Пылающая полночь
– Это была моя охота. – Тихо буркнул пленник. – А ты чужого подранка добрать решил. Что ж мне, любоваться надо было?
– О… я, оказывается, ошибся. Ты новичок в Пустошах, да? – Спросил я, цокнув языком. – И наверняка, в недавнем прошлом промышлял охотой. Я прав, браконьер?
– И что? – Пленник попытался пошевелиться и поморщился, когда кожаные ремешки врезались ему в запястья. – Это даёт тебе право отбирать чужие трофеи?
– Идиот. Мне сегодня просто везёт на идиотов. – Вздохнул я. – Очнись, если кто и стал бы трофеем в вашей схватке, то это ты! Лезть на жвальня с одними лишь огненными гранатами, это полное сумасшествие. Ты не в родном лесу на кабанчика вышел, ты в Пустошах, придурок! И если хочешь выжить в этих местах, советую наведаться в цех и прикупить там дневник-бестиарий. А заодно, пройдись по тавернам и поговори с опытными ходоками, узнай писанные и неписаные правила выходов в Пустоши.
– Э-э…
– Нормальный ходок, если видит собрата проигрывающего бой с искажённой тварью, обязательно придёт на подмогу. – Объяснил я. – И даже спрашивать не будет, нужна тебе эта помощь, или нет.
– Просто так? – Изумился этот… собрат баранёнка.
– Именно. Хотя, если предложишь долю от взятого на двоих трофея, отказываться никто не станет. Но это уже, как тебе совесть подскажет. Не захочешь, можешь и одним «спасибо» отделаться, не обидишь. – Пояснил я.
«Охотник» недоверчиво на меня покосился, но убеждать его… в общем, чиркнул я по путам засапожником, поднялся с камня, да и пошёл себе. Меня там другой… новичок дожидается, поди уж все глазоньки проглядел. Впрочем, расслабляться, повернувшись спиной к недавнему противнику, я не стал и, услышав сзади шорох, несколько напрягся.
– Эм-м, ты это… прости, а? Я же не со зла… – Промычал охотник. В ответ, я только махнул рукой и прибавил ходу.
Глава 8
Вопреки моим ожиданиям, Пир сумел достаточно быстро и уверенно разбить лагерь в указанном мною месте, так что ночь в Пустошах мы встретили со всем возможным комфортом. Я даже успел привести в порядок свою одежду, прежде чем головная боль от принятых днём элексиров деда, отправила меня в забытьё, плавно перешедшее в глубокий сон. И здесь Граммон не подвёл, хотя, полагаю, после вчерашних приключений ему было жутковато, тем не менее баронский сын честно отдежурил половину ночи и лишь потом разбудил меня.
До второй точки маршрута, лежащей несколько в стороне от руин, мы добрались когда солнце уже было в зените. И снова я поручил сбор трав моему помощнику. К счастью, здесь не было таких проблем, как со сбором алого хлыстовика, но и объём работы был значительно больше. На этот раз нас никто не беспокоил, так что, через три часа мы справились с задачей и, перекусив сухпайком, отправились в путь.
– Куда двинемся завтра? – Поинтересовался Граммон вечером, когда мы устроились на вторую ночёвку и, разобравшись с очередной чисткой одежды, уселись ужинать у костра. Понятно, что интересует баронского сына не столько очередная точка маршрута, сколько мои дальнейшие планы вообще. Что ж, мне нетрудно удовлетворить его любопытство.
– Отойдём севернее, километров на десять, посетим ещё одно место, выполним пару заказов ленбургских зельеваров. А оттуда двинемся в западную часть руин. Там отыщем убежище для тебя на то время, что я буду охотиться, а послезавтра, если охота будет удачной, отправимся обратно. По пути заглянем ещё в пару мест, наберём кое-каких трав и… здравствуй, Ленбург!
