Подари мне семью

Глава 1

Кира

– Нам надо расстаться.

– Я беременна.

Произносим одновременно. Только Лебедев вслух. А я мысленно.

В заднем кармане моих потертых джинсов лежит тест с двумя полосками. Пятый по счету. Ошибки не может быть.

– Кира, родная… дело не в тебе…

Обычно непрошибаемый, Никита мнется и избегает смотреть мне в глаза.

Плохой знак.

– А в ком?

Усмехаюсь хрипло и силой сцепляю пальцы. Не хочу показаться истеричкой, но что-то едкое, черное, кипучее бурлит в груди. Требует говорить гадости. Подталкивает швырнуть в красивое гладко выбритое лицо парня, стоящего напротив, какое-нибудь отборное ругательство.

Не швыряю. Молчу, закусив нижнюю губу. И все еще рассчитываю, что поймала слуховую галлюцинацию.

– Понимаешь… Даша ждет от меня ребенка.

Лебедев выдыхает глухо, со свистом. А у меня земля уходит из-под ног. Кто-то безжалостный резко сжимает сердце и выбивает весь кислород из легких.

– Мальчика? Девочку?

Спрашиваю зачем-то после тяжелой продолжительной паузы и улыбаюсь. Хотя сейчас моя улыбка наверняка напоминает оскал раненного животного.

– Пока не знаем. Срок еще маленький.

Судорожно сглотнув, отвечает Никита и сосредоточенно ищет на моем лице признаки подступающего припадка. Не находит. Закладывает большие пальцы за ремень идеальных со стрелками брюк и выдавливает бесполезное.

– Извини.

– Да ладно, Лебедев. Нормально все.

Снова ухмыляюсь. Покачиваюсь с пяток на носок и удерживаюсь от того, чтобы не похлопать его по плечу. Это будет явный перебор.

– Правда?

Рентгеновский взгляд. Высоко изогнутая бровь. Сомнение.

– Правда, расслабься. Рада за вас.

Откровенная ложь застревает в горле колким стеклом. Режет язык до крови. Медленно убивает. И я хочу сбежать подальше от разбирающего меня на запчасти человека до того, как слезы прорвут плотину и покатятся крупными бусинами по щекам.

Никита останавливает.

– Ты домой? Давай отвезу.

– Не надо. Сама как-нибудь.

Отчаянно мотаю головой и торопливо срываюсь с места. Несусь так, что ветер шумит в ушах, и в глубине души надеюсь, что Лебедев меня догонит, обнимет, успокоит. Скажет, что это все – нелепая шутка.

Не догоняет.

Конечно, он вернется к бывшей. Даша – перспективная девочка из хорошей семьи. Их отцы дружат. Я же короткий эпизод в его жизни. Глупый спор, который он выиграл, и который теперь можно забыть.

В подъезжающий автобус запихиваюсь с трудом. Он переполнен людьми – кто-то едет на обед, кто-то возвращается с учебы. Тесно, душно, жарко.

Проталкиваюсь к единственному свободному пятачку и прислоняюсь лбом к стеклу. Оно не приносит долгожданного холода. Тошнота подкатывает волнами. Проносящиеся мимо дома размываются.

– Девушка, вам плохо?

– Водитель, останови!

– Помощь нужна?

Надо мной склоняются люди, лица которых я не могу разобрать. Предлагают наперебой воду, влажные салфетки и чудом откуда-то взявшийся нашатырный спирт.

– Нет, спасибо. Просто голова закружилась. На улице станет легче.

Киваю с благодарностью и вываливаюсь на тротуар. Перед глазами мелькают разноцветные круги, желудок сжимается, и спустя несколько секунд меня выворачивает наизнанку.

Плохо. Гадко. Больно.

Хочется опуститься прямо на асфальт, свернуться клубочком и не двигаться, пока в ушах не перестанет гудеть губительное.

