Двойная звезда

Айлин растерянно заморгала. Ничего общего у любви, описанной в итлийских и фраганских романах, с Барготом придуманным фехтованием она не находила.

– Напрасно, – усмехнулся магистр, вот сейчас точно прочитав ее мысли. – В бою и любви человек раскрывается с равной полнотой и глубиной. Схватка может причинить боль – но может подарить и радость.

Он вздохнул, Айлин же окончательно залилась краской.

Разве могут преподаватели говорить о таком? Разве это не стыдно? Но… это ведь о фехтовании?!

Роверстан стоял так близко, что это почти нарушало правила приличия, но все-таки оставалось на самой их грани. Высоченный, широкоплечий, уже не похожий на преподавателя в своем щегольском фехтовальном костюме, и только золотой перстень с белым камнем на смуглой руке, сжимающей рапиры, блестел, невольно притягивая взгляд. А потом камешек в его серьге, словно отзываясь перстню, поймал солнечный луч, сверкнул прямо в глаза Айлин, заставляя зажмуриться, и голос разумника зазвучал вдруг со всех сторон сразу:

– Поверьте, важна не только радость победы, но и восторг от поединка с достойным соперником. Полюбите рапиру, милое дитя, полюбите вашего противника – и вы победите. Дразните его, ускользайте, играйте с ним и ни в коем случае не бойтесь, ведь вам нечего бояться!.. – и неожиданно сменил тон. – А теперь поговорим о практической части. Вот, возьмите.

Айлин открыла глаза, машинально схватила ткнувшуюся прямо в ладонь рукоять и поразилась – клинок почему-то перестал оттягивать руку. И все было прекрасно видно! Не только рапиру, но и щит, и песок площадки, и манекены… Как же замечательно! Может быть, это такая особенная магия разумников?

– Совсем другое дело, не правда ли? – улыбнулся магистр Роверстан. – Только не сжимайте так кисть. Представьте, что вы держите в ладони птицу. Не выпускайте ее, но и не душите.

Айлин на секунду показалось, что в руке и правда оказалась птица. Кенар Иоланды, к примеру, – и она торопливо ослабила пальцы.

Клинок в руке мэтра Роверстана совершил странное, немыслимо быстрое движение – и рукоять вдруг вырвалась из ее ладони. Рапира упала на песок.

– Слишком много воли, – спокойно объяснил разумник. – Поднимите.

Айлин подчинилась и покрепче сжала пальцы на рукояти, обещая себе, что в этот раз рапиру у нее не выбьют!

Но магистр и не попытался это сделать. Его следующий удар пришелся по самому лезвию, и Айлин даже удалось его отбить! Правда, рука заныла, но это – сущие мелочи!

– Теперь слишком мало свободы, – продолжил Роверстан так ровно и доброжелательно, будто читал лекцию в аудитории. – Напряженная рука устает куда быстрее. Два-три удара – и отнимется.

– А как же правильно, милорд магистр? – растерялась Айлин.

– Полагаю, проще и быстрее всего будет показать, – задумчиво протянул разумник и воткнул свою рапиру острием в песок. – Подойдите и позвольте вашу руку…

Словно завороженная, Айлин шагнула к нему и почувствовала запах, но не мужских духов, которыми пользовались отец с Артуром и некоторые взрослые гости, а чего-то совсем иного.

Кажется, ладан… Да, точно, его воскуряли на практических занятиях по некромантии. А еще – сандаловое дерево. Из него была сделана любимая шкатулка матушки, и Айлин иногда позволялось принести в гостиную шпильки или зеркало, а она каждый раз чуть задерживалась в спальне, с удовольствием вдыхая насыщенный, теплый, еле уловимо сладковатый аромат сандала… А еще хвоя и трубочный табак, только не зажженный, а тот, который отец насыпал в трубку, разминая пальцем, и он пах резковато, но вкусно…

Голова у Айлин на миг закружилась от этой смеси, а внутри стало горячо, и она попыталась отшатнуться, но магистр взял ее за локоть и запястье, очень учтиво, но твердо поставив прямо перед собой.

Где-то близко звучали голоса, кто-то смеялся в саду и читал вслух стихи, Айлин услышала отрывок из классической поэмы, которую учила еще дома…

– Не бойтесь, юная леди, – услышала она рядом и сверху низкий голос магистра, мгновенно перекрывший все прочие звуки. – Магессе не пристало бояться. Ни рапиры, ни… чего-либо другого.

