Она подходит к окнам, щелям полыхающего света, прорезанным сквозь наружную каменную стену кратера Шеклтон. Толщина закаленного стекла – шесть сантиметров, но неумолимый солнечный свет Южного полюса день за днем, месяц за месяцем расщепляет атомные связи. Однажды они падут. Леди Сунь нравится представлять этот момент. Когда знаешь, чем все закончится, это бодрит и укрепляет. Лезвия яркого света рассекают комнату, и в них танцует пыль. Апартаменты леди Сунь просторны и обставлены просто; роскошь выражается в тканях, которыми обиты стены. Лучи солнечного света, на этих экстремальных широтах достигающие раз и навсегда определенной высоты, прочертили длинные белые линии на парче и гобеленах. Леди Сунь это безразлично. Она обожает свои ткани за тактильные свойства: талантливо сотканные переплетения волокон могут измениться, стоит лишь раз провести по ним рукой, – из гладких, словно мягкий мех, сделавшись шершавыми, как кошачий язычок.
– Если вы имели в виду, что мои занятия идут интенсивно, то так оно и есть, – говорит Дариус Сунь-Маккензи. – Он учит меня ощущать. Сражению предшествуют движения, движениям – ощущения.
– Лабиринт, – говорит леди Сунь. Вся Луна знает легенду о темном лабиринте, где тренируются истинные бойцы и во мраке висят семь колоколов. Если сможешь пройти по лабиринту так, чтобы ни один из них не зазвучал, ты узнал все, чему школа Семи Колоколов может тебя научить. – Покажи мне, что ты теперь умеешь.
Леди Сунь достает трость из стеклянной вазы. Глупые гости и дети приносят ей трости в подарок. Она обрушивает эту штуку со всей силы на голову Дариуса. Но его там нет. Он отпрянул на шаг, сохраняя равновесие и готовый ко всему. Леди Сунь атакует Дариуса тростью, словно вдова, отбивающаяся от взломщиков. Дариус уходит, увертывается, уклоняется от ударов: его движения скупы, так что всякий раз трость промахивается на считаные миллиметры.
«Изящество и элегантность, – думает леди Сунь, приближаясь к Дариусу и осыпая его шквалом рубящих и колющих ударов. – Он не полагается лишь на зрение: слышит движения трости, мое дыхание и шаги; он чувствует, как перемещается воздух».
– Восхитительно, – говорит леди Сунь. – А теперь представь себе, что ты собираешься убить меня. – Она бросает трость. Дариус ловит, не глядя. Он чувствует ее, его рука там, где надо, ладонь открыта. Он надвигается на леди Сунь; кончик трости скользит мимо ее горла, мягкого места за ухом, подмышки. Расстояние близкое, движения отточенные; дистанция между намерением ударить и ударом минимальна.
Трость касается ее предплечья, паха, шеи. Это финал: три изящных пореза.
Первый лишит клинка.
Второй – способности сопротивляться.
Третий – жизни.
Леди Сунь подзывает внука, и Дариус отдает трость.
– Ты учишься быстрее, чем тебя обучают.
– В «Горниле» я усвоил основы ножевого боя с Денни Маккензи.
– Денни Маккензи, да, прекрасный рубака. Подлый и благородный. Интересно, как он переносит изгнание.
Фамильяры объявляют о прибытии Аманды Сунь. Она в вестибюле. Дариус начинает прощаться.
– Останься, – возражает леди Сунь. – Есть и другие способы борьбы.
Гнев Аманды Сунь виден по ее расправленным плечам, напряженному животу и рукам. «Я читаю тебя как детскую книжку, – думает леди Сунь. – Неудивительно, что Лукас Корта тебя превзошел».
– Твой сын в Тве, – наконец говорит Вдова из Шеклтона.
– Он по-прежнему под защитой Асамоа.
– А ты по-прежнему здесь, – говорит леди Сунь. На краю ее поля зрения – все еще широкого и острого – топчется Дариус. – Пока мы разговариваем, Лукас Корта едет в Тве. Он собирается забрать сына обратно в Меридиан. Нам нужен рычаг воздействия на Орла Луны. Вся Видимая сторона из кожи вон лезет, чтобы заполучить какого-нибудь Корту. Ценного Корту.
– Я отправлюсь немедленно.
– Для этого слишком поздно. Тамсин подготовила от твоего имени иск о родительской опеке над Лукасинью Кортой.
Дариус склоняется вперед, напрягая мышцы и сухожилия, затаив дыхание; его новорожденные боевые инстинкты пробудились.
– Ты должна подать иск в Суд Клавия. Будешь лично вести дело. А значит, неизбежно пересечешься с Лукасом Кортой.
– Ты мерзкий иссохший мешок желчи… – начинает Аманда.
– Какая мать не пожертвовала бы собой ради ребенка?
– Я член совета директоров и имею право на то, чтобы со мной консультировались.
– Материнство – не вопрос прав. Это вопрос ответственности, – говорит леди Сунь. – Тебя ждет автомотриса.
Вдова из Шеклтона складывает руки. Аманда Сунь, совладав с эмоциями, поворачивается и быстрым шагом покидает апартаменты.
– Она мне солгала, – говорит старуха Дариусу. – Сказала, что убила Лукаса Корту, когда «Корта Элиу» пала. Понимаешь, Дариус, люди говорят: бизнес есть бизнес, ничего личного. Великая ложь. Все – личное.