«Нам надо расстаться».

Просыпаюсь. Резко приподнимаюсь в кровати и отбрасываю в сторону одеяло. По спине катится липкий пот, ночная рубашка прилипла к телу.

Семь лет прошло с того дня, как мы с Никитой расстались, а я до сих пор вижу кошмары с его участием. Намного реже, чем в первый год, но все еще проживаю ту боль, что он мне причинил.

Острую. Адскую. Непереносимую.

– Успокойся, Кира. Это всего лишь сон. Просто сон.

Возвращаюсь к подобию порядка. Хлопаю себя по щекам и медленно опускаю ступни на пушистый ковер. Хоть до того, как прозвенит будильник, остается полчаса, лежать в постели бессмысленно.

Лучше наспех умыться и заняться чем-то полезным. Например, приготовить завтрак. Сварить кашу, неторопливо нарезать хлеб на ровные треугольнички, уложить сверху листья салата, ветчину, сыр, после чего отправиться будить сына.

– Митя, медвежонок, вставай. Опоздаем.

Полминуты смотрю на спящего сынишку, после чего мягко треплю его по плечу и не ухожу, пока он не начнет ворочаться и не распахнет сонные глаза – такие же большие и серые, как у его отца.

– Ну, ма-а-ам!

– Вставай, пожалуйста. У меня первый рабочий день после больничного. Ты же не хочешь, чтобы мама получила выговор?

– Не хочу.

Сладко зевнув, отвечает не по-детски серьезно Митя и топает в ванную. Никогда меня не подводит и понимает чуть ли не больше любого взрослого.

Вот и сейчас он старательно чистит зубы, одевается, собирает рюкзак и без особого удовольствия запихивает в себя кашу.

– Я знаю, что ты предпочел бы гамбургер. Но каша…

– Это источник сил на весь день. Знаю.

Сдвинув брови к переносице, мой медвежонок повторяет то, что я ему сто раз говорила, и забавно морщит нос, как это делал когда-то Лебедев. Митя с каждым годом приобретает все больше черт своего биологического отца, и это пугает.

– После уроков тебя дедушка заберет, а я вечером за тобой приеду. Хорошо?

Притормозив у школьных ворот, вслушиваюсь в обиженное фырчанье двигателя. Давно пора отвезти мою старенькую «Хонду» на техобслуживание. Но то сверхурочные, то простуда, то какое-нибудь семейное торжество.

– Хорошо. Пока, мам. Я тебя люблю.

– И я тебя!

Крепко обнимаю сына, целую его в макушку и смотрю, как он мчится к школьному порогу. Взбегает по ступеням, приветствует кого-то из одноклассников и исчезает за синей металлической дверью.

Я же даю по газам, чтобы успеть в офис вовремя. Успеваю.

– Кирка, привет! Ну, наконец-то. Я соскучилась!

Миную турникет, приложив электронный пропуск к панели, и радостно машу Альке, которая тут же ловит меня в свои стальные объятья. Специалист отдела кадров и моя подруга по совместительству, она оживленно о чем-то щебечет, но я ни слова не могу разобрать из того, что она говорит.

Чувство тревоги сбивается в колючий ком и начинает пульсировать за грудиной.

– Ты меня слушаешь вообще?

– Извини. Задумалась.

Трясу головой, пытаясь избавиться от нахлынувшей слабости, но уже в следующую секунду каменею. В двадцати метрах от нас стоит Лебедев. Разговаривает о чем-то с начальником службы безопасности. Поправляет воротник белоснежной рубашки.

Отчего присыпанное пеплом прошлое оживает и с грохотом врезается в солнечное сплетение, едва не сшибая меня с ног.

– Пойдем. Быстрее.

Пережив пятьдесят оттенков паники, шепчу хрипло. Отгораживаюсь от окружающего мира завесой из волос. Хватаю Алю за запястье и тащу ее к лифту. Выдыхаю с облегчением только тогда, когда за нами закрываются двери, и кабина начинает двигаться вверх.