Его пальцы на ее коже были твердыми и горячими, Айлин сглотнула и замерла, чувствуя, как Роверстан вкладывает в ее ладонь эфес, сжимает на нем ее пальцы своими, а потом поправляет запястье, придавая ему чуть уловимый изгиб. Тяжелая рапира потянула руку вниз, но магистр не позволил этого, удержав локоть и запястье Айлин на одной линии, и едва заметно наклонился ближе…

– Вот так, молодец, – еще мягче и ниже сказал Роверстан, и Айлин показалось, что его голос скользнул по ней с ног до головы, как парадное бархатное платье, вздумай она вдруг надеть его без рубашки и бархатом внутрь. – У вас отлично получается…

Для умертвия зверь адептки Ревенгар и вправду был подозрительно умен. Всю дорогу он смирно пролежал у Грегора в ногах и, лишь покинув карету, весело заскакал по дорожкам Академии, прикидываясь обычной собакой. Несколько раз Грегор встречал удивленные и восхищенные взгляды, обращенные на Пушка, но с расспросами никто не приставал. Зато и страха этот огромный комок меха больше не вызывал. Любопытно, между прочим, чем он питается?

Обычные умертвия не могут подолгу существовать именно из-за этого: мертвое тело не способно переваривать пищу. Те, которых создают маги, подпитываются их энергией, но если бы девчонка привязала тварь к себе и в этом смысле, то давно валялась бы в лазарете с истощением: сил на такую огромную и активную зверюгу должно уходить немерено. Любопытно, очень любопытно…

Он попытался на ходу просмотреть магические потоки, сплетающиеся в умертвии, но то бестолково крутилось, мешая, и Грегор досадливо пообещал себе заняться этим позже. Кстати, можно и адептам предложить эту задачку, пусть поломают головы.

Несносно прыгучий зверь вдруг замер прямо на ходу, подняв лапу и не опустив ее на дорожку. Потом, правда, осторожно поставил, склонил голову набок, словно прислушиваясь… Чем, у него же ушей нет! Эти меховые лоскуты не в счет.

Грегор глянул – они как раз шли мимо тренировочной площадки. Но происходящее там закрывала спинами стайка адепток в мантиях трех-четырех разных факультетов сразу. Так… Дуэль, что ли? Другой причины привлечь внимание такого количества девиц к фехтованию он придумать не мог. Ну-ну… Если это кто-то из его подопечных…

На Грегора ни одна из адепток, будто завороженных зрелищем, даже не оглянулась – пришлось велеть посторониться. Пушок протиснулся следом, а Грегор шагнул на край полянки – и сам замер.

Огненно-рыжие волосы, светлое личико над темной короткой туникой, тонкая фигурка. С мальчишкой не перепутать даже в штанах, юноши держатся иначе. Ровная напряженная спина… И рядом, так тесно, что вот-вот коснется ее бока бедром… Какого Барготова демона!

От возмущения у Грегора на миг потемнело в глазах, потом он понял, что ничего неприличного посреди белого дня и на тренировочной площадке происходить не может. Разумеется, он просто ставил ей руку! Держал тоненькое белое запястье, почти скрывшееся в огромной смуглой лапе, и объяснял про верный угол и положение ладони на эфесе. Но какого клятого Баргота?

Даже наклонившись, Роверстан был настолько выше девочки, что она почти упиралась макушкой в его бородку. И длинная прядь, выбившаяся из жгуче-смоляного и на вид жесткого, как конская грива, хвоста, касалась ее щеки, но Ревенгар будто не замечала ничего – она сосредоточенно смотрела на свою руку, эфес, пальцы Роверстана… И только щеки алели, скрыв веснушки и предательски выдавая смущение.

Да он с ума сошел, жеребец арлезийский?! Ей же двенадцать!

Грегор шагнул на поляну, еще не зная, что сделает. Что вообще можно сделать на глазах у дюжины девиц, томящихся по этому распутнику, как весенние кошки, чтобы не задеть честь Ревенгар?! Пальцы потянулись к эфесу шпаги… и наткнулись на пояс. Он ехал в Академию, а оружие профанов здесь дозволяется лишь на уроках фехтования! Проклятье… Грегор едва не сделал его настоящим, но тут мимо него протиснулся дурацкий меховой сугроб и поскакал прямо к Ревенгар. Мгновенно отмерев, девчонка сама вывернулась из рук Роверстана, восторженно и совсем по-детски взвизгнула, вцепилась в умертвие и принялась его тискать, обнимая, целуя в нос, хватая за уши, лапы, хвост…

Слава Претемной! Девчонка с умертвием умчались на другой край площадки, и за одно это Грегор согласен был оставить несносного зверя в Академии. Сзади разочарованно защебетали, удаляясь, девичьи голоса, а Роверстан…

Он проводил девочку взглядом и повернулся к уже оказавшемуся рядом Грегору. Хорошо повернулся, плавно и в меру быстро. И рапира, воткнутая возле его сапога в песок, вдруг показалась на диво уместной, несмотря на затупленный кончик. Ничего, Грегор бы его и такой отделал!

