Подлог шаблона или как подчинить врага

Глава 1. Четыре Башни

Чтобы становиться новым человеком, надо идти вперед. Чтобы идти вперед, надо делать новое.

Другого рецепта нет и не было.

Поэтому первично я и пошла в ту сторону, которая всегда казалась только смутной мечтой.

Вспоминаю, как это было, сидя перед большим монитором в офисе на высочайшем этаже. За окном Башни – огромный мир в огнях разных жизней. Все кажется таким маленьким.

Если мой самодеятельный выпуск мира с атипичным поведением его героев, еще и без изменения шаблонов их ролевых обозначений на "нормальные" имена, обнаружат, неужели я всего этого лишусь?

Я теряюсь в думах – состояние, когда ты не мог поступить иначе, не отменяет горечи риска потерь.

А еще недавно все это и не могло быть моим – обычное собеседование в IT-компанию оказалось собеседованием в компанию, которая буквально проектирует бытие:

«Мы занимаемся самыми разными проектами, благодаря которым существует мир.» —

на этих словах с виду совершенно обычная женщина наклонилась к столу, чтобы передать мне конфетку, похожую на ириску. Что-то пугающе магнетическое было в

этом жесте.

Двое ее коллег контрастно к ее дружелюбию смотрели на меня неприкрыто изучающе.

На мое саркастическое недоверие «А в совете директоров у вас сидят боги?», последовал комментарий о моей необычайной проницательности.

Я поймала себя на мысли, что этот талант у меня от отца – он тоже нежданно удивляет меня раскрытием скрытого или точностью предсказаний, высказанных невзначай как шутки.

К слову, по критериям той должности скучного клерка, что я хотела занимать, я не прошла собеседование.

«У вас дурацкие вопросы! Процессы времени объемнее его формы!» – примерно так я не ответила на аналитический вопрос про определение времени на циферблатных часах, который вогнал меня в краску и панику.

Как мне сказали позже, именно этот проигрыш и гарантировал мне успех и должность в лиге моей компании – компании Первой Башни.

«Перед тем, как вы успеете отказаться, оставьте место для моего рассказа». —

Женщина напротив все также мягко ожидала моего согласия на ее продолжение речи.

Чувствуя себя героиней анекдота, я нетерпеливо кивнула, чему способствовал машинальный жест заброса ранее переданной ириски в ротовую полость.

Женщина, явно более довольная, чем минуту назад, откинулась на широкую и явно обитую натуральной кожей спинку кресла:

«Существует всего 4 компании, расположенных в 4 Башнях, создающих миры.

У каждой из них свой подход в работе и отношение к процессам – например, есть одна, которая считается самой консервативной из всех – ее еще зовут Старая Башня. Она призвана сохранять или даже восстанавливать старые способы устроения реальности. Все контр-революции и идеи великого возврата – их продукты. И такой спрос…присутствует.»

Она помолчала, вероятно, ожидая получить внешнюю реакцию моего авторства.

Но я тоже молчала.

«Две другие совсем иные…» – она продолжила.

«…Башня Плача и Башня Смеха. Они считаются парными, и говаривают, что их основатели – брат и сестра. Традиционно в центре своих миров для этих компаний располагается интенсивное эмоциональное воздействие. Это движущая сила их процессов. Только, как вы догадались, в центре выбраны эмоции разных зарядов.

Все медиа проекты внешних феноменов эмоционирования в основном поступают на реализацию им.

Можно сказать, что после обретения информационной средой доминантности в вашем слое реальности, произошел рассвет этих Башен.»

До меня интуитивно доходил смысл ее слов. Как из глубин своего до-социального знания. Прерывать рассказ не хотелось.

«И, наконец, есть наша компания – Первая Башня…»

Я поймала себя на мысли, что скромности им не занимать.

«…Именно с этой компании началось все, так как сама идея создавать миры для измерения, где обитают люди, синхронна именно с деятельностью ее основателя. Нетрудно догадаться, что Первая Башня – самая инновационная и изобретательная из всех.