– Кир, ты чего? Призрака увидела?

– Ага. Призрака. Показалось.

Отвечаю односложно и с силой сжимаю губы. Кровь отливает от лица. Сердце судорожно тарабанит в ребра и, кажется, покрывается коркой льда.

Поэтому переступив порог офиса, я первым делом ставлю чайник. Хочу согреть промерзшие вдребезги внутренности, пока Аля старательно делает вид, что со мной все нормально.

– Ты столько всего пропустила за две недели! Степанова в декрет собирается. Дмитрич слег с инсультом. И теперь обязанности генерального исполняет его сын…

– Лебедев Никита Сергеевич.

– А ты откуда…?

– В интернете читала.

Рассеянно качаю головой, вспоминая старые заголовки о свадьбе Никиты, и приклеиваю ладони к горячей чашке.

Удивляюсь, как ничего не валится из рук.

– Допивай быстрее. В девять пятнадцать совещание.

Добивает меня Аля, вынуждая с сожалением оставить чай на столе и обреченно плестись следом за ней по коридору.

В наполовину заполненный конференц-зал я проскальзываю неохотно. Желудок снова сжимается, сбиваюсь с шага, потому что замерший у трибуны Лебедев меня замечает. Нехорошо хмурится и трет запястье там, где болтаются часы стоимостью в мой автомобиль.

Падаю на кресло на одном из дальних рядов, но Никита продолжает прожигать дыру у меня во лбу до тех пор, пока не подтягиваются ребята из других отделов, и не повисает вязкая тяжелая тишина.

– Доброе утро, коллеги. Хотя сложно назвать его добрым. Цифры в отчетах неутешительные. Прибыль упала в два раза. Часть постоянных клиентов ушла к конкурентам. В общем, в этом месяце премии ни у кого не будет.

После такого известия глухой ропот прокатывается по залу. Кто-то планировал потратить деньги на кредиты, кто-то хотел отложить часть суммы на ипотеку, Аня из бухгалтерии хотела купить ребенку новый планшет.

Правда, гам стоит недолго и исчезает в ту же секунду, когда Лебедев предупредительно опускает ладонь на трибуну.

– Также нас ждет сокращение. Список передам в отдел кадров после обеда. Коллеги, призываю вас более ответственно относиться к своей работе. Спасибо.

Никита звучит жестко. Ни у кого не возникает сомнений, что новый руководитель настроен решительно. Поникшие, люди встают со своих мест и направляются к выходу. Я же медлю и судорожно мну рукав блузки.

Оказывается, не зря.

Прокашлявшись, Лебедев поворачивается в нашу с Алей сторону и пришпиливает меня нечитаемым взглядом к креслу.

– Ильина, зайдите в мой кабинет через полчаса.

Где-то рядом взрывается атомная бомба. Пульс достигает критической отметки. Я устало прикрываю подрагивающие веки.

Неужели он о чем-то догадывается?

Глава 2

Кира

Шаг. Второй. Третий.

Замираю в приемной, как вкопанная. Делаю глубокий вдох и шумно выдуваю из легких напряжение.

– Кир, может, воды?

Секретарь Лебедева, Жанна, отрывается от монитора и сочувственно на меня смотрит. Тянется к шкафчику, достает пластиковый стаканчик и подбородком кивает на куллер.

– Спасибо.

С энтузиазмом утопающего хватаюсь за предложенную отсрочку и жадно заталкиваю в себя влагу, едва не захлебываясь, когда оживающий селектор произносит голосом Никиты.

– Ильина здесь?

– Да.

– Зови.

Жалкие метры до кабинета преодолеваю, как марафонскую дистанцию, и нерешительно проскальзываю внутрь. Примерзаю к порогу.

