Дитё. Двойной удар

Я тронул бока Рыжика, в воротах соскочил с коня и, подхватив поводья, пешком направился к конюшне. Михалыч говорил, что въехать верхом во двор хозяина это тяжкое оскорбление. Будем соответствовать. Руссо туристо, облико морале.

– Позвольте мои слуги помогут благородному господину, – тотчас воскликнул старик.

Для столь уважительного обращения был свой повод. Еще на Руси говорили: встречают по одежке. Моя выдавала во мне достаточно богатого и знатного юношу.

Местечковый отель имел довольно большой двор, где располагались кузня, сараи и дом, разделенный на несколько комнат.

Цены я примерно знал и, подкинув в воздух две серебряные монеты, велел:

– Мои вещи в комнату. Лошадей почистить и обиходить. Разбудите меня в полдень.

– Хорошо, благородный господин. Так и сделаем. – Я даже не заметил, как монеты пропали, во фокусник!

Был еще повод для столь почтительного ко мне обращения. Это мои сабли. Причина одна: мало кто владел двуручным боем, не редкость, но мало, как это ни парадоксально звучит. Двуручные – это значит высшая степень мастерства, а местные это ценят. Тот, кто не умеет биться на двух саблях, не носит их демонстративно на поясе. Причин несколько, одна из них и самая главная – нужно доказать, что ты носишь их по праву, а то все так нацепят и будут ходить. Поэтому бывали случаи вызова на бой подобных самозванцев, заканчивающиеся их смертью. Бой обычно шел до смерти. Поэтому и не находилось желающих носить две сабли. Если ты, конечно, не мастер этого вида боя. Подобные мастера болезненно реагируют на самозванцев. И небезосновательно, у них и зарплата другая, и доля в добыче несравнимая с долей простых воинов.

Обучаться двуручному бою довольно дорого, поэтому я представлял, какие мысли крутятся в голове у хозяина заведения. Богато одет, знатный. К тому же переплатил. Две сабли – значит, очень богат и очень знатен. Так что проблем с местными не должно было возникнуть.

Войдя в освещенную свечами корчму, я посмотрел на ковры, они были везде.

– Господин сразу пройдет в свою комнату или сперва поест? – спросил Мустафа.

Он шел за мной следом, за ним раб с моими вещами. Мальчишка остался с лошадьми.

– Господин желает спать, – ответил я.

Из своей роли я не выходил, вел себя и разговаривал так, как и положено знатному дворянину.

– Господин что-то ищет? Увидеть в столь благословенных краях русского дворянина, да еще одного, не частое дело. На моей памяти впервые.

– Привык видеть только рабов? – усмехнулся я, повернувшись к нему.

– Всякое бывало, – пожал плечами Мустафа.

– Я боярин Олег Красновский, из плена выкупился, возвращаюсь домой. Хочу в Кырым наведаться. Челядь прикупить, боевых холопов.

Это действительно было так. Русских воинов в аулах и селениях не было, только деревенские. От них проблем меньше, тогда как про воинов можно сказать так: сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. Местные это прекрасно понимали, поэтому воинов еще на ранних стадиях отделяли и продавали в города. В каменоломнях, на галерах, везде нужны крепкие невольники. Мне они встретились дважды, но их вели из города в город или на продажу. В селении их не было. Как пояснил мне Михылыч, в ауле можно встретить только бояр или боярских сыновей. Причем они не работают и живут в более или менее сносных условиях, Михалыч не в счет, там личное, у некоторых даже слуги свои. Держат их в основном только для выкупа, если его нет, то каменоломни или галеры ждут.

Так что в моем случае, как это ни парадоксально, воинов проще купить. В общем, мой план пройтись по степи огнем и мечом захирел без Михалыча. Вот и пришлось использовать резервный план. Я решил отправляться на Русь морем.

– Тамгу можно посмотреть?

Тамга – универсальный документ ханства. Это и личное удостоверение, и пропуск для не граждан. Естественно, она у меня была. В трофеях нашел кусок выделанной кожи с серебряной насечкой размером со спичечный коробок. Михалыч пояснил, что это такое. Пропуск-подтверждение о продаже захваченного в бою дворянина. У всех местных глав селений они есть. Бывает, что воины захватывают важную шишку, которую потом выкупают семьи, вот и держат их.

