Я буду любить тебя все лето

Взгляд Касьяна упал на горшок с цветущей фиалкой. Он купил его для Светы заранее, чтобы подарить на следующем свидании. Но она с ним порвала. И Касьяну теперь приходилось самому поливать цветок, каждый раз думая о Свете, о том, где она и о чем думает. Думает ли она о нем, или ей действительно было противно находиться рядом с ним? Глупости! Не могла она так отвечать на его поцелуй, если ей было противно. А вот, если бы она узнала о пари, то возненавидела бы его. Но Касьяну было уже не до пари. Ему бы разобраться со своими чувствами и начать действовать.

Касьян опять полез на стул, чтобы забрать со шкафа еще кое-что. Что-то очень важное. Это была толстая тетрадка со стихами. Его стихами. С одиннадцати лет он писал сюда все, что было у него на душе. С четырнадцати стал ходить на литературные курсы и выигрывать в конкурсах чтецов. Его стихи были полны подросткового воодушевления, стремления к борьбе и правде. Касьян выступал всегда в черном, а на голове был цилиндр. Цилиндр не сохранился, а вот, тетрадка с его творчеством осталась. Последние страницы были исписаны строками, разрывающими сердце. Тогда он выплескивал всю накопившуюся обиду на маму и сестру. А потом прошло какое-то время. Касьян отвлекся на девушек и институтскую жизнь. И больше не писал и не участвовал ни в каких конкурсах.

Касьян открыл тетрадку, пролистнул до чистой, белоснежной страницы и принялся писать:

Ты мне сказала – Я слепой,

Не вижу истины и света.

И соглашался я с тобой,

И в том была твоя победа.

Где свет? Когда кругом туман

окутал все непроходимо.

В чем истина, а где обман,

И что по жизни все творим мы.

Я знаю только лишь одно -

В твоих глазах летали ангелы.

Мое же сердце сожжено,

Ведь черти подносили факелы.

Такой слепой и обожженный,

Не смогший истины познать,

Иду никем не побежденный

В неверье душу распинать.

Глава 7. 21 мая

Света сдала последний экзамен и должна была бы радоваться этому событию. Она по-прежнему маленькими, но усердными шажками шла к красному диплому. Все происходило так, как она и планировала. Сдать успешно сессию, поучаствовать в студенческом конкурсе исполнителей и музыкантов. В выигрыше она была не так сильно уверена, хотя ей, конечно же, хотелось этого. Но теперь все поменялось. Раньше Свете хватало лишь смотреть на Касьяна издалека, любоваться его профилем, спортивной фигурой, но теперь, когда она узнала его уже вблизи, ей не хватало их разговоров, взглядов, касаний рук. Ей не стало хватать Касьяна вблизи себя. Света по-прежнему хваталась за мысль, что если бы Касьян был бы другим, более правильным, все могло бы быть иначе.

– Ах, вот где ты! – подлетела к Свете Маша. – Сдала на пять?

Маша всегда сдавала экзамены и зачеты первой, не взирая на то, хорошо ли подготовилась или плохо. Ей всегда хотелось испытать судьбу. В этот раз судьба послала ей пятерку, и от этого настроение Маши взлетело до небес. Особенно из-за того, что ей предстояло провернуть с подругой.

– Да… – улыбнулась Света и очень удивилась, когда Маша повела ее за руку в сторону одной длинной и широкой улицы. – Погоди. Нужно подождать Тошу. Он еще только сдает.

– Твой Тоша подойдет к нам позже. А нам нужно начать праздновать наши оценки уже сейчас!

– Но это как-то некрасиво. Мы обычно все вместе идем праздновать.

– Он не обидится, я ему напишу название кафе. Вот смотри, прямо сейчас начинаю строчить сообщение. А тем временем, мы идем! Давай же, Света. Так всю жизнь будешь страдать. А она нам дана не для этого. – Маша демонстративно достала свой мобильник и уткнулась в него, не забывая шагать вперед.

Света одернула свое новое голубое платье, надетое по случаю последнего экзамена. Безумно дорогое платье, чуть выше колен, приобретенное в одном модном магазине, в который она не заходила очень давно. Папа, когда узнал, что гардероб Светы опустел на восемьдесят процентов, лишившись мрачных тонов, сам дал ей деньги на покупку новых вещей. И Света с помощью Маши преуспела в покупке модной, яркой одежды. А теперь она решила прислушаться к подруге и в другом. Скоро лето. Настала пора наслаждаться теплой погодой и солнцем, общением с друзьями, хорошими фильмами, спектаклями, концертами, книгами. Свете необходимо было заново учиться радоваться жизни, как можно радоваться ей только в беспечной молодости. Но для этого нужно перестать страдать.

