Оглянувшись, бросила:
– Вещи мои только попробуй, потеряй!
– Подожди, – закричала маленькая блондинка, – я с тобой. Мне с ними страшно!
И они пошли. Вдвоём. По тайге.
…Тихо шуршит магнитная лента. Я явственно вижу, как они идут, будто наблюдаю за ними откуда-нибудь из-за деревьев: брюнетка – решительно вышагивая, не обращая внимания на то, что попадает под ноги и прижимая к груди узкие туфли, и блондинка – ковыляя сзади на сбитых каблуках, плача и причитая: «Ой-ё-ёй, что же теперь будет-то!»
Словно сама судьба вела их по этой лесной дороге, подбрасывая хрупкие цепочки случайностей и закономерностей, держась за которые только и можно было выйти из этого таёжного бурелома. И как бы не устраивало нас наше русское «авось», судьбе на это смотреть смешно. Она статистическими данными о проценте вероятности, что этот поход закончится благополучно, скорее всего, не располагала.
А процент этот был весьма невысок. Да если вспомнить, что дело шло к вечеру, а лес вокруг – не парк Горького и не бульвар на городской окраине, тогда и вовсе понимаешь – шансов у подруг дойти до воинской части было немного. И всё-таки они дошли. На следующее утро.
Никто не бросился их искать, не выслал навстречу машину. И то, что их отсутствие не сильно повлияло на тамошнюю морально-политическую обстановку, стало понятно с первых шагов по территории гарнизона. Военная секретная жизнь текла своим чередом. Только подойдя к дому, едва переставляя ноги, сбитые в кровь, они наткнулись на мужа брюнетки, нервно курившего возле подъезда. Он подскочил к женщине, схватил за руку.
– Ты что наделала! – закричал, не справляясь с собой. – Ты понимаешь, что теперь со мной будет! Командир грозился погоны с меня снять!
– Ой, да не шуми ты так, – небрежно отмахнулась она, – люди спят ещё…
И добавила тихо:
– А я думала, ты нам навстречу пойдёшь.
– Не забывай, – свистящим шёпотом произнёс муж, – что мой отец был в плену, брат – дезертир. Я и так – на волоске…
– Ох, да ни о чём я не забываю, – вздохнула женщина. – Только и ты тоже… помни.
Она взглянула ему прямо в глаза. Капитан не выдержал, отвёл взгляд. Он помнил. Как в маленьком городке на Западной Украине начал встречаться с молоденькой черноглазой бухгалтершей, которая после окончания техникума была сюда направлена на лесопилку. Его военную часть после Победы перебросили в Освенцим, где они выполняли важное правительственное задание, а потом сюда, во Львовскую область. Девчонка услышала, как обсуждали убийство красного командира пособники бандитов-бандеровцев, работавшие на лесопилке. Прибежала, не побоялась, всё рассказала. Потом узнала – грозились пополам разорвать, если найдут, кто выдал…
Его подбородок затвердел, под кожей резче обозначились скулы.
– Я никогда… – он закашлялся, со злостью бросил под ноги окурок.
– Сейчас ты пойдёшь к командиру и скажешь, что беременна, – заговорил медленно, чеканя каждое слово, – что тебе стало плохо в машине. Ты письменно откажешься от своих оскорблений, поклянёшься, что не унижала советских солдат, не швыряла красную звёздочку, не поносила социалистический строй. Иван Иванович обещал в этом случае всё замять… Ну, пошли.
Этот человек не был трусом – он прошёл всю войну, как говорили, «от звонка до звонка». Просто тогда было такое время…
А через девять месяцев родилась я.
Мама, военный городок, 50-е годы
«Шлём тебе, Кубань родимая, до сырой земли поклон»
Кубань – место, где родился мой отец. Как известно из его анкет, это хутор Царицынский Новокубанского (и Армавирского, в разное время) района.
Немного истории. До 1917 года хутор Царицинский, расположенный на правом берегу реки Кубань, был одним из основных хуторов станицы Прочноокопской, своеобразным центром 2-й бригады Кубанского казачьего войска. Выбрал это место для крепости на левом склоне балки реки Горькой (Ояруп), которая в устье имела ширину около версты, А. В. Суворов в 70-х годах XVIII века. Крепость получила название по названию реки – Ояруп. Но вскоре Суворов переименовал крепость в Царицынскую. Это была самая восточная крепость на Кубанской кордонной линии (линия сторожевых постов на границе).
