Да, если б сок цветов мы в плен не брали,
Чтоб сохранить следы весны в стекле, —
С красой бы все дела ее пропали,
Была б она забыта на земле.
Сок извлечен – и есть предел утрате:
Хоть нет цветов – есть жизнь в их аромате.
Спеши сберечь для нас цветник благоуханный…
Спеши сберечь для нас цветник благоуханный,
Пока суровая зима не подошла.
Наполни сладостью сосуд, тобой избранный,
Пока в себе самой краса не умерла.
Ведь ты ростовщиком того не называешь,
Кому должник свой долг от сердца отдает:
Другого лишь себя ты миру оставляешь,
А за добавочных – добавочный почет.
И счастье личное ты в десять раз умножишь,
Коль, вместо одного, создашь десятерых:
От смерти понести какой ущерб ты можешь,
Продолжив бытие в наследниках своих?
Так не упрямься же: с твоею ли красою
Червям лишь кормом стать под сенью гробовою!
Когда светило дня вздымает на востоке…
Когда светило дня вздымает на востоке
Свой лучезарный лик – восторг у всех в глазах,
И каждый на своем приветствует пороге
Приход его, пред ним склоняяся во прах.
Вступив на высоту небесного восхода,
Как юноша, за грань успевший перейти,
Оно еще влечет к себе глаза народа,
Следящего его в благом его пути.
Когда ж оно во прах склоняется к закату,
Как мир под гнетом лет и бременем труда,
Холодные к его померкнувшему злату,
Лукавые глаза глядят уж не туда.
Так, полдень пережив, и ты, друг, как руина,
Склонишься в прах, когда иметь не будешь сына.
Ты музыка, чего ж с печалью ей внимаешь…
Ты музыка, чего ж с печалью ей внимаешь?
Прекрасному нельзя с прекрасным враждовать;
Зачем же любишь то, что с грустию встречаешь,
И с радостью спешишь все злое воспринять?
Когда гармония согласных звуков хора
В их сочетанье слух твой может оскорбить,
То это потому, что в нем есть тон укора:
Зачем ты все одним предпочитаешь быть.
Заметь, что две струны, касаяся друг друга,
Как мирная семья, в согласии живут,
Где мать, отец и сын, не выходя из круга,
Один прекрасный звук согласно издают.
И песня их без слов твердит тебе и всем:
«Оставшись холостым, останешься ничем!»
Ужель затем, чтоб взор вдовы не омрачился…
Ужель затем, чтоб взор вдовы не омрачился,
Ты одиноко век провесть желаешь свой —
Желаешь, чтоб твой прах такою же слезой,
Как хладный прах жены бесплодной, оросился?
И, сделавшись вдовой бездетною твоей,
Мир будет о твоем бесплодии терзаться;
Тогда как для вдовы способны представляться
За мужнины глаза – глаза ее детей.
Все то, что тратит мот, лишь место изменяет —
И мир все траты те берет себе в удел!
Но трата красоты имеет свой предел:
Не трогая, он тем ее уничтожает.
Нет к ближнему любви в груди холодной той,
Что поступает так безжалостно с собой!
Признайся мне, что ты не любишь никого…
Признайся мне, что ты не любишь никого,
Когда и о себе заботишься так мало!
Не мало дев вилось близ сердца твоего,
Но сердце для любви твое не расцветало,
Затем что злобы ты исполнен до того,
Что сам готов вступить с самим собой в сраженье,
Об удаленье в тень стараяся всего,
Чего б ты должен был искать восстановленья.