Девушки выбрали самый лучший столик с видом на, освещенный ярким полуденным солнцем, проспект. Мимо прошла влюбленная пара, держась за руки и смеясь. Света проводила их взглядом. Она могла бы так же идти с Касьяном, не размыкая рук. Но девушка сделала выбор, у нее с Касьяном такие разные дороги. Жизнь – удивительная штука. Столько дорог открывается перед тобой, остается только выбрать нужную тебе. И самое главное, не ошибиться в выборе. Это чрезвычайно трудно!

– Света, ты только не злись на меня, – произнесла Маша извиняющимся тоном, когда перед ними поставили ярко оранжевые коктейли с кусочками апельсина и грейпфрута на трубочках.

– Почему я должна на тебя злиться? – спросила Света, отпив из трубочки напиток. Вкус был сладко кислым, таким, как она любила.

– Потому что… – Маша взглянула в свой телефон и виновато потупилась. Сейчас она не до конца была уверена в правильности своей авантюры. – Ты сейчас сама все увидишь.

Света непонимающе посмотрела на Машу, которая слишком быстро допивала свой коктейль, хотя они несколько минут назад сели за столик. И тут она и вправду увидела все сама. Вдоль столиков, уверенной походкой, с едва заметной улыбкой на лице, к ним шел Касьян. Света и не думала, что можно так скучать по человеку. Первой мыслью было броситься в его объятия, но она но она отогнала от себя эту проскочившую шальную мысль. Она всегда держала себя в руках.

– Ты ведь не Антону строчила сообщения, – с укором сказала Света подруге, неотрывно наблюдая, как расстояние между ней и Касьяном уменьшается.

– Нет. Но мы с ним сейчас действительно пойдем в кафе. В другое кафе. Не обижайся. Вам нужно поговорить, – затараторила Маша и поспешно встала. – Но если что, мы рядом. Только позови. – Маша направилась к выходу, кивнув Касьяну мимоходом.

– Света, привет, – произнес Касьян, присаживаясь на только что освободившееся место.

– Привет.

– Прежде, чем ты скажешь, что я тебе не нравлюсь и еще что-нибудь…

Касьян замялся, глядя в ее голубые глаза. В лучах солнца, врывающихся в окна, глаза были яркими и ясными, как чистое небо в хорошую погоду. Прямо как сейчас. Касьян смотрел на Свету, запоминал каждую ее черточку, каждый штрих. Он сам не знал, зачем, но ему это было нужно. Скорее всего из чисто эгоистических соображений. Просто так, для себя. Если она откажет ему, Касьян будет вспоминать ее лицо, пока сможет.

– Я хочу сказать…

– Ты мне нравишься, – перебила его Света. – Извини, что соврала. Но это ничего не меняет. Нам не надо быть вместе.

– Почему? Обычно, если люди нравятся друг другу, то они пробуют быть вместе.

Касьян нервно теребил лямку от рюкзака, лежавшего рядом с ним. Ему неприятно было слушать ее отказ. Но так хотелось слушать ее голос. Вот таким он стал мазохистом. И все это происходило в нем из-за нее, из-за этой девушки с таким подходящим к весне именем Светлана.

– Касьян, сколько девушек уже тебе нравились? Ведь, наверняка, много. Может даже слишком много.

Голова Касьяна дернулась назад.

– Нет. Это не то…

– А что то?

– Ты. С тобой все по-другому.

Света видела, что Касьян честен с ней. Он изменился. Не внешне, хотя он казался сейчас очень бледным, как будто давно не выходил на улицу. Его взгляд изменился. Те глаза, смотрящие на мир уверенно и снисходительно, будто сам Касьян делает одолжение каждому, кто находится рядом с ним, стали другими. Теперь в них отражались все его эмоции. И сейчас, Света отчетливо могла разглядеть: Касьян нервничал.

– Я верю тебе, – грустно сказала она, а затем, посмотрела прямо в его глаза. – Но что это меняет? Мы очень разные.

– Почему бы очень разным людям не быть вместе, чтобы просто быть счастливыми?