В мае 1779 года для прикрытия Царицынской крепости, Всесвятского и Державного фельдшанцев (укрепление, имеющее звездообразную форму) был назначен батальон Нижегородского полка с двумя «единорогами», таким лёгким и подвижным орудием, которое стреляло всеми видами снарядов, двумя пушками и три эскадрона Украинского гусарского полка.
Прошло десять лет и в цитадели (центральная часть укрепления) бывшей крепости Царицынской в 1780-х годах генерал Текелли поставил коммуникационный пост с таким же названием. Пост просуществовал до конца Кавказской войны. Тогда же у его валов возник одноимённый хутор Царицынский, ныне Северокавказский Новокубанского района.
По мнению кубанского историка Ктиторова, пост Царицынский находился на территории нынешнего города Новокубанска, на правой стороне реки Кубань, т. е. приблизительно там, где сейчас хутор Северокавказский. Поскольку пост Царицынский находился в цитадели бывшей крепости с таким же названием, то можно предположить, что и сама крепость Царицынская была построена вблизи или на территории нынешнего города Новокубанска.
Начиная с 1788 и по 1891 год в некоторых местах Кубанского правобережья были устроены крепости, редуты и другие укрепления, т. е. отчасти были сделаны приготовления к дальнейшей колонизации Кубанской линии.
К началу 1792 года появилась крепость Прочноокопская (ныне Старая станица г. Армавира), укрепление Преградный стан, ретраншемент (большое полевое укрепление из земли) Темнолесский и 17 редутов: Барсукловский, Кубанский, Надзорный, Убежный, Царицынский и другие. Названия некоторым редутам дали по именам тех полков, которые были здесь расположены, но никаких поселений здесь ещё не существовало.
Укрепления делали примитивные, редуты были летними, для мелких войсковых подразделений. На зиму они оставались пустыми, т. к. войска возвращались в свои донские станицы.
Появлению Царицынского редута предшествовали драматические события. Службу в этих местах несли в 1792 году три донских полка Поздеева, Луковкина и Кошкина, отбывавшие свою трёхлетнюю очередную службу на линии. Эти полки должны были смениться тремя новыми полками Давыдова, Реброва и Алексея Поздеева.
Из шедших на смену полков прибыл только полк Давыдова, другие были задержаны на Дону во время казачьих волнений, вспыхнувших из-за насильственного переселения донских казаков с Дона на Кубань. В наиболее острой форме общее недовольство казачества выразилось в атаманском полку Поздеева, часть которого стояла и при Царицынском редуте. Казаки отказались выполнить распоряжение генерал-майора о выделении рабочих для рубки леса и постройки домов.
Волнения, охватившие атаманский полк, быстро распространились и на другие полки. Эти полки самовольно ушли с Кубани. Из Царицынского редута в 1792 году бежало на Дон 20 казаков. Некоторых поймали и били плетьми перед полком. Однако казачьи волнения, связанные с переселением казаков с Дона на Кубань, продолжались и в дальнейшем.
Название редуту, а впоследствии и хутору, дали при переселении на Кубань донские казаки, которые несли службу в этих местах. Скорее всего, назвали редут аналогично названиям тех населённых пунктов, откуда они прибыли. До сих пор в Ростовской, Волгоградской и других областях бывшего войска Донского сохранились населённые пункты с аналогичным названием: станица Царицынская, хутора Верхнецарицынский и т. д.
Первое упоминание о хуторе в документах относится к 1850-м годам: старообрядцы этого хутора ходатайствовали о ремонте их молитвенного дома. В прошении 1894 года есть фраза: «…более 40 лет назад этим хутором была приобретена часовня деревянного строения». Скорее всего, до середины 50- х годов XIX века на хуторе не жили постоянно. Он населялся время от времени, но его название сохранилось.
В шестидесятых годах позапрошлого века на хуторе проживало так называемое коренное население. Это были жители, которые жили здесь с момента его основания, в основном казаки.
После отмены крепостного права в 1861 году началась массовая миграция безземельных крестьян на юг, в том числе на Кубань. Этих переселенцев называли иногородними. В 70-80-х годах иногородние появились и в Прочноокопской, в том числе и в Царицынском. В станице проживало значительно больше иногородних, чем на хуторе. Среди иногородних были казаки, отставные солдаты, экономические крестьяне, казённые и т. д.
Иногородние в свою очередь делились на оседлых и временно проживающих. Оседлые владели усадебными участками, им разрешено было приобретать дома, выстроенные на войсковых, городских и станичных землях, они платили весьма существенную посаженную плату за право жить на хуторе Царицынском.
Хуже было с теми, кто оседлости не имел. У них не было даже и тех прав, которыми обладали иногородние оседлые. Их жизнь во многом зависела от хуторского правления. Оставался только один выход – наниматься на работу в зажиточное казачье хозяйство.
В первые годы своего существования хутор Царицынский не имел своего управления, т. к. относился к станице Прочноокопской и подчинялся её станичному правлению. В состав станичного правления входили станичный атаман и двое судей. Станичного атамана назначали, а судей выбирало станичное общество из своей среды.
Станичный атаман был своеобразным начальником гарнизона станицы, во всём отдававший отчёт атаману Лабинского отдела. Он следил за караулами, обучал молодёжь строевой службе и т. д.
Большую роль в управление станицей Прочноокопской играли пожилые казаки, особо отличившиеся на службе, так называемые почётные старики. У них был доступ ко всем делам станичного правления, они контролировали его деятельность. В их присутствии обсуждали и решали различные вопросы, разбирали жалобы и прочее. К их мнению прислушивался прочноокопский станичный атаман.
В конце XIX–начале XX века во многих крупных хуторах появились хуторские правления. Для решения важнейших вопросов собирался хуторской сход. Состоял он только из казаков, лица «невойскового сословия» – иногородние, проживавшие на хуторе и владевшие домами, тоже участвовали в хуторских сходах, но только при обсуждении дел, не касавшихся казачьего сословия. Все эти меры имели одну цель: закрепить сословные привилегии казаков.
Вблизи хутора находился пост с одноимённым названием. На этом посту несли службу казаки Кубанского казачьего полка. Они выполняли функции пограничников. На Царицынском посту казаки служили с риском для жизни. Например, ночью 16–17 октября 1885 года на левой стороне Кубани против поста Царицынского (на территории нынешнего города Новокубанска) 20 человек «хищников-горцев», напав на лошадей жителей селения Армавир, убили трёх пастухов, ранили двух и троих взяли в плен.
В 60-х годах хутор Царицынский относился к 13-му Кубанскому полку, базировавшемуся в станице Прочноокопской. В 1861 году на хуторе проживало всего 68 мужчин. Из них военные обязанности выполняли девять казаков нижних чинов (рядовые казаки и урядники). Помимо этого, на хуторе жили 30 малолеток (казаки от одного до 20 лет). Но в 1907 году численность населения хутора увеличилась до 2700 человек.
Согласно закону 1869 года каждому казаку-хуторянину, достигшему 17-летнего возраста, выделялась земля от 16 до 30 десятин. Но у некоторых казаков надел оставался необработанным в силу каких-либо причин (служба, болезнь и т. д.). Этот надел считался ничьим и в следующем году его мог захватить любой казак.
Такая форма землепользования называлась вольнозахватной. Учитывая избыток земли у казаков, местные власти закрывали глаза на это безобразие. Но население хутора увеличивалось, а количество земли оставалось прежним. Всем казакам земли не хватало. Поэтому периодически происходили переделы земли. В результате земельные наделы казаков уменьшались.
Как оказалось, на хуторе жили и православные, и старообрядцы. И там имелся старообрядческий молитвенный дом, где служили священники-старообрядцы, забредавшие в станицу, скрываясь от властей. С постоянным риском казаки прятали их на дальних хуторах, вполне возможно, и в Царицынском, т. к. население на хуторе в основном было старообрядческим.
Затем на хуторе появилась часовня. Старообрядцы старались селиться на дальних мелких хуторах, чтобы не мозолить глаза властям. Но после выхода императорского указа о веротерпимости власти перестали преследовать их, поэтому всё население хутора в 1911 году было в основном старообрядческим.
С момента основания хутора дети хуторян обучались в Прочноокопской станичной, бригадной и других школах, т. к. хутор Царицынский первоначально относился к станице. Пока детей было немного, их привозили в школу на лошадях. Затем детей стало больше, но не каждый родитель имел возможность привезти своего ребёнка в школу.
