Шахматы. Чёрная королева
– Что? – от испуга Алёна не уловила суть вопроса и отступила на шаг, ожидая расправы. Она даже закрыла глаза, но вместо выстрела прозвучал следующий вопрос.
– Как ты оказалась в том доме?
– Я ни на кого не выходила и нигде не оказывалась! – голос вибрировал и не поддавался. Самой подумалось, что отвечает вообще не по теме, но Андрей молчал, значит, позволял продолжить. – Я рассталась с парнем. Разругались, рассорились. Дома мать принялась за это отчитывать, вот я и ушла в дедовскую квартиру. Там увидела тебя. Случайно. Я бы и не заметила, но конверт… Пригласительный на благотворительный вечер – там должен был появиться Бортновский. Не знаю… не знаю, как так вышло, что я напросилась с Мартой. Почему она не отказала, тоже не знаю. Это всё. Всё.
Алёна задержала дыхание и почувствовала, как силы уходят. Тошнотворный привкус во рту и полное отсутствие ощущения реальности. Она смотрела на происходящее как сквозь призму. Поднесла ладони к лицу и поняла, что даже их не видит перед собой.
– Всё… – прошептала и пошатнулась от дуновения ветра.
Не чувствуя силы в ногах, Алёна присела на корточки и, чтобы отгородиться, прикрыла голову руками. Чтобы забыться и ничего вокруг себя не видеть! Она сжалась изнутри, понимая, что внушение не удалось и отгородиться не получилось. Слышала каждый звук, улавливала каждый шорох и едва сдерживалась, чтобы не взвыть в голос, чтобы себя не выдать.
А когда увидела испачканные в осеннюю грязь ботинки возле самого носа, уже была готова проститься с жизнью. Наверно, проститься и успела, потому и пропустила грозный приказ.
– Встать! – скомандовал Андрей с нескрываемым отвращением, с демонстрацией своей власти, силы.
Он скомандовал, а Алёна услышала… но не отозвалась.
– Встать! – взвыл он на всю мощь голоса, перекрикивая очередной выстрел, и за волосы потянул её вверх.
Поставил перед собой на цыпочки, перехватил рукой горло и ощутимо сдавил. Некоторое время так и стоял, глядя на потёки туши на лице, слушая стучащие зубы. Он закрыл глаза и ровно выдохнул.
– Что же ты делаешь…
Андрей втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы и скривился, будто от боли. Он неодобрительно качнул головой и, словно переступая через себя, прижался щекой к её щеке, с шумом выдохнул, стиснул зубы.
– Что же ты, идиотка чёртова, вытворяешь?! – оттолкнул он её и тут же схватил за грудки, притягивая обратно к себе и напрочь уничтожая платье. – Ты хоть понимаешь, куда могла вляпаться, куда влезть? Что?! Что творится в твоей голове, чтобы до такого додуматься, а?!
Он толкнул Алёну на землю и тут же опустился рядом, присел на корточки, выслушивая уже не сдерживаемые подвывания. Схватил её за подбородок и задрал его вверх, желая видеть эти глаза, желая прочувствовать боль, страх. Нервно облизал пересохшие губы и зажмурился, чтобы отгородиться, чтобы не идти на поводу чужих эмоций, женских слёз.
– Своими руками могилу роешь, Алёнка, – едва не по слогам цедил он, пытаясь достучаться. – Собственную могилу! В бандитское логово за правдой пришла… В логово, где каждый если не сам, то чужими руками точно уничтожит! Растопчет, сломает, унизит… Не думаешь… головой не думаешь, с кем и какие разговоры ведёшь!
Он сплюнул, глядя, как Алёна пытается отбиться, как закрывает глаза, рот, уши, чтобы спрятаться, скрыться.
– Что ты обо мне знаешь, а? Что?! Может, я вот этими вот руками Самохина завалил!
Андрей тряхнул мощными ладонями перед её носом и тут же махнул рукой, понимая, что она не слышит. Уловила, дошло, но сейчас не слышит.
– Идём.
Он подцепил скользкую от влаги и грязи ладошку, но потянуть не получилось – Алёна выдернула её из захвата.
– Поехали, говорю, – рыкнул Андрей, а она попятилась, она попыталась уползти, ведь сил на то, чтобы встать и бежать не было. – Алёна! – прикрикнул с целью привести её в чувства, а она только быстрее перебирала руками и ногами, то и дело съезжая с покатой обочины вниз.
Тогда Андрей подошёл, подхватил её, как котёнка, и поставил перед собой.