Глава третья
Тве атакует соблазнами все чувства Алексии. Здесь есть цвета, формы, тени и движения, с которыми она ни разу не сталкивалась в Меридиане. Дюжина мелодий, сотня голосов – дети! птицы! – тысяча разновидностей шума, гама и суеты: грохот и плеск водопровода, завывание – то порознь, то в унисон – теплых влажных ветров в вентиляционных каналах, раздраженный визг электрических двигателей… А это что? Двое детей на скейтборде? Тве смазывает кожу Алексии пятьюдесятью мускусами и феромонами: ее язык ощущает одновременно кислоту и сладость, нечто пикантное и соленое; в каждой клеточке тела – тепло, и давление здесь выше, а еще влажность, и… Неужели гравитация слегка не в порядке? Меридиан – великолепная панорама переплетающихся каньонов: утесы там грандиознее, чем можно представить, любая обширная перспектива сходится в далекой сияющей точке, но это все камень, мертвый камень. Тве – корень жизни, чьи отростки сплетаются, впиваются, прорываются глубоко в холодное сердце Луны, чтобы найти жизненно важные вещества, которые позволят умножить себя.
Моту скользят сквозь толпу людей, скопившуюся у станции. Лукас, Алексия и Нельсон Медейрос, начальник службы безопасности Орла, окружены группой эскольт. Алексия хватается за ручку, едва не потеряв равновесие от внезапного ускорения. Она тихонько вскрикивает, когда моту на большой скорости въезжает в неосвещенный туннель. Изгибы, повороты, наклоны смещают ее центр тяжести туда-сюда. В какой-то момент желудок камнем падает вниз. Потом все вокруг заливает яркий свет цвета обожженной солнцем кожи, и что-то хватает моту, поднимает его так быстро, что Железная Рука теряет дар речи. Они на платформе лифта едут вверх по стене огромной шахты, а мимо один за другим проносятся ярусы растений. В Барре каждый балкон и крыша представляли собой городскую ферму – она придумывала системы капельного орошения для всего – от салатов до особых разновидностей коки, – но масштаб этой гидропонной трубы сам по себе вызывает трепет. Тут – картофель, там – ямс. А это, выходит, бобы – со стручками размером с предплечье? Моту поднимается через лес кукурузы: изящные листья похожи на копья, стволы совсем как у деревьев. Растения становятся высокими при лунной силе тяжести и в теплой, яркой, богатой на питательные вещества экологии Тве.
– Это как в парке аттракционов! – кричит Алексия, перекрывая шум воздуха, шелест листвы и голоса невидимых птиц.
– Корта и Асамоа всегда друг друга понимали, – говорит Лукас. – Маккензи, Суни и Воронцовы привезли свое богатство с Земли. А мы, Корта и Асамоа, прибыли с пустыми руками и использовали то, что обнаружили. Итак, давай повторим еще раз. Омахене – это…
– Генеральный директор АКА. Меняется по принципу ротации каждые два года.
– В настоящее время?
– Пост занимает Лусика Асамоа.
– Кто она?
– Мать Луны Корты. Была второй женой Рафы Корты.
– Не второй женой. Это подразумевает серийную моногамию. И слово «око» не имеет гендера. Кеджи-око. Параллельная супруга. Ее связь с Лукасинью?
– Он спас какого-то… парня?
– Коджо Асамоа. Во время Лунной гонки.
– Да, я об этом читала. Просто безумие какое-то.
– Вид развлечения, которое я рекомендую самым пресыщенным. Продолжай.
– Коджо Асамоа приходится Лусике Асамоа… племянником? Так или иначе, Лукасинью заслужил право на защиту и воспользовался им, когда сбежал от Денни Маккензи у алтаря. Должна заметить, от ваших брачных обычаев у меня в мозгу искрит.
Нельсон Медейрос, как понимает Алексия, еле сдерживает смех.
– Амории, кольцевые браки, полигамии с любым количеством участников, моногамии любой формы и продолжительности, групповые браки, линейные браки, ходячие браки, браки с призраками [6 - Линейный брак – отсылка к роману Р. Хайнлайна «Луна – суровая хозяйка»; ходячий брак – разновидность брачно-семейных отношений, существующая у китайской народности мосо; брак с призраком – действующая в некоторых странах (иногда закрепленная официально) форма брака, позволяющая стать супругом/супругой усопшего человека.], браки с самим собой… Моя сестра могла бы тебе все объяснить, – говорит Лукас. – Но принцип везде одинаковый. Любовь – это переговоры. Каждый день, каждую секунду. Любовь похожа на дитя. Ее надо направлять, лелеять, взращивать. Наша система соглашений, контрактов и никахов кажется неромантичной. Я считаю, это хорошо. Романтика – глупость, болезнь. Любовь живая. Любовь выживает. У нашей системы нет времени на романтику, но она предоставляет целые миры для любви, позволяя ей расти. Мой никах с Амандой Сунь был хорошо спроектирован. Мы оба радовались, что в нем нет обязательств по части секса или интима. Любовь контрактом не предусматривалась. Но он позволял нам искать ее где-то еще.
– Аманда Сунь, которая пыталась лишить тебя воздуха на терминале БАЛТРАНа в Море Изобилия, – напоминает Алексия. – Ну и кто сейчас ударился в романтику?
– Она потерпела поражение, – возражает Лукас. – А нас учили, что Суни отличаются скрупулезным подходом.