Достав тамгу, я показал ее Мустафе. Низко поклонившись, он произнес:

– Если молодому господину будет интересно, то мой племянник Асфат держит постоялый двор в столице. Не в центре, конечно. У крепостной стены, но зато у него сытно и недорого. Также у него есть знакомые на рынке рабов. Он вам может помочь за деньгу малую.

– Хорошее предложение, Мустафа-абый, – уважительно обратился я к хозяину, судя по расплывшейся улыбке, это ему понравилось. – Я подумаю о нем. Когда отправлюсь дальше, вернемся к этому разговору.

Хозяин провел меня к комнате и указал на нее. Войдя, я показал рабу, куда положить мои вещи, и пока он это делал, быстро осмотрелся, благо свеча, которую занес и поставил на столик Мустафа, неплохо осветила комнату, да и глаза были привычны к темноте.

На стенах ковры, на полу тоже. Сбоку за занавеской лежанка, у решетчатого окна столик с кувшином. Стульев не было.

– Хорошая комната, – кивнул я Мустафе. – Не забудьте разбудить меня в полдень.

Мустафа подтвердил, что разбудят, после чего они с рабом вышли.

Подперев дверь столиком, поставленным на-попа, я не умываясь и не раздеваясь рухнул на кровать. Как же хочется спа…

Как я и попросил, после обеда мне постучали в дверь. Одним слитным движением вскочив на ноги, я потряс головой. Со сна немного кружилась голова.

– Да?

– Господин попросил разбудить его в полдень, – услышал я за дверью голос Мустафы.

Убрав столик на место и приведя комнату в порядок, я открыл дверь:

– Хорошо. Благодарствую. У вас есть умывальни или купальни?

– Конечно, даже небольшой бассейн с чистой водой.

– Отлично, я пока разомнусь, а вы возьмите мои вещи, постирайте и приготовьте купальню. После разминки и мытья я пообедаю.

– Будет сделано, боярин.

Достав из поклажи тренировочные штаны, я быстро разделся, отдав сверток с одеждой вошедшей в комнату женщине славянского вида, видимо тоже рабыне. Подхватив сверток, она вышла, я же взял сабли и направился во внутренний двор. Мустафа показывал мне дорогу.

Я удивился такому его поведению, но все оказалось проще. Постояльцев не было, последний караван ушел дальше три дня назад, через пару дней будет следующий, вот в этот промежуток я и попал. К тому же хоть и русский, но знатный. Да и интересно ему было со мной пообщаться. Это я узнал с его слов, напрямую спросил, он и ответил.

Каменный двор был тщательно выметен, так что, выхватив сабли, я стал делать легкую разминку, вращая заточенные полоски стали. Мустафа не уходил, отдав несколько приказов подошедшим слугам, он присел на принесенный топчан и стал жадно наблюдать за мной.

Когда я перешел к активной фазе тренировки, то, как мне кажется, двор заполнили все слуги, с открытыми ртами наблюдая за мной. Судя по виду Мустафы, и он видел подобное в первый раз.

Выйдя из «Дуновения ветра», я перешел к «Танцам с саблями», одновременно жонглируя подобранными в углу двора камнями. Этому меня учил Игорь, не доучил, но я упорно продолжал тренировки, все-таки выдав результат.

Жонглировать – это со стороны кажется просто, да сейчас я уже не контролирую каждое движение, делаю все машинально, но раньше что было… Со стороны я смотрелся завораживающе. Стою я на месте не двигаясь, только сабли рассекают воздух, да несколько камешков в воздух подлетают. Это жонглеры жонглируют руками, тут моими руками были сабли. Их тыльные стороны. Сложнее было предугадать, куда полетит камень, когда по нему ударишь. Сперва я просто жонглировал, потом уже одновременно с этим начинал делать тренировочные движения, то «Укус осы», то «Пчелиный танец». Так что со стороны казалось, что сабли не только жонглируют, но и находятся в постоянном движении, в танце, можно сказать.

Кстати, когда я рассказал про свой сон о рае, Михалыч довольно серьезно отнесся к этому. Он по полочкам разложил все, что там было, особенно его внимание привлек тот отрубленный кусок облака, с которым я падал. В результате его измышлений получалось, что именно оно мне помогает в воинском искусстве. В принципе, меня тоже удивляло, что я после попадания в этот мир так быстро стал делать успехи в двуручном бое, даже несмотря на изнурительные тренировки. Раньше они такими же были, но особых успехов я не добивался, а тут почему-то все стало получаться? В общем, неоднозначный вывод сделал Михалыч. Я его не опровергал, но и не поддерживал. Получается – и ладно.

