– На участок председателя.
– Понятно. Хорошо, что ты на холм подняться успел, я бы тебя не дотянул. Ладно, давай часть кирпичей ко мне перекидаем, а то буксовать не смогу, налегке же еду.
Минут за десять мы перекидали в кузов «Маркизы» примерно сотню кирпичей, потом снова прицепили трос, и я поволок машину сначала в село, там нас разгрузили, а потом уже и в Житомир. Так что въехали мы в город в полной темноте, лишь на окраине были отсветы пожаров, похоже, станцию и склады бомбили. Нас трижды останавливали патрули в самом городе, и один раз на дороге. Наконец мы были на месте, я сам чуть «Маркизе» двигатель не сжёг и коробку не заклинил, дорога была так себе, да и машина у меня была ушатанная и старая.
«Полуторку» Баранова я подогнал к боксам и удивлённо отметил, что их как-то стало меньше.
– Что это у вас тут? – удивлённо спросил я у Авдеева, подошедший следом Баранов тоже удивлённо посмотрел в сторону боксов.
– Две бомбы, семь боксов как не бывало, одиннадцать погибших, – поморщившись, ответил тот.
– Понятно, – протянул я. – Ладно, я сейчас помою машину, нужно дать двигателю остыть, ну и сбегаю, получу наряд на топливо. Надо обратно возвращаться.
Оставив машину у бокса, я взял своё складное брезентовое ведро и направился к колонке. Кстати, отличная штука эти брезентовые вёдра, жаль только недолговечные, быстро лохматятся на сгибах и начинают подтекать. Я сделал одну ходку, помыл кабину и, окатив кузов, направлялся за вторым, когда услышал знакомый бас:
– Брайт? А ну, иди сюда.
Обернувшись, я мельком посмотрел на Кравцова, что стоял на крыльце административного здания, и нескольких человек в фуражках рядом. Кто такие, из-за темноты я не рассмотрел. Не понятно было, как тот меня смог вообще опознать, темно же, вон машину на ощупь мыл. Реакция последовала незамедлительно – я рванул в сторону, пытаясь затеряться в темноте.
– Брайт, а ну стой!.. Так, товарищи, машин свободных у меня нет, но я вам выделяю этого водителя с его машиной, если вы его поймать сможете…
Что он дальше говорил, я не слышал, так как с разбегу врезался в кого-то, идущего навстречу, отчего упал сам и уронил неизвестного. Судя по мату, это был Баранов. Столкновение меня оглушило, поэтому пару секунд я ничего не соображал, лишь разлившаяся вода из уроненного мной ведра помогла прийти в себя, но было поздно, нас осветили двумя фонариками. Причём я успел рассмотреть, с кем общался Кравцов. Это были пограничники.
– Попался, – усмехнулся один из них со старшинской пилой.
– Попался-попался, – пробурчал я, вставая и отряхиваясь, брюки и часть куртки были мокрыми, хорошо я свою кожанку в кабине оставил, ещё и её бы уделал.
– Так, Брайт, подготавливаешь машину для перевозки людей, лавки тебе выделят, потом зайдёшь ко мне, оформим тебя, – приказал подошедший Кравцов. – Будешь прикомандирован к пограничникам пока на неизвестный срок. Всё понял?
– Понял, – кивнул я. Как знал, что опять меня Кравцов в какую-нибудь задницу сунет.
– Давай знакомиться, старшина Васильев, с нашим командиром лейтенантом Егоровым познакомишься позже. Помощь какая нужна?
– Рома Брайт, – пожал я крепкую ладонь старшины. – Задача какая стоит, чтобы определиться, что нужно с собой брать?
– Хм, понимаешь… Организация постов. Будешь возить около пятнадцати пограничников.
– Ясно, значит, лавки на весь кузов, да и бочку с горючим нужно брать. Ладно, сейчас всё сделаю, ждите у ворот, туда подъеду.
Старшина всё же выделил мне одного пограничника, как оказалось, тот был плотником на гражданке. Мы отмыли кузов и, взяв на складе лавки, закрепили их, теперь только задний борт будет открываться. Так же я выбил бочку с топливом и канистру с маслом. Оформление документов много времени не заняло, поэтому, когда я вышел из административного здания, старшина скомандовал грузиться, сам сел ко мне в кабину, держа карабин между ног и поставив его прикладом на пол.
– Давай к управлению НКВД, – а заметив, что я на него смотрю, даже не делая попытки тронуть машину с места, спросил. – Что?