– То есть, можно рассчитывать, что в городе мы будем дня через четыре? – На миг задумавшись, спросил Пир.
– Если повезёт, то и раньше. – Кивнул я. – Но не советую особенно на это рассчитывать. Пустоши, место непредсказуемое. Иногда, сложный выход, к которому команда готовится месяцами, вдруг оказывается лёгкой прогулкой, а бывает и так, что обычный сбор трав на ближних лугах заканчивается смертью всех участников.
– Это я уже понял. – Вздохнул Граммон. – Дим, а тот ходок… ваши встречи в Пустошах всегда оборачиваются боем?
– Нет, конечно. – Рассмеялся я. – Это было исключение из правил. Скорее даже, неудачное стечение обстоятельств. Попавшийся нам ходок – новичок, причём из бывших охотников. И действовал он исходя из обычаев тех самых охотников, то есть, увидев, что я атакую «его» трофей, решил, что я намерен отобрать у него добычу. Но у нас так не принято, зато есть неписаное правило помогать попавшему в переплёт собрату. А этот новичок был по уши в проблемах, уж поверь. Так что, я просто не имел права пройти мимо и не помочь.
– Он решил откусить кусок, который ему не по зубам. – Понимающе кивнул Пир.
– Именно. – Согласился я и пояснил. – На жвальня, вообще, меньше чем вдвоём не ходят. Быстрая и чрезвычайно опасная тварь. И то, опытные ходоки, если идут на него парой, предпочитают засадную охоту или устраивают западню. А этот решил, что справится с жвальнем в одиночку. Новичок, одним словом. Да ещё и самоуверенный. Ну ничего, глядишь сегодняшний день станет для него уроком. И если этот охотник выучит его, то может быть нашего брата станет на одного больше.
– Хочешь сказать, из него может получиться профессиональный ходок? – Удивился Пир.
– Вполне. – Кивнул я. – Он вынослив, быстро реагирует на смену обстановки и хладнокровен. Ну а со временем, наберётся опыта и знаний. Глядишь, ещё и в золотой десяток попадёт.
– Золотой десяток? Что это?
– Десять лучших ходоков Ленбурга по списку цеха. – Объяснил я. – Самые удачливые, сильные… ну и богатые, конечно. Продержишься в списке два года, и можешь считать, что заработал денег на владение, и обеспечил безбедную жизнь не только себе и своим детям, но и внукам, а то и правнукам, если последние не прогуляют наследство прадеда.
– Однако. – Граммон даже головой покачал удивлённо. – Вот не думал, что ходоки так богаты.
– Так ведь, не все. – Спустил я замечтавшегося баронского сына с небес на землю. – Если бы всё было так просто и замечательно, то половина империи давно в Пустошах паслась бы, а этого, как ты мог заметить, не наблюдается. Жизнь, она, знаешь ли, ценится дороже владения. А смертность среди нашего брата-ходока высокая. Месяца не проходит, чтобы пара-тройка человек не осталась в Пустошах. Это из опытных ходоков. Новички же… их даже не считают, по крайней мере, тех, что не успели вступить в цех, точно.
– Но если всё так опасно, то зачем вы, вообще, ходите в Пустоши? – После недолгого размышления, спросил Пир.
– Сложный вопрос. – Поворошив палкой угли костра, ответил я. – Причин много. Кто-то бежит от проблем. Кто-то надеется быстро разбогатеть, или приезжает, чтобы проверить себя и пощекотать нервы, да так и остаётся. А кто-то просто не представляет себе спокойной жизни в деревне или городе, как не чувствует призвания к церковной службе. И что им делать?
– Могли бы пойти служить в армию. На границах с соседями неспокойно, и легионы постоянно нуждаются в пополнении. – Заметил Граммон.
– То-то дворяне так рвутся служить в тех легионах, да? – Усмехнулся я, и Пир отвёл взгляд.