– Мэтр Бастельеро?

Черные глаза уставились на Грегора с холодной… досадой? Будто на жука, что заполз в свежевычерченную звезду и смазал символы.

– Не потрудитесь ли объяснить, м-магистр, – в последний миг вспомнил Грегор о рангах, – что вы здесь делаете?

Густые черные брови Роверстана взметнулись в притворном, конечно, недоумении.

– А я должен перед вами отчитываться… мэтр?

Он пару мгновений смотрел на кипящего от ярости Грегора, потом слегка усмехнулся в усы и безмятежно сообщил:

– Представьте себе, даю урок. Это место, если вы, дорогой коллега, не заметили, нарочно предназначено для данных занятий.

«Дуэли запрещены, – напомнил себе Грегор, не успокаиваясь, но и не позволяя гневу взять верх над разумом. – А Роверстан от них всегда уклонялся, так что же он теперь… Нельзя срываться, нельзя… Ты же не уступишь простолюдину?»

– О, это я заметил, – бросил он холодно. – Правда, не представляю, зачем благородное искусство фехтования именно вам? Белой гильдии, говорят, хватает отточенного разума? А лично вы и вовсе прославились другими… достоинствами… – с наслаждением вспомнил он нечаянную остроту девчонки Ревенгар, по невинности даже не понявшей, как метко она уязвила Белого магистра.

Но Роверстан, вместо того чтобы оскорбиться, снова усмехнулся и напоказ отвернулся от Грегора, наблюдая за другим краем площадки, где носился черно-белый вихрь с проблесками рыжего.

– Кстати, – не удержался Грегор, смотря туда же, – не опасаетесь, что вам эти достоинства как-нибудь в темном переулке обломают пополам? Чем тогда будете поражать, магистр?

– О, поверьте, – рассеянно отозвался Роверстан. – Даже лишившись половины, я вполне обойдусь оставшейся. Хватит, знаете ли, и длины, и умения. А вы, мэтр, уж не хотите ли проверить, как я управляюсь… с клинком? Весьма неожиданные… вкусы.

– Вы… – яростно выдохнул Грегор, сжимая ладонь и почти чувствуя в ней несуществующий эфес. – Будь вы дворянином, я бы вас вызвал!

– Для этого одному из нас пришлось бы покинуть Академию, – невозмутимо сообщил Роверстан. – Чего лично я делать не собираюсь.

– Прячетесь за Кодекс?

– При моем росте прятаться за что-то? Совершенно безнадежное занятие. Но знаете, дорогой Грегор…

Он наверняка увидел, как Грегора передернуло от такой фамильярности, но с тем большим удовольствием продолжил, слегка понизив голос:

– Пожалуй, я бы исполнил ваше давнее желание и согласился на дуэль. Не на шпагах, разумеется, и не магией – преподавателям не к лицу нарушать правила, соблюдения которых мы требуем от адептов…

– На чем? – нетерпеливо бросил Грегор, с трудом отводя взгляд от Ревенгар.

Девчонка устала носиться, присела на скамью и выбирала из шерсти умертвия репья, уложив лохматую голову себе на колени. До двух стоящих почти плечом к плечу и смотрящих в ее сторону мужчин ей не было никакого дела. И хвала Претемной за это – не хватало еще впутать ребенка.

– На остротах, – улыбнулся Роверстан, и Грегор вдруг понял, что разумник взбешен не меньше него самого, только скрывает это лучше, но голос слишком низок и тягуч. – Правда, боюсь, на подобную дуэль вы тоже придете безоружным.

Он отступил на шаг, указал взглядом на пустой пояс Грегора, подхватил рапиру и одним движением ловко вбросил ее в крепления на щите. Безупречно небрежным движением… А потом покосился на Грегора и добавил с издевательской учтивостью:

– Какое счастье, милорд, что с фраганцами вы воевали не своим остроумием, а другим оружием, более вам свойственным. Страшно представить, что бы иначе случилось с Дорвенантом. Мое почтение.

Несколько мгновений Грегор, стиснув зубы, смотрел в удаляющуюся спину, обтянутую светлой рубашкой, и ненавидел изо всех сил. Позволь он себе хоть часть этой ненависти выпустить, Роверстан бы и до утра не дожил. Но Бастельеро не убивают в спину. Поэтому проклятый разумник ушел, а Грегор заставил себя проглотить горячий колючий ком так и не сорвавшегося с губ проклятья и подумать о том, что здесь только что произошло.