Хочешь выжить – стреляй первым

– Смотри, смотри! Маргарет идет!

По его голосу можно было судить, что он неравнодушен к этой женщине. Разница была у них лет в тридцать пять, поэтому вариант о любви с первого взгляда можно было сразу отбросить. Невысокая, плотная женщина в оранжевом платье и несуразной шляпке с искусственными цветами шла с корзинкой, висевшей на руке и прикрытой чистой льняной тряпицей. При встрече с мужчиной, спешащим ей навстречу, она поздоровалась легким кивком головы:

– Доброго вам здоровья, мистер Торчетт.

Тот ответил ей плавным кивком головы, одновременно взявшись двумя пальцами за поля шляпы:

– И вам того же, миссис Брайн.

Оторвал меня от сцены деревенской идиллии голос Тима:

– Джек, когда мы пойдем завтракать?

– Ты с ума сошел, парень. Сам же говоришь, что еще шести утра нет. Люди только глаза продрали. Проснулся бы в девять, так сразу же и пошли.

Мальчишка посмотрел на меня так, будто видел первый раз в жизни, а потом спросил:

– А почему в девять? Охотники до восхода солнца уходят, а Хэч их перед этим завтраком кормит.

«Мать твою!» – мысленно ругнулся я на свою тупость и тут же попытался выкрутиться:

– Так я думал позавтракать и в магазин зайти. Ну, чтобы не ходить лишний раз.

– А! – лицо мальчишки просияло. – Да, я слышал, что в больших городах магазины позже открываются, но у нас не так. Нам работать надо с раннего утра до позднего вечера, чтобы выжить в этом несовершенном мире.

При этом лицо мальчика приняло серьезное выражение. Судя по всему, мальчишка позаимствовал эту фразу у кого-то из взрослых. Теперь, когда выяснилось, что нас здесь ничего не держит, мы спустились вниз, отдали ключ хозяйке отеля и отправились завтракать. Не успели пройти и пяти метров по улице, как я заметил, что люди, идущие нам навстречу, словно невзначай, стали переходить на другую сторону улицы или резко сворачивали в первую попавшуюся дверь магазина и только на приличном расстоянии, у порогов своих домов или у входа в магазин, продолжали стоять любопытные горожане. Уже на подходе к салуну Тим не утерпел, заскочил в конюшню. Только после обстоятельного разговора с конюхом, заверившего его, что все хорошо, мы, наконец, смогли добраться до своей цели. Хэч радостно осклабился при виде нас и приветственно замахал рукой. Тим направился к нему обсудить наше меню на завтрак, а я подошел к Барту, сидевшему за столом с кружкой дымящегося кофе. При виде меня он привстал, коснулся полей шляпы в знак приветствия, я ответил ему тем же. Присев к его столу, я коротко обрисовал ситуацию, добавив в конце, что через пару часов мы уедем, чем его несказанно порадовал, и он, тут же сославшись на дела, убежал. Позавтракав, мы пересекли улицу и вошли в магазин Саммерса. За прилавком стоял мужчина, лет сорока, с короткими прилизанными усиками и профессионально любезным выражением на лице. При виде меня у него, как и у двух его посетителей – покупателей – ковбоев, которые до нашего прихода выбирали себе рубашки, в глазах проявилась настороженность. Оживленный торг разом оборвался, и в лавке воцарилась неприятная, щекочущая нервы тишина. Ее оборвал подбежавший к продавцу Тим.

– Мистер Саммерс, я вам покупателя привел! Хорошего покупателя. Надеюсь, мы можем рассчитывать на скидку? – и звонкий голос мальчишки рассеял напряженность.

– Конечно, Тим! – заученно бодро заявил хозяин лавки. – Только клиентов отпущу и сразу займусь вами.

Я тем временем изучал помещение магазина, который, по моему мнению, больше походил на склад. Самый разнообразный товар наполнял полки и грудами был свален в углах. Трудно было бы придумать какую-либо принадлежность для фермы, сарая, хлева, конторы, кухни или гостиной, которой бы здесь не было. Одежда, провизия, седла, сбруя и сельскохозяйственные инструменты, ружья, скобяные товары, веревки, шляпы и бутылки с фруктовой водой представляли странное для моего глаза смешение.

Спустя пару минут, продав рубашки, хозяин подскочил к нам. На его лице плавала угодливая улыбка.

– Что угодно господину? – приторная угодливость хозяина прямо резала слух.

– Мне надо одежду и обувь на него, – я указал на Тима. – Потом парень скажет тебе, что нам надо из продуктов и вещей в дорогу.

Как оказалось, в этом магазине можно было купить все, вот только детской одежды в нем не было. Пришлось покупать Тиму одежду на мужчину. Самыми маленькими по размеру из купленных вещей стали штаны, которые были всего лишь на полтора размера больше. Больше повезло с ботинками, они были ему только немного великоваты. Только я попытался договориться с женой лавочника по поводу перешива одежды, как мальчишка сразу потащил меня на улицу, оборвав на полуслове. Выйдя, я вопросительно уставился на него.