Ну да, загнать дворянина в «мулы», может только император, да и то, лишь за серьёзную провинность перед короной. Сами они туда идут служить только от полного безденежья или чтобы избежать кровной мести. Вот конница, это другое дело. Особенно, если речь идёт о гвардии. Там, дворяне готовы друг другу глотки рвать, лишь бы пробиться на службу. Правда, опять-таки, не все, в основном безземельные и дети титулованных, которым не светит наследство. Или рыцарские ордена, например Томарский или Дарагонский, в которых только дворян и принимают, за редким исключением, вроде Ордена Георга, или, как его ещё называют, Ордена Копьеносцев, но у него свои «заморочки», как выражается мой сосед. Служить в этом ордене может любой простолюдин, при условии, что у него закрыт контракт… с имперским легионом. То есть, имеющий за спиной, как минимум, десять лет службы в «мулах». В общем, с чего начали, к тому и вернулись.
– А ведь не только среди «белой кости», есть люди, не горящие желанием жить по приказу. Кто-то из них идёт в разбойники, чтобы вскоре украсить своим телом очередную виселицу, кто-то становится вольным охотником, а кто-то едет на окраины неосвоенных земель испытывать удачу. В общем, как-то так получается. – Договорил я и, налив из котелка горячего взвара, с удовольствием отхлебнул ароматную, парящую на вечерней прохладе жидкость.
– А ты? – После долгой паузы, спросил Граммон.
– Я вырос в Ленбурге. – Пожал плечами в ответ. – Родителей своих не помню, воспитывал меня дед, мастер алхимии и зельеварения. Но тяги к его делу у меня сроду не было, как не было желания становиться оружейником или торговцем. А кем ещё я мог вырасти в городе ходоков, ценящих свободу больше жизни? Так и получилось, что в первый свой выход я сбежал, когда мне было пятнадцать. Точнее, думал, что сбежал.
– Это как? – Не понял Пир.
– Да просто. Я же с малых лет мечтал стать ходоком, и дед это прекрасно понимал. Трудно было не понять, если начиная с моего двенадцатилетия, месяца не проходило, чтоб городская стража не возвращала меня деду, поймав при попытке выйти из города. Чего я только не придумывал, всё было бесполезно. Ловили и приводили домой. А я злился. Мои сверстники, к тому времени, уже вовсю со взрослыми командами в Пустоши ходили, а я всё корпел над дедовыми учебниками, потел на тренировках и терпел насмешки приятелей. Про девчонок вообще молчу, они меня демонстративно не замечали. Ну как же… «книжник», «домашний мальчик», «разносчик». Эх!
– Почему разносчик? – Полюбопытствовал Пир.
– Так ведь, дед за помощь в лаборатории не платил, а мне нужны были деньги на экипировку. Вот и подрабатывал в трактире разносчиком. – Усмехнулся я. – Собственно, там я со своей первой командой и познакомился. Они с выхода вернулись с хорошей прибылью, и отмечать её устроились в том трактире, где я работал. Набрались крепко, мне их успокаивать пришлось. Не всех, двоих только, самых «хороших». А надо сказать, что среди ходоков, народу умелого и охочего до драки очень немало. Но дед меня хорошо учил и не только алхимии и зельеварению, так что угомонил я их, хоть и не без труда. Вырубил и страже сдал. А на следующее утро их командир снова к нам в трактир пришёл, потребовал у хозяина, чтобы тот меня к нему прислал. Я уж было к неприятностям приготовился, а он окинул меня взглядом, усмехнулся, да и предложил идти с ними в следующий выход. Дескать, понравилось ему, как я его людей успокоил. Это уж потом, по возвращении из выхода я узнал, что команду эту дед сам для меня подыскал, и командир согласился «взять с собой молокососа, если тот выдержит испытание».
– То есть, просто набил рожи двух ходокам, значит, подходишь? – Удивился Пир.