– Куда ехать-то? Вы пальцем покажите. Я не местный. Вернее теперь местный, но не местный.
– Хорошо, – усмехнулся тот и стал показывать, куда ехать.
Защиту для фар я вырезал из жестянки и уже установил, так что вперёд вырывались тонкие не демаскирующие машину лучи, вполне освещая нам путь, в городе царила светомаскировка. Лишь на прожектор я его не ставил, не было необходимости. Мы подъехали к нужному зданию и въехали во двор. Там в кузов ко мне покидали несколько ящиков, мешок с чем-то, и по лавкам расселись ещё десять пограничников, места было очень мало, но в принципе все уместились. В кабину подсел лейтенант-пограничник, тот самый Егоров, а старшина перебрался уже в кузов.
– Карту читать умеешь? – спросил летёха у меня, осветив кабину фонариком.
– Да, геологов возил, научили.
– Хорошо, нам нужно сюда, – указал он на карте.
– Так это же под Ровно? Далековато.
– К утру нужно быть на месте.
– Понял, будем.
Двигатель уже был запущен, я его завёл, когда пограничники рассаживались по кузову, поэтому, включив первую скорость, мы неторопливо покинули двор и направились к выезду из города. Брусчатка, которой были покрыты улицы, выбивала зубную дробь, но чуть позже, проехав пост, мы покинули Житомир и увеличили скорость.
– Ты не гони, куда разогнался? – велел лейтенант. – Людей всё же везёшь.
– Тридцать километров всего, да и дорога мне эта знакома, я тут в совхозе работаю, выполняю шефскую помощь, всё знаю. Тем более дорога до Ровно знакома, в Луцк ездил, какое-то медоборудование возил. Даже дважды в происшествия попадал, один раз с ворами, другой с диверсантами, – сказал я, но всё же чуть-чуть скорость сбросил.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался летёха.
Конечно, шум, идущий от машины, не особо благоволил к разговорам, но общаться было можно, так что я довольно подробно описал свои приключения, как в Луцке, так и на обратной дороге. Узнав, что я задавил, хоть и случайно, польского унтера, лейтенант засмеялся.
– Много они нам крови попортили, стреляют подло, из-за угла, и отходят, но мы их тоже проредили. Так что молодец, так держать.
– Ага.
Дальше мы ехали молча, лейтенант уснул, ну а мне особо собеседники и не были нужны. Лишь через пару часов я сбросил скорость и свернул к обочине, притормаживая.
– Что случилось? – сразу очнулся лейтенант.
– Оправиться пора, не терпеть же всю дорогу, – пояснил я.
– Да-а, нужное дело, – потянувшись, согласился тот.
Дорога не было пустой, мы то обгоняли медленно ползущие колонны грузовиков и танков, то ползли в конце, так что даже сейчас, пока мы оправлялись, мимо нас, освещая фарами, двигались машины к границе и обратно. Туда войска, обратно сотрудники партийных органов и управления, санитарно-транспортные колонны. Пешие были, но мало, в основном редкие беженцы.
– Как вы вообще так далеко оказались от границы? – поинтересовался я у Васильева, застёгивая штаны.
Мы стояли метрах в трёх от машины и справляли нужду. Изредка нас освещал свет фар грузовиков, но нас это не особо смущало. Некоторые пограничники, раскулачив меня на туалетную бумагу, я сам сказал, что она есть, когда у меня газетку попросили, отошли дальше в поле, поэтому мы особо не торопились.
– На учёбе были, в школе снайперов в Киеве. Тут парни из трёх пограничных отрядов, а старший у нас Егоров. Война началась, нас отправили обратно в части, ну а в Житомире сняли с эшелона. Приказали организовать посты, много диверсий на дорогах происходит. Будем вычислять и отлавливать диверсантов.
– Понятно, – задумчиво протянул я. – Дело хорошее, но опасное.
– Кстати, ты почему не в форме и без оружия?
– Так я вольнонаёмный, мне шестнадцать лет всего.
– Подожди, права же с восемнадцати выдают?! – удивился тот.
– Раньше так было, сейчас в шестнадцать. Кто-то в верхах решил провести эксперимент, но сейчас вроде обратно до восемнадцати переделали, точно не знаю, уточнить надо. Главное у меня шофёрское удостоверение есть, и ладно.
– Повезло.
– А то… Ладно, поехали дальше, мы всего треть пути проехали.