– Потому что так не бывает.

– Есть исключения. Может, мы – одно из них. “Правило, из которых нет исключений: нет правил без исключений”.

Света вопросительно изогнула бровь.

– Это Уильям Бакли, – поспешно произнес Касьян. – Я не читал ни одной его книги. Я много кого еще не читал, даже если знаю наизусть афоризмы. Со стихами проще. Их я знаю наизусть.

– И много ты помнишь?

– Да. Если мне нравится, как это звучит, какую мысль несет, то запоминаю очень быстро.

– И какая цитата твоя любимая?

– “Если мы перестанем делать глупости – значит, мы состарились”. И Ремарка я читал, если что.

– А о себе?

– О себе…

Касьян задумался. Он искал что-то еще, то, что могло бы понравиться ей, возвысить его перед ней, но ничего не приходило в голову.

– Обо мне лучше скажет вот это… – Касьян достал из рюкзака пухлую, потрепанную временем, тетрадку и положил перед Светой. – Это мои стихи. Я очень долгое время писал их. Когда-то я выигрывал литературные конкурсы, но очень многие стихи я ни разу не читал на публике. В них весь я. И я очень надеюсь, что, познакомившись со мной таким, ты вдруг переменишь свою точку зрения и захочешь встречаться со мной. Будь готова увидеть меня в не совсем радужных красках. В тетрадке вся моя боль.

– Ты уверен, что хочешь, чтобы я прочитала ее? Ты мне настолько доверяешь? – удивленно поинтересовалась Света, проводя пальцами по корочке тетрадки. Это было трогательно, даже слишком.

– Я тебе доверяю на сто процентов.

Касьян частично слукавил. Не на сто. Но хотя бы на восемьдесят. В глубине души он боялся ее реакции на прочитанное. И еще больше он боялся того, что она покажет его тетрадь кому-нибудь еще. И они будут смеяться. Смеяться над его чувствами. Это был худший расклад. Но он все равно рискнул. Все или ничего.

– Спасибо, я прочитаю. Но, Касьян…

– Это ничего не меняет? – Касьян взял Свету за руку после ее легкого кивка. – Я могу попробовать поверить в твоего Бога. Ты мне поможешь? – Касьян дождался еще одного неуверенного кивка в ответ и продолжил. – Я готов делать все, что ты скажешь. Нас тянет друг к другу. Кто мы такие, чтобы этому препятствовать?

Они обменялись взглядами. Касьян отчетливо видел, как броня Светы спадает, и не знал, надо ли радоваться этому. Когда только придумывался план их встречи, он хотел этого больше всего на свете. Но когда здесь, в кафе, Касьян подходил к ней, высвеченной лучами солнца, с каждым, приближающем его к ней шагом, в нем росла неуверенность. Правильно ли он сделал, что пришел? Возможности повернуть время вспять уже не было. Но потом Касьян увидел ее чистые глаза. Будь что будет, отозвалось на сомнения его сознание.

– Я не знаю, что сказать. Правда, не знаю. Ты…

– Рушу все запреты?

– Очень настойчив, – мягко поправила Света.

– Я бываю не только таким.

– А каким ты бываешь?

– Прочитай тетрадку, и узнаешь.

– Я прочитаю, но почему ты мне сам не скажешь?

Касьян посмотрел Свете в глаза. Как сказать ей, что он не может, что не умеет говорить в лицо правду о себе, что носить маску легче? Неужели она сама об этом не догадывается? Он уже жалел, что поддался своей слабости и затеял эту встречу. Со Светой приходилось быть предельно честным.

– Готовы заказать что-нибудь из еды? – подошла к ним молоденькая официантка.

– Нет, – одновременно ответили Касьян и Света и от такого дружного ответа улыбнулись друг другу.

– Подойдите через пять минут, – вежливо попросил Касьян, протянув Свете руку. И та, не замедляя ни секунды, вложила свою руку в его.

***

Света пришла домой, когда солнце уже садилось, озаряя город мягким желто-розовым светом. В ее сумке лежала тетрадь Касьяна, а в голове крутилась их сегодняшняя встреча, долгий обед в кафе, прогулка по Арбату. Они лишь разговаривали обо всех вещах, которые им были интересны. Касьян ни разу не предпринял попытки поцеловать ее, лишь держал за руку и иногда приобнимал за талию. Света почти сдалась. Ей хотелось прочитать стихи Касьяна, но она уже знала, что они не повлияют на ее решение. Сердце сдалось еще тогда, когда он подошел к ней в первый раз перед зданием института. Разум же из последних сил продолжал бороться.

