располагался украшенный узорами алтарь. Кругом горели свечи. У алтаря склонился поджарый молодой человек с короткими темными волосами. Стоящий рядом священник внимательно слушал его покаяние. Духовник оказался куда моложе моих ожиданий. Я планировал увидеть умудренного жизнью старца, седая борода которого впитала мудрость многих десятилетий. На поверку же он был немногим старше меня. Высокий, худой, с неотесанной бородой он казался чертовски знакомым, будто я его уже видел. Но где? В церкви я не хожу, да и на Урале впервые. Наверное, он просто похож на Григория Распутина. Да, точно, вылитый. Святой черт.
– Мир вашему дому. – Сказал он, приглашая меня к алтарю. Прошедший исповедь парень отошел в сторону и, перекрестившись, вышел из часовни.
– Здравствуйте.
Растерявшись, я совершенно забыл, как в таком случае нужно обращаться: батюшка, отец, падрэ? Я даже забыл его имя, хотя Суббота точно его называл.
– Можешь называть меня отец Тихон, а как твое имя, сын мой?
«Дядя!Да мы с тобой могли в одной школе девок за косички дергать, какой я тебе сын?» – Подумал я. Но игра требовала соблюдения правил, да и мои предубеждения не делали мне чести.
– Константин. – ответил я.
– Вижу заблудшую душу. Добро пожаловать в нашу обитель. Уверен, что здесь ты найдешь спасение.
Я встал у алтаря и склонил голову. Тихон сложил руку мне на шею и приготовился слушать исповедь. Но я молчал, упорно заставляя Тихона проявлять терпение, которое оказалось не долгим.
– Неужели тебе не в чем каяться? – Сказал он с упреком.
– Может и есть в чем. Но я не привык раскрываться перед первым встречным.
– Ты не передо мной каешься, а перед богом. Я такой же смертный, как и ты, и тоже грешен, но это не имеет никакого значения. Я всего лишь посредник. Видно, что тебя что-то гложет. Не держи это в себе, раскрой душу. Бог услышит тебя и поможет. Он уже тебе помогает.
Он внимательно посмотрел на мою шею.
– Крещен? – спросил он.
– Да. – ответил я. – Только крест дома забыл.
– Крест не на груди, а в душе должен быть. Ее ты тоже где-то забыл?
Я промолчал. Тихон пожал плечами.
– А в бога-то веришь? – спросил он.
– Нет, наверное. – ответил я.
– Аттеист?
– Скорее дарвинист.
– Я тоже люблю обезьянок. – Улыбнулся он. – Они такие милые и так похожи на людей. Разве что вера нас и различает. Нет ничего страшнее безверья. Без покаяния и веры нам никогда не понять себя. В откровении спасение. Ты можешь обманывать кого угодно, но бог все равно все видит. Все мы на его ладони абсолютно голые. И ты веришь в бога, просто боишься в этом признаться. Самообман – грех. Неужели ты думаешь, что чудо жизни со всеми ее законами и прочим появилось просто так, по воле случая. Ты живешь, дышишь, любишь, думаешь случайно? Бог есть и он следит за нами.
– Допустим, что бог есть. – Ответил я. – Разве ему есть дело до каждого? Не слишком ли много чести?
– Ну вот. Первый шаг сделан. Ты уже допускаешь, что он есть. Осталось разобраться, есть ли ему до тебя дело. А что ты скажешь о том, как ты попал в команду? Часто берут в клуб обросшего жиром ветерана, не имеющего агента, с годом простоя благодаря компьютерной игре? Это по-твоему случайность или перст божий, ведущий тебя к искуплению?
Я задумался. Нет, я не поменял мнения, но стечения обстоятельств, позволившие оказаться в команде и правда веяли магией. Чуждый к обрядам, я поднял голову и посмотрел в глаза духовнику. Не знаю почему, но я решил поделиться с ним своей историей. Возможно, он пленил меня красноречием, а может, кажущееся знакомым лицо, подвигло меня раскрыть душу.
– Ладно, на сегодня хватит.– сказал он. – По крайне мере ты был честен, а это уже первый шаг. Быть может, с божьей помощью, сделаем и второй. Ступай с миром.
Глава 2. Контракт
От исповеди стало легче. Впервые за долго время я перед кем-то раскрылся на трезвую голову. И хорошо, что слушателем стал совершенно незнакомый человек, друзей и близких по-прежнему не хотелось посвящать в причины своего возвращения в футбол.