Под пронизывающим взглядом Лебедева становится неуютно. Блузка кажется тесной, юбка узкой, туфли и вовсе вдруг начинают натирать.

– Проходи, садись.

Никита высекает холодно и возвращается к разложенным на столе бумагам. Испещряет поля пометками, хмурится, покусывает кончик карандаша. Я же успеваю перебрать в уме сотни вариантов и отмести их все.

Никто не мог рассказать ему про Митю.

Мысленно дав себе пощечину, я отклеиваюсь от паркета и перемещаюсь в кресло напротив Лебедева. Держу спину прямо, складываю руки на коленях и надеюсь, что он не заметит, как мелко подрагивают мои пальцы.

Повисшая пауза видится мучительной вечностью.

– Степанова сегодня передаст дела. Мне нужно, чтобы ты ее заменила.

– Не думаю, что моя квалификация…

Закончить фразу не успеваю. Никита перебивает.

– Все нормально с твоей квалификацией. Сколько в помощниках юриста ходишь?

– Четыре года.

Вздрогнув, вцепляюсь в натягивающуюся ткань юбки и едва справляюсь с давлением. Лебедев прет, как танк. Ему неважно мое мнение, он заранее все решил. И я обязана встроиться в картину его мира, как деталь пазла.

– Более чем достаточно. К тому же, отец о тебе хорошо отзывался.

– Как он?

Забываю напрочь о квалификации и о должности. Вспоминаю, что Сергей Дмитриевич в больнице, и невольно ежусь. У них очень тесная связь с сыном, так что Никита сильно переживает. Его волнение выдают прорезающая высокий лоб линия и судорожно дергающийся кадык.

– Состояние стабильно тяжелое, но врачи обещают, что выкарабкается.

– Слава богу.

Выдыхаю с облегчением, как будто врач только что сообщил, что это с моим близким родственником все будет в порядке.

Несмотря на то что для семьи Лебедева я всегда была белой вороной и нежеланной спутницей их сына, я не желаю им ничего плохого и не хочу, чтобы Никита терял кого-то из родных.

– Я подниму твой оклад. Увеличу премию…

– Но?

Пока я перебираю в уме десятки обидных слов, когда-то высказанных в мой адрес, Лебедев возвращается к прерванной теме. Я же вздергиваю подбородок и перестаю дышать. Прекрасно осознаю, что в словах собеседника кроется подвох. Сомневаюсь, что он просто так осыплет меня деньгами за красивые глаза.

– Работы станет больше. Придется чаще задерживаться, иногда сопровождать меня в командировки. Готова?

Зажмуриваюсь.

Готова ли я?

Каждый день видеть Никиту и таскать договоры ему на согласование? Останавливаться с ним в одном отеле, жить через стену и улыбаться за завтраком, как хорошему коллеге и справедливому боссу? Терпеть аритмию и гипоксию при его приближении?

– Готова.

Сцепив зубы, говорю твердо.

На одной чаше весов лежит моя потрепанная гордость. На другой – обещанный Митьке самокат и новая хоккейная экипировка. Конечно, я ставлю в приоритет своего медвежонка, тем более зная, что родители всегда побудут с ним и подстрахуют в случае необходимости.

Глупо отказываться от такого щедрого предложения.

– Вот и прекрасно. Пришлось срочно сесть на место отца. Столько всего навалилось одновременно, с людьми толком не познакомился. Не знаю, кому в компании можно доверять, а кому нет.

– Мне, значит, доверяешь?

Роняю прежде, чем успеваю прикусить язык, и внимательно вглядываюсь в лицо Никиты. Вопреки здравому смыслу пытаюсь найти отголоски былых чувств.

Справляюсь с утихшим волнением не сразу. Спустя пару минут замечаю усталость. Она сквозит в сгорбленных мощных плечах Никиты, угадывается в опущенных уголках губ, легко читается в синеве под глазами.