– Кукленыш, привет!

Не успела Света разуться, как оказалась в объятиях старшей сестры. Кто еще мог так ее называть, кроме Лены? Об этом Светином прозвище знала вся семья, но за стены их дома оно не просачивалось, да и никто ее больше так не называл. Слишком личное, слишком интимное для остальных. Лене было четыре года, когда родители привезли в дом младшую сестричку, в конверте персикового цвета и с белым кружевным чепчиком на голове. От удивления Лена произнесла: “Ой, какой кукленыш!” И с тех пор она так Свету и называла.

– Лена, какая радость! Я не знала, что ты приедешь!

– Я тоже… Но тем не менее я здесь.

Света взглянула на сестру, и улыбка сошла с ее губ. Лена опять поругалась с мужем. А это значило, что несколько дней, пока тот не остынет и не приедет умолять ее вернуться домой, та будет жить здесь. И при других обстоятельствах Света бы обрадовалась. Но когда двое любящих людей постоянно ругаются, да так, что один из них уходит из дома, это лишь огорчало.

– Ты поругалась с Мишей? – спросила Света, заранее зная ответ.

– Да. Опять.

Лена посмотрела на сестру таким взглядом, что Света не решилась спрашивать дальше. Кто хочет, тот рассказывает.

Они прошли на кухню, где закипал чайник, издавая громкое шипение. Света посмотрела на тортик, стоящий посреди стола, и вздохнула. Поругавшись с мужем, Лена заедала свою обиду и злость. Каждый раз, когда она приезжала к ним, она покупала что-нибудь к чаю. Это уже было традицией. Света начала заваривать чай.

– Ты же знаешь, что сегодня пятница.

– Знаю, – смущенно ответила Лена, понимая к чему клонит ее сестра. Торт в постный день употреблять в пищу нельзя.

– А папа уже дома? – спросила Света, потянувшись за чашками.

– О да! – произнесла сестра, и в этом ее кратком возгласе была очень многозначительная интонация.

– Опять?

– Снова!

Лишние слова всегда были лишними в их сестринском общении. Все понятно и без слов, по интонации, по взглядам и выражению лиц.

– Сегодня пятница. Ты успешно сдала сессию. Можно выпить и лечь спать…

Света почувствовала, что ее руки трясутся. Чашки могли не добраться до стола, но она все-таки поставила их на стол. Каждые выходные, каждые праздники, отец прикладывался к бутылке. А раньше, когда мама была жива, такого не было. Так странно, что жизнь действительно разделилась на до и после. Все чаще Света задавалась вопросом, почему Богу было угодно забрать маму из этой жизни так рано. Что это за испытание такое?

– Кукленыш, ты чего зависла? Не расстраивайся. Папа скоро возьмет себя в руки.

– Мне кажется, что не возьмет, – честно сказала Света, глядя, как сестра разливает чай. Пар поднимался вверх, а затем испарялся, как будто его и не было. – Но что мы можем сделать? Он никого не слушает, кроме себя. А значит, он сам должен осознать все, что делает с собой. Уж тебе ли этого не знать.

Лена посмотрела на Свету, как будто впервые увидела со стороны. Ее восемнадцатилетняя сестра рассуждала очень мудро для своего возраста. За этот страшный для их семьи год, Света повзрослела не по годам. Но были и другие изменения. Она больше не носила черное. На ней было модное голубое платье, открывающее тонкие ключицы, волосы были распущены, а не собраны в обычный хвост. Глаза блестели, но не от пролитых слез, а от чего-то другого, радостного и светлого.

– Ты же не из-за экзамена вся сияешь?

– Нет, – веселым голосом ответила Света, но ничего не добавила в продолжении.

– Тогда из-за чего?

– Из-за кого! Есть один парень…

Лена удивленно приподняла брови, слушая про Касьяна. Что-то новенькое! Ее младшая сестра никогда не говорила такими словами о парнях. Может быть, когда-то давно, еще до смерти мамы. Но с тех пор для Лены прошла целая вечность, поэтому, что было до этого, она уже не помнила. Она отгородилась ото всех, кто страдал так же, как и она. Лена не хотела видеть отражение своего горя в глазах сестры и отца. И помнила она только, как Миша собирал ее саму по частям, чтобы потом вновь разрушить.