Основные проекты новшеств, от христианства до интернета, разработаны именно на этих площадках высоких наднебесных этажей.

Именно за это Первую Башню любят, и именно за этим к ее командам обращаются.»

Её рассказ закончился, и лицо вещательницы явно ожидало ответного включения с моей стороны. Что-то вроде возгласов «Вау», «Ух ты», «То, о чем я всегда смутно думала, оказалось реальностью моей мечты» было ожидаемым сюжетным реагированием – и оно было бы правдивым, из всего канона ситуации.

Но вместо этого я смогла позволить себе только одно – вопрос:

«Как именно создаются миры, тем более если ваши работники – люди, как я? Вряд ли это делается каким-то космическим бурением.»

Мне кажется, это был крайне планомерный способ уточнить, что вообще у них в этой башне происходит, и о чем на самом деле, издали моих пониманий, ведется речь.

Люди напротив переглянулись.

Женщина, до сих пор ни одно из человеческих имен в моем сознании ей не подходило, заулыбалась еще лучезарнее:

«Историями».

И комната засияла солнечными бликами.

Глава 2. Тайная суть

В курс дела меня вводила Света – девушка, которая с первой минуты неумело балансировала между ласковой дружелюбностью и снисходительной экспертностью.

Мы сидели перед огромными окнами у своих мониторов – мне только выдали свеженькую технику для работы, я впервые в жизни носила брючный костюм мечты, будто я волк с Уолл-стрит, и не понимала, как мне побыстрее преодолеть стадию замороженной социальной неуместности.

«Я твой инчардж – тот, что дает задания. Ты со мной будешь на проектах миров с магией.»

Все это звучало крайне здорово, о чем я не поленилась восторженно сказать. Я была рада первой своей живой эмоции, наконец родившейся в новой среде.

«Это ты сейчас так думаешь.»

Сказала она это крайне невыразительно – в голосе будто что-то булькало, но речь не лилась.

Обозначила она это с едва уловимым флером презрительности по отношению к моему энтузиазму – мне это не понравилось.

«Давай сходим поесть, немного введу в курс дела».

После школы и университета все же неожиданно вступать на ступень совершенно нового типа организации – организации измерения твоей полезности. Может с этим связано, что другие специально подошедшие познакомиться со мной коллеги очень заботливо, но довольно путано рассказывали мне про наши внутренние для Башни электронные системы внесения результатов и рабочих часов. Уже всей толпой мы спускались на скоростном в лифте и шли вниз по торговому центру к фудкорту, обитателям которого даже не было известно, что божественные филиалы расположены вот так просто на этажах близ стоящих небоскребов.

Как мне успела объяснить Света, пока мы лавировали мимо идущих нам навстречу активных деловитых людей в офисных одеждах, громко и весела переговаривающихся между собой, Башни – это «столпы создания глобальных жизненных феноменов и сюжетов». Отчасти ясно, что основатели башен родом из мира, который проектирует реальность как таковую – что-то вроде существ другой мерности, но именно с Башен идея активного изобретения явлений для мира людей с привлечением самих людей и стала возможна. По сути для внешнего взгляда мы просто престижная компания аудита и консалтинга, занимающая этажи в офисе Москва-сити. А на деле наши этажи – дистанционные порталы в точки информационных управлений слоями создания, и из окон нашего этажа видна не только Москва, а все миры, производимые большим трудом служащих.

«Хотя ночью все похоже на сплошные огоньки – будто та же Москва».

Я старалась держаться близ Светы, чтобы узнать больше, и закрепиться в расслабленной дружеской ипостаси хотя бы с одним человеком: так наращивать дальнейший социальный жирок будет легче. Потому что говорить с другими пока было совсем непонятно, о чем.

«Заведомо прошу меня простить за нелепый вопрос, однако лучше пройти этот столп единожды – а как же бог? Он есть или как-то в процессах участвует?»

Так уже в очереди за котлетами и морковным салатом я узнала, что бог – это первичный код, а боги – частные кураторы ценностных направлений или схем реализации актов в жизни.

Но то, что все сущее – продукт труда корпораций, несомненно стало для меня информацией века.