С ясной головой и твердым сердцем, я вновь сидел у дверей президента футбольного клуба Пегас. Миловидная секретарша уверенно выполняла роль стража, координируя потоки просителей. На этот раз волнение не выходило из-под контроля, ведь я уже в команде, осталось лишь обсудить условия и подписать контракт. Улаживать формальности было для меня привычным делом. Нормальные люди обычно использовали для этого футбольного агента, но с конца девяностых я полностью отказался от помощи посредников и всегда вел переговоры самостоятельно. И дело тут не в мнительности или скупердяйстве. Я не брезговал агентов и всегда был рад сложить на их ушлые плечи, сопутствующую улаживанию формальностей, головную боль. Однако, за пять лет при загадочных обстоятельствах погибли оба моих агента. Первого сбила машина, другой был застрелен. С тех пор за мной закрепилась слава «черной вдовы» футбольных агентов и никто не горел желанием работать со мной. Да и сам я, чувствуя моральную ответственность, исключил агентов из своей жизни. Я никогда не считал себя сильным переговорщиком, но выброшенный на съедение волкам индустрии, сумел приспособиться к обстоятельствам и добиваться приемлемых сделок. Пропущенный год в этом плане не прошел даром. При открытии клуба мы с Валерой активно проводили деловые встречи. И здесь у Валеры можно многому научиться, ведь этот черт мог уболтать самого дьявола, пусть даже и ценой собственных копыт.
Одним словом, я был готов к переговорам и не собирался уступать в борьбе за кусок мяса даже самым матерым псам, которые неизменно окажутся наедине со мной в пафосном кабинете начальства.
– Можете заходить. – Сказала секретарша, приглашая меня в кабинет.
С определенной уверенностью я вновь вошел в, украшенную головами животных и иконами, обитель президента клуба. Стекла серванта за его спиной отражали мелькающие с экрана картинки, по которым было несложно определить, что на этот раз президент играет не в Мафию, а FIFA. В кресле напротив расселись тренеры: Дмитрий Козлов и Томас Майер, участие которых носило номинальный характер, ведь в клубе все финансовые вопросы решал исключительно президент. Но, как оказалось, это было не совсем так.
Из стороны в сторону, ходил отец Тихон. «Свят, свят, свят» – говорил он, шаркая по полу рясой.
Несмотря на эти странности, в кабинете царила приятная легкость. Все присутствующие весело болтали друг с другом. И это не удивительно, ведь основная работа, длившаяся несколько месяцев, подошла к концу. Полностью сформированный состав был готов к предстоящим сборам. Оставалось лишь уладить формальности и подписать контракты, переговоры по которым, без участия ушлых агентов, должны пройти безболезненно и быстро.
Я тоже надеялся на отсутствие долгих торгов. Для расчетов с Марселем нужно порядка пятнадцати тысяч долларов. Чтобы накопить нужную сумму в указанный срок надо получать, по меньшей мере, три тысячи в месяц, что даже по меркам высшей лиги выглядело довольно амбициозно. Примерно столько же я получал в Динамо на пике своих возможностей, но то были девяностые, а сейчас большие деньги журчащей рекой постепенно просачиваются сквозь плотину российского футбола. Почему бы и мне, не подставить ладони и не наполнить их сполна?
– А вот и наш герой! – Воскликнул президент. Встав из-за стола, он сплющил меня в могучих объятиях.
– На какую зарплату ты рассчитываешь? – перешел он к делу.
– Пять тысяч долларов в месяц. – Отчетливо произнес я.
Кубинская сигара застряла в его зубах, как студеная макаронина. Настороженным взглядом он переглянулся с присутствующими. Они явно не ожидали дерзости от залетного ветерана, который возьмет и закинет планку на невероятный уровень. Но я то знал, что им это по карману и, взяв меня, они будут вынуждены торговаться.
– Это много. – Сказал он, вернувшись в кресло. – Столько даже в высшей лиге не каждому платят.
– Понимаю. – Ответил я. – Но для меня это важно. Знаю, что прошу большие деньги, но готов отработать каждую копейку и в каждом матче выкладываться на двести процентов, что бы привести Пегас к великим победам.
– Похвально. – Сказал президент, вновь уставившись в монитор.
– Вы скажете, что я стар. Но вместе с возрастом пришел и опыт. А в молодой команде всегда нужен дядька, который будет идти впереди и стальным наконечником пробивать все возникающие препятствия.
– Про наконечник это сильно. Тысячи долларов будет достаточно.
– Этого мало!
– Больше у нас нет. – Президент развел руками.