– Если бы. – Фыркнул я. – Торму было интересно другое. Ловкость, скорость, выносливость… хладнокровие. В Пустошах нервным и чересчур наглым делать нечего. Сожрут.
– Ну, скорость и ловкость, это я ещё понимаю. Но как он проверил твоё хладнокровие?
– Пф! Те двое его подчинённых, с которыми мне пришлось драться… Не забывай, мне было пятнадцать, а им лет по тридцать. Я – субтильный юнец, они – мордовороты, ростом под два метра каждый. У меня в руках деревянный поднос, а у них оружие только что из задниц не торчит. Вот тебе и проверка. Ладно, Пир. Время позднее, так что отправляйся на боковую, а я подежурю. Подниму тебя часа через два после полуночи.
Спорить Граммон не стал, и правильно. О нём же беспокоюсь.
– «Какой молодец. Прямо-таки, образцовый отец. И сказку на ночь прочтёт и спать уложит».
– Ты как всегда добр и мил, сосед. – Откликнулся я на очередную язвительную реплику духа.
– «Взращиваю в себе светлое, знаешь ли». – Фыркнул он. – «А теперь, когда дитятко отправилось спать, может, вернёмся к моему вопросу?»
– Какому? – Моё удивление было неподдельным.
– «Приехали. Неужели мой склероз заразен?» – Как мне показалось, задумчиво протянул сосед.
– Иди ты!
– «Я бы с удовольствием, да некуда и нечем». – Ответ духа был на диво безэмоционален, но… не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: он просто постарался скрыть свои эмоции. Мне на миг даже стало стыдно. – «Эй, ты только не впадай в самоуничижение. Не всё так плохо, Дим».
Он же меня ещё и успокаивает!
– «Конечно. О себе же забочусь, между прочим». – Отозвался дух.
– Не понял.
– «Ну, представь, что сейчас идёт дождь, а у тебя ни навеса ни плаща, и спрятаться негде и согреться нечем. Холодная вода струится по спине, ты продрог, ноги промокли…»
– Некомфортно. Совсем. Но ты это к чему? – Представив описанное соседом, я даже вздрогнул.
– «К тому, что именно так я себя и чувствую, когда тебя накрывает неоправданное чувство вины. Зряшное, так сказать. Понятно?»
– Вполне. – Ответил я, удивившись ещё одному открытию, связанному с моим соседом. Вот кто бы мог подумать, что на него так влияет моё состояние?
– «Но мы отклонились от темы. Итак?» – Вновь затормошил меня дух.
– Да от какой темы-то?!
– «Намоминаю для коллег. Не далее как сегодня днём, я спрашивал тебя, каким образом умудряются оставаться в свете люди, чья работа просто-таки обязана увести их в черноту. Как-то: правители, палачи, шпионы и прочие?»
– Вот ты о чём… – Протянул я.
– «Именно». – В эмоциях духа проскользнули нотки нетерпения и любопытства. – «Так как?»
– Покаяние никто не отменял, как и епитимью. – Ответил я. – Или ты думаешь, что монастыри получают свою десятину и пожертвования просто так, от врождённой щедрости дарителей?
– «Оригинально». – А вот сейчас от соседа явственно потянуло брезгливостью. – «То есть, от черноты можно просто откупиться, предложив отцам церкви денег? Интересно, а если предложить больше, они могут вообще отменить наказание?»