Дозаправив машину, я въехал на дорогу и стал нагонять колонну, что пылила в ночи впереди. Вместе с ней мы проехали автомобильный мост без остановок, нас не тормознули, и направились дальше. Когда в ночи вдруг впереди началась пальба, трассеры во все стороны летели, я свернул к обочине и остановил машину.
– Что там, – снова дёрнувшись и просыпаясь, спросил Егоров.
– Похоже, те самые диверсанты, которых вы ловить должны, – я даже договорить не успел, как лейтенанта сдуло из кабины, да и пограничников в кузове не оказалось, они все куда-то исчезли.
– Шустрые черти, – с восхищением пробормотал я и, вооружившись монтировкой, с тоской вспомнив о нагане в дупле, стал ожидать их возвращения. Сами пограничники были вооружены карабинами, но зато имели два ручных пулемёта, те самые ДП, а также четыре снайперские винтовки, СВТ.
Колонна, не останавливаясь, рванула дальше, там лишь две машины замерли тёмными массами, показывая, что огонь был всё же на поражение, да одна из них вдруг начала разгораться. Огонь с кабины перекинулся на тентованный кузов. Однако сама перестрелка, начавшая было стихать, вдруг вспыхнула с новой силой, куда стали солидно вплетаться перестук двух ДП, так я понял, что пограничники достигли зоны уверенного поражения противника. Ну, они были подготовлены к этому делу, так что оставим войну с диверсантами на них, а я же, пользуясь тем, что на дорогу теперь не обращают внимания, подогнал «Маркизу» к одному из грузовиков, укрыв свою машину за корпусом расстрелянного ЗиСа. Очередь из пулемёта накрыла кабину, так что водитель и командир, сидевший рядом, были убиты.
В кабине в зажиме я обнаружил карабин Мосина, с шофёра снял ремень с двумя кожаными патронташами, где обнаружил сорок патронов. Проверив карабин, он был заряжен, я установил его в зажимы в кабине «Маркизы», патронташ убрал под сиденье. Туда же ушла и кобура с ремнём с пояса политрука, а пассажиром был политрук, судя по звёздам на рукавах. У него имелся «ТТ», запасной магазин, и всё, больше патронов не было. Может, они где были в вещах, но искать их я не собирался, это уже мародёрство. Только документы достал.
Ко второй машине отправляться я не стал, смысла не было, да и не успел, меня окликнули, это был Васильев:
– Вот ты где, а мы тебя ищем.
– Спрятал машину за корпус этого грузовика, заодно проверил водителя и пассажира. Оба убиты. Вот документы. В кузов не лазил, что за груз не знаю, но у политрука накладная была, нужно её посмотреть. Как диверсанты?
– Частично ушли, лейтенант с группой бойцов их преследует.
– Наши потери?
– Нет. Не ожидали они нас, подпустили чуть ли не в упор, у них фланговое охранение как раз снялось, половину личного состава потеряли. Ладно, двигай за мной, нужно трофеи погрузить и двух пленных. Раненые они. Похоже, мы тут если не до обеда, то до утра точно задержимся. Не любители были, грамотно отошли.
К счастью, старшина лишь мельком заглянул в кабину, осветив убитых фонариком, я-то сам на ощупь там шарил, но комментировать пропажу оружия не стал, если вообще это заметил. Один из пограничников стал показывать мне удобную дорогу до опушки. Тут метров двести было, а старшина остался на дороге с одним парнем в зелёной фуражке. Что они собирались делать, я не знал, видимо, ожидали подкрепления, прорвавшиеся из-под обстрела должны же были сообщить о диверсантах, или собрались тушить горевшую машину. От неё, кстати говоря, палёной шерстью тянуло, видимо, шинели везла.
Среди деревьев мелькало несколько пограничников, они переносили трофеи, осматривали тела убитых диверсантов, я их вполне видел при свете фар переваливающейся на колдобинах машины. Как бы то ни было, но мы достигли опушки и, как только пограничник-проводник подал знак, я остановил «Маркизу» и заглушил двигатель. Как оказалось, старшина уже был тут и командовал всеми работами. Меня к убитым, трофеям и, уж тем более, пленным не допускали, поэтому я спросил Васильева:
– Я вам нужен?
– Да нет. А что ты хотел?
– Сутки не спал, раз делать нечего, хочу прикорнуть в кабине.
– Валяй, до утра ты нам не нужен, так что четыре, а то и пять часов у тебя есть.
– И то дело.