Легкая дрожь пробежалась по телу. Сомнение предательски закралось в толщи ясного ума. Я знал, что некоторые здесь получают и по семь тысяч долларов. Мне же, забивавшему на Стад Де Франс, игравшему на одном поле с Зиданом, многократному призеру чемпионатов России предлагают какую-то тысячу. Оскорбленный унизительным предложением, чувствуя кислый привкус блефа, я решился пойти ва-банк.
– Я согласен опуститься до трех. – Сказал я.
– Нет. – Президент оставался непреклонным.
– Тогда нам не о чем разговаривать.
Я решительно направился к выходу. Чувствуя затылком разгневанный липкий взгляд президента, продолжал надеяться, что он окликнет меня и вернет в кресло. Но он молчал.
– Подожди! – Раздался голос духовника. Рука замерла на дверной ручке.
– Прислушайтесь к голосу разума. – Продолжил он, расхаживая по кабинету. – Ведь все мы в одной лодке, имя которой «Пегас». Подобно Ною с его Ковчегом мы пытаемся достичь вершин. Долгие месяцы, Алексей Александрович вместе с тренерами отбирал лучших из сотен приходящих на просмотр игроков. В итоговом списке просто не может быть случайных людей, а это значит, что все мы вместе должны работать во благо великого дела. Ссоры нам ни к чему. Раздор лишь делает нас слабее. Сила в единстве, ибо едина святая троица: бог отец, бог сын и бог дух.
– Сядь! – Приказал президент. И я покорно вернулся на место, с нетерпением ожидая продолжения священного монолога.
– Вспомните, что говорил Иисус! – Продолжал священник. – У одного богатого человека было так много урожая, что он не знал как с ним обойтись. Подумав, он решил построить новые житницы и наполнить их до краев. Чтобы потом мякнуть в праздности, есть, пить и веселиться, не зная проблем. На что бог сказал ему: на тот свет с собою этого не заберешь.
– Вот именно! – Воскликнул президент. – Довольствуйся, тем, что есть. А там посмотрим.
– Но с другой стороны! – Возразил Тихон. – Мы должны поступать мудро и справедливо. Ибо в библии сказано, что будет горе тому, кто заставляет ближнего своего работать задаром и не отдает ему платы его.
– Не понял. – Сказал президент.
Доселе расхаживающий из стороны в сторону Тихон остановился.
– Да воздастся каждому по делам его! – Громко произнес он, вознеся указательный палец. – Мы можем принять соломоново решение. Назначить оклад в тысячу долларов, о которой говорит президент, и Константин будет ее получать вне зависимости от результатов и выходов на поле. Но, помимо этого, за каждую победу он получит пятьсот долларов в благодарность. Разумеется, если примет участие в матче.
А Тихон не так прост, как кажется. В его словах был здравый смысл, ведь с одной стороны, я получал оклад, предложенный президентом, и здесь он не делал мне никаких уступок. А сдругой, появлялась возможность заработать больше. В среднем, в месяц проходит четыре-пять матчей, а это значит, что я мог получить те же три тысячи и даже больше. Правда для этого нужно пробиться в основу или хотя бы добиться права выхода на замену, а Пегас должен щелкать одну победу за другой. В целом, и то и другое не выглядело неосуществимым. По составу Пегас тянул на высшую лигу, а я и сам не так давно боролся за самые высокие места. Предложение отца Тихона казалось благоразумным, даже несмотря на то, что для получения должного заработка придется бесперебойно надрывать задницу. Внесенное предложение произвело впечатление и на президента. Алексей Сафонов сидел в кресле. С дымящей сигарой он прикидывал возможные расклады.
– Гениально! – Закричал он, не скрывая благоговения, испытуемого перед духовником. До треска сжав мою руку, президент подтвердил готовность подписания соглашения на озвученных условиях. Сложности меня не пугали. Ведь теперь, если не все, то многое зависело от меня и это не могло не радовать.
Готовый расписаться на каждом листе контракта, я жаждал ринуться в бой, чтобы за кратчайшие сроки погасить все имеющиеся долги. Однако, кроющийся в деталях дьявол, зацокал копытом. С наскока взявшись за формирование нового футбольного клуба, амбициозное руководство настолько раздуло ранее запланированную смету, что пришлось подключать внутренние резервы завода, являющегося генеральным спонсором и владельцем команды. В Пегасе все оформлялось криво. По контракту с клубом мне полагался оклад лишь в пятьсот долларов. Так же в нем прописали и бонусы, на которые я мог рассчитывать в случае успешных выходов на поле. Оставшуюся часть оклада возложили на завод, в котором я, благодаря компьютерному прошлому, получил должность системного администратора. Простая формальность не возлагала дополнительных обязанностей, и появления на заводе от меня никто не ждал, однако тонкий невидимый мост между командой и огромным предприятием был построен. Так или иначе, я чувствовал свою связь с многочисленными работниками завода.