Отбив последний камешек так, что он улетел вслед за остальными в кувшин с широким горлышком, который стоял у стены, я замер в низкой стойке и, выдохнув, одним слитным движением вернул сабли в ножны.

Несмотря на покрывающий меня пот, дыхание за час достаточно плотной тренировки… да ладно, показушной тренировки, так и не сбилось.

Мустафа, похоже, только сейчас заметил непорядок во дворе, поэтому зарявкал, отправляя слуг работать.

– Вы великий воин, боярин, – поклонившись, с восхищением сказал он.

– Спасибо. Что там с купальнями?

– Уже готовы, пройдите за слугой, вам там могут и помоют.

В процессе купания меня две девушки очень неплохо обработали – после тренировки массаж был самое оно.

Завернувшись в простыню, я прошел в обеденный зал.

– Скажи мне, Мустафа-абый. Те рабы, их выкупить можно? – спросил я про славян, что были у хозяина корчмы в кабале.

– Почему нет. Полная серебряная монета за каждого.

– Сколько?! Это же не ремесленники! – возмутился я, наблюдая, как к нашему столику несут подносы. Корчмарь решил разделить со мной трапезу.

– На рынке дешевле, боярин, – пожал он плечами.

– Так то на рынке, – вздохнул я. – Они вообще кто? Русичи? Древляне? Дреговичи, кривичи и радимичи?

– Поляки.

– Ах эти… Эти пусть батрачат. Забудем о моем предложении.

– Молодого боярина еще что-нибудь интересует?

– Сколько осталось до столицы?

– Два дня верхом.

– Ну, я так и думал. Сегодня у вас переночую, а завтра с утра отправлюсь дальше. Вы мне с собой провизии приготовьте.

– Сделаем, боярин.

Осторожно задавая вопросы, я узнал много нового, особенно цены на товары. Что и за сколько можно купить. Мустафа как источник информации был на вес золота. Он сидел на караванной тропе и знал многое, новости через него проходили быстрее всего.

До вечера я еще раз потренировался, проведал лошадей, искупался и ушел к себе. На рассвете меня разбудили.

– Все готово, боярин, – слегка поклонился кочмарь. Раб в это время крепил сверток с провизией на вьючную лошадь. На пару дней мне должно было хватить.

– Спасибо, Мустафа-абый. Обслуживание было выше всяких похвал. Вот вам за старания, – подкинул я полузолотой. Не от благодарности, а мне еще раз захотелось посмотреть на фокус с исчезновением. Видимо, это была фишка корчмаря, потому как он не сдвинулся. Даже не пошевелился, но монета пропала, не долетев до земли.

«Ловко», – мысленно восхитился я, заметив, как пошевелился широкий рукав халата. У хозяина корчмы была «быстрая рука».

Кивнув на прощанье, я развернул Рыжика и ударил пятками по бокам.

Через минуту, поднимая пыль, мы скрылись за ближайшим поворотом.

Чтобы добраться до бывшей столицы Крымского ханства, как и сообщил Мустафа, мне потребовалось два дня. В этот раз я не заезжал в следующую корчму, хотя одна попалась, а ночевал под открытым небом. Среди моего скарба был трехлитровый медный котелок, так что путь был беспроблемный. Пищу было на чем готовить.

Мысль добраться до местной столицы незаметно я отбросил после некоторых размышлений. Всегда есть шанс, что тебя заметит какой-нибудь пастушок и задумается, что этот воин крадется. Нет, ехал я открыто. Нагло.

За все время пути мне часто встречались путники, ехавшие в ту же сторону или навстречу. Это были или крестьяне на больших арбах, или десятки воинов в патруле, или сопровождающие важных персон. Крестьяне мне раскланивались, воины задумчиво провожали глазами. Один раз навстречу попался длинный караван.

К обеду второго дня, когда я взобрался на вершину очередного холма, по которому пробегала дорога, то замер в восхищении. В этом мире я уже девятый месяц, да что там, десятый пошел, а видел только кочевья с юртами да два небольших селения с каменными домами. Тут же, окруженный высокой крепостной стеной, со своими минаретами и… церковью?! высился средневековый город. Восточный, но все же.

