Кодекс самурая

Глава 4

Телефонный звонок оторвал полковника Шлимана от работы над очередной аналитической справкой, внезапно потребовавшейся Генштабу сухопутных сил.

– Эрих, ты мне нужен, – прозвучал в трубке сосредоточенный голос генерал-майора Рихтенгдена. – Прямо сейчас.

– Генрих, мне бы еще полчаса, я уже почти закончил эту…, – попытался было отмазаться Шлиман, нагло пользуясь дружескими отношениями с начальником.

– Потом допишешь, – отрезал Рихтенгден. – Жду тебя внизу, на минус втором, в моем резервном кабинете.

– Уже иду.

Шлиман не стал задавать больше никаких вопросов. Минус второй этаж – это серьезно. Раньше там размещалось бомбоубежище, да, в принципе, подземный этаж и сейчас выполнял те же функции, но после ликвидации Гитлера и получения новой должности Рихтенгден оборудовал там отдельный кабинет, защищенный всеми возможными способами от любых известных на данный момент методов прослушивания. Всех деталей Шлиман не знал, но, вроде как, его друг детства постарался защититься не только от существующих, но и от перспективных средств технической разведки. И это здесь, в центре Берлина, за несколькими охранными периметрами! Еще год назад Шлиман счел бы подобные действия пустой блажью и разбазариванием ресурсов, но с тех пор многое изменилось, и теперь он относился к нововведению Рихтенгдена с полным пониманием.

Генерал Рихтенгден молча указал Шлиману на удобное кресло у стены, а сам вышел из-за стола и опустился в такое же кресло напротив. Их разделял только журнальный столик, на котором стоял графин с водой и пара стаканов.

– Кое-что случилось, Эрих, – негромко произнес Рихтенгден, когда Шлиман устроился в кресле и остановил на нем выжидательный взгляд.

– Это я уже понял, – усмехнулся Шлиман, – не тяни, даже плохие новости лучше, чем неизвестность.

– Я бы не назвал эту новость плохой, но она многое меняет. Пожалуй, я не буду забегать вперед и начну с самого начала. Сегодня сюда приезжал адмирал Канарис.

– Даже так? Не вызвал к себе, а приехал сам? – чуть изогнул бровь Шлиман.

– Он знает об этом месте, и, похоже, теперь окончательно убедился, что я не зря вбухал столько рейхсмарок в его оборудование. Так что пришлось ему прокатиться сюда.

– Опять что-то, связанное с Нагулиным?

– И да, и нет, – неопределенно качнул головой Рихтенгден. – Адмирал получил очень важную информацию, причем получил лично. Именно это и заставило его приехать ко мне. Способ передачи сведений оказался весьма необычным. С Канарисом связались, используя его домашний радиоприемник. Связь, естественно, была односторонней, но невидимый собеседник прекрасно знал, какие вопросы могут возникнуть у адмирала. После завершения сеанса Канарис немедленно затребовал отчет у службы пеленгации. Ты же знаешь, что в Берлине ни одна рация не может выйти в эфир, не будучи мгновенно обнаруженной.

– И, конечно же, они ничего не слышали, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Шлиман.

– Абсолютно. Ни один пеленгатор не засек посторонних радиопередатчиков.

– Я могу узнать, что сообщили адмиралу?

– Можешь. Мне поручено заняться этим делом, так что и ты не отвертишься. Канарису очень подробно и аргументированно объяснили, что шифровальная машина «Энигма» совсем не так хороша, как нам это представлялось, и англичане давно читают переписку наших штабов, как открытую книгу. Люфтваффе, кригсмарине, сухопутные войска – всё самое важное из того, что они передают по радио, ложится Черчиллю на стол в расшифрованном виде, причем уже не первый месяц.

– Источник не назвался?

– Нет. Сказал только, что он патриот Германии и еще пару ничего не значащих фраз в том же духе.

– Провокация?

– Не похоже. Информация уже проверяется, но у адмирала сомнений в ее правдивости нет. Его собеседник был очень убедителен.

– То есть кто-то непонятный просто взял и слил Абверу достоверную информацию огромной важности, и при этом совершенно неясно, как он сам ее получил и с какой целью передал нам. Я ничего не упустил?

– Ты все понял правильно. А теперь давай уже я задам тебе вопрос. Эрих, тебе это ничего не напоминает? Кто еще из известных нам фигурантов столь же легко получает любую нужную ему информацию, независимо от уровня ее секретности, и немедленно использует ее в своих целях?

– Ну, не любую…

– А ты уверен, что не любую? Впрочем, ты прав. Кое-что скрыть удавалось, именно поэтому я и надеюсь на этот кабинет.

– Русский стрелок? Но зачем ему помогать нам? Он ведь, вроде бы, наш противник. Хотя, подожди… – Шлиман резко подался вперед и впился взглядом в глаза Рихтенгдена.

– Вижу, мы с тобой пришли к схожим выводам, – устало усмехнулся генерал. – Кто нам сказал, что русский стрелок уникален? Таких как он может быть несколько, и, возможно, кто-то из них решил сыграть на нашей стороне. Понять бы еще для чего ему это нужно…

– Господин президент, вы поручили мне взять под личный контроль деятельность генерала Нагулина в Китае и немедленно докладывать вам о любых связанных с ним новостях.

– Да, Гарри, я помню о своей просьбе, – кивнул Рузвельт и оторвал взгляд от очередного министерского отчета.

– Четыре часа назад станции радиоперехвата «Ка́ст» и «Ха́йпо» зафиксировали интенсивный обмен сообщениями между Главным штабом японского флота в Токио и их базой на Тайване. В течение двух часов интенсивность радиообмена возрастала и в него последовательно включались авиабазы противника в Гонконге, Шанхае и северной части Индокитая. Дешифровка сообщений заняла некоторое время, но результат того стоил. Группа истребителей-бомбардировщиков с опознавательными знаками Китайской Республики вторглись в контролируемое японцами пространство со стороны китайского побережья. Они совершили отвлекающий маневр, имитируя ночной налет на Тайвань, после чего, обогнув остров, настигли в море тяжелый авианосец «Дзуйкаку», следовавший на юго-восток в сопровождении двух эсминцев. В результате предпринятой ими атаки «Дзуйкаку» и один из эсминцев потоплены.

– Я ждал чего-то подобного, – усмехнулся Рузвельт. – Мне с самого начала казалось, что Нагулин не станет размениваться на мелкие локальные операции, а сразу решит показать нам, что мы не зря восприняли его обещания всерьез. Но тяжелый авианосец… Пожалуй, этот молодой генерал еще раз сумел меня удивить.

– К сожалению, не все прошло так гладко, как хотелось бы, – без улыбки ответил Гопкинс. – Японцы знали о предстоящем нападении, и авианосец успел поднять истребители, а эсминцы открыли заградительный огонь по приближающимся советским самолетам. Русские понесли потери. Точных сведений о количестве сбитых машин нет.

– Генерал Нагулин принимал участие в атаке?

– Судя по информации, полученной нашими военными советниками от китайских союзников, Нагулин возглавил ударную группу, атаковавшую «Дзуйкаку».

– Он выжил?

– Его судьба не вполне ясна. Известно, что в бою с японскими кораблями Нагулин не погиб, однако все дальнейшие приказы, исходили не от него, а от генерала Кудрявцева, тоже принимавшего участие в атаке на авианосец. После уничтожения «Дзуйкаку» проблемы русских не закончились. Японцам каким-то образом стал известен маршрут их отхода. В составе группы были поврежденные машины, которые не могли держать высокую скорость, и над побережьем их перехватили истребители противника, однако к русским успело подойти подкрепление, вызванное Кудрявцевым. В воздушном бою с японской стороны принимало участие более двухсот самолетов против примерно шестидесяти советских двухмоторных истребителей-бомбардировщиков.

– Нехороший расклад, – негромко произнес Рузвельт.

– Безусловно. Однако назвать результат боя поражением русских я не могу. Обе стороны понесли большие потери, но отступить пришлось все же японцам. Сейчас советские летчики возвращаются на свой аэродром. Нагулина среди них нет. Наш советник при штабе Чан Кайши пытался выяснить подробности, но генералиссимус не торопится делиться информацией, а возможно, и сам не владеет ей в полном объеме. Известно только, что китайцы послали к месту воздушного боя спецгруппу, составленную из лучших выпускников военной школы «Вампу» с задачей обеспечить спасение и эвакуацию выживших членов экипажей сбитых русских самолетов. Русские тоже отправили свою группу. Китайский персонал аэродрома по Чунцином, где разместился советский авиаполк, оказался довольно разговорчивым. Они видели, как группа хорошо вооруженных десантников грузилась в транспортный самолет, вылетевший сразу за истребителями, отправленными на помощь авиагруппе Нагулина.

– Так… – Рузвельт с видимым усилием поднялся и сделал несколько шагов по кабинету. Гопкинсу бросилось в глаза, что с момента их последней встречи движения президента стали заметно увереннее. – Что мы имеем в сухом остатке? Русские утопили тяжелый авианосец «Дзуйкаку», понеся при этом потери и вляпавшись в серьезные проблемы при отходе. В последовавшем за этим воздушном сражении они сбили неизвестное, но, судя по всему, весьма значительное число японских самолетов, заставив уцелевшие машины противника покинуть место боя. Результатом всех этих событий стало опять же неизвестное число русских летчиков, оказавшихся на слабо контролируемой китайцами территории, причем с высокой вероятностью в их число входит генерал Нагулин, предположительно получивший в бою ранение неясной степени тяжести. При этом Чан Кайши немедленно предпринял действия, направленные на оказание помощи русским пилотам, направив на побережье своих лучших людей, а мы пока остаемся в стороне. Это нормально?

– Никаких формальных обязательств на такой случай у нас нет, – в голосе Гопкинса не чувствовалось уверенности, – но русские действовали в наших интересах, выполняя и даже, пожалуй, перевыполняя данные нам устные обещания…

– Вот и я о том же, – усмехнулся Рузвельт. – Чан Кайши сразу оценил потенциал русской техники и явно хочет показать Сталину, что Китай может стать надежным союзником. Не думаю, что в этом вопросе мы должны пропускать китайцев вперед. Кроме того, мы совершенно не заинтересованы в гибели генерала Нагулина. «Дзуйкаку» стал только началом, но если вытащить Нагулина не удастся, на этом все и закончится – я абсолютно уверен, что вся китайская миссия Советов держится именно на нем.

– С этим сложно спорить.

– Гарри, что у нас есть в этом регионе? Именно у нас, я сейчас не говорю о китайских дивизиях генерала Стилуэлла.

– Только авиация, да и то не самая современная.

– «Летающие тигры»?

– Да. Авиагруппа Клэра Шенно́лта в Куньми́не. Это около шестидесяти истребителей P-40 «Уорхоук». До последнего времени они в основном занимались прикрытием Бирманской дороги и Рангуна. Это все, что мы можем быстро использовать для помощи русским в эвакуации их пилотов из прибрежных районов юго-восточного Китая.

– Гарри, мне нужно, чтобы «Тигры» получили соответствующий приказ уже сегодня, причем как можно быстрее – на счету каждый час.

Очнулся я от назойливого зуда импланта за ухом. Голова продолжала болеть, но это была уже совсем не та боль, от которой я потерял сознание. Я лежал на мерно раскачивающихся носилках – меня куда-то несли, причем явно по пересеченной местности. Судя по тому, что Летра не выдернула меня из забытья раньше, прямо сейчас мне ничто не угрожало. Тем не менее, я не стал торопиться и сразу открывать глаза.

– Тебя и еще пятерых летчиков нашли люди полковника Лебедева, – поняв, что я пришел в себя, тут же сообщила Летра, – Здесь совершенно негде посадить самолет, а до ближайших китайских частей почти сорок километров, но это не самые большие проблемы. На побережье действует три крупных разведывательно-диверсионных отряда противника. Видимо, Императорский флот готовит очередной десант, и их послали сюда выяснить обстановку. У японцев есть связь с командованием. Два часа назад они получили приказ проверить местность в районе недавно завершившегося воздушного боя, а потом было еще несколько сеансов связи, которые я перехватить не смогла… В общем, на вас отрыта охота, и, если ты ничего не предпримешь, минут через двадцать ваш отряд попадет в засаду.

Не открывая глаз, я вызвал виртуальную карту. Отряд полковника Лебедева двигался среди довольно высоких холмов, покрытых густым южным лесом. Иногда прямо на крутых склонах встречались террасы полей, но выглядели они заброшенными – в местах, которые в любой момент могли захватить японцы, заниматься земледелием китайские крестьяне, похоже, смысла не видели. Да и сами местные жители нам не встречались. Слухи о том, как японские оккупанты обращаются с населением, распространялись быстро, и все, кто мог уйти вглубь страны, снимались с насиженных мест и превращались в беженцев.

Наш отряд, конечно, нельзя было назвать совсем уж ходячим госпиталем, но трое раненых, включая меня, сильно снижали его мобильность. Меня несли Игнатов и Никифоров. Еще одними носилками были заняты руки двух найденных людьми Лебедева пилотов. Третьего раненого нес еще один пилот вместе с радистом, которого по такому случаю освободили от переноски рации.

В лабиринтах то ли сопок, то ли просто высоких холмов, приходилось двигаться в основном по извилистым низинам, поскольку постоянно подниматься и спускаться по склонам с ранеными на руках было крайне затруднительно. Полковник Лебедев в этих местах ориентировался с трудом, и, если бы не китайский проводник, держать нужное направление он смог бы разве что по компасу. А вот японцы чувствовали себя здесь куда увереннее. Зажали они нас довольно грамотно. Два отряда, человек по тридцать в каждом, двигались в пяти-шести километрах позади нас, охватывая группу Лебедева слева и справа, а впереди действительно ждала засада.

Я открыл глаза и встретился взглядом с Леной. Она шла рядом с моими носилками, не забывая внимательно оглядывать заросшие густой зеленью склоны в попытке разглядеть признаки опасности в мешанине ветвей и листьев субтропического леса.

– Там никого нет, я бы почувствовал, – я осторожно попытался улыбнуться, и у меня это даже получилось. Голова не отозвалась вспышкой боли, хотя я на это особо не надеялся.

– Ты как? – Лена порывисто шагнула ко мне и наклонилась над носилками.

Игнатов и Никифоров остановились и вперед, туда, где шел полковник Лебедев, полетел по цепочке бойцов негромкий доклад: «Командующий очнулся». Во как! Ну да, именно «командующий». Командир здесь Лебедев, и мне даже в голову не придет это оспаривать.

– Уже лучше, – я взял жену за руку и слегка приподнялся на носилках. Организм не протестовал. Даже головная боль еще немного отступила, зато рана на голове под плотной повязкой начала дико чесаться.

Бойцы аккуратно опустили носилки на траву. Я медленно поднял руку и ощупал голову. Здоровенная шишка чувствовалась даже через повязку, но, судя по всему, проломить кость осколку не удалось. Крепкие черепушки делают в Шестой Республике.

– Товарищ генерал-полковник… – это уже Лебедев, как всегда бесшумно нарисовавшийся рядом с нами.

– Спасибо, что вытащили, – я окинул взглядом бойцов отряда. – Кроме меня еще кого-то нашли?

– Пять человек. Двое ранены. Несем на носилках, – четко доложил Лебедев, – до мест, откуда нас смогут эвакуировать, километров пятьдесят по этим холмам. Час назад был последний сеанс связи с аэродромом. От полка осталась половина, но и японцев накрошили будь здоров, у берега все холмы обломками их истребителей усеяны. Думали кого-то из японских пилотов в плен взять и допросить, а выживших нет – не берут они с собой парашюты.

– Спокойно дойти нам не дадут, – я аккуратно сел, остановив жестом руки попытавшегося было возразить Лебедева. – Здесь вокруг полно японцев. Проводят разведку местности перед планируемым десантом. О нашем отряде они уже наверняка знают, так что скоро следует ждать гостей.

Меня слегка мутило, но в целом организм ограничивался лишь намеками на то, что неплохо бы еще часов десять полежать в отключке вместо того, чтобы изображать из себя горного к… нет, не хочу, пусть лучше будет какая-нибудь панда. Или они в этих холмах не живут?

Я медленно поднялся. На этот раз никто не пытался меня остановить. Если старший по званию считает, что уже готов встать в строй, так это только его решение и лезть с советами лишний раз не следует, если ты не доктор, конечно.

– Мне нужно подняться на эту вершину, – я указал на лысую верхушку ближайшей сопки по ходу движения. Ну как лысую… Там не росли деревья, зато трава и кусты вполне себе имели место, но обзор оттуда явно открывался получше, чем из низины.

– Игнатов, Никифоров, Нагулина, поступаете в распоряжение командующего, – не задавая вопросов, распорядился Лебедев. – Остальным продолжить движение.

Если бы я действительно полагался только на собственный слух, пусть даже уникальный, вряд ли мне удалось бы что-то разобрать в какофонии воплей местной живности, бурно радовавшейся жизни и азартно кушавшей друг друга в кронах кустов и деревьев, однако с вершины сопки кое-что удалось рассмотреть, даже не прибегая к услугам Летры.

По дну узкой долины, открывшейся нашему взгляду, телка неширокая и достаточно спокойная река с сильно заросшими берегами. Кроны деревьев местами почти смыкались над водой, но кое-где имелись и просветы.

– Левый берег, три с половиной километра, прогалина в зарослях.

Солнце стояло высоко и светило нам в спины, так что бликов оптики можно было не опасаться, и Лена поднесла к глазам бинокль.

– Трое. Похоже, японцы. Тоже вышли осмотреться. Винтовка «Арисака-38», ручной пулемет «Тип 99»… а это еще что такое? – Лена протянула мне бинокль, но я лишь отрицательно качнул головой.

– Пистолет-пулемет «Тип 100». Экзотика. В регулярных войсках пока почти не встречается, но небольшими партиями выпускается уже больше года.

– Похоже, серьезные ребята, – негромко произнес Никифоров.

– Их там не меньше трех десятков, и это не единственный отряд.

– Корф, ты не находишь, что эти китайские самолеты оказались какими-то уж слишком крепкими и злыми?

– Их осталось не так уж много, – пожал плечами зам по вооружению.

– Но и японцы потеряли почти две сотни истребителей. Четыре к одному!

– Когда в бою встречаются машины разных технологических поколений, бывает и хуже.

– Вопрос в том, откуда они здесь взялись? – раздраженно произнес командир эсминца. – Что-то мне подсказывает, что тут не обошлось без передачи аборигенам кое-каких наших технологий зараженными с базы на спутнике. Вычислитель, мне нужна оценка вероятности вмешательства.