– Ты сейчас очень близок к ереси, дух. – Такое… искажение смысла меня просто взбесило. – Не золото отвращает зло, а искреннее покаяние. И святые отцы епитимьей не наказывают, они лишь указывают путь для очищения души от Тьмы. Деньги же отдают Церкви на добрые дела во имя Света. На содержание домов призрения, школ и госпиталей…
Часть II. Серебряная гайка
Глава 1
М-да, как-то криво у нас с носителем разговор пошёл. Я, если честно, даже несколько испугался его фанатичности. Ну, может быть и не испугался… но неприятно было. Очень. Да ещё и воспоминания. Вот, когда нужно, их не доищешься, а тут, бац, и ловите, будьте любезны. И ведь не сказать, что воспоминание оказалось каким-то страшным, вовсе нет. Возникло на миг перед внутренним взором очень милое женское лицо, с живым взглядом и чуть удлинённым, почти «восточным» разрезом глаз, смуглой кожей и высокими скулами. Отозвалось в душе нежностью, а в следующий миг, вдруг исказилось, в глазах плеснуло обжигающим яростным огнём, а на нежных розовых губах мелькнула снисходительная, скорее даже презрительная усмешка. Так смотрят очередные «постигшие истину» на недостойных, что отказываются следовать их пути. Так усмехаются новообращённые фанатики, упиваясь своим превосходством в святости и ложной праведности, и с высоты их, взирая на окружающих грешников, слепцов, не зрящих истины. И вот она-то, эта улыбка, словно ножом по сердцу прошлась, резанула, опалила и… видение исчезло. Кто была эта красавица, вызвавшая такую нежность и так неприятно поразившая фанатичным огнём и презрением в глазах? Не знаю. Не помню. Но, может, оно и к лучшему? Уж очень яркой болью отзывается во мне её образ. Образ женщины, искренне гордящейся тем, что она стала овцой… пусть и в церковном стаде, что хоть стригут, но не забивают, и рабой… пусть даже и бога, виденного в последний раз две тысячи лет тому назад.
– Сосед? – Мысль Дима «постучалась» ко мне, вырывая из круговорота смутных воспоминаний и полустёртых образов. – Ты чего затих?
– Думаю. – Коротко ответил я. Особого желания общаться с носителем, у меня сейчас не было. С другой стороны, киснуть от размытых картинок и обрывков ставших чужими эмоций, тоже не дело.
– А… ты что-то вспомнил? – И куда только весь пыл подевался? Только что, был готов чуть ли не на костёр меня спровадить, и вдруг такое участие…
– Лучше бы не вспоминал. – Отозвался я. – Фанатизм, есть зло.
– Это ты о чём? – Настороженно спросил Дим.
– О тебе… о моих воспоминаниях… о кострах из книг и криках: «Распни». – Нехотя «произнёс» я.
– Эм-м… сосед, ты в порядке? – В эмоциях носителя явно проскользнули нотки опасения.
– Что, боишься вместе со мной с катушек съехать? – Я зло рассмеялся… бы, если бы имел такую возможность.
– Прости, не понял?
– С ума, говорю, боишься сойти, со мной на пару, да? Так, уверяю, не дождёшься. Я ещё и тебе мозги вправлю, чтоб шарики за ролики не заезжали, и не сбивался на проповеди посреди Искажённых Пустошей!
– Фух, сосед… ты меня так больше не пугай. – А вот сейчас я почувствовал явное облегчение в чувствах моего носителя. – А то я уже, хрен знает что думать начал.
– О, это полезное занятие. Но я бы рекомендовал им не злоупотреблять. Твой слабый мозг может не выдержать слишком большой нагрузки… и вытечет. Так соплями и изойдёшь. А на кой мне сопливый носитель? Так что, ты уж будь добр, думай поаккуратнее, пожалуйста. Во избежание, так сказать…
– Вот же язва, а?! – Отозвался Дим. – Я тут, понимаешь, за него переживаю, а он надо мной ещё и издевается.
– А что мне ещё остаётся? – Фыркнул я.
– Тоже верно. – Согласился носитель и, чуть помолчав, добавил, – сосед, ты извини, что я вспылил. Не умею я своими словами объяснять все эти церковные заморочки. Получается только нашего святого отца цитировать. Вернёмся в Ленбург, сходим к деду, поговорите, он тебе по-человечески всё объяснит и на вопросы ответит, если сможет, конечно. Но ты же знаешь старого, он умный, знает много и рассказывать мастак…
– Ага, заодно и на черноту проверит, так? – Подхватил я, и Дим ощутимо запнулся. – Да ладно, не дёргайся. Понял я тебя. Вернёмся, заглянем в гости к деду. Глядишь, действительно, растолкует что к чему, без всяких лозунгов и пересказов воскресных проповодей.