За высокими столами, уже попивая по-московски молниеносно появившийся кофе в бумажном стаканчике, Света отвечала на мои в меру естественные расспросы о компании: «…Пойми – как бы Реальный мир людей – всего лишь один из многих, и по сути является продуктивной средой другим мирам. Это и есть его основная задача – давать место другим.»

Однако все общие мотивы были мне умеренно понятны – загадкой оставалось, как именно и когда я смогу ринуться в бой создания или участия в конструировании совершенно новых систем.

За этим столом я узнала, что наша работа заключается в подготовке протоколов (так называемых бумаг) по выпуску миров.

Обед подходил к концу, и Света ожидала мое медленное проглатывание пищи, продолжая свой ненавзчивый инструктаж: «У нас есть ТЗ и бумаги с описанием характеристик, сюжета и основных идейно-ролевых комплексов участников мира – потому что мир как некая функция воплощается его участниками.»

Остальные коллеги, среди который была та самая Женщина с собеседования, обсуждали что-то между собой, при этом дружелюбно поглядывая на меня. Услышав наш разговор, Женщина включилась:

«Да, как сказала Света, как правило проекты переходят из года в год, и мы опираемся на готовый свод параметров».

Не дожидаясь моего вопроса «что за параметры», она продолжила речь ровно в этом направлении:

«Итак, что за параметры. Наш отдел проверяет системность каждого мира – какие основные процессы задействованы, как они согласуются с тем, что мир прочный и не развалится. В разборах книг и историй есть термин «целостность» – вот он один из главных для нас.»

Я подумала, что звучит это крайне круто, и выразила предположение о ценности непротиворечивости также.

Валентина (я наконец услышала, как к ней обращались) мягко улыбнулась:

«Да, совершенно правильно. Мы определяем тип истории, основные ведущие идейные комплексы и когерентность персонажей для выбранного формата мира. Если обнаруживаем брак, ставим плашку неэффективности разработчиков и отправляем на исправление».

Я синхронно с парочкой других пока незнакомых мне коллег, которые сидели поодаль и предпочитали наблюдать исключительно со стороны, закончила трапезу. Пока мы возвращались в царство стекла и бетона, я думала, как может существовать единый абсолютный критерий «целостности» и обоснованности для совершенно разных миров?

Но озвучить это я постеснялась.

Глава 3. Атака шаблонов

Энтузиазм столкнулся с кризисом первого времени. Те немногие объяснения, до которых снисходила Света, отскакивали как горох от стены. «Сделай как в прошлом году» не говорило мне ни о чем – я же не училась на специальности стратегического проектирования пространств, чтобы понимать все на том же языке.

Валентина предупреждала, что «ощущение себя идиоткой – часть интеграции». Но легче от внутреннего напряжения непопадания в строй единого ожидания не становилось.

А мой бэкграунд философского образования будто создавал повод быть в дополнительном волнении среди технарей, чья заслуга была всего лишь в опыте. Я будто слышала кожей фоновые волны непонимающего осуждения сквозь указания Светы, и каждая моя попытка задать новый вопрос о предмете встречала насмешки.

Все регламенты «будь смелым, задавай вопросы» – полная ерунда на местах реальной сложности.

Первое время мои попытки разобраться притупили любой курс личного интереса создания своего мира, ради которого я в то собеседование приняла судьбоносный оффер.

За время работы я успела понять, как все устроено.

