Левая рука тьмы (сборник)

– Так Могиен едет со мной? Этот твой дар для меня дороже всех остальных, Хозяйка Халлана!

Некоторое время Хальдре смотрела на него – печально, но ясно и твердо.

– Я рада, что доставила тебе удовольствие, Властелин Звезд. – Она снова начала прохаживаться по залу, и Роканнон шел с нею рядом. – Могиен только и думает что об этом походе: он любит тебя и мечтает о приключениях. А ты, великий Властелин, идя навстречу грозной опасности, хотел бы, чтобы мой сын отправился с тобою. Что ж, по-моему, вы должны пойти вместе. Но вот что я скажу тебе, здесь, сейчас, в этом зале, а ты запомни и не бойся моих упреков, когда вернешься: вряд ли сыну моему суждено вернуться с тобой вместе.

– Но, госпожа моя, он ведь наследник Халлана!

Хальдре не ответила; прошла через весь зал, развернулась у стены, завешанной потемневшими от времени гобеленами, на которых изображены были крылатые великаны, сражающиеся со светловолосыми людьми, и пошла обратно. Потом наконец заговорила снова:

– Ничего, Халлан найдет себе другого наследника. – Голос ее звучал спокойно и горько. – Снова среди нас появляетесь вы, Властелины Звезд, и приносите новые обычаи и новые войны. Замок Реохан обращен в прах. Сколько стоять Халлану? Наш мир теперь кажется мне всего лишь песчинкой на берегу Ночи. Все меняется, но в одном я по-прежнему уверена: проклятие тяготеет над моим родом. Мать моя, которую ты знал когда-то, сошла с ума и заблудилась в лесу; отец мой погиб в бою, мой муж стал жертвой предательства, а когда я носила под сердцем своего сына, то не могла подавить горьких предчувствий, понимая, что жизнь его будет короткой. Сам он не печалится об этом – ведь он ангья, у него два меча. Ну а моя роль по воле недоброй судьбы сводится к тому, чтобы в одиночестве править этим ветшающим замком и жить, жить, жить, пережить всех… – Она вдруг умолкла и не сразу заговорила снова: – Тебе, возможно, понадобится куда больше денег, чем есть у меня, чтобы – кто знает? – выкупить, может статься, свою жизнь. Возьми это. Я отдаю его тебе, Роканнон, – не своему сыну Могиену. Зло, связанное с этим ожерельем, не должно тебя коснуться. Да и разве не тебе оно принадлежало в городе, что лежит по ту сторону Ночи? Нам это сокровище ничего не дало, кроме тяжкого бремени и темных теней. Я возвращаю его тебе, Властелин Звезд; используй его, как найдешь нужным – как выкуп или как дар.

И она расстегнула золотую цепь и сняла со своей груди великолепное ожерелье с синим сверкающим камнем, которое стоило ее матери жизни, и протянула его на ладони Роканнону. Он взял ожерелье, и у него мурашки по спине побежали от тихого шуршания золотой цепи. Когда он поднял глаза на Хальдре, она смотрела прямо на него, и ее ясные синие очи в полумраке зала казались черными.

– Все, Властелин Звезд. Бери с собой моего сына и ступайте своим путем. И пусть сгинут враги твои, не оставив наследников!

Чадящее пламя факелов, мечущиеся по стенам замка тени, рычание Крылатых, голоса людей – все осталось далеко внизу, стоило полосатому зверю несколько раз взмахнуть крылами. Халлан светлячком светился на темном крутом склоне горы; кругом стояла тишина, лишь едва слышно вздымались и опускались крылья да в лицо Роканнону с легким свистом бил поток встречного воздуха. Восточный край неба у них за спиной уже начинал светлеть, и Большая Звезда горела ярко, предвещая рассвет, хотя до восхода было еще далеко. На этой планете, где сутки длились целых тридцать часов, все происходило неторопливо – закаты и восходы, долгие ночи и ясные дни. И времена года тоже сменяли друг друга без излишней поспешности, горделиво приходя каждое в свой черед; сейчас как раз наступало весеннее равноденствие – впереди были четыреста дней весны и лета.