И мне вдруг хочется податься вперед и разгладить глубокую складку, залегшую между бровями Лебедева. Вопреки массе причин, по которым я по-прежнему могу на него злиться и таить обиды.

– Доверяю, – без колебаний произносит Никита и тянет расстрельный список, в одну секунду руша очарование момента. – Отнеси, пожалуйста, в кадры.

– Павлова, Соколова, Терентьева? Оксана недавно вышла из декрета и гасит ипотеку. Анька тянет троих детей. Лиза развелась в прошлом месяце и одна воспитывает дочку.

Ошеломленно смотрю на расплывающиеся фамилии и закипаю. Как можно быть таким черствым? Как можно одним росчерком пера лишить девчонок средств к существованию?

– Кира, не начинай, – жестко осекает Лебедев и даже не морщится от выливающегося на него осуждения. – Павлова постоянно опаздывает. Соколова зависает на сайтах для знакомств. Терентьева косячит с контрактами. Удивляюсь, почему отец до сих пор их не сократил.

– Потому что Сергей Дмитриевич добрый и чуткий. А ты бесчувственный чурбан!

– Кира!

Гаркает Никита предупредительно, но и это меня не отрезвляет. Инстинкт самосохранения улетучивается, и я с воодушевлением самоубийцы наступаю на бронетранспортер.

– А если бы у меня был ребенок, и я что-то не успевала, ты бы так же легко меня сократил?

Выпаливаю провокационный вопрос и сдавленно ойкаю. Явно хватаю лишнего и немедля корю себя за вспыльчивость. Никто не любит сотрудников с маленькими вечно болеющими детьми, поэтому я скрыла, что у меня есть сын, когда устраивалась.

В фирме не знают о Мите. Так и должно оставаться впредь.

– Зачем обсуждать то, чего нет, Кира? Я стараюсь минимизировать наши потери. Надеюсь, когда-нибудь ты это поймешь.

Отрезает Лебедев, а я спешно ретируюсь из его кабинета. Не вывожу это противостояние. Ощущаю жгучее покалывание между лопаток до тех пор, пока за моей спиной не захлопывается дверь, и буквально вываливаюсь через порог.

Принимаю стаканчик с водой из рук Жанны и жадно пью.

– Уволил?

– Повысил.

Сообщаю обреченно и невесело улыбаюсь, покидая приемную прежде, чем обалдевшая секретарша обретет дар речи и кинется меня расспрашивать.

С каменным лицом я отношу Але приказ и с такой же постной физиономией принимаю дела у Степановой. Слушаю бывшую начальницу вполуха, больше сосредоточиваясь на распирающих грудь эмоциях, и пропускаю момент, когда та замолкает и сердито на меня косится.

– Ну, что, довольна, Ильина? Уселась-таки на мое место?

– М?

– Не прикидывайся невинной овечкой. Лебедев недвусмысленно намекнул, что хочет работать с тобой, а мне лучше свалить в декрет. Поздравляю.

Уязвленно фыркает Степанова и грозно поднимает ладонь, не позволяя ничего объяснить. С грохотом бахает крышкой ноутбука, швыряет в сумку любимую кружку с Эйфелевой башней на пузатом боку и напоследок задевает меня плечом.

Я же окончательно перестаю врубаться в происходящее и даже не пытаюсь сложить воедино детали рассыпавшегося пазла.

На обед в кафетерий, расположенный на первом этаже, я не спускаюсь. Боюсь, что среди коллег уже поползли сплетни, поэтому трусливо прячусь в кабинете. На автомате раскладываю накопившиеся за две недели документы по папкам и отгораживаюсь от Али, обрывающей мне мобильный.

– Прости, у меня тут такой завал, за сегодня не разгребу. Давай завтра поговорим. Или послезавтра.

До самого вечера усердно тружусь и не замечаю, как постепенно пустеет этаж. Коллеги отправляются по домам. Кто-то стоит в многокилометровой пробке, кто-то пьет латте в ближайшей кофейне, а я отклеиваюсь от монитора, утыкаясь взглядом в трезвонящий телефон.