Устроившись в тесной кабине, я быстро уснул, не обращая внимания на шуршащих вокруг пограничников. Изредка машина покачивалась, когда кто-то забирался в кузов, но я на это не обращал внимания, совершенно спокойно уснув в кабине.
Разбудили меня крики на немецком и мат. Кто-то снаружи не особо поэтично, но эмоционально матерился, костеря русских свиней, ну и остальное. Ногой открыв пассажирскую дверь, чтобы можно было вытянуться во весь рост, я с поскуливанием зевнул, снова потягиваясь. Выбравшись наружу через открытую дверь, я сонно осмотрелся и, достав из кабины сапоги, стал по очереди наматывать портянки и забивать ноги в сапоги. Пока я спал, наступило утро, и народу на опушке заметно прибавилось. Тут были и армейцы, и сотрудники НКВД, да и машин больше стало, «эмка» и две «полуторки», сейчас пустые. А крики шли от группы командиров, где выделялся один в пятнистом наряде, похоже, немец, он-то и матерился. У немцев с матерными словами плохо, я бы даже сказал совсем никак. Бедный словарный состав.
Знакомых я среди новых людей не рассмотрел, пограничников не знал, где там ночью познакомишься, поэтому ждал, когда они сами подойдут. Хотя нет, вон Васильев среди командиров показался, я его по зелёной фуражке опознал, да и ещё двух погранцов обнаружил, они в охранении были.
Поправив одежду, я достал флягу и, ополоснувшись и умыв лицо, привёл себя в порядок и направился к той группе, где допрашивали немца.
– Выспался? – вышел мне навстречу Васильев.
– Да не то чтобы выспался, но уже в сон не клонит. Кушать когда будем, а то кишка кишкой играет?
– Сейчас распоряжусь сухпай достать, – посмотрев на наручные часы, ответил тот. – Я планировал завтрак устроить в шесть утра, полчаса подождёшь?
– Не вопрос, – ответил я и с усмешкой кивнул в сторону группы командиров. – Я так понимаю, они там надолго. Уже десять минут одно и то же спрашивают, где основная база диверсантов.
– Ты что, немецкий знаешь? – поднял от удивления брови Васильев.
– Ну да, в совершенстве. Почти без акцента говорю.
– Твою же дивизию. Мы же могли этих подранков сразу допросить. Ты почему не сказал, что языками владеешь?
– Вы сами не спрашивали, а раз не подпускали к ним, значит, сами языками владеете. Логично?
– Логично, – вынужден был согласиться тот.
– Кстати, немец уже трижды назвал координаты лагеря, ваш переводчик его просто не понимает, у того говор специфический и словечки тоже. Видно, с окраины откуда-то.
– Разберёмся.
– Ну да, это ваше дело. Если что я у машины, моя работа баранку крутить.
Вскоре сотрудники НКВД разобрались, где находится лагерь и запасные базы, после чего направились к машинам. Из леса вышла цепочка бойцов и начала рассаживаться в «полуторки», а мы так и остались на опушке. Кстати, в эти же машины погрузили и большую часть трофеев и всех пленных. С нами остались лишь трупы.
Как только начальство с усилением отбыло, старшина собрал пограничников, лишь один остался на часах, и мы, с любопытством поглядывая друг на друга, всё же, можно сказать, впервые видели при свете дня, позавтракали. Я расстелил на траве кусок брезента, как стол пошло нормально. Питался я со стола пограничников, пока не трогая свои запасы. Кстати, их было всего четверо со старшиной, а я думал больше десятка, так они быстро вчера работали и мельтешили. Шустрые парни. После завтрака, часовой тоже быстро похватал, мы погрузились в машину и направились к дороге.
Расстрелянные вчера машины уже убрали. Ту, что была почти целой, видимо, отбуксировали, я её не видел, а сгоревшую столкнули на обочину. Старшина велел ехать дальше, как оказалось, остальные с лейтенантом должны были ждать нас на следующем перекрёстке. Там мы их и обнаружили.
Егоров снова занял кабину, и мы поехали дальше, направляясь к Ровно. От лейтенанта я узнал, что, хотя потерь с нашей стороны нет, немцы всё же ушли. Они оставили заслон и, пока пограничники его уничтожали, успели оторваться, вот они и вышли к дороге и ожидали нас. А весточку, как выяснилось, послали с попутной машиной. А я-то думал, как так, рации нет, а старшина знал, где командир и остальные пограничники. Насчёт завтрака Егоров сказал, что покушают на месте, они, мол, и так оторвались от графика, на месте должны были быть несколько часов назад.