Есть типы сюжетов с основными способами жизни и типовым набором ролей внутри каждого персонажа. У этих типовых наборов ролей есть кодовые названия: Главный Герой, Помогающая Подруга, Горячий Парень, Дерзкая Героиня, Мудрец-Наставник. В каждой типовой истории свой начальный набор таких ролевых наборов, и у каждой свои начальные расшифровки. Например, если история про девушку, то это не такая как все героиня, на месте которой хотела бы оказаться почти каждая. Это гипер неуклюжая и-или гипер строптивая девушка с неким скрытым талантом – Т/И (потому что тут место идеального имени для читательницы) Нитакуся, и на долю ее приключений придется холодный по экспрессии, но горячий по языку тела и благородный в душе, дерзкий с проблемной историей Мартин Сью. Он будет постоянно подкалывать главную героиню, но в итоге у них будет романтизированная после ненависти любовь до гроба. В историях с главными героями-парнями мы имеем Главного Героя, который при всей своей начальной невзрачности оказывается самым значимым в каждом эпизоде мира человеком – будто все вокруг понимают, что у него такой набор прав, и иначе быть не может. Рядом с ним будет Друг, роль которого быть смешным и поддерживать, и как правило прилежная талантливая Помогающая Подруга, которая все свои силы тратит…да, бинго – на помощь Главному Герою.

Внутри этих историй есть и понятные фоновые качующие между форматами типажи персонажей – Странный/ая, Неловкий/ая, Вредный/ая – и далее по списку, но вариаций не так много. Например, может быть Дерзкая, может быть Горячий Парень – тот, по кому все сохнут, кроме Т/И и так далее. Интуитивный набор прав понятен по их названиям.

Разные экспозиции, центральные события, казалось бы, характеристики героев – на деле базовое наполнение совершенно одинаковое.

Поведение героев мы не прописываем – события мира выстраиваются как следствия заданных установок.

А истории, которые обладают другими внутренними наборами прав и экспрессивных рисунков, отправляют на доработку.

Спускаясь на скоростном лифте на обед, где у меня вновь заложило уши, а про элитарность одеяний помнила почему-то только я, я отметила, что пока получаю совсем не то, что хотела.

Я не создаю новые миры – я их уничтожаю, проверяя в соответствии со стандартами. Я не делаю значимые дела, вносящие новые форматы измерений в реальность – я гнию у компьютера в стрессе, еще и без адекватных объяснений по тем проверкам, что я должна проводить, ожидая очередной подколки Светы, от которой я так позорно скрючиваюсь, вжимаясь в свой панцирь сутулости.

Но пока надо все еще качественно влиться в процесс. Я просто постепенно нарабатываю материал.

Возможно, мне не хватает социальной связки. Как удачно, что по случаю начала высокого сезона грядет корпоратив.

Глава 4. Из князи в грязи

Во всем блеске. Это концепция вечера. Намечается грандиозное празднование в одном из самых престижных лофтов на берегу Москвы реки с массивной программой, куда войдет танцпол, звездный ведущий, мастер-классы, винное казино, таролог и асторолог, и, конечно, бесплатный алкоголь в высочайшей компании.

Таролог и астролог в подобном формате не кажутся слишком уж привычными: однако для лидеров среди вершителей это кажется делом обычным.

Я нахожусь в нервном предвкушении – это первое мое неформальное появление в Башне, и чтобы заявить свое место в ней, я должна отпустить условия. Быть собой – это искусство свободного предъявления, и его недооценить очень трудно. Последнее время на работе непосредственно я этой роскоши лишена – я скована желаниями личного проявления, оттого на поверхности остается только скомканная смущенность, которая далека от полетности своей личной силы, которая притягивает людей и обстоятельства. Всё, что мне нужно для успеха, это открытое и беспрепятственное позволение быть в смелости проведения себя в мир, со всеми рассуждениями, взглядами, фразами и несущими меня силами. Странная до нелепости обманка – меня взяли за меня, и себя я сейчас и не могу предложить.

Потому на корпоратив у меня большие ставки.

Я совершенно не ожидаю, кого встречу в статусе своих коллег, и эта удваивающая нотка страха о потере нужных возможностей должна привести меня к вершине социальной свободы. Вот моя задача.

Конечно, зрелище, открывшееся передо мной, было зрелищем мечты – свет софитов непредсказуемых форм, падающий на пурпурные ткани, отливающие струящимся блеском. Удивительная гармония глубинной роскоши и выпирающей дерзости всего стилистически острого убранства огромного лофта с необработанным кирпичем.

И…люди. Я пришла к началу, но это уже было огромное количество сказочно сияющих людей. Будто я смотрю на Млечный путь, чьи акценты усилены в фотошопе. На ком-то были серебряные платья с тянущимся шлейфом, на ком-то вторящие темноте звездной ночи сдержанные костюмы.