Никита.

– Алло.

– Кир, я уже уехал и забыл на столе договор с «Дельтой». Можешь забрать его и привезти?

– Куда?

– Ко мне домой. Сейчас пришлю адрес.

Лебедев отключается, а меня продолжает шарашить током. Суставы выкручивает. Пальцы леденеют от одной только мысли, что мне предстоит ступить на его территорию и, возможно, столкнуться с его женой.

Глава 3

Кира

– Ну, и чем ты живешь, господин начальник?

В святая святых нового шефа я захожу с некоторой опаской. В офисе все слишком Лебедевское. Громоздкий дубовый стол, массивное кресло на колесиках, большая черная кружка с надписью «босс».

Если днем мое внимание было всецело сосредоточено на Никите, то сейчас я могу неторопливо изучить укрывшиеся от глаз мелочи. Только не нахожу ничего личного.

Ни фотографии супруги или детей в рамке. Ни сувениров с Бали, или Мексики, или где они любят бывать. Ничего. Даже у меня в кабинете есть миниатюрные часы Орлой из Праги (там мы с Митей были прошлым летом) и расписанная красно-черными рисунками кружка «Из Питера с любовью» (там отдыхали родители пару лет назад).

Тряхнув головой, я выметаю из головы лишние мысли и вспоминаю, зачем пришла. Забираю злополучный контракт и неторопливо выскальзываю из чужого кабинета.

Стараюсь не думать. На автомате сдаю ключи на вахту, прикладываю пропуск к турникету, вываливаюсь на улицу.

Порывистый весенний ветер треплет выбившиеся из прически пряди, облизывает ноги, подталкивает к парковке.

– Это бизнес, Кира. Ничего личного.

Уговариваю себя, повторяя эту незатейливую мантру всю дорогу, пока стою в многокилометровой пробке и нервно стискиваю оплетку руля. Вписавшись в последний поворот, притормаживаю у резных металлических ворот элитного жилого комплекса и устало перевожу дыхание.

Охранник за стеклом будки с недоверием косится на мою «Хонду», явно считая, что ей место на свалке, но кнопку открытия все-таки нажимает, позволяя кованым створкам разъехаться и пропустить меня внутрь.

– Спасибо.

Киваю мужчине, как будто ему есть до меня дело, и плавно давлю на газ. Паркую машину рядом с пестрой клумбой, поправляю растрепанные пряди и иду к нужному подъезду, прижимая бумаги к груди.

Сердце набатом долбит в висках, ладони потеют.

Вбив нужный код на домофоне, я миную подозрительно подобравшегося консьержа и протискиваюсь в лифт, ощущая себя неудачливым воришкой, стащившим чужое.

С обострившейся тахикардией поднимаюсь на двадцатый этаж. На площадке всего две квартиры, и я заранее представляю размеры Лебедевских владений. Наверное, я смогу потеряться в его хоромах и буду блуждать пару часов до тех пор, пока он меня не найдет.

Кому-то по душе роскошь. Мне ближе скромность и простота.

– Добрый вечер.

Выдаю приветствие, ступая через порог предупредительно открытой для меня двери, и осекаюсь, удивленно хлопая ресницами.

В коридоре меня встречает не мой непосредственный начальник, а девчушка четырех-пяти лет. У нее волнистые темно-каштановые волосы, маленький курносый нос и большие серо-голубые глаза.

Не точная копия с оригинала, но она неуловимо похожа на Никиту. То ли наклоном головы, то ли скулами, то ли упрямым подбородком.

Дочка? Большая счастливая семья? Похвально.

– Здравствуйте. А как вас зовут? Вы со мной поиграете?

Не замечая моего ступора, широко улыбается кроха, а я не знаю, что ей сказать. Вглядываюсь в знакомые незнакомые черты и гадаю, что малышке досталось от матери.

За грудиной щемит и раскручивает вихри. В носу щиплет. И мне хочется засыпать Лебедева вопросами.

Как им живется с Дашей? Это второй ребенок? Ведь первому должно быть семь, как и моему Мите…

Гулко сглотнув, я душу глупый мазохистский порыв в зародыше и крепче стискиваю документы.

– Если не хотите играть, может, попьем чая? – настаивает малышка, но ее перебивает Лебедев, появляющийся в коридоре, словно черт из табакерки.

– Мариш, не пугай тетю Киру. Нам с ней поработать немного надо. Поиграешь пока в спальне, хорошо?

Застигнув меня врасплох, Никита одними губами шепчет «привет», подхватывает девчушку на руки и уносит вглубь квартиры.

Мне же приходится впопыхах латать дырявые щиты и прибегать к дыхательной гимнастике, надеясь, что проступивший румянец вскоре схлынет со щек.

– Пойдем?

Вернувшись, Лебедев трогает меня за запястье, и я едва не выпускаю из онемевших пальцев контракт. Скидываю в угол надоевшие туфли и растерянно интересуюсь.

– Куда?

– Перекусим что-нибудь. Выдернул тебя из офиса, вряд ли ты что-то успела перехватить.

Хочу заявить, что не голодна, но пустой желудок урчит так громко, что становится стыдно. Поэтому я молча следую за Никитой и с любопытством рассматриваю большую светлую кухню.

Она оформлена по последнему слову моды, только вот складывается впечатление, что здесь никто не готовит. Не стоит у плиты, не орудует миксером, не пользуется духовкой.

Быть может, Даша тоже работает допоздна, и Никита ее бережет, заказывая еду из ресторана? Наверное, он хороший муж…

– Извини. Не подумал купить что-то более существенное. А доставка будет ехать часа два по пробкам.

Указывая на хлеб, колбасу и сыр, неловко морщится Лебедев, я же проглатываю вертящиеся на языке комментарии о том, что ребенку негоже питаться всухомятку, и двигаюсь к нему, роняя.

– Все нормально. Я порежу.

Выдохнув с видимым облегчением, Никита забирает договор и вкладывает мне в руку нож.

Меня же от этого мимолетного контакта неминуемо простреливает током. Во рту пересыхает. Неугомонное сердце начинает судорожно трепыхаться.

«Хватит, Кира! Достаточно!».

Мысленно осекая себя, я переключаюсь на разделочную доску. Филигранно режу батон, кромсаю колбасу на тоненькие пласты и ругаюсь со внутренним голосом, который утверждает, что Лебедев будет сравнивать нас с Дарьей.

С какой стати?

– Кир, санкции за просрочку оплаты включили?

– Нет. Ждали окончания твоих с «Дельтой» переговоров.

– Добавь завтра. Одну десятую процента за каждый день.

– Хорошо.

Перебрасываемся короткими фразами, пока я заканчиваю с бутербродами и расставляю тарелки. Обсуждать с Никитой сухие пункты контракта не так трудно, как спорить об увольнении Павловой, Соколовой, Терентьевой. Хоть грядущее сокращение до сих пор сильно меня коробит, я не могу не признать, что Лебедев прав.

Он действует во благо компании и других сотрудников, добросовестно выполняющих свои обязанности. Я не настолько глупа, чтобы этого не признавать.

– Марина не будет кушать с нами? – спрашиваю на автомате, усаживаясь на стул, и по привычке подгибаю под себя ногу.

– Нет. Я ее уже покормил, – перехватывая мой взгляд, смеется Никита и выдает мягкое спасибо. – Не бутербродами, не бойся.

Обхватывая кружку с кофе сильными пальцами, он смотрит на меня так тепло и открыто, что желудок ухает в пятки, и обрушивается болезненное осознание – надо бежать.