Спустя пару часов мы въехали в довольно крупное село, Егоров велел править к зданию управления милиции, где был организован центр по поимке диверсантов и очистке тылов. Он отсутствовал минут двадцать, потом вернулся с каким-то сержантом милиции, который забрался в кузов и, свесившись с моей стороны, показывал, куда править. Всё оказалось проще некуда, нас определили на постой. Это был большой дом с обширным хозяйством на окраине села, мы как раз мимо проезжали при въезде в село, но главное его достоинство – мы все могли тут заселиться. Более того, машина вполне умещалась в амбаре. Именно этот амбар, вернее даже сеновал, мы и заняли. Правда, выяснилось, что в амбаре жить будут не все.
Один боец остался на хозяйстве, с машины сгрузили половину запасов, часть бойцов покушала, поздний завтрак, после чего сверяясь с картой, Егоров, приказал развозить людей по постам. Их, оказывается, планировалось два. Один на дороге в километре от села, тут командовал Васильев, ему оставили кроме пулемёта шесть пограничников, а Егоров поехал дальше на полтора десятка километров. Его и бойцов я довёз до лесу, куда ныряла довольно укатанная дорога. Проехав по лесу километра полтора, мы остановились на перекрёстке лесных дорог. Кстати, дорога отнюдь не пустовала: и машины туда-сюда ездили, и первые большие группы беженцев появились. Вроде и до фронта далеко, а уже пошли.
– Рассредоточиться. Ильин, с двумя пограничниками на дорогу, начинайте проверку. Пулемёт замаскировать на опушке… – Егоров закрутил головой, определяя позицию для пулемётчиков. После того как он раздал приказы, дошла очередь до меня. – Загони машину в лес и замаскируй, убедись, что она может свободно выехать из леса.
– Сделаю, – кивнул я.
Найти удобное место для стоянки труда не составило. Загнав машину под деревья, я вооружился небольшим топориком и, нарубив веток, замаскировал «Маркизу», потом достал лопату и пошёл копать место для туалета, чтобы вокруг всё не «заминировали». Когда закончил, передал лопату терпеливо ожидающему пограничнику, которому нужно было готовить пулемётную позицию, и, сообщив всем, где отхожее место, занялся машиной. После обеда – покушали сухпаем, хотя я с помощью чайника и котелка вскипятил чаю, – убедившись, что на меня никто не обращает внимания, забрался в машину и спокойно уснул. Разбудили меня уже к ужину.
Выбравшись из машины, я недовольно осмотрелся и спросил:
– Вода осталась?
– Канистра почти пустая, – потряс канистру младший сержант Ильманов. – Тут, кстати, ручей недалеко, метрах в шестистах, из озера выпадает. Есть желающие прогуляться?
– Вы на работе, прогуляюсь, – хмыкнул я, намёк был ясен.
Взяв канистру и обвешавшись десятком фляг, я направился в ту сторону, в которую мне указал Ильманов, татарин из Казани. Добрался быстро, только хитрый татарин ошибся, километр топал. Быстро раздевшись до пояса и умывшись, я отошёл чуть в сторону и занялся заполнением фляг и канистры. Дело не быстрое, но полчаса у меня ушло.
Вот дальше шагал я очень тяжело. Причём сам не заметил, как сбился с пути. Вроде и правильно шёл, а местность вдруг стала незнакомая, лишь листья шелестели вокруг. Попробовал вернуться, так вообще заблудился.
– М-да, не лесной я житель, – пробормотал я и, заметив белесое пятно за деревьями, расширил глаза от изумления и ахнул: – Портал?
Рванув к пятну, я быстро убедился что ошибся. Остановился, запалённо дыша, побегай-ка с тяжёлыми флягами и канистрой, которая быстро оттягивала руки к земле. Каждые пятьдесят метров отдыхал. Как пупок не развязался, до сих пор не понимаю? Наверное, из принципа нёс. Пятно же оказалось куполом парашюта, застрявшего в ветвях. Причём, судя по пустым ремням, парашютист благополучно приземлился и умотал.
– Парашютный шёлк, пригодится, – довольно замурлыкал я.
Снимать парашют я не стал. И сил не было и желания. Поэтому, запомнив место и стараясь ориентироваться на солнце, двинул дальше. Всё же я вышел на дорогу, но метрах в трёхстах от перекрёстка лесной дороги, а там уж и до наших добрался. Последние сто метров не шёл, а почти полз – помогли донести бойцы, которых уже мучила жажда.