– Ты меня поняла? – он повернул на себя испуганное лицо, рассчитывая прочитать в глазах ответ. – Алёна, ты меня услышала?! – выкрикнул, а она дрожит и молчит. Пальцами, ногтями цепляется за его запястья и молчит.
Андрей тогда собрался с силами и всю её тряханул. Так, чтобы опомнилась, чтобы пришла в себя.
– И только попробуй… Только попробуй ещё раз сунуться во всё это дерьмо! Только попробуй приблизиться, – пригрозил, добившись вменяемого взгляда. – Лично в нём утоплю! – прорычал в самые губы. И был уверен, знал, что так и поступит. Если не услышит его сейчас – так и сделает. Не пожалеет…
Он закрыл глаза от усталости и прижался лицом к её лицу. Вдыхая запах кожи, запах возбуждения, страха, эйфории от облегчения. Не контролируя себя, простонал и запустил пальцы в мокрые волосы, фиксируя её голову с обеих сторон.
– Я хочу тебя, – прошептал и, выдержав секунду, осторожно прижался к её губам своими.
Не поцелуй даже – прикосновение. Отстранился и ждал первую реакцию. То, как Алёна подалась к нему, истолковал верно, и с громким рыком рванул за подол длинного платья. С силой зашвырнул мокрую тряпку в протекающую канаву и сжал холодную ягодицу, сходя с ума от того, что девушка позволяет с собой делать.
А она позволяла. Не понимала, что происходит, когда спрашивал, отказывалась осознавать, когда стрелял, пыталась закрыться, когда кричал, что-то выпытывая, а вот теперь понимала. Теперь хотела понять и принимала всё, что он готов был ей дать.
Наверно, только с его подачи и прочувствовала, как оно может быть. Вот она, журналистская правда. Не та, которую печатают на центральном развороте, не та, за которую поощряют государственной наградой, красивыми словами и громкими отзывами. А вот она! Здесь! В вонючей канаве… Когда один на один с собой. Когда только от тебя и твоих слов зависит, чем закончится этот день.
И Алёна испугалась. По-настоящему. Поверила в то, что он может убить, что может навредить. Глазам его, что обещали все круги ада – поверила. А сейчас не получалось выдохнуть от облегчения. Всё внутри сжималось, и страх никак не мог найти выхода. Блуждал по телу, по голове, застревал в мыслях, в горле застревал, не желая сплестись с громким стоном, что срывался с губ.
Она чувствовала грубые прикосновения и подставлялась под них. Ловила его губы, пыталась задержать взгляд. И подстраивалась. Подстраивалась под неуёмный нрав, под резкие, порывистые движения. Он был таким… и сейчас демонстрировал себя во всей красе. А потом остановился. Так же неожиданно, как и начал. Просто оттолкнул Алёну от себя и отвернулся.
– Садись в машину, – выдохнул с тяжестью прожитого дня и первым пошёл в нужном направлении.
Алёна знала, как объяснить себе произошедшее, если рассуждать логически. Но если посмотреть на всё происходящее как женщина… Унизительно. Он хотел привести её в чувства – он этого добился. И совершенно неважно, что переступил, что тем самым цену… подчеркнул её невысокую цену!
***
– О чём ты думаешь? – единственное, что спросил Андрей, понимая, что на его долгий взгляд Алёна не ответит.
К тому моменту они уже сидели в её квартире. Алёна отмокала в горячей ванной, а Андрей на полу, рядом.
– О том, что никогда тебе этого не прощу, – зло процедила она.
– Глупая ты! – весело заметил он и протянул руку, чтобы коснуться острого подбородка, но что-то остановило, и Андрей руку убрал. – Неправильно это всё было, Алён…Ты не хотела.
На резко вскинутый взгляд Андрей ответил неохотно.
– Не того хотела, – попытался пояснить, но понимал, что нужных слов ещё не подобрал. – И я не хочу, чтобы ты запомнила тот момент, как я воспользовался твоей слабостью. А ничего другого в памяти бы и не осталось. У меня на тебя другие планы, – заявил он уверенно и громко, на что Алёна вызывающе рассмеялась.
– А не пошёл бы ты со своими планами, а! – вызверилась, но на большее не хватило. В жесте бессилия опустила руки и устроила подбородок на подтянутых к груди коленях. – Андрей? – тихо позвала, когда уже и не ждал.
– Что?