– Интересно, до наших времен хоть что-нибудь сохранилось? Или археологи ползают да черепки собирают? – пробормотал я минут через десять, когда вдосталь налюбовался на белоснежный город – все дома и стены там были окрашены в белый цвет, наверное, известкой – и, чмокнув губами, тронул поводья. Мы стали спускаться с холма. До ворот, через которые лился человеческий поток, оставалось пара километров.

Десяток стражников стоял в створках, исполняя контрольно-пропускной режим.

– Блокпост недоделанный, – буркнул я, с интересом наблюдая за их работой. – Как нищие омоновцы работают.

В своей легенде я был уверен. Проверку она прошла, к тому же тут больше смотрят на поведение, чем на документ. Да и какому беглому рабу придет в голову пробраться в город в одежде с чужого плеча?

Десятник сразу определил, кто я, и уверенно поднял руку, приказывая остановиться. От выезжающей из города арбы, которую потрошили пятеро воинов, отделились трое и подошли ко мне, окружая.

«Что-то больно они резвые. Может, местечковый план „Перехват“?» – задумался я.

В это время десятник, спросил:

– По какой причине господин желает посетить благословенный Кырым?

Однако я сам сломал его тон. Подбросив золотой на ладони, я небрежно ответил:

– Боярин Красновский желает прикупить себе рабов на вашем рынке. Я думаю, такой великий воин, как вы, десятник, должен понимать, что знатному боярину никак без челяди?

– Это так, боярин, – слегка поклонившись, ответил десятник, жадно глядя на монету, мелькавшую между моих пальцев. – Но мне нужно вас зарегистрировать.

– Боярин Красновский. Выкупился из плена у мурзы Раиф-оглы. Направляюсь домой.

– Тамга? – протянул руку десятник.

Отдав ему тамгу, я проследил, как он придирчиво осмотрел ее, после чего, удовлетворительно кивнув, вернул. Проверка прошла штатно. По вензелям легко можно было определить, что эта тамга с печатью именно этого мурзы.

– Мне будет приятно, если столь славные воины выпьют за мое здоровье, – подбросил я монетку. К сожалению, десятник столь выдающимися данными, как корчмарь Мустафа, не обладал, но желтый кружок все равно исчез в складках его одеяния.

– Может, благородному господину посоветовать, где лучше всего остановиться? – еще ниже поклонившись, спросил десятник. Вот что сила денег творит.

– Было бы неплохо. – Теперь у меня между пальцев замелькала серебряная монета.

– Для богатых господ, не мусульман, есть гостиница. Ею владеет грек Мустафа.

«Еще один Мустафа, – мысленно хмыкнул я, внимательно слушая десятника. – Кстати, слово гостиница он сказал на португальском».

У меня уже было разведанное место для жилья, тот же родственник корчмаря, но я все равно сделал вид, что меня заинтересовал рассказ десятника. Отблагодарив его монетой, я тронул поводья, въезжая в город.

Улицы города были пыльными, однако смрада, которым так пугают историки, не чувствовалось, а когда я заметил повозку, вывозящую мусор и навоз, то понял, что жители города заботятся о чистоте.

Городок мне понравился, узкие кривые улицы, минареты, встречались и трехэтажки. Отъехав на сто метров от ворот и завернув за ближайший угол, я свистом привлек к себе внимание стайки мальчишек.

– Кто монетку заработать хочет? – спросил я.

Детишки разом закричали, подняв руки.

– Мне нужен постоялый двор Асфата.

– Я знаю, – вышел вперед крепкий паренек лет двенадцати. Одет он был в мусульманскую шапочку и бело-серое одеяние до пят. Обуви не было.

– Веди, – кивнул я.

Пока мы неторопливо шествовали, я как бы ненароком поинтересовался, что случилось в городе. Почему стражники на воротах так усердно работают.

– Восстание рабов, – пожал плечами мальчишка.

«М-да, не вовремя я сюда заявился. Хотя можно на этом восстании снять все сливки. А что? Хорошая идея. Нужно ее обдумать и узнать цену за восставших рабов».

На мой вопрос мальчишка только пожал плечами, что недорого – он знал, но сколько – точно не имел понятия.

Негромко разговаривая с мальчишкой, я шагал рядом, ведя коней на поводу, и вскоре мы дошли до постоялого двора Асфата, племянника корчмаря Мустафы.