– О нас еще сложат песни и будут петь их в высоких замках, – сказал Кьо, сидевший у Роканнона за спиной. – И в песнях этих будет говориться о том, как Странник с товарищами взлетели в небо и понеслись на крыльях весеннего ветра в предутренней мгле… – Он даже засмеялся. Внизу под ними, точно великолепно расписанные серые шелка, расстилались холмы и плодородные долины владений ангьяр; земля начинала понемногу светлеть, постепенно проступали яркие краски, четкие тени – это солнце, величественно поднимаясь над горами, высвечивало все своими лучами.

Они летели к морю вдоль русла реки и в полдень спустились немного отдохнуть на ее берегу. А к вечеру увидели небольшой замок на вершине холма, очень похожий на все остальные замки ангьяр, где и решили переночевать. Замок стоял в излучине той же реки, и его владелец радушно принял гостей. Обитатели замка с трудом сдерживали любопытство, вызванное появлением столь странного отряда. Прежде всего их интересовали фийян и странный человек, одетый, как правитель замка, но без мечей и со светлой, как у ольгьяр, кожей. Да и говорил он с каким-то странным акцентом. Однако и фийян и странный незнакомец путешествовали вместе с правителем Халлана и его четырьмя слугами. Честно говоря, смешанные браки и адюльтеры были весьма распространены между ангьяр и ольгьяр, просто высокородным владельцам замков не хотелось в этом признаваться. Сплошь и рядом можно было встретить светлокожих воинов в сопровождении золотоволосых слуг. Но прибывший вместе с правителем Халлана Странник был какой-то другой породы. Роканнон ничего о себе рассказывать не стал, не желая распространения известий о своем прибытии в эти края, а хозяин замка расспрашивать о нем наследника Халлана и его товарищей так и не решился. Если он когда-либо и узнал о том, кто были его загадочные гости, то лишь из легенды, которую сложили бродячие певцы и артисты много лет спустя.

Весь следующий день семь путешественников провели в полете над сказочно прекрасными землями, а переночевали в деревушке ольгьяр на берегу реки. На третий день они очутились в таких местах, которые не были знакомы даже Могиену. Река здесь поворачивала к югу, образуя обширную дельту, состоявшую из множества рукавов; в излучинах блестели болотца и озера. Холмы постепенно сглаживались, уступая место просторным равнинам, а в небе у самого горизонта виднелось бледное сияние – отраженный свет моря, которое они и увидели к концу дня, когда вылетели на простор побережья, где среди серых песчаных дюн виднелись глубоко врезавшиеся в сушу заливы и бухты. На вершине белого утеса они заметили одинокий замок и решили спуститься.

Спешившись, усталый, с затекшей спиной и ватными ногами, оглохший от долгого полета и сильного ветра Роканнон глядел на этот замок и думал, что в жизни не видел столь жалкого строения; к замку жались деревенские домишки, похожие на выводок цыплят под крылом у квочки. Улочки в деревне были кривые; из каждой щели на путников смотрели глаза бледных и каких-то особенно низкорослых и коренастых ольгьяр.

– Похоже, тут «глиняные» немало своей крови добавили, – заметил Могиен. – А вот и ворота. Это, должно быть, Толен, если нас не снесло ветром в сторону. Эй! Правители Толена! Гости стоят у ворот вашего замка!

Но из замка не донеслось ни звука.

– Качает ветер ворота эти, – сказал Кьо, и они заметили, что ворота и в самом деле не заперты; их провисшие створки из окованного бронзой дерева отсырели и болтались на ржавых петлях, поскрипывая на холодном морском ветру, насквозь продувавшем селение. Могиен ткнул в дерево острием ножа – ворота отворились, и изнутри пахнуло сыростью. Там было темно, слышалось подозрительное шуршание и хлопанье крыльев.

– Ну что ж, правители Толена, видно, не дождались своих гостей, – сказал Могиен. – Яхан, поговори-ка с этими уродами да постарайся найти нам место для ночлега.

Юноша подошел к собравшимся кучкой на дальнем краю двора деревенским жителям, которые продолжали пялить глаза на путников. Наконец один из них решился и, без конца кланяясь и извиваясь, точно морская водоросль, с униженным видом стал что-то объяснять Яхану на диалекте ольгьяр. Роканнон немного понимал его речь и догадался, что этот старик пытается уверить Яхана, что их деревня – неподходящее место для столь высоких гостей. Для «педанаров», так он сказал. «Интересно, – подумал Роканнон, – что это значит?» Высокий ольгья Рахо тоже подошел к ним и что-то сказал местным довольно сердито, но старик только приседал и кланялся, продолжая бормотать свое, пока наконец в переговоры не вступил Могиен. По законам ангьяр ему не полагалось разговаривать с подданными другого правителя, однако он настолько красноречиво обнажил один из своих мечей и взмахнул им, так что клинок засверкал в холодном, отражавшемся от морской воды свете небес, что деревенские сразу примолкли. Могиен с мечом в руке двинулся по окутанной уже сумерками узкой улочке; остальные путешественники пошли за ним, ведя на поводу своих Крылатых. Сложенные крылья огромных зверей то и дело задевали крыши низеньких крытых тростником хижин.