– Вот и славно. – С облегчением вздохнул мой носитель и, исчезнув из «поля» нашей беседы, отправился будить Граммона.
Не знаю как для Дима с баронским сыном, а для меня продолжившийся утром поход был совсем нескучным. Да, по пути нам не встретилось никаких терпящих бедствия новичков или голодных тварей, но меня так увлекли тревожащие мои куцые чувства переливы тьмы, её переходы и полутона, тихо нашёптывающие историю здешних мест, и указывающие на окружающие нас аномалии, что… в общем, уроки понимания Искажённых Пустошей шли полным ходом. К чести своей должен заметить, что первым одну из заказанных зельеварами трав, почуял я. Причём, в таком густом переплетении разнообразных эманаций, что можно только гордиться своими успехами на ниве изучения их различий и определения типов источников. Я же и привёл носителя с его спутником к нужной поляне.
– Молодец, сосед. – Радостно маякнул мне Дим, завидев под исковерканным, перекрученным стволом искажённой вербы, небольшой стелящийся кустарник, усеянный довольно крупными бутонами полураспустившихся цветов, насыщенного тёмно-синего цвета. – Без твоей помощи, мы бы эту пакость могли сутками искать!
– Стараюсь. – Я бы и ножкой шаркнул, да вот беда, нету их у меня. Но если честно, то я был горд. «Синий веер», действительно, довольно редко встречающееся растение, к тому же присутствовавшее в нашем списке, с пометкой «по возможности». Аромат во тьме у него очень тонкий… хотя и своеобразный. Собственно, потому я его так легко и узнал. Когда заходили за заказами к зельеварам, Зюйт демонстрировал распустившиеся цветы этого растения, действительно очень похожие на маленькие раскрытые веера. Вот я и запомнил их эманации, а здесь узнал. Повезло, можно сказать.
И снова, Пиру достались маска, перчатки и фронт работ, а Диму арбалет в руки, и вперёд, в дозор, осторожно и не торопясь, но очень внимательно всматриваясь и вслушиваясь. Здесь уже не ближние места, чернота гуще и опаснее. Можно не только на шального жвальня нарваться, но и на юрков, свистунов, плотоедов или крикс, а от последних двух одним арбалетом не отмашешься. Налетят стаей, вмиг одни кости оставят, и «мама!» сказать не успеешь. Вот и работаю «радаром», кручу чуйку на все триста шестьдесят градусов. Но пока, вроде бы тихо. Опять же, рощица, в которой мы сейчас обретаемся, хоть и хиленькая да пожухлая, но от стайных летунов, вроде тех же крикс или юрков защищает неплохо. А вот от подземных гадов, таких как плотоеды или свистуны… ну да, затем и щука в реке, чтоб карась не дремал. Вот и не дремлю.
Цветочки с кустика, Граммон оборвал все до единого. И правильно, это ж два десятка золотых, как с куста! Хм, почти каламбурчик, однако.
А как закончил бароний сын со сбором урожая, мы двинулись дальше, к той самой поляне, что Дим изначально посетить планировал. Благо, до неё идти всего ничего оставалось. Но тут наше везение, очевидно, кончилось. Или Госпожа Удача решила похвастать своими нижними девяносто, уж не знаю. Факт остаётся фактом, стоило нам подобраться на расстояние моего чутья к нужной точке, как пришлось резко тормозить носителя и его спутника.
– Твари. – Предупредил я Дима. – Похоже, кабаны.