Постоялый двор племянника корчмаря оказался не особо крупным, комнат на двадцать, не больше. Двор тоже не блистал размерами, однако для сооружения за крепостной стеной был довольно большим.

Как только мой маленький проводник ткнул пальцем в нужный дом, я бросил ему мелкую медную монетку и вошел в мощенный каменной брусчаткой двор через распахнутые ворота, ведя на поводу лошадей.

От каменного сарая, в котором я безошибочно опознал конюшню, ко мне метнулся мальчишка лет тринадцати-четырнадцати. Славянин. Судя по выделанному кожаному ошейнику с арабской вязью, раб.

– Господину нужна комната и вкусно поесть? – низко поклонившись, спросил он.

– Ты не ошибся, парень, – ответил я. – Нужна комната дней на пять. Еще я хочу продать лошадей, они мне больше не нужны. Вещи в лучшую комнату, ужин туда же.

Было часов семь вечера, пришло время ужина, хотя я еще даже не обедал. Торопился успеть до закрытия ворот.

– Хорошо, боярин, все будет сделано.

Во дворе появилось еще двое рабов, только уже взрослых, и мусульманин лет тридцати пяти. Это был хозяин постоялого двора Асфат. С ним-то я и урегулировал свой постой, передав привет от дяди. Убедившись, что все вещи уложены в комнате, которую я запер на ключ, спустился вниз, где у одного из обеденных столиков меня ожидал Асфат. Зал не сказать чтобы был полон, но семь постояльцев в нем присутствовало, предаваясь жору. Славян кроме рабов тут не было, поэтому многие с интересом провожали меня взглядами. И некоторые не самыми добрыми, правда, замечая две сабли на боку, многие отворачивались. Самозванцы прекрасно знали, что их ждет в случае встречи с настоящим мастером двуручного боя, поэтому старались не показываться на глаза в людных местах. Перед девками пофорсить – это одно, но выйти на улицу… Считай подписал себе смертный приговор. «Добрые» люди быстро донесут до ушей подобного мастера о самозванце. Так что многие понимали – сабли я ношу не просто так.

Асфату я уже представился и пояснил, для чего оказался в столице.

– Цены на таких рабов упали вдвое. Восстание, – пояснил он, задумчиво поглаживая узкую бородку. Пока я ел вареную баранину, он вводил меня в курс дела.

– Возможность купить есть? И вам не надо думать, куда девать бунтовщиков, и я покупаю хороших воинов.

– Да их уже, наверное, продали на галеры, – отмахнулся Асфат. – Бунт подавили еще два дня назад, не нашли три десятка рабов, прячутся где-то, вот их и ищут.

– Это понятно. Я хочу прогуляться до рынка рабов и осмотреться. В порт съездить, узнать, есть ли тут славянские корабли. Как скоро они возвращаются.

– Это можно устроить, я сам, к сожалению, не могу сопроводить тебя, боярин, но проводника выделю. Это мой старший сын Али. Он знаком со многими моими приятелями из торговцев и посодействует тебе в поисках. В порту он тоже как у себя дома. Поможет. Только сегодня поздно туда ехать, но завтра я прикажу подготовить повозку, и вы отправитесь в порт.

– Хорошо, я щедро отблагодарю, если все хорошо получится. А пока рассчитаемся…

За постой я не платил, просто отдал Асфату лошадей, более того – он добавил мне одну серебряную и горсть медных монет. Лошади были отличные. Конечно, он немного обманул меня в цене, но я об этом знал и был не против.

После ужина я вышел во двор. У выхода, метрах в трех справа, сидел на корточках двенадцатилетний мальчишка из местных. Он гонял щепкой большого жука.

Следом за мной вышел Асфат.

– Это мой сын Али. Али, проводи боярина, как я тебе велел.

– Хорошо, отец, – вскочив, поклонился он.

Мы вместе с сыном хозяина вышли со двора и куда-то направились вдоль одной из кривых улочек города. Народу на улицах было достаточно, судя по тому, как часто мне вслед оборачивались. Воин славянского вида, да еще с саблями – на Руси сабельников было очень мало, основное оружие это меч – видимо, был не частым явлением на улицах столицы.

Али шел рядом молча, но интерес у него ко мне был, и неслабый. Я замечал, какие он бросает на меня взгляды из-под длинных ресниц. Больше всего его интересовало оружие. Чтобы как-то завязать разговор, я спросил:

– Али, скажи мне, если меня вызвали на бой. Например, такой же сабельник. Какие там правила?