– Кьо, что значит «педанар»? – спросил Роканнон.

Но фийян только улыбнулся в ответ. Пришлось обратиться к Яхану.

– Видите ли, господин мой, педан – это… тот, кто странствует среди людей, – ответил тот неуверенно.

Роканнон кивнул, пока было достаточно и этого объяснения. Раньше, когда он еще только начинал исследовать нравы и обычаи этого народа, не превратившись еще в их прямого союзника и защитника, он все пытался обнаружить у них хоть какие-нибудь зачатки религии. Похоже, никаких религиозных представлений у лийяр не было вовсе. Но в то же время они были чрезвычайно доверчивы и впечатлительны. Они воспринимали всякие заклятия и проклятия, колдовство и таинственные силы как нечто само собой разумеющееся, да и вообще их отношение к природе было абсолютно анимистическим – одушевляли они все подряд, но богов у них не было. Слово «педан», похоже, отчасти имело оттенок чего-то сверхъестественного. Хотя в этот момент Роканнону даже в голову не пришло, что сверхъестественным эти люди могут считать его самого.

Понадобились три жалкие хижины, чтобы как-то разместить семерых путников, а Крылатые вообще ни в один из домов не влезали, так что их пришлось привязать снаружи. Звери сбились в кучку и распушили шерсть, стараясь согреться на пронизывающем морском ветру. Крылатый Роканнона принялся даже царапать стену хижины, жалобно подвывая, так что Кьо вышел и стал чесать ему за ушами.

– Бедняги, что-то еще ждет их впереди, – сказал Могиен, посмотрев на Крылатых, и уселся рядом с Роканноном у примитивного земляного очага, который немного согревал холодное помещение. – Знаешь, они ведь очень воды боятся, просто ненавидят ее.

– Да, ты еще в Халлане говорил, что через море Крылатые не полетят, а в этой деревне вряд ли найдется лодка, которая выдержала бы их вес. Как же мы переберемся через пролив?

– У тебя с собой тот рисунок, на котором изображена наша страна? – спросил Могиен. Географических карт ангьяр не знали, и Могиен пришел в восторг, увидев в карманном справочнике Роканнона карты различных районов своего мира. Роканнон вытащил справочник из старой кожаной сумки, верной своей спутницы во время всех странствий по иным мирам. В сумке были самые необходимые вещи из числа тех, что были у него при себе в Халлане, когда разбомбили их корабль, – галактический справочник, дневники, кое-какая одежда, оружие, аптечка, радиопередатчик, миниатюрные земные шахматы и потрепанный томик хайнской поэзии. Сперва он положил в сумку и сапфировое ожерелье, но прошлой ночью, вспомнив вдруг, какую цену заплатили за это сокровище, он сделал из мягкой замши мешочек, положил в него ожерелье и повесил на шею под рубашку, чтобы выглядело, как амулет. Теперь ожерелье Семли могло потеряться только вместе с его собственной головой.

Длинным загрубелым пальцем Могиен обвел контуры двух западных континентов в том месте, где они были как бы обернуты друг к другу лицом: самую южную часть владений ангьяр с двумя глубокими заливами и далеко выдающимся в море полуостровом, а через пролив – самую северную оконечность Юго-западного континента, который сам Могиен называл Фьерн.

– Вот сейчас мы здесь, – сказал Роканнон и положил рыбий позвонок, оставшийся после ужина, на самый конец полуострова.