– И всё-таки, почему ты меня… оттолкнул? – Алёна долго не могла подобрать правильное слово, но как только высказалась, посмотрела прямо в глаза и видела мучительный процесс его борьбы с самим собой.
Спустя несколько секунд мужчина подобрался, криво усмехнулся, вскинул голову, чтобы смотреть на неё сверху вниз, а потом медленно встал, намереваясь уйти. И ушёл бы – она не пустила. Схватила за руку и удержала, когда почувствовала несильный рывок. Только тогда Андрей пожевал губами и всё же сдался.
– А потому, дорогая моя, – склонился он, чтобы уловила не только слова, но и эмоции, – что маленьких принцесс не трахают на заднем сидении автомобиля. Только лишь оттого, что на большее в тот момент и не способен. А я могу и хочу!.. дать тебе больше… Не остановись я, на этой ночи всё бы и закончилось. А так… так на ней всё началось.
Андрей бесцеремонно стряхнул её захват.
– Считаешь, у тебя будет второй шанс? – бросила Алёна в спину, когда он уже стоял в дверях, на что Андрей резко развернулся, сверкнул глазами… точно как Марта… и многообещающая улыбка задержалась на его губах.
– А я мальчик невоспитанный. Спрашивать разрешения не приучен. Считай, что этот вечер был последним предупреждением.
– Предупреждением? Что это значит? – Алёна подтянулась в ванной и раздосадовано толкнула рукой по воде, понимая, что не может встать. Голой перед ним показаться уже не готова!
– Считай, что я объявил тебе войну: или ты моя, или ничья, – выдал Андрей, будто под внутренним давлением, и тут же легко усмехнулся, бросив на прощание несколько тяжёлых взглядов. Обещал, что с ним будет так же тяжело. Он так сказал.
На мгновение, когда уже не ждала, мужчина вернулся и широко улыбнулся.
– Ты сладкая, Алёнка, – подмигнул он. – Теперь я знаю это наверняка.
Не дожидаясь ответа, Андрей вышел и захлопнул за собой входную дверь. Он не был готов показать Алёне всё, что сейчас чувствовал, а потому молча перетерпел странную ломку в естественном желании вернуться.
С нехорошим предчувствием Андрей зашёл в квартиру напротив и с облегчением выдохнул, глядя, как Марта, согнув в колене одну ногу и низко свесив другую, сидит в уже привычной позе на подоконнике. Сидит и курит. Как и всю последнюю неделю.
– Что ты с ней сделал? – тихо спросила она, так и не повернувшись в сторону мужчины. Глубоко затянулась и медленно выпустила дым изо рта.
– Ничего. Объяснил, что такое хорошо и что такое плохо. Кажется, она поняла.
– Я прошу тебя: оставь её.
– Это не твоё дело.
Марта опустила подбородок на притянутое к груди колено и в немом отрицании покачала головой.
– Ты знаешь, чья она дочь? – прошептала, на что Андрей вызывающе выпятил грудь и сделал шаг вперёд.
– А это имеет какое-то значение?
Андрей нервно жевал губами, в ожидании ответа, и глянул исподлобья, когда на повёрнутом в его сторону лице разглядел улыбку.
– Судя по твоей интонации, никакого…
– Что с тобой происходит? Это ревность? – попытался Андрей приблизиться, но почувствовал, что не нужно, что Марта не хочет, и, стиснув зубы, признаваясь в своём бессилии перед ней, прижался спиной к стене.
– Просто я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, – проговорила Марта с надрывом в голосе и судорожно выдохнула.
Вот-вот готова была заплакать, но не заплакала. Как всегда, сдержалась. Как всегда, остановилась на последнем шаге. А Андрей слишком хорошо её знал, чтобы не уловить, не понять это состояние. Он сполз вниз по стене и присел на корточки, глядя прямо перед собой.
– Почему ты начала курить? Ведь не курила, я точно помню.
Марта сначала улыбнулась, потом пожала плечами, а после растёрла напряжённой ладонью лоб и зажмурилась, сдерживая себя.
– Мне тогда сделали очень больно, – сдавленно проговорила она, не желая возвращаться в то время, в то место.
Андрей долго смотрел на то, как она мучается, а потом поднялся, выпрямился, расправил плечи.
– Он того не стоит, – махнул рукой, а Марта улыбнулась, всё так же не глядя на него.
– Наверно, так и есть.
– Бросай. Ты достойна лучшего.
– Сложно всё, Андрюш, – покачала она головой, что-то отрицая. – Непросто. А ещё фраза такая есть: «по-настоящему сильные люди навсегда остаются одинокими, потому что от них веет холодом». В чём смысл перемен, если результат останется неизменным?..