Я отметила, что на этом празднике жизни мой малиновый пиджак, единственно подошедшее мне интерсное и праздничное, что я смогла найти в походе по Цветному накануне, показался оммажем на элиту девяностых. Буквально пришел бандит на сходку тех, кого он кошмарит.

Стало смешно.

И я достала свой козырь из рюкзака – меняющую на себе иллюминационные картинки маску. Она неплохо создаст мост первичного внимания к моей персоне, ну и с ношением ее в виде специфичного украшения на шее создаст верный контекст соответствия моему природному сиянию. Ее мне подарил на день рождения мой близкий друг.

Теперь я готова к открытой экспрессии завоевания.

Я проснулась на следующий день – тело было ватное, фокусировка зрения до сих пор хромала.

На моей голове – мокрая тряпочка, а я один сплошной отек. На спинке стула – заляпанный пиджак.

Да: это мое первое полнокровное похмелье. С почином.

Я никогда не была заядлой пьяницей, и всегда слишком хорошо переваривала алкоголь и вместе с этим требующие продолжения социальные контексты. Я дорожила удобством своей идеальности и свободой оставаться посередине намерений – у меня максимум был поцелуй по пьяне, который я в публичных бравадах подменяю словом секс. Ведь важнее задор и заряд, чем лишние деяния с нежелательными отпечатками.

Так что такой отключки со мной никогда не происходило.

Стало страшно.

Я помнила все краски ярчайшего вечера почти целиком. Открываю галерею телефона для поддержки моих гипотез хронологии.

Вот я надеваю маску, вот со мной все фотографируются, вот я беру первый бокал, вот я устраиваю зажигательный стендап перед ближайшими коллегами. Тут было еще сколько-то бокалов: я в очереди к тарологу и знакомлюсь с новой группой людей. Кто-то из них начальник. Вот я спрашиваю их про смыслы жизней в мирах. Бокалы сами обступают меня кругом.

Я не помню выложенных мне карт – помню башню и «…суждено переродить».

Кого или что?

Танцпол и танец. Я искрометно говорю на сцене. Это стендап – экспромт.

Аплодисменты. Или я выдумываю? Вот душевный разговор о женской власти с каким-то мужчиной.

Опять зал – я активно доказываю что-то о сути явлений. Кому?

А потом…что было потом?

Было нетрудно догадаться, что потом меня довезли до дома – эту версию закрепляла записка, лежащая рядом:

«Ни о чем не волнуйся: мы довезли тебя до дома. Отпиши, как проснешься. Отдыхай! Валентина.»

Что-то резко упало в низы все это время сдерживаемого стыда. С одной стороны, я собой абсолютно горда – лучше быть в кринже и свободе, чем в скованной потере жизненных моментов. Я же была собой – значит, задача выполнена.

Но блевотина на пиджаке и приводящая меня домой начальница кажутся перевыполнением задачи.

Я лежу на диване, ловя вертолеты вестибулярного аппарата, и чувствую, как гордость усилий первой части вечера неумолимо перекрывает туча гадкого стыда.

Я бы рада переосмыслить всю сцену самоуспокоением, но на мой телефон приходит сообщение от Светы:

«Привет! Ну ты даешь, конечно: не блистает на работе, но блистает на курорте» – Света записала аудиосообщение, начиная его с таких слов. Дурацкая привычка – делать заведомо известные глупости. Например, такие как открыть сообщение Светы в заведомо дурной обстановке.

«Шучу, конечно. Надеюсь, ты там живая. Знаешь, ты не расстраивайся сильно – у нас начальство адекватное, вроде должны понять, что ты была пьяная. И как придешь в себя, за выходные закончи выпуск мира Магической Академии М – нам нужны документы в систему выпуска залить, все сроки горят.»

Деланная жалость выворчаивала кишки, которые сейчас не были способны переварить такие потаенно ликующие интонации.