– А здесь, если верить этим деревенским дурням, которые, кроме рыбы, ничего в жизни не пробовали, должен быть замок Пленот. – Могиен положил второй позвонок примерно в сантиметре от первого, чуть выше, и полюбовался им. – Здорово похоже на башню замка, когда сверху смотришь, правда? Вот вернемся в Халлан, и я пошлю сотню человек верхом на Крылатых, чтобы они все эти земли зарисовали, а потом прикажу высечь на каменной плите такую картину – все владения ангьяр. В этом Пленоте, по-моему, должны быть большие лодки, а может, и корабли. Возможно, это правитель Пленота захватил суда Толена. Эти два небогатых правителя всегда спорили из-за своих территорий, вот почему Толен ныне стоит пустой и в нем только ветер гуляет да кроется тьма. По крайней мере, так сказал Яхану тот старикашка.

– А правитель Пленота одолжит нам лодки?

– Ничего он нам не одолжит! Мы его считаем заблудшим.

То есть по законам ангьяр правитель считался изгоем, если ему неведомы были традиционные понятия гостеприимства, благодарности и возмездия.

– У него всего два Крылатых, – презрительно сказал Могиен, снимая меч. – А замок, говорят, и вовсе из дерева.

Наутро, когда они подлетали к деревянному замку Пленот, стража на башне сразу заметила их, и в воздух поднялись оба тамошних Крылатых, начав описывать над башней круги, а из бойниц высунулись лучники, готовые стрелять. Хозяин замка явно не желал принимать гостей. Только теперь Роканнон понял, почему на всех замках ангьяр крыши так сильно нависают над стенами, образуя козырьки, отчего внутри всегда темно, точно в пещере: так обитатели замков защищаются от нападений с воздуха. Замок Пленот оказался совсем небольшим и еще более жалким, чем Толен; при нем не было даже деревушки ольгьяр, и он, нахохлившись, торчал на черной скале над самым морем. Роканнон все же сомневался, что они вшестером сумеют взять этот замок, если им будет оказано сопротивление. Он проверил, крепко ли пристегнуты седельные ремни, которыми крепятся ноги всадника у бедра, перехватил поудобнее длинное боевое копье, которым его снабдил Могиен, и послал сам себя к черту, надеясь на удачный исход боя. Все-таки для подобных передряг он, пожалуй, уже не годился: сорок три стукнуло.

Могиен, летевший далеко впереди на своем черном звере, поднял копье и издал боевой клич. Полосатый тут же опустил огромную голову и быстрее замахал своими могучими черно-серыми крыльями, похожими на огромные опахала; длинное, покрытое пушистой шерстью легкое тело его было напряжено; Роканнон чувствовал, как бьется могучее сердце зверя. Ветер свистел у него в ушах, ему казалось, что и эта башня, крытая тростником, и ревущие грифоны над нею тоже несутся ему навстречу. Взяв копье на изготовку, Роканнон прильнул к спине Крылатого. Упоение битвой, какой-то первобытный восторг переполняли его; он даже слегка засмеялся, опьянев от ветра. Все ближе, ближе маячила башня с кружащими над ней крылатыми стражами, и вдруг, издав пронзительный вопль, Могиен метнул свое копье, серебристой молнией мелькнувшее в воздухе. Копье попало точнехонько в грудь одному из всадников, и тот, не удержавшись в седле, вылетел через круп своего Крылатого, порвав пристяжные ремни, и стал падать с высоты три сотни футов прямо в кремовые волны прибоя, набегавшие, казалось, почти беззвучно на прибрежные скалы. Могиен пролетел мимо оставшегося без всадника Крылатого и вступил в схватку со вторым стражем, пытаясь поразить его мечом; тот отбивал удары копьем, которое почему-то не метнул раньше, а держал наперевес. Слуги-ольгьяр кружили чуть поодаль, но в поединок не вмешивались, хотя и были готовы в любой момент прийти на помощь своему господину. Их Крылатые, похожие на жутких голубей, кружили довольно высоко от земли, чтобы стрелы лучников, прятавшихся на стенах замка, не могли пробить кожаные подбрюшники. Но вдруг все четверо слуг, издав леденящий душу вопль, резко бросили своих зверей вниз и присоединились к Могиену. Какое-то время Роканнон не видел ничего, кроме мелькания белых крыльев и сверкания клинков. Потом из этой мешанины выпала человеческая фигура, которая, словно пытаясь повиснуть в воздухе и полететь, нелепо дергала руками и ногами, но падение продолжалось, и вскоре несчастный ударился о крышу замка и соскользнул на камни внизу.