Глава 3. Сочи
Не успели засохнуть чернила, на подписанных контрактах, как я вновь сквозь толстое стекло иллюминатора считал пробегающие мимо облака. Чартерный самолет держал курс на юг, где среди скалистых гор и пальм, у берегов черного моря Пегасу предстояли решающие предсезонные сборы.
Закрыв глаза и, откинувшись в кресло, я наслаждался полетом. В безумном темпе нового года наконец-то появилась возможность собраться с мыслями. Ведь я даже не ожидал, что все сложится так удачно. Проведенные в Челябинске дни стали слишком суматошными, чтобы познакомиться с партнерами по команде. Оставаясь белой вороной я надеялся наверстать упущенное, после приземления на сборах. А пока моим единственным другом оставался Суббота.
Он сидел рядом, развалившись в кресле в самой расслабленной позе. В состоянии полусна, он тупо уставился в потолок, источая из приоткрытого рта запах ядреного перегара. Аэрофобия, приобретенная им несколько лет назад вынуждала бороться со страхом. Раньше он спокойно летал часами, не испытывая никаких проблем. Но как-то сел в самолет и, будто попал в «Пункт назначения», после чего стал панически бояться полетов.
Играя в Москве или Ростове было несложно передвигаться наземными видами транспорта, ведь большинство городов находились относительно близко. Заменяя поездом самолет, он изрядно раздражал тренеров, которые хотели видеть его вместе с командой. Переезд на Урал стал потрясением, с которым мог справиться только человек с железным характером. Чтобы как-то перебороть страхи, Субботе приходилось идти на крайние меры.
Еще за день до вылета он расчехлил бутылку с изображенным на этикетке белым крылатым конем и вместо чтения книг глушил одну рюмку за другой, принципиально пренебрегая закуской. И лишь дым сигарет как-то разбавлял проникающую внутрь дрянь. Не ручаюсь, что от выпитого ему становилось легче, но так он хотя бы мог заставить погрузить себя в самолет. Совмещая приятное с полезным, Суббота входил в состояние глубокой летаргии. Осуществляя подобный ритуал перед каждым полетом, он демонстрировал бескрайние способности своего богатырского организма, что даже тренерский штаб не знал о его слабости. А может и знал, но закрывал глаза, делая правку на игру в воротах. Ведь на своей территории Суббота всегда отличался надежностью.
Козлов наверняка догадывался о пороках своего голкипера, а вот на счет Майера сказать сложно. Он вообще довольно странный мужик. Ему об этом лучше и не знать, ведь, что русскому хорошо, то немцу… С другой стороны, каждому с детства известно, что все тайное рано или поздно выплывет на поверхность. Тем не менее, прежде чем уйти в астрал, Суббота молил меня прикрыть его перед «фашистом». И все бы ничего, если бы не разносящееся по округе амбре. Пришлось истратить целый флакон, подаренных Танькой духов, чтобы замести следы. Чего только не сделаешь ради друга.
Как бы ни была благосклонна судьба, все самое сложное было еще впереди. В то время, как за окном расстилалось чистое небо, впереди ждали тучи и шторм. За место в основе нужно еще побороться. А в конкурентах настоящий футбольный монстр Вячеслав Кривоножко.
В свое время он играл не хуже Андрея Шевченко, вместе с которым покорял Европу в составе киевского Динамо. Андрея потом забрали в Милан, а Славу в Шальке-04. В первом же сезоне он чуть не выиграл Бундеслигу. Но уже через год, идущая на взлет карьера, резко пошла под откос. Говорят, что поймав звезду, он стал слишком заносчивым и проявлял не лучшие стороны своего характера. Если в Киеве, подобные шалости сходили с рук, то на чужбине его сразу спустили с небес на землю. Бундеслига исторгла его также молниеносно, как ранее приняла в свои объятия. Но вернувшись в Киев, он не смог заручиться тренерской поддержкой и, подобно буйному казаку, отправился в ссылку на Урал.
Пегас пригласил его как звезду для поднятия собственного имиджа, а для Кривоножко переход стал шансом для реанимации карьеры. В свои двадцать шесть он еще мог по-новому засиять на футбольном небосводе. Суббота по пьяни даже сказал, что хохлу (так здесь называли Кривоножко) платят чуть ли не пятнадцать тысяч в месяц, но правды никто не знал.