– Красиво. Сама придумала?
– Как-то считала, что сама, а оказалось, что изобрела велосипед.
– Марта, так нельзя… всю жизнь одной…
– Ну что ты… я тебя люблю. У меня ты есть. Разве этого мало?
Наконец, она распрямилась и прижалась спиной к оконному косяку. Запрокинула голову чуть выше, чтобы затяжка получилась максимально глубокой.
– Неужели ничего нельзя изменить?! – повысив тон, почувствовав эмоциональный всплеск, Андрей вскинул на Марту взгляд, а она вяло улыбнулась его решимости.
– Можно, мой хороший, всё можно. Только мы теперь не умеем по-другому. И ты иди… я хочу побыть одна.
– Опять одна?
– Поверь, я сумею себя развлечь.
– Мне иногда кажется, что последний муж, умирая, не по праву забрал с собой добрую часть тебя. Ты очень изменилась с тех пор.
– Наверно… Знаешь, что он сказал мне, умирая?
Андрей заинтересованно глянул, а Марта неконтролируемо высоко задрала подбородок, поджала губы.
– Он сказал, что в этой партии я выбрала неверную роль. Мне следовало оставаться глупой и слабой пешкой, а я так хотела создать свой собственный мир, что и не заметила, как давно стала на защиту чужого. Старик Левит предвещал мне грандиозный проигрыш. Как думаешь, ошибался?
Марта скосила на племянника глаза, а тот будто растерялся, так замер.
– Ошибался, – выдал Андрей слишком резко и бросился из квартиры едва не бегом. Марта склонила голову, наблюдая за бурной реакцией, и расчётливо улыбнулась.
– А вот и нет, Андрюшенька, – посмотрела она в пустоту и властно вздёрнула подбородок. – Левит никогда не ошибался!
Марта прищурилась, будто пыталась что-то рассмотреть в темноте, а потом соскочила с подоконника. Медленно прошлась по комнате, затушила сигарету о пепельницу, извечно стоящую на кофейном столике. После вошла в спальню и остановилась напротив старинных напольных часов.
Она долго смотрела на циферблат, не решаясь на действие, а потом всё же потянула на себя длинную дверцу, в плавном жесте вскинула руку и, касаясь часовой стрелки указательным пальчиком, отвела её ровно на один оборот назад. Склонила голову, вслушиваясь в первые звуки. Тик-так, тик-так… Она помнила их с детства. Тогда всё казалось ярче, красочнее, и мир был добрее, но вот этот звук… он остался неизменен. Он возвращал в прошлое.
Глава 7
С раннего детства Марта запомнила эти часы. Их семья жила в большом и уютном доме. Менялась мебель, картины на стенах, сносили и возводили даже сами эти стены, но часы… Они всегда оставались неизменны. Завораживали и будто хранили в себе все семейные тайны. Однажды пришло время и Марте поделиться с величественными часами уже собственными тайнами. Тогда ещё маленькими и наивными, но сам процесс… он заставлял восторженно вглядываться в циферблат, в ожидании чуда. И чудо происходило.
Она помнила свою самую первую, и, пожалуй, самую главную за всю жизнь тайну, ведь та была невинна и чиста… Цветы. Их дом был наполнен цветами. Мама обожала розы и могла часами любоваться на ровные бутоны, периодически поправляя их, направляя к свету. И Марта, повторяя за ней, пыталась проделывать тот же фокус. Под чутким маминым руководством всё выходило ловко и правильно, но милая девчушка была уверена: это врождённая тяга к прекрасному и никак иначе. И вот однажды, оказавшись с цветами наедине, она вновь попыталась выровнять композицию, убрать подсохшие лепестки и удалить лишние листья, как вдруг споткнулась, зацепилась и разбила вазу вдребезги. Слёз тогда было много: ведь мама расстроится. Нужно было срочно что-то делать, и Марта не придумала ничего лучше, чем выиграть время, запустить его вспять.
Тогда девочка забралась на самый высокий стул и отвела стрелку часов буквально на несколько минут назад. За это время она успела убрать осколки, сломанные цветы и заменить их на новые. Розы достать не удалось – мама запирала оранжерею на ключ, но вот садовые ромашки идеально вписались в интерьер светлой комнаты и ничуть не уступали по красоте.