Мужчины счастья не приносят, таково ее мнение. Кто знает, что это за Светин парень. Все они поначалу добрые и заботливые, а потом их красивое лицо превращается в лицо уродливого монстра, готового тебя уничтожить. Лена слишком хорошо теперь знала, как по одному щелчку пальцев из мужчины, готового защитить тебя от горя утраты в своих крепких объятиях, очень быстро можно сделаться мужчиной, принижающим каждый твой шаг, каждое твое слово.

Лена слишком долго смотрела на Свету, а та слишком долго не отводила взгляд. Они умели общаться молча. Света знала. Все знала. Что муж поработил Лену. Не разрешал ходить в церковь, работать, не разрешал общаться с подругами, скрипя сердцем, позволял общаться с семьей. Ему нужно было всегда знать, где его жена. Любое словесное общение с мужчинами приравнивалось к измене. И за это Лена, скорее всего, получала от него не только словесные удары. Пару раз Света видела синяки на руках сестры. И от этого было еще больнее смотреть на нее, красивую, молодую девушку, которая теперь стала похожа на затравленного зверька. Но подсказать Света ничего не могла. Это был осознанный выбор такой получившейся семейной жизни. Дорогу судьбы, по которой теперь шла Лена, поменять ей было трудно, страшно, может, уже и не хотелось.

– Ты его любишь? – спросила Лена, взяв нож, чтобы разрезать торт.

Кажется, сегодня она съест много сладкого. О чем, конечно, пожалеет. Но сегодня так было нужно.

– Я не знаю. Он мне нравится.

– Только не торопись. Бога ради, не торопись! – Лена бросила осторожный взгляд на сестру.

– Ты сама жалеешь, что поторопилась?

– Да.

Опять обмен взглядами. Можно было не говорить. Можно было сидеть на кухне, пить чай и молчать. В молчании свой язык, знакомый лишь по-настоящему близким людям. Они все знали. Света не любила чувство бессилия, когда ничего нельзя поделать. Когда она смотрела на Лену, оно возникало постоянно. Света пыталась говорить с Мишей, но это не помогало. Человек меняется только тогда, когда этого хочет сам. Миша не хотел. Он поймал в сети ее сестру и не отпускал. Она стала его пленницей, а он ее мучителем. Света могла только молиться. Это она и делала каждый день.

Позднее, когда чай был выпит, а чуть ли не половина торта съедена большой любительницей сладкого, Лена крепко спала на диване в гостиной. Света читала в своей спальне тетрадку со стихами Касьяна.

Было около двенадцати вечера, когда она перевернула последний лист, исписанный черными чернилами. Подходящее время для чтения мрачных, наполненных глубоким трагизмом последних стихов. Если первые стихи были подобны морской волне, поднимающей тебя наверх, ближе к небу, то стихи в конце тетради опускали тебя на дно без возможности спастись.

Света снова углубилась в чтение стихов, разбирая для себя их на части, касающиеся восприятия мира Касьяна. Его мир был мрачен. Пожалуй, даже слишком. Касьян показал ей всего себя, а самое важное, свою тонкую ранимую душу, которую больше никто не видел. Света даже сомневалась, что он сам ее видел. Помнил ли он о настоящем себе за всеми масками, которые он надевал на себя вне дома? Для всех Касьян был душой компании, свободным во всех смыслах парнем, которому все дается легко. Для всех он беззаботно, не прилагая никаких усилий, плыл по течению жизни. Но Касьян не плыл. Он тонул.

Глава 8. 22 мая

На часах было за полночь, но Касьян не мог заснуть. Он терзался сомнениями. Одна часть его говорила, что он сделал все правильно, что Свете можно доверять. Но другая часть его отчаянно кричала, что зря он все это затеял. Женщинам нельзя доверять. В их душах всегда найдется место предательству. Перед его глазами проносились мучительные картины. Вот Касьян идет в институт, а друзья Светы смеются над ним, а потом уже все кругом смеются показывают пальцем на него. Они прочитали его тетрадь, они знают, что он не такой, как они. Все они уже давно бы плюнули на предательство родного человека. А Касьян уже несколько лет не может этого сделать. Ни забыть, ни простить. Он слаб. Вдруг все узнают об этом?

Касьян посмотрел на свой телефон. От Светы ни одного сообщения. Она тоже считает его слабым. Вот она, потерявшая маму на самом деле, очень сильная. В ней есть стержень. А у него нет ничего. Касьян не достоин ее. Он это знает. Она это знает.

Касьян набрал Макса. Он знал, что тот все еще на вечеринке. Вот только не знал, где именно. Теперь знает. Полчаса – и он в знакомом месте, а рядом есть все, чтобы забыться. Друзья радостно приветствуют его. Подумать только, несколько недель Касьян страдал по девушке, которая не соизволила позвонить или просто написать хоть одно слово после того, как он отдал ей всего себя настоящего. Плевать. Нужно просто забыть.

Касьян сел на диван, захватив сигаретку, и затянулся. Удивительным образом все вокруг обрело легкость. Рядом с ним, как будто, чувствуя его порыв, оказалась крашеная блондинка с двумя розовыми прядями волос, в коротком, почти прозрачном платье. Если не приглядываться, то отдаленно она даже похожа на Свету. Вот только ее голос, не мелодичный и звонкий, а с хрипотцой, которая обычно бывает от курения. Да и губы ее слишком пухлые, но зато мягкие, пружинистые. И пахнет она дымом и дешевым шампанским. Но ничего страшного. Еще несколько затяжек, и эти минусы уйдут в плюсы. Какая ему разница. Он просто хочет забыть. Да и обычное мужское желание никуда не девалось.

– Кальян, что ты делаешь?

Где-то там, за гранью туманного и укуренного сознания, Касьян услышал голос Саши. Но девичьи руки обнимали слишком крепко, чтобы ответить хоть что-нибудь другу. И он просто махнул рукой. Да что Сашка в самом деле, не видит, что он делает? То же, что и всегда. То, что он умел лучше всего на свете. Свете… Касьян зацепился мыслями за последнее слово. Почему в мире существовало столько слов, которые напоминали ему о ней? Она могла быть для него целым миром, целой вселенной. Она дарила ему свет. Не то, что эта, знающая, что нужно мужчинам. Ее блондинистые волосы его не обманут. Она не та.

Касьян резко отстранился от девушки. Та удивленно, пожалуй, даже слишком удивленно, посмотрела на него.

– Ты че? – вырвалось из ее пухлых губ.

– Ниче. Уйди.

– Придурок.

Девушка встала и ушла, как будто ее и не было. Касьян устало откинул голову на диван. Вечеринка не помогла. Дурь не помогла. Девушка не помогла. Что ему было делать? В кармане джинс завибрировал телефон. Касьян прочитал сообщение и засмеялся. В три часа ночи, сидя в душной комнате, полной народу, утопая в звуках электронной музыки, он смеялся, как в детстве, весело и задорно.

– Санитарку вызвать? – поинтересовался Сашка, опять оказавшийся рядом, хотя его никто не просил.

– Лучше сразу МЧС.

– Блондинка? – вопросительно поднял брови друг.

– Света, – выдохнул Касьян, поднявшись и похлопав Сашку по плечу. – Спасибо, брат.

Не сразу Саша понял, за что благодарил его Касьян, а когда понял, улыбка расползлась до ушей.

– Эй, тебя подвезти домой? Ты явно не в нужной кондиции.

– Не. Я как раз в нужной. До встречи.

Касьян сел в свою машину, испытывая стыд за то, что произошло на вечеринке, но еще больший стыд он испытывал за то, что не доверял Свете. Перед тем, как завести машину, он перечитал ее сообщение: “Пейте из каждого мгновения жизни, ибо непрожитая жизнь порождает печали. Я хочу пить вместе с тобой”. Касьян не знал, откуда эта цитата. Но он впитал ее всю в себя. Она стала его любимой, потому что приносила возможность счастья. Главное, не испортить бы эту возможность. Касьян потер свои губы тыльной стороной руки, чтобы навсегда изгнать вкус губ той блондинки. Он был в шаге от провала. Что бы было, если бы он переспал с этой девушкой, а потом увидел сообщение от Светы? Смог бы он утаить это грязное предательство и смотреть в ее чистые голубые глаза, где летают ангелы? Тошнота подступила к горлу, когда он понял, что смог бы. Как бы Касьян ни пытался быть хорошим ради Светы, как бы ни прятал все дурное глубоко в себе, он не мог представить, что не воспользуется всеми уловками, которые только возможны, чтобы заполучить Свету. Он был эгоистом. А она была ему нужна.