На позиции атакующего полузащитника у меня был серьезный оппонент. Я бы с удовольствием сменил амплуа, но на других позициях тренер меня не видел. Опуститься в оборону я не мог, так как не был ей обучен, да и игра в отборе никогда не являлась моим лучшим качеством. На чистого форварда тоже не тянул, не хватало скорости и мощи. А игра на флангах требовала лошадиной выносливости, которая с возрастом полностью улетучилась. Оставалось надеяться на то, что мне удастся превзойти конкурента за счет опыта и чувства паса. Или мечтать, что тренер найдет место одновременно для нас обоих, однако проповедуемый им футбол, не представлял такой возможности.
Самолет плавно заходил на посадку. Из окна ковром растиралась мерцающая морская гладь, щекочущая волнами пустынный пляж. В дюбель пьяный Суббота тихо храпел на моем плече, а я наслаждался последними минутами спокойной жизни.
За долгую футбольную жизнь я успел повидать многое, но даже в чумовые девяностые никогда не встречал такой причудливой команды как Пегас. Чудаковатый президент, берущий африканца только по тому, что он черный, а меня благодаря умению играть в гонки на компьютере. Да и тренера немца он наверняка тоже взял исключительно по национальному признаку. Влиятельный духовник, с загадочным прошлым, якобы владеющий сверхспособностями. Такой степени магии и воцерковления, с молитвами, исповедями и обрядами я не видел нигде. Интересно, какие еще сюрпризы спрятаны за этим ликероводочным брендом?
В любом случае, сколько бы я не удивлялся, жизнь снова казалась прекрасной. Я вернулся в футбол, готовый биться до последней капли пота за место в основе. Играть и выигрывать. Побеждать и решать все проблемы. В конце концов, с кем черт не шутит, взять и выиграть трофей. Да, я уже давно смирился с проклятием быть вечно вторым, но кто знает, может быть судьба дает шанс все исправить? Может быть, я вернусь с кубком домой и с гордостью покажу его сыну. Вдруг в этом и есть мое предназначение? Не знаю, так это или нет, но я снова с мальчишеским оптимизмом смотрю в будущее. Ведь ежу понятно, что Пегас команда чудес.
Встретившая нас сочинская прохлада казалась настоящей жарой после тридцатиградусных уральских морозов. До конца дня полагался отдых, а уже завтра предстояло включаться в тяжелый тренировочный режим. Никто не ждал поблажек на решающих сборах перед стартом большого сезона.
Настоящей пыткой было тащить на себе полуживого Субботу. Двухметровый гигант весил более сотни и, еле передвигая ноги, волочился, опершись на мое плечо. Я всерьез опасался, что он споткнется и раздавит меня как козявку. Наверняка так бы и случилось, если бы не Николай Кандауров. Поджарый парень, с которым мы двумя днями ранее пересеклись в часовне на исповеди, помог дотащить Субботу до гостиничной койки. Не желая дышать перегаром, я проводил вечер в прогулках по набережной, наслаждаясь закатом и свежестью морской волны.
Вдохновляющее утро озарило комнату солнечным светом. С чемпионским настроем я отрывал лицо от накрахмаленной подушки, и даже не смутился громкому храпу. Суббота спал как большой переросший младенец, не совсем умещающийся в кровать. Не знаю, как он будет сегодня тренироваться, но с опухшей рожей, в воротах ему делать нечего. Задержав дыхание, я открыл нараспашку окно, пытаясь снизить концентрацию углекислоты.
Суббота называет тренера «фашистом», а сам травит меня газом. До утренней тренировки оставалось менее двух часов. Так и не сумев разбудить товарища, я отправился на футбольное поле, чтобы заранее подготовиться к предстоящим нагрузкам.
В гордом одиночестве наслаждался чувством свободы, бегая трусцой за катящимся по газону мячом. Тело плавно вспоминало давно забытые движения. Комплекс для разминки был довольно прост: конусы, ворота и скакалка. Я чередовал одно с другим и довольно быстро разогрел коленки. Мяч снова лип к ноге, я жонглировал им как флорентийский циркач и уже сбился со счета, когда услышал громкий треск со стороны забора. Пригляделся и увидел, как большая спортивная сумка грохнулась с высоты на землю. Затем, компактный смуглый человечек ловко выскочил из-за высокого забора и спрыгнул вниз. Уверенной походкой он двигался в мою сторону. Смуглый коротышка выглядел как пижон. Из ободранных джинсов торчали коленки, на небритом лице держали планку модные солнцезащитные очки, а не по сезону одетая гавайская рубашка была расстегнута, обнажая волосатую грудь.