В тот день мама ничего не заметила. Она так же, как и обычно, подошла к цветам, расправила букет по своему вкусу, улыбнулась результату и пошла дальше, а Марта навсегда запомнила волнительный момент и тот первый эксперимент со временем, который закончился волшебством.
Подобный фокус позже она проделывала не единожды, и каждый раз удачно. Потом повзрослела, улыбалась своей наивности, но глубоко в душе верила, что эти часы всё же обладают неведомой другим силой. Но растрачивать её попусту не стоит. Её необходимо беречь.
В результате громоздкие напольные часы стали единственной вещью, что Марта забрала из родительского дома после смерти отца. Она в принципе не имела привязанности к предметам, но оставить их там просто не смогла… Даже зная, что со смертью родителя часы остановились и больше никогда не шли. Ни один мастер так и не смог разгадать этой тайны, потому старинная вещь стала обычным украшением. Но иногда… очень редко… оставшись одна, она всё же окуналась в это волшебство. Точно как в детстве, переводила стрелку и слушала, слушала, погружаясь в далёкое прошлое.
Она соврала. Милейшей Алёнушке. Совершенно бессовестно соврала, освещая события из детства. Оно было идеальным. Таким, каким и должно быть. И едва ли что-то могло омрачить её задорную улыбку, ведь Марту любили. Любили беззаветной любовью. Особенно отец. Матери не стало, и он вдруг оказался единственным, кто мог позаботиться о милейшем создании. Светочка к тому времени достигла определённого уровня самостоятельности и в опеке не нуждалась. Только изредка в подсказках, но не в опеке. А, глядя на заводную неугомонную Марту, сердце обливалось кровью. Девочка требовала постоянного контроля. Постоянного! Отец каждым своим действием, каждым словом будто просил прощения за то, что она не родная, а Марта… она просто наслаждалась жизнью и наполняла душу отца безмерной отдачей за его внимание, доброту, ласку.
Переломным моментом для девочки стало известие об отсутствии родственных связей между ней и любимым папочкой. Но в то же время, облегчение от понимания того, что со злобной старшей сестрой её практически ничего не связывало, стало своеобразной воздушной подушкой при падении с небес. Мать не в счёт – от матери Светочка не унаследовала ничего, а вот мерзкая бабушка-еврейка, к тому моменту уже покойная, о-о, пусть она перевернётся в могиле, зная о том, что именно Марта стала любимой и незаменимой опорой для старика.
У Марты всегда были свои представления о счастье. С самого детства. И главным пунктом в них стало отсутствие негатива, приходящего извне: Светочку стоило вычеркнуть из своей жизни. Но если сестру выгнать из дома не представлялось возможным… то есть вариант уйти самой! Эта чудесная идея посетила Марту, когда ей исполнилось восемь. И очень быстро заботливая наследница решила проблему, ведь сеять в доме раздор – это плохо! Нужно избегать конфликтов. «Мне очень сложно далось это решение, папочка, но жить всем нам в одном доме будет непросто, потому я должна уехать» – именно с таким заявлением она вошла в кабинет отца уже на следующий день. Старик схватился за сердце и готов был рвать на себе волосы, но любимица, как всегда, обняла мужчину, поцеловала в колючую щёку и удобно устроилась на его коленях. «Заграничная школа для девочек станет идеальным вариантом решения проблемы» – выдала она фразу, заученную ещё в ночи, и хитро улыбнулась, когда отец не мог видеть её лица.
Долгие уговоры ни к чему не привели, и родитель, скрепя сердце и недобро поглядывая на злодейку-сестрицу Светочку, всё же сопроводил младшенькую в дальнее зарубежье. Чувствовать свою вину за подобное отношение с того дня он стал ещё глубже, потому старался приезжать как можно чаще и задаривал всевозможными подарками, даже не догадываясь о том, как легко Марте стало дышать вдали от многоуважаемой родни. И это была далеко не первая победа в неравной схватке с судьбой за истинное счастье.
Шли годы, и пришло время возвращаться в родное гнездо. Светочка к тому моменту уже давно и безвозвратно пребывала замужем. Семейная идиллия больше не была омрачена её присутствием. Марта, отец и огромный дом в их полном распоряжении! За тот год, что провели вместе, не возникло ни единого конфликта. Всё же отца она любила и уважала, потому готова была уступать. Во всём.