– Мне нужно два доллара, Джек! – он выпалил эту фразу на одном дыхании и замер в ожидании ответа.

Я, молча, смотрел на него, требуя более детальных объяснений. Тим опустил взгляд и тихо сказал:

– Хочу дать заработать… одному хорошему человеку, сэр. Она ко мне очень хорошо относилась. Пожалуйста, сэр.

Не знаю, что он увидел в моем взгляде, но чувствовал себя явно неловко.

– Ну и… – я не стал продолжать, давая ему закончить самому.

– Она, правда, хороший человек. Она стирает. Ей… Она и приезжих обстирывает. Она мне всегда… Вы видели ее, сэр! Это Маргарет!

Судя по тому, что он меня стал называть «сэр», парень сильно разволновался. В его глазах появился блеск, а на щеках – легкий румянец.

– Говоришь, хороший человек?

– Да, сэр. Очень хороший человек. Она чем-то похожа на мою маму.

– Хорошо. На тебе десять долларов, и пусть она хорошенько подгонит твою одежду.

Он даже задохнулся от названной суммы. Глаза стали большие и радостные.

– Я… Сэр! Она… Спасибо, сэр!

Пока он невнятно благодарил меня, я положил ему на ладошку две пятидолларовые монеты.

– Не потеряй на радостях.

Парень сначала сорвался с места, держа деньги в кулаке, но потом остановился, аккуратно вытащил длинную просмоленную бечевку. Она охватывала по горлу старый кожаный мешочек, покрытый какими-то непонятными узорами. Раскрыв его, он осторожно положил туда деньги.

– Это что, твой потайной карман? – пошутил я.

– Карман? Нет… Это… – он видно хотел сказать, но в последний момент передумал, – то, что у меня осталось от мамы.

Тут его голова медленно опустилась. Он смотрел в землю.

«Мне только его слез не хватало для полного счастья».

– Все. Иди. После примерки – в салун. Буду тебя там ждать.

С минуту смотрел ему вслед, после чего направился в местную скупку золота. Эту лавку я приметил буквально пять минут назад. Мне не хотелось светиться с подобным товаром в маленьком городишке, где все на виду, но теперь – какая разница.

Плотного телосложения, коренастый мужчина с мускулистыми руками больше походил на ковбоя или солдата, но никак не на лавочника. При виде меня он как стоял, уперев руки в прилавок, так и остался стоять. Ни в движениях, ни во взгляде не было ни суеты, ни страха, только холодное спокойствие и уверенность в себе. Я бы не удивился, если бы у него под прилавком лежал заряженный дробовик или револьвер. Осмотрелся. Слева от меня на стене висела голова здорового медведя с оскаленной пастью, справа – копье и два скрещенных томагавка.

«Классно смотрится!»

Заметив, что я их внимательно разглядываю, сказал:

– Военные трофеи. Вот этот топорик, висящий слева, чуть было на тот свет меня не отправил. Три пальца правее бы – и все!

Я повернулся к хозяину. Увидев к своим словам интерес, помедлив, он пояснил:

– Пришлось повоевать в свое время. С сиу, с апачами, с команчами, – секунду помолчав, добавил вызывающе. – И с бандитами. На мексиканской границе.

Я почувствовал, как он напрягся в ожидании моей реакции.

– Расслабься. Задам только один вопрос, потом перейдем к делу: как ты здесь оказался, солдат, после всех своих подвигов?

Хозяин лавки нахмурился. Было видно, что своим вопросом я попал ему в больное место, но было уже поздно что-то менять. Я уже не надеялся на ответ, как все же его получил:

– Нога.

Увидев в моих глазах непонимание, зло пояснил:

– Бандиты колено прострелили. Нога не сгибается.

Судя по его суровому виду, хозяин лавки был явно не тем человеком, которому требуются слова утешения, поэтому я решил заняться делом, ради которого пришел. Достав комок из спутанных золотых цепочек, положил его рядом с весами, стоявшими на прилавке. Рядом с ними лежало несколько открытых коробочек со стоявшими в них гирьками – разновесами. Он посмотрел на золото, потом на меня. Если золото он только окинул взглядом, то меня он явно оценивал.

– Ты, правда, мальчишку забираешь в Нью-Йорк, к родственникам?

– Да.

– Не обижай его, он хороший паренек.

«Нормальный мужик. Прямолинейный, бесхитростный, грубоватый, но в общем порядочный, по-моему, человек».

– Я что похож на человека, способного обидеть ребенка?

– Ты воевал?

Я утвердительно кивнул головой.

– Я тебе скажу так. Мы простые люди и живем в свободной стране. Каждый решает сам, кем ему быть. Здесь, на Западе, если человек хочет быть плохим, и при этом это сильный человек, то его мало кто остановит. Здесь, не как на Востоке, где на каждом углу полицейский. С другой стороны, если сердце человека чистое, без червоточин, он живет честной и прямой жизнью, но опять же, только потому, что на то его воля. Ты, похоже, относишься к хорошим парням, солдат. К тому же у меня нюх на крыс помойных, типа тех троих, парочку из которых ты вчера вечером отправил в ад.