– Где так долго пропадал? – тут же спросил Егоров и, взяв протянутую флягу, сделал большой глоток.
Я на миг замер, говорить или нет? Конечно, шёлк – штука ценная, но и доверие не хотелось терять, поэтому ответил честно.
– Сначала заблудился, потом наткнулся на парашют. Купол висит на деревьях.
– Наш? Немецкий? – тут же насторожился лейтенант.
– А я знаю? – даже удивился я. – Белый шёлк, верёвки да ремни.
– Сейчас покажешь.
Егоров взял двух бойцов, одного сержанта, явно из старослужащих, и молодого парня, по виду откуда-то с Севера, как я понял, он был следопытом. Мы прошли по дороге до того места, где я вышел из леса, и дальше я их уже вёл по своим следам. Ха, в этот раз не ошибся, вывел точно к парашюту. Следопыт стал осматривать всё вокруг, нырнул в кустарник и появился с парашютной сумкой, а Егоров с сержантом стянули купол. Порвали, но стащили.
– Немецкий, – уверенно определил лейтенант.
– Ночью выпрыгнул. Это, наверное, с ночных бомбардировщиков, что Киев бомбят, – ответил следопыт. – Плохо приземлился, вон на той ветке на дереве кровь, видимо, во время приземления поранился, ушёл в ту сторону. Не хромал, но шёл неуверенно.
Я тоже, как и все, посмотрел на ветку. Как тот рассмотрел кровь на высоте четырёх метро, непонятно, но она действительно была.
– Ладно, возвращаемся. Информации о сбитом немце не было, но о том, что по нашим тылам гуляет лётчик противника, нашим сообщим, пусть усилят наблюдение, может, где попадётся.
– А это не диверсант? – уточнил я.
– Нет. У тех другие парашюты. Десантные.
Собрав всё, что немец разбросал, мы вернулись к машине, где всё так же работал пост. Кстати, не безрезультатно, когда мы вернулись, нам предъявили задержанных.
Четверо молодых парней в гражданке вызвали подозрение у опытных пограничников. Как у них это получилось, я узнал случайно. Каюсь, подслушал. Всё оказалось просто, след от сапог в пыли был от немецкой подошвы, хотя верх от советского сапога. Сержант, что командовал на посту, это прекрасно знал. Вот их и повязали, выдернув из небольшой толпы беженцев. Документы у них были в порядке, но это уже ничего не значило. По говору поняли, что те или литовцы, или латыши, сами задержанные общаться отказывались.
Кто это точно был, ещё предстояло разбираться, а вот везти их в село, где была комендатура, от которой мы работали, должен был я. Мне дали в сопровождение одного пограничника, так что, выгнав машину из леса, я дождался, когда четвёрку погрузят, сядет охраняющий их погранец, и мы попылили к селу.
Уже скоро должно было стемнеть, но мы успели вернуться в село и выгрузить их у здания милиции. Там их быстро приняли и оформили, парашют тоже пришлось сдать, потом мы заскочили к Васильеву, тому тоже повезло. Трое задержанных было. После этого, уже в полной темноте, покатили обратно к Егорову в лес, как оказалось, пост там был постоянный. То-то у меня лопату взяли, видать, землянку копать собрались.
Кстати, мы Егорову несколько новых приказов привезли. Каких, я не знал, конвоир принял под роспись и передал командиру, но что именно за приказы, я понял сразу. На посту начали останавливать все гражданские машины и после досмотра часть забирали на нужды армии. Ночью была особенно большая работа. Сколько криков возмущённых! Постоянно меня будили.
Утром в два приёма мы все машины, а их набралось двенадцать, отогнали в село и сдали под роспись соответствующему лицу. Сам я перегонами не занимался, отвозил пограничников, что умели водить машины, обратно на пост. Пока эти перегоняли, ещё три появилось, до шести добьют – снова перегоним.
В принципе работа была ненапряжная, я много возился с «Маркизой», доводя её до совершенства. Выкопал рядом противовоздушную щель на всякий случай, у поста были свои, ну и обустраивал потихоньку лагерь. Помимо этого, Егоров, что изредка задумчиво на меня поглядывал, решил, что, если я постоянно с ними, то должен знать хоть что-то, поэтому сержант Ильин из старослужащих, с роскошными будёновскими усами, начал меня учить. Первым делом подобрал четыре единицы разного оружия и заставил разбирать-собирать и чистить. А практическую стрельбу назначили на завтра.