– У-у… – Чуть ли не вслух простонал мой носитель, и я его понимаю. Эти бронированные и плотоядные, как впрочем и большинство обитателей Пустошей, чудища, хоть и уступают тому же жвальню в размерах, но передвигаются исключительно семьями, а толпой, того же искажённого мишку они раскатают в блин без особого напряжения и даже, возможно, без потерь. В общем, неудачная встреча, что тут скажешь. Хорошо ещё, что они нас пока не видят, мешает небольшой взгорок, отделяющий нас от заветной точки.
Граммону пришлось остаться на месте, а Дим, вновь перетряхнув амуницию, потихоньку-полегоньку пополз вверх по склону. Трофеить их? Да ну к лешему. Видел я этих кабанов в одном из наших выходов. Это ж танк, натурально!
В общем-то, решение принятое носителем было простым, как весло, и строилось на знаниях из бестиария. Эти бронированные твари живут семьями, но не как обычные лесные хрюшки, а вроде сильно разросшегося львиного прайда. Есть один-два старших зверя, пара-тройка молодых самцов, и вокруг этой камарильи несколько свиноматок и их выводки. И это не единственное отличие. Впрочем, второе относится к подавляющему большинству искажённых тварей. Канибалы они. То есть, если выбить старшего самца, то следующий тут же кинется его жрать, вроде как утверждая свое верховодство. А если он не один, то начнётся свара. А там и младшие подключатся. Не у дел останутся только свиноматки с подсвинками, но они уже не проблема, побегут при малейшем намёке на опасность. В общем, если правильно подойти к вопросу, то выбить весь прайд можно без особого напряжения. Единственная сложность в том, чтобы не ошибиться при стрельбе. Но тут остаётся положиться лишь на глазомер и удачу.
Казалось бы, если всё так просто, то в чём же опасность? А её нет. Дело в другом. После такой бойни трофеев не соберёшь, нет их, физически. Только кровавые ошмётки по поляне, да визг удирающих поросят. А вот охотиться на этих тварей ради добычи трофея, это уже совсем другая песня. Тут либо искать кабана-одиночку, либо устраивать загонную охоту с участием, как минимум, десятка ходоков. Но оно того стоит, даже несмотря на опасность привлечь иных тварей. Из толстой шкуры этих кабанов, после надлежащей обработки, получаются отличные доспехи, лёгкие, прочные и удобные. Дим как раз такую куртку носит, дово-ольный! Конечно, когти жвальня она не остановит, но клыки бредня или укус криксы выдержит без потерь. Да и от скользящего удара клинка защищает неплохо.
Ну, нам-то другая добыча нужна, так что придётся носителю запихнуть сожаления о пропадающих втуне трофеях куда подальше и… дать точок местному «автогеноциду».
Вот отщёлкал своё становящийся на взвод арбалет, болт с наконечником-жалом, словно покрытым красноватыми росчерками лёг на направляющую… выстрел!
Огромный кабанище схлопотал полыхнувший огнём болт прямо в глаз, взвыл дурниной, взвившись в воздух и… рухнул наземь, как подкошенный. Дёрнулись конвульсивно мощные лапы, острые, не по-кабаньи широкие копыта скребанули землю, выворотив по пути камень, размером с человеческую голову и… всё. Один кабан, один выстрел. Так и хочется сказать: «учитесь, товарищи».
А вот и первый претендент на трон. Принюхался, с хлюпом втянув серо-чёрным, осклизлым пятаком воздух, вздыбил щетину на мощном загривке и, мотнув огромной башкой с жёлтыми кривыми «бивнями», торчащими из-под слюнявых «бульдожьих» брылей, осторожно подошёл к уже мёртвому вожаку. Надсадный визг заставил вздрогнуть всю семейку, а кабан уже запрыгнул на бывшего вожака и, отбивая копытами чечётку, да так, что из-под них брызнула чёрная кровь, саданул клыками по шее своего недавнего «повелителя».