Сегодня вечером она сказала Алёнушке, что вышла замуж по расчёту… Боже, какая глупость, какой абсурд! Она никогда не думала о деньгах, ведь думать о благосостоянии – удел тех, кто им не владеет. А беззаботная Марта, проведя детство, отрочество и юность в стенах закрытой школы, и не знавала другой жизни, жизни за чертой бедности… Она и слово-то такое читала лишь в книжках. Словно бабочка, порхала с цветка на цветок и, однажды, услышав предложение старика-отца о замужестве, лишь заинтересованно взглянула.
– Папочка, зачем мне выходить замуж? – спросила тогда Марта и присела, ведь решать подобные вопросы на ходу – дурной тон.
Марта расправила свою широченную юбку, выпрямила спину и мило улыбнулась, извещая о готовности продолжить разговор. Было видно, что отец чувствовал себя неловко, и тогда она задорно рассмеялась, давая понять, что перед ним сидит всё та же девочка, которую, скрепя сердце, отправлял в заморские страны. Та же… только чуть выше ростом и чуточку умнее, красивее, чуточку самостоятельнее.
– Марта, солнышко, я уже в том возрасте, когда решения нужно принимать, предварительно их обдумав.
– Папочка, я уверена, что ты неспроста завёл этот разговор, и готова тебя выслушать. Я тоже буду обдумывать свои решения и обязательно сообщу тебе о результате этих раздумий.
– Ты стала такой взрослой… – пустил он скупую мужскую слезу. – Никогда не смогу простить себе того, что упустил этот момент.
– У нас не было другого выхода, папочка, и я безмерно благодарна тебе за то, что понял меня тогда. А то, что далеко… так, это не беда. Я всё так же люблю тебя. Но давай поговорим о замужестве.
– Да, да, конечно. Марта, тебе ещё нет восемнадцати, и это слишком мало, чтобы узнать жизнь… Но я не вечен, и душа моя будет неспокойна, если ты вдруг останешься одна.
Проронил он заветные слова, и Марта взглянула с пониманием.
– Мой отцовский долг найти того, кто позаботится о тебе. Кроме прочего, я бы хотел убедиться, что твой выбор будет правильным, а на это тоже нужно время, потому принять решение стоит уже сейчас.
– Д-да… наверно…
– У меня есть на примете несколько молодых людей, но я не хочу повторять ошибки своих родителей и родителей твоей матери… – На этом отец на мгновение смолк, но быстро справился с эмоциями. – У нас с Агатой не было времени и возможности узнать друг друга. Для тебя я хочу лучшего будущего, потому позволю выбирать. Ты будешь знакомиться, общаться, возможно, возникнет симпатия… – проговорил он с надеждой в голосе. – А что будет дальше, мы увидим, – растерянно взмахнул рукой, а Марта с готовностью закивала.
– Конечно, конечно! Ты абсолютно прав, папочка, – застенчиво улыбнулась она, как и подобает юной особе при подобных разговорах. – Ты сказал, что у тебя есть кто-то на примете… Так вот, можно пригласить их всех вместе, чтобы я имела возможность сравнить. А чтобы этот вечер не выглядел как откровенное сватовство, я могла бы пригласить своих подруг и их родителей. Получится отличный приём! – просияла Марта улыбкой, а старик вздохнул с облегчением.
Он боялся, что дочь переняла некоторые черты характера от матери. Например, вздорность, чрезмерную самостоятельность… И старался оттянуть этот разговор до лучших времён. Но обстоятельства менялись, и его здоровье не позволяло разыгрывать долгие партии. Он был безмерно рад, что дочка поняла и приняла его решение. Всё же, когда много отдаёшь, дети это чувствуют…
Марта же восприняла новость по-своему. Конечно же, к подобному повороту она была не готова. Но с другой стороны… отец прав! Ей нужен защитник, ей необходим надёжный тыл и опора в любых жизненных ситуациях. И какая прелесть: папочка дал право выбора, так, почему бы и нет?.. Потому уже в ближайшие выходные был организован званый ужин, на котором ей и предстояло познакомиться с будущим мужем.
Марта выбрала своё лучшее платье, сделала причёску, и с приветливой улыбкой встречала каждого гостя. Кандидатов было три. Все достойные, как выразился отец. Что это означало, Марта не особо-то и задумывалась, но папочке виднее. Старшему из женихов было уже тридцать. Высокий и статный. Очень красивый. Он пришёл, как и полагается, с родителями, но его мать так напоминала Марте старую бабушку-еврейку, что шансов у парня просто не осталось. Уже к середине вечера стало понятно, что этот жених на всю жизнь останется маменькиным сынком, а делить свой дом со свекровью Марта намерена не была и лишь подчеркнула первые выводы.