«И залей сами документы, конечно, а то мы нового человека не можем уже на этом этапе привлечь.

Поправляйся!»

1 минута – и небольшая передышка в съедающих себя волнениях сменилась окончательным падением духа.

Ведь иносказательно это значит, что я полностью испортила о себе впечатление, набухалась, а еще плохо работаю, и мне уже ищут замену.

Глава 5. Ва-банк

Обычно алкоголь является двигающим рупором историй – только неизвестно, куда тебя двигают. Придя в себя от силы стресса после позволенных себе слез потери, я приняла тот факт, что это конец. Меня скорее всего правда попросят уволиться по собственному желанию, так как я не столь безупречна в рабочем поле, чтобы простить мне вольности в алкогольном опьянении.

Когда внезапно срываешь джекпот, относишься легко ко всему пространству той возможности, что тебе выпала. А далее переходишь в осознание уровня ценности и привязываешься к приобретению, теряя то большое преимущество, что даровало тебе внезапный успех – безразличие. Так и вышло с этой работой.

Как осознавать свой успех и внезапный статус, при этом проявляя его, если осознание – прямой путь в потерю?

Но эти вопросы оставлю на потом. Раз я тону, я должна спеть свою финальную песню на этой палубе. А именно песню личного проекта.

Я всегда знала, что мое внутреннее устройство не происходит из этого мира. Я сама всегда страдала от непризнанности. Когда я говорю или пишу, я будто провожу другое измерение, физически ощущая, что категории предметов, о которых я рассказываю, посвящены корням тех энергий, которые люди уже считывают в готовых информационных пакетах объектов и явлений. Каждое явления вопреки закатанных глаз окружающих, любящих упрощать и пользоваться готовыми формулировками описания мира вокруг, я описывала намеренно точно – это как правило высшей честности моего видения. Например, если люди видят красивое фото старого предмета, они назовут его атмосферным, с хорошим светом. Красивым. Но эти слова ведь ничего настоящего о предмете не сообщают. Это общие описательные конструкции указания на фиксированные последствия, указания на следы от явления, рожденного предметом, чтобы легче было найти унисон эмоционального тона совместности для всех одновременно смотрящих на фото и пытающихся его как-то описать.

Я же опишу подобное фото, разбирая причины именно этих эпитетов и эмоций в его адрес, иначе: как явление, которое создало контраст за счет старого (считай, умирающего) предмета и яркого света на нем (считай, активной жизни). Контраст – это дисбаланс категориальной ясности явлений в мире. И потому человек пытается его сгладить, как бы привести мир к ясности посредством своей положительной реакции в виде восхищения. Наличие своей среды вокруг фото создают его «атмосферность».

Как можно говорить, что «красивый», «атмосферный» – это нечто достаточное для описания сути явлений?

В общем, я всегда ощущала в себе тягу видеть суть явлений. Видеть и менять, потому что при понимании открывается пластичность мира: если видишь кубики внутри явления, ты можешь их переставлять.

Но как это проявлять, было неясно. Говорить об этом тем, кто не просит – бесполезно. Писать об этом – как показала практика, это непонятно, а значит также бесполезно, потому что это никто не читает.

Да и как я влияю на мир, оставляя священную для меня речь только речью? К тому же даже это никто из минимально слушающих не слышит. Почему-то то, что я девушка, всю ситуацию сильно социально утяжеляет. И это меня бесит и злит до беспамятства.

Потому когда меня пригласили в Башню, я обрела надежду. Самые смелые предположения о наличии другого мира, из-за которых ранее меня обвиняли в сумасшествии, оказались правдивыми.

И эту возможность создания своего мира я прямо сейчас стремительно теряю.

Как всегда, оказываюсь широко известной в узких кругах, растрачивая себя на бытовые мелочи. Постепенно угасая в толще обычной бытовой жизни, в которой я уже постепенно теряю чувство настоящей себя. Ведь это происходит очень быстро – ты следуешь рабочим задачам, постепенно приучаясь к тому, чтобы не чувствовать себя. Ты быстро становишься полупустым – быстро ставишь на место себя свою роботизированную версию.