Только теперь Роканнону стало ясно, почему ольгьяр вмешались в поединок: стражник, нарушив все правила, ударил копьем не всадника, а Крылатого. Черный зверь, на крыле которого расплывалось багровое пятно, устремился в дюны. Оставшиеся без седоков Крылатые из замка понеслись в сторону Роканнона, надеясь, совершив круг, спуститься и укрыться за стенами замка. Ольгьяр гнались за ними, и Роканнон бросился на подмогу, оказавшись прямо над тростниковыми крышами замка. Он видел, как Рахо, ловко метнув веревку, поймал одного из беглецов; в ту же минуту он почувствовал, как что-то ужалило его в ногу. Он так и подпрыгнул в седле, отчего Крылатый под ним взволновался еще больше и, несмотря на туго натянутые поводья, выгнул спину дугой, а потом, впервые ослушавшись седока, встал на дыбы. Кругом, точно рой диких пчел, жужжали и пели стрелы. Мимо Роканнона с дикими криками и смехом пронеслись халланские ольгьяр и Могиен верхом на желтом с дикими глазами Крылатом из числа захваченных. Полосатый зверь Роканнона сразу выпрямил спину и полетел за ними.

– Лови, Властелин Звезд! – пронзительно крикнул ему Яхан, и Роканнон увидел летящую прямо на него комету с черным хвостом. Он поймал ее – скорее из чувства самозащиты – и обнаружил, что это зажженный факел. Держа его в руке, он присоединился к остальным, которые кружили над башней, намереваясь поджечь ее тростниковую крышу и деревянные балки.

– У тебя из левой ноги стрела торчит! – крикнул ему Могиен, пролетая мимо. Роканнон только рассмеялся в ответ каким-то безумным смехом и ловко зашвырнул свой факел прямо в бойницу, из которой высовывался лучник. – Вот это бросок! – восхитился Могиен, резко бросил своего Крылатого вниз, коснулся крыши и снова взлетел. Вслед ему взметнулись языки пламени.

Потом Роканнон увидел Яхана и Рахо, прижимавших к груди целые охапки горящих факелов, которые бросали всюду, где виднелась тростниковая кровля или деревянные постройки. Башня пылала, вверх взлетали снопы искр; Крылатые, устав от бесконечного осаживанья, раздраженные жалящими даже сквозь густой мех искрами, со злобным, леденящим душу ревом бросались на крыши замка. Фонтан стрел снизу иссяк; во двор из замка выбежал человек, прикрывавший голову чем-то вроде большой деревянной миски. В руках он держал нечто, показавшееся Роканнону сперва зеркалом, но потом выяснилось, что это еще одна миска, полная воды. Дергая за повод желтого Крылатого, который все норовил спуститься в родное стойло, Могиен подлетел к человеку поближе и крикнул:

– Эй, говори быстрее! Мои люди уже новую порцию факелов поджигают!

– Откуда ты, господин мой!

– Из Халлана!

– Я, правитель Пленота, прошу позволить мне потушить пожар.

– Ладно! Но ты вернешь мне похищенное тобой добро из замка Толен, а также вернешь и его обитателей. Живыми!

– Да будет так! – Человек, так и не вылив воду из миски, бросился назад в замок.

Нападающие отлетели к дюнам и оттуда смотрели, как обитатели замка, выстроившись цепочкой до моря, передают полные ведра и заливают пламя. Башня успела выгореть дотла, но стены и основное строение уцелели. Людей в замке было не больше двадцати пяти человек, включая женщин. Когда огонь был потушен, небольшая их группа осторожно приблизилась к дюнам. Впереди шел высокий худой человек с кожей темно-орехового оттенка и светлой рыжеватой шевелюрой типичного ангья. Следом за ним шли два воина в деревянных шлемах – в точности таких, как тот, который Роканнон принял за миску. Еще дальше тащились человек шесть мужчин и женщин с удивительно покорным, точно у овец, выражением лиц. Высокий человек обеими руками поднял глиняную чашу с водой и сказал:

– Я Огорен из Пленота, хозяин этих владений.

– Я Могиен, наследник Халлана.

– Жизни обитателей Толена теперь в твоей власти, господин мой. – Огорен кивнул в сторону шестерых оборванцев. – А вот богатств там не было никаких.

– Там были две длинные лодки, заблудший.

– Ну да, ну да, еще бы! Когда дракон прилетает с севера, он все видит! – Вид у Огорена был довольно кислый. – Суда, принадлежавшие Толену, теперь твои, господин мой.

– Ладно уж, – смягчился Могиен, – отведи суда к пристани Толена и получишь назад своих Крылатых.

