Пока бабуля доплелась с моей помощью до стола, Лиза уже улыбалась, ставя чайник на плиту.
– Тяжелая ночь?
Я бросила короткий взгляд на Лизу и кивнула старушке.
– Мы не дали вам спать?
– После войны я сплю, как убитая, – Вера Михайловна задорно улыбнулась мне. – Я вам рассказывала о том дне, когда в нашу деревню пришли немцы?
Лиза принесла третий стул и присела за стол справа от бабули.
– Ни разу.
– Это было в сорок четвертом…
Сзади кто-то просигналил. Я прижалась к обочине, пропуская торопыгу.
Старушки-соседки давно не стало, комнату ее купила молодая семья, не знавшая ни меня, ни Лизу. Быть может, у нее вышло бы быстрее вытолкнуть меня из того пузыря, в котором я спокойно и комфортно прожила последние недели. Меня все еще донимали репортеры, телефон звонил с утра до вечера, я перестала брать трубку. Когда Лиза уезжала на съемки я экономила практически на всем, лишь бы не пришлось лишний раз выходить в соседний супермаркет. Когда она возвращалась, обычно – к концу недели, мы смотрели до утра старые фильмы ужасов, потом дневные шоу, и так проходили все выходные. В какой-то момент терпение подруги лопнуло. Вернувшись в очередной раз поздно ночью и застав меня за просмотром «ящика», она отвела меня на кухню и поставила чайник. Пока я вертелась, ища, что поесть, она говорила. Под конец ее длинного монолога, меня немного накрыло обидой и непониманием.
– Сначала ты предлагаешь мне отсидеться у тебя, а теперь что? Гонишь?
Присев за стол я отпила чай, хотя мне его совсем не хотелось.
– И не гоню вовсе. Отсиделась ты достаточно, пора отлучать тебя от телевизора. Ты потолстела.
Я поперхнулась.
– Вранье, – просипела я, откашливаясь.
– Нет, и ты знаешь, что я права. На днях Костик к тебе заехать собирается. Давно вы созванивались?
– Телегин? С самой выписки не говорила с ним, что-то случилось?
– Скоро съемки.
– Еще два с лишним месяца, – вытаращилась я на подругу.
– Он боится.
– Мы с ним уже все обсудили. Съемки я не брошу, передай ему, пусть расслабит то, на чем сидит.
– Сама ему и скажешь. Заодно поведай о том, что у тебя нет депрессии. Вдруг он поверит.
– Нет у меня депрессии.
– Ты просиживаешь дни у телевизора, много ешь. Чужая жизнь тебя волнует больше, чем твоя собственная. Сколько ты еще будешь торчать в четырех стенах?
– До съемок. Скоро все наладится, я знаю. И все покажется ерундой.
– И это не депрессия? – переспросила подруга.
– Плохой день, такое случается с каждым. Но я не хочу до конца дней своих винить себя и прятаться ото всех, если ты об этом.
– И не надо. Тебе стоит отвлечься. И я уже придумала как.
Я приподняла брови и ждала продолжения. Лиза могла предложить слетать куда-нибудь на море или какую-то крошечную роль в том фильме, где она снималась, но оно не шло ни в какое сравнение с тем, что предложила Лиза в итоге.
– Я никогда не рассказывала тебе о своей семье, – начала она издалека.
– Я знала твою мать, – напомнила я ей. – Ты говорила, что она ушла от твоего отца, когда ты еще маленькой была. Причины, правда, ни ты, ни она никогда не говорили.
– Еще у меня были бабка и дед, они жили далеко отсюда.
Лиза пару раз упоминала о них, но всегда коротко и одной фразой: «я их не помню».
– Несколько месяцев назад меня нашел нотариус, явился в театр с кипой бумажек и неожиданными новостями. Оказывается, дед мой умер, отца с бабкой давно нет в живых, а я осталась наследницей загородного дома где-то у черта на куличках. Сама я была там давно, в далеком детстве.
– Ты говорила иначе.
– Неважно, что я говорила. На то были причины. Дом старый, но я наняла пару рабочих рук, чтобы привели его в порядок для продажи.
– Большой дом?
– Не так, чтобы очень, – как-то неопределенно ответила она. – Но жить можно, места там красивые и тихие.
– И что ты предлагаешь?
Лиза закатила глаза. Конечно, я понимала, куда она клонит, но для меня поехать куда-то за город, на природу, было делом немыслимым.
– Одной там быть, среди леса?
– Это не джунгли, глупая. Там недалеко есть поселок, связь тоже есть, никуда не пропадешь. Я буду звонить каждый день.
Сомнительная идея Лизы была мне не по душе, но уже на следующий день она притащила мне ворох коробок и пакетов, в которых оказались краски и холсты, и новенький, еще пахнущий свежей древесиной мольберт. Она напомнила мне, что когда-то мне нравилось рисовать, и я могла бы начать снова.
– Все вокруг говорят, что творчество – это терапия. Там чудесное озеро, – озвучила она последний довод, вручая мне ключи от дома: объемную связку, висевшую на засаленном клочке старого халата. – Мне их нотариус передал, – будто извиняясь за их вид, добавила она.
Для нее дело было решенное, для меня – нет. Я продолжала сопротивляться.
Тем временем, дорога свернула на запад, мне пришлось надеть очки, чтобы солнце не слепило. Я откинула прядь длинных русых волос за спину и поправила очки на переносице. Осень в этих местах еще не вступила в свои права, было по-летнему тепло, а деревья до сих пор хранили свою зелень на ветвях. Лиза пообещала, что созвонится со знакомым, который проводит меня к самому дому.
– Он будет тебя ждать в кафе у съезда. Ты не заблудишься, там оно одно на многие километры. Спросишь там Егора, он довольно… заметный, – она усмехнулась.
В мыслях я уже нарисовала себе маленький деревянный домик с резными ставнями крашеными в зелень, как в старых деревнях, какой был у моей бабули.
Я поискала радиостанцию с музыкой. В ответ услышала лишь помехи. Всю дорогу я хотела позвонить подруге и узнать у нее, есть ли в старом доме ее деда телевизор, но всякий раз боялась вызвать у нее гнев. Если Лиза сумела найти мне провожатого, то наверняка она распорядилась и насчет телевизора, чтобы меня от рисования ничего не отвлекало. Я не помнила, когда успела ей рассказать о художественной школе, наверное, в те бессонные ночи, когда мы зубрили билеты для экзамена, иногда прерываясь, чтобы выпить кофе на крошечной кухне. Благодаря бабушке я окончила художественную школу в своем городке, но последний раз брала в руки карандаши и кисти где-то в десятом классе. Лиза верила, что это отвлечет меня и сумела-таки убедить в этом.
Я избежала суда, и даже сохранила права на машину, несмотря на аварию. Я знала, что через несколько месяцев все забудут обо всем и найдут новые темы для сплетен. Но каждый раз, садясь за руль, мыслями я буду возвращаться к тому роковому вечеру.