Мальчишка не задумываясь ответил, видимо прекрасно знал эту тему разговора или видел результат. Судя по тону, меня он искренне считал самозванцем, да еще беспокоящимся за свою шкуру.

– Правил особых нет. Мастер вызывает на бой самозванца и убивает его. Все зависит от умения мастера…

Дальше он рассказал случай двухнедельной давности, когда в город въехал парень лет двадцати пяти с двумя саблями на поясе. Это в аулах мастера не встретишь, вот он и привык красоваться, а как въехал в город, сразу же нарвался на двух мастеров, идущих из чайной. Дальше судьбу этого идиота предугадать было нетрудно. Народ быстро расступился, образуя арену метров сорок на сорок, и один из мастеров зарубил парня. Одним ударом, даже не напрягся. В общем, если бы тот парень победил, то это воля богов, и он мог носить сабли как мастер. Кстати, и такой случай рассказал Али, правда, происходило это полгода назад. «Самозванца» заметили на площади, о чем тут же сообщили ближайшему мастеру, десятнику Ханиф-оглы, он как раз проводил тренировку стражников, и стали ждать зрелищ. А для чего еще сообщать? Однако тут зрителям пришлось разочарованно разойтись. Оба мастера вышли друг против друга и покрутили саблями, красиво, но на этом было все. Оба поклонились друг другу и разошлись. Вроде как визитные карточки мастеров друг другу предъявили и разошлись. Неплохо система продумана. Меня несколько забавляло, что двухсабельников возвели в культ, показалось или нет, все это было сделано специально.

– Идти лучше к Агабек-оглы, у него самый лучший и качественный товар, – предложил Али.

Слышать такое про людей, да еще русских, было не совсем приятно, но я кивнул. И следом за Али, лавируя между прохожих и зазывал, направился к дальним шатрам. На площади, где устроили рынок, было многолюдно, несмотря на позднее время.

Почувствовав чужую руку на поясе, я ухватил ее левой рукой и одним движение сломал. Послышался тихий писк-всхлип. Не оборачиваясь, я проследовал дальше.

Рабы сидели по-разному, кто в простых загонах, это в основном крестьяне и ремесленники, то есть не буйные. Остальные в кандалах в сарае.

Дойти до шатра, что принадлежал Ахмету, мы не успели, нам преградили дорогу двое местных самого устрашающего вида.

Толпа вокруг разом отхлынула в сторону, и мы оказались на чистом пятачке.

Раздвинув амбалов, вперед вышел угрюмого вида половец с длинными тонкими усами ниже подбородка, в кольчуге и с темляком десятника на шлеме. Больше всего мое внимание привлекли две сабли на поясе, только вот носил он их как японцы. Интересный типаж.

– Чужак посмел войти в славный Кырым, да еще, недостойный, нацепил две сабли, – прорычал он и тут громко же провозгласил: – Я вызываю тебя на бой мастерства!

Бывает такое, увидел человека – и сразу резкая антипатия к нему возникает. Вот и у меня так.

Он стоял в пяти метрах от меня, амбалы отошли к толпе, в середине образовавшегося участка остались я, мастер и Али.

Не успел я сказать Али, чтобы он отошел в сторону, как десятник выхватил сабли и стал крутить ими. Я с большим недоумением смотрел на него, пытаясь понять, зачем он бессмысленно режет воздух. Чем-то его бессистемные движения напоминали «Танец с саблями», но в столь топорном исполнении, что я несколько терялся.

Как только он перестал изображать мельницу – может, со стороны это и казалось красивым, но к мастерству никакого отношения не имело – мои дальнейшие действия были вполне предсказуемы. Я достал медную монетку, бросил ему под ноги и буркнул:

– Скоморох!

Причем голос я даже не думал понижать.

– Я тебя порежу на ленточки! – взбешенно вскричал он.

Али уже отбежал, так что я спокойно отреагировал на его бросок. Молниеносно выхватив сабли, принял один его клинок на правую саблю, второй пропустил над головой, сделал шаг в сторону – и спокойно воткнул левый булатный клинок ему в бок, достав сердце.

Судя по мастерству, которое продемонстрировал мне этот десятник, уровень у него ученика, но никак не мастера, а ведь, по словам Али, десятник стражников Ханиф-оглы считался сильным сабельником. Охренеть, тогда кто я?