– А кто второй, кто этот благородный ангья, что оказал мне честь быть побежденным в бою с вами? – спросил Огорен, поглядывая на Роканнона, который предстал пред ним во всем великолепии бронзовых доспехов истинного воина-ангья, однако без мечей. Могиен посмотрел на друга в замешательстве, и тот выпалил первое, что пришло в голову, – имя, которым назвал его Кьо: Странник, Олхор.

Огорен изумленно посмотрел на него, потом отвесил каждому из странных ангьяр поклон и промолвил:

– Чаша полна.

– Да не прольется ни капли воды, да не нарушится наш договор! – откликнулся Могиен.

Огорен тут же повернулся и устремился вместе со своей стражей к дымящемуся замку, даже не взглянув на освобожденных пленников, сгрудившихся на вершине одной из дюн. Могиен бросил:

– Отведите в деревню моего Крылатого, у него ранено крыло.

И, оседлав желтого зверя, тут же полетел прочь. Роканнон за ним. Взлетев, он обернулся: несчастные обитатели замка Толен понуро брели к границе своих жалких владений.

К тому времени, как он добрался до Толена, боевой задор в нем несколько поостыл, и он снова начал ругать себя. Дело в том, что, спустившись на вершину дюны, он обнаружил, что стрела действительно попала ему в ногу, но боли особой не чувствовал, пока он не дернул за нее как следует, даже не посмотрев, нет ли на ее наконечнике зазубрин. Однако они там оказались. Он знал наверняка, что ангьяр ядами не пользуются, и все же опасность заражения крови была вполне реальной. Забыв об осторожности при виде доблести и отваги, которые проявляли в бою его спутники, Роканнон постеснялся надеть свой защитный костюм, который был практически невидим глазу, хотя костюм этот был неуязвим даже для лазерного пистолета. И вот теперь он запросто мог умереть в какой-то жалкой дыре из-за паршивой царапины! Болван! А еще собирался спасти целую планету, хотя о собственной шкуре как следует позаботиться не может!

Старший из слуг-ольгьяр, спокойный полный парень по имени Иот, вошел в его хижину и, не говоря ни слова, быстро опустился на колени, ловко промыл и перевязал ему рану. За ним вошел Могиен, все еще одетый в латы. В шлеме с высоченной эгидой он был, казалось, чуть ли не трехметрового роста, а нагрудник лат под плащом делал плечи невероятно широкими, точно он прятал там сложенные крылья. Следом протиснулся Кьо, похожий на притихшего ребенка среди свирепых воинов. Потом пришли Яхан и Рахо, а потом и юный Биен, так что хижина чуть не рухнула, когда все они осторожно присели на корточки у очага. Яхан наполнил семь деревянных чаш в серебряной оправе, и Могиен торжественно передал каждому его чашу. Выпили. И Роканнон сразу почувствовал себя лучше. Могиен стал участливо расспрашивать его о ране, и ему стало почти совсем хорошо. Они пили васкан, а в дверь то и дело заглядывали и исчезали бледные лица перепуганных и восхищенных деревенских жителей. Роканнон пребывал в исключительно благодушном настроении; ему уже казалось, что он вел себя действительно как герой. Они поели, потом еще выпили, а потом Яхан встал и прямо здесь, в этой душной хижине, провонявшей дымом, жареной рыбой, смазкой для упряжи и потом, запел, аккомпанируя себе на бронзовой лире. Он пел о Дурхольде из Халлана, который освободил пленников Корхальта среди болот Борна в те далекие дни, когда владениями ангьяр правил Красный король. Пропев под конец родословную каждого из героев, участвовавших в той славной битве, он без перехода запел об освобождении плененных обитателей Толена и о сожжении башни Пленота – тем самым факелом, который Странник бросил, не убоявшись града стрел; воспел он и меткий, необычайной силы удар копьем, который нанес наследник Халлана Могиен, уподобившийся славному своему предку, не знавшему промахов метателю копий Хендину. Роканнон был уже совершенно пьян и страшно доволен собой. Песня несла его, точно полноводная река, и он чувствовал себя полностью принадлежащим этому миру, ради которого пролил кровь и в который явился когда-то как чужой, переплыв через океан Ночи. Вот только порой, ощущая присутствие тихого улыбчивого фийяна с собою рядом, он осознавал вдруг, что все же